Не пора ли, дамы и господа, поговорить о проблеме тотального преступного небрежения к правилам русского языка, встречающегося в творчестве современных поэтов на всех уровнях – от коверкания слов «по незнанию» начинающими авторами до вполне осознанного и даже умышленного «экспериментаторства» с языком признанных мастеров, уверенных в том, что их великая миссия оправдывает любые средства?
Мой друг Вадим Мистрюков, известный в Инете поэт, продолжая наш давний спор об ударениях в словах, написал в рецензии на мой памфлет «Долой безграмотность!» :
«Если посмотреть на ударение с точки зрения теории поведения систем, то в русском языке вообще нет механизма его упорядочивания. Во многих европейских языках он есть. В английском – первый слог, во французском – последний, в испанском и даже польском – предпоследний и т.д. Другие ударения – только исключения. Но это обедняет. Даже стихи на этих языках чисто технически сводятся к очень ограниченному набору стихотворных размеров. А у нас – благодать, но полный хаос. А превратить его в порядок без постояннодействующего алгоритма (правило – это именно алгоритм, функция) можно только консервацией искусственными нормативами. Помнишь анекдот: сол, роял, портфел пишутся с мягким знаком. Понять нельзя, можно только запомнить. Но и консервация не помогает. Ты сам назвал это анахронизмом у Крылова. По сути, правильность ударения определяется распространённостью употребления. Я не имею в виду совершенно устоявшиеся вещи или случаи, где ударение критично для смысла. Но есть огромная область слов, где даже специалисты спорят, выдвигая в качестве аргументов мнения таких же книгочеев (в том числе давно умерших), зафиксированные в каких-то изъеденных мышами артикулах. Может всё-таки проще надо, а? А уважать язык надо начинать с другого. Не цепляться к блохам, а гнать прочь слонов и бизонов: не сорить иностранной лексикой, тем более, не к месту, чужими идиомами, соблюдать согласования. Размывание языка дошло уже сюда. А ты об ударениях!»
Ещё пару лет назад я бы, пожалуй, согласился не только со «слонами» и «бизонами», упомянутыми Вадимом. Теперь же – категорически нет! Потому что «блохи» давно переросли по своим размерам и тех и других и просто требуют немедленного вмешательства! Очень важно говорить об этом, и надо говорить об этом больше и громче – ведь на самом деле на языковóм фронте уже давно идёт настоящая война, и побеждает, как ни печально, «новый русский» язык.
Кто в этом виноват? Все понемногу. Увы, но «великий и могучий» меняется исключительно в сторону вульгаризации. От словаря к словарю (по годам издания) упрощаются и опошляются нормы произношения (как написал другой мой товарищ: «Тенденция официальной лингвистической науки к хамскому упрощению – вопиет!»); бытовая разговорная речь просто чудовищна; даже от дикторов ТВ, которые обязаны по долгу службы являть нам образцы академической речи, можно услышать несуществующие формы слов; с пунктуацией в текстах (в том числе в печатных изданиях!) творится вообще чёрт знает что – запятые либо напрочь отсутствуют, либо ставятся везде, где этого требует созданный убогими бездарями редактор Ворда. И получается: «Поздравляю, Вас!», «Потому, что», «Для того, чтобы», «После того, как» и т. д. – независимо от контекстовой ситуации, прописанных в школьных учебниках правил (например, о составных союзах) и требований пунктуации. Причём грешат этим часто именно творческие люди, да ещё делают они это с высоко поднятой головой и в полной уверенности в своей правоте!
Эта уверенность «нерадивого студента» особенно раздражает. И присуща она чаще всего выходцам из глубинки (чтобы отмести обвинения в излишнем снобизме, замечу, что я сам живу в небольшом городке, но совершенно не испытываю комплекса провинциальной неполноценности!). Мало того что здесь язык исковеркан донéльзя, так ещё и носители его оскоплённого (а иначе не скажешь!) варианта настроены довольно агрессивно (особенно так называемая местная интеллигенция – власть, врачи, учителя) против попыток подкорректировать их речь. В этой ситуации учителя – это просто пятая колонна в борьбе за сохранение языка, потому что в провинции они по устоявшейся традиции (наряду с периодикой) имеют большой авторитет в подобных вопросах: «А вот Марьиванна сказала… А вчера в газете было написано…» И если Марьиванна говорит «учители, воспитателя́, средствá, квáртал, крапивá» и пр., значит, так и должно быть. А пресловутые «звóнит», «ложит»?? Не хотел упоминать об этих замечательных формах общеупотребительных глаголов, потому как вполне можно было бы предположить, что уж подобные-то постреволюционные, привнесённые в язык из крестьянской среды «неологизмы» давно ушли в небытие, в языковое чистилище. Но нет! Эти перлы словесности в наше время можно услышать сплошь и рядом – не только от получившей при царе Горохе три класса образования бабуси, торгующей петрушкой на рынке, но и от высокопоставленного чиновника с трибуны, и от спецкора областного телевидения. Это их «компетенция косноязычия» (не мной придуманный изящный термин для всего этого беспредела)…
А что же творческий люд? Казалось бы, обладание талантом и – априори! – обязательная способность тонко чувствовать слово и ценить его должны объединять сочинителей, словесников (в прежнем значении этой лексемы – «писатель, поэт, литератор») в борьбе за чистоту языка, если они, конечно, не пишут технические тексты о синтетическом машинном масле (хотя в последнем случае, пожалуй, лингвистическая точность особенно важна!). Увы! «Но забыли мы, что осиянно только слово средь земных тревог!» Среди поэтов и писателей наблюдаются те же самые «элементы разброда, шатания и оппортунизма» в этом вопросе, что и среди прочего населения. Да ещё ситуация усугубляется пагубной и совершенно необъяснимой уверенностью многих современных «гениев» в том, что им позволено творить со словом всё, что только взбредёт в их воспалённые самолюбием мозги, – препарировать его, поджаривать на медленном огне, насиловать, расчленять и т. п. Про синтаксис и пунктуацию я уже и не говорю!
Показательно обсуждение этой проблемы в ремарках к опубликованной мной пародии «За гранью» , где сильные мира Графского довольно популярно объяснили мне, что вопиющая безграмотность, небрежение к нормам языка или элементарная лень – это такой художественный приём! И встречается он чаще всего как раз у особо талантливых поэтов! А оправдано использование этого приёма или нет, совершенно неважно. Главное – талант. Да кто же спорит! Но именно талантливые поэты и обязаны «строго блюсти себя» – особенно трепетно относиться к родному языку, холить и лелеять его, чувствовать все тонкости в его употреблении! А не самодовольно и преступно участвовать во всеобщем безбожном опошлении и избиении его! Нам ли уподобляться герою рассказа «Превращение» Ф. Кафки, скатываясь к речи насекомого? У Грегора так сложились обстоятельства, а что оправдает нас? Я уже приводил в одной из своих прошлых работ пример, что у Свифта даже лошади разговаривают нормальным человеческим языком! Добавлю, что безграмотный поэт подобен дирижёру без штанов – управлять оркестром такой дирижёр, конечно, сможет, а вот сохранить лицо – нет!
Сказанное мной, разумеется, не касается истинного новаторства в поэзии, что по плечу далеко не каждому подданному Царства слова. Как же определить меру возможного эксперимента, отделить «зерно» талантливой работы от «плевела» обыкновенного надругательства над языком? Это непросто, но попробуйте напрячь своё эстетическое чутьё, потрудитесь душой, воскресите в себе чувство прекрасного, и всё сразу станет на свои места.
Вот классический пример блестящего во всех отношениях, но при этом крайне бережного и безупречного эксперимента со словом (даже не буду называть автора, это стихотворение должно быть известно каждому поэту):
Заклятие смехом
О, рассмейтесь, смехачи!
О, засмейтесь, смехачи!
Что смеются смехами, что смеянствуют смеяльно,
О, засмейтесь усмеяльно!
О, рассмешищ надсмеяльных – смех усмейных смехачей!
О, иссмейся рассмеяльно, смех надсмейных смеячей!
Смейево, смейево,
Усмей, осмей, смешики, смешики,
Смеюнчики, смеюнчики.
О, рассмейтесь, смехачи!
О, засмейтесь, смехачи!
А что же делать со всеми этими малограмотными самородными «экспериментаторами»? Ответ однозначный – расстреливать без суда и следствия! Конечно, это шутка. На самом деле любые акции здесь бессмысленны. В какие взаимоотношения вступать с родным языком и как его использовать – мера личной ответственности каждого конкретного человека. А мастерство современного поэта в том и должно заключаться, чтобы он сумел так расставить слова в своей нетленке, чтобы не было потом мучительно больно. Ни ему самому, ни читателю, ни его величеству Слову.
Закончить хочу словами известного в Сети радетеля прав родного языка Сергея Диденко: «Русский язык бывает удивительно прихотлив. Во многих случаях невозможно определить какое-то общее правило для всех примеров. В нём множество изгибов и граней, драгоценных и блистательных. Русский язык заставляет говорящего быть гибким, подчас балансировать на острие ножа – но никогда не сваливаться ни в одну, ни в другую сторону. Малограмотных это злит. Им бывает трудно. А человека благочестивого – наоборот, радует. Он видит в этом драгоценное своеобычие (какого, пожалуй, нет ни в каком другом языке) и богатство. Прекрасен живой великорусский язык! И отвратительны те, кто вытворяет с ним всё, что заблагорассудится, мотивируя это тем, что он живой. Именно потому, что язык живой, его нельзя резать ножом! И разделывать, как тушу, в соответствии со своими похотями. Ещё и ещё раз повторяю: меняется не язык – а обращение с ним. Меняется не русская словесность, а то, что с ней выделывают. Русский язык – это святыня!»
P.S. А как же проблема, вынесенная в заголовок данной статьи, спросит внимательный читатель? Вопрос о важности правильных ударений в словах является составной частью темы, которую мы сегодня обсудили. Отвечая на замечание В. Мистрюкова о том, что нет механизма упорядочения ударений в русском языке, скажу так: определённые правила, конечно, есть, но их забыли даже многие языковеды (точнее языкоеды!). В качестве дополнения и безвозмездной помощи предлагаю небольшой словарик с указанием простых способов запомнить правильные ударения во многих словах. Не удивляйтесь, если вы всю жизнь произносили некоторые из них не так, как того требуют правила орфоэпии. Учиться никогда не поздно! И помните, что использование смещённых ударений было оправдано во времена Пушкина и Крылова, когда современный литературный русский язык только формировался (к тому же во многом именно этими выдающимися словесниками). Гениям многое простительно, но только не нам! Не нам с вами «совершенствовать» язык, господа! Научиться бы правильно его использовать.
Итак...
Правильному произношению многих существительных легко может помочь проверочное слово – производное от них прилагательное. Это какой-то труднообъяснимый парадокс, но в прилагательных обычно даже малообразованные люди ударения ставят правильно! Самый яркий пример: жалюзи́ – жалюзи́йный (чтобы сказать жáлюзийный, нужно быть большим эстетом!). Ещё примеры:
- обеспéчение (обеспéченный; вы ведь не говорите обеспечéнный?);
- намéрение (намéренный);
- диспансéр (диспансéрный);
- Византи́я (византи́йский);
- ворóта (ворóтный);
- и́скра (и́скренний – шутка!);
- ки́рза (ки́рзовый);
- кулинáрия (кулинáрный);
- лóпасть (лóпастный);
- маля́р (маля́рный);
- маркёр (маркёрный);
- мизéр (мизéрный);
- раку́рс (раку́рсный)
- симметри́я (симметри́чный);
- памфле́т (памфле́тный);
- планёр (планёрный; дельтапланёрный);
- прозорли́вость (прозорли́вый);
- сосредото́чение (сосредото́ченный);
- столя́р (столя́рный, столя́рский);
- трапéза (трапéзный, трапéзничать, сотрапéзник). (Произношение этого слова вызывает у любителей русского языка частые споры; современные словари дают оба варианта ударения, но я настаиваю на приведённом здесь – именно ударение на второй слог сохраняется во всех производных словах, образованных от этого существительного. Попробуйте сказать «сотрáпезник»!);
- фáлда (фáлдовый)
- факси́миле (факси́мильный).
Правильные ударения в некоторых словах, наиболее часто вызывающих затруднения.
Трудности произношения
(для удобства читателей слова даются в алфавитном порядке):
- áвгустовский;
- апартаме́нты;
- апострóф;
- асимметри́я (симметри́я);
- афéра (не афёра);
- бал – на балу́, балы́, балóв;
- баловáть – избаловáть, балóванный – избалóванный;
- бáнты – бáнтов;
- бáржа – бáржевый, баржá – баржевóй;
- бигуди́ (не склоняется(!!) – нельзя говорить: в бигудях, бигудей и пр.);
- брóня (бронь – просторечное!) - как закрепление чего-то за кем-то; но броня́ - как защита;
- булавá (упражнения с булавáми, с булавóй);
- бухгáлтеры – бухгáлтеров;
- бытиé (не бытиё);
- веретено – мн. веретёна, веретён;
- вероисповéдание (исповéдание);
- вихóр (род. вихрá);
- включать – включи́шь, включённый, включён, включенá;
- водопровóд;
- вóзраст, вóзрасты, вóзрастов, вóзрастам – возрастнóй;
- ворóта – ворóт, ворóтам (воротá – устар. и прост.);
- газопровóд;
- гéнезис;
- герб – мн. гербы́, гéрбовый;
- гла́жение (глади́льный);
- граффи́ти;
- грéбень – гребеннóй (от гребёнки), гребневóй (от горы, волны);
- гренадéр (не гренадёр) – род. гренадéра, род. мн. гренадéр (при собир. знач.) и гренадéров (при обозначении отдельных лиц), гренадéрский;
- гренки́ – ед. муж.: гренóк;
- гофрé (рэ) – нескл., ср., гофрировáние, гофрирóванный;
- гру́шевый;
- о деньгáх;
- диоптри́я;
- ди́птих;
- дирéктор – мн. директорá;
- диспансéр (сэ) – диспансéрный;
- дно – мн. дóнья, –дóньев;
- добелá;
- дóгмат;
- домóвая (мышь, книга);
- досу́г – досу́га;
- дощáтый и дощанóй;
- дуршлáг – дуршлáга, дуршлáчный;
- ендовá;
- жерлó – мн. жéрла, жерл;
- зави́дно;
- завсегдáтай;
- заём – зáймовый;
- заку́порить – заку́поривать, заку́поривание, заку́порка, заку́порочный;
- знáмение;
- знáхарь – знáхарка;
- зонт – зонтá, зонты́;
- зубчáтый;
- иконопи́сец, иконопи́сный, но – и́конопись (!);
- инспéкторы;
- и́скра (но искри́ться) – искровóй (разряд);
- исповéдание (вероисповéдание);
- испыту́ющий, испыту́емый, испыту́юще;
- кашнé (нэ), нескл., ср.;
- ква́шение (кваси́льный);
- кра́шение (краси́льный);
- киркá – род. п. кирки́, мн. кирки́, кирóк, киркáм;
- кедрóвый;
- конфóрка;
- кремéнь (кремнёвый);
- кровоточи́ть;
- кружевá;
- крыжóвниковый (семейство) – крыжóвенный (варенье),
- ктó-либо и чтó-либо (хотя: ли́бо);
- купол – мн. куполá, куполóв, ку́польный;
- лáгерь – мн. лáгери;
- лáтте;
- лéкторы – лéкторов;
- логи́н;
- лóпасть – лопастéй, лóпастный;
- Макбéт;
- маля́р – маля́рный. (Однако во всех других падежных формах ударение падает на гласные окончаний: род.п. малярá, мн. маляры́, маляро́в и т. д. Сравните столя́р);
- мáркетинг;
- маркёр – маркёрный;
- мáстерский, но мастерски́;
- мозáика, но мозаи́чный;
- мусоропрово́д;
- неду́г – неду́га;
- несессéр (нэсэсЭр);
- ну́клеус;
- óберег (это слово даже некоторые научные сотрудники Эрмитажа произносят неправильно!);
- обетовáнный;
- обня́ть, но óбнял;
- о́бод – род. о́бода, мн. обо́дья, обо́дьев;
- ободри́ть;
- овéн – род. овнá, т. овнóм, мн. овны́ (чёрт побери, меня это просто выводит из себя – как овнá по знаку зодиака!);
- озорничáть;
- Óжегов (составитель словаря);
- окнó – мн. óкна, óкон, óкнам;
- олáдья – олáдий, олáдьевый;
- óпрометью;
- оптóвый (от сущ. «опт»), óптовый (от наречия «óптом»);
- освéдомить, освéдомиться, но осведомля́ться;
- осéдлый (не осёдлый);
- отку́порить, отку́поривать, отку́поривание;
- оттомáнка;
- Па́лех, па́лехская миниатюра;
- парте́р (тэ), парте́рный;
- патриáрхия;
- пе́ня – род. п. пе́ни, мн. пе́ней, м.;
- пéнящийся;
- перёд – мн. передá, передо́в;
- пéрчить (пéрченный) – перчи́ть (перчённый);
- пéтля – пéтли, пéтель, пéтлям;
- плéсневеть – заплéсневеть, плéсневеет;
- пли́нтус – род. п. пли́нтуса, мн. пли́нтусы, пли́нтусный;
- побасёнка;
- побелённый;
- подόл, род. п. подόла;
- полá – род. п. полы́, мн. пόлы, пол, пόлам;
- полиграфи́я;
- полифóния;
- полосá – вин. п. полосý, мн. пόлосы, полόс, полосáм, полоснόй;
- поόдаль;
- портмонé (нэ) - нескл. ср.;
- портфо́лио – нескл., муж. и ср.;
- пращá;
- прозорли́вость – прозорли́вый;
- простыня́ – мн. просты́нь и простынéй;
- пруд – род.п. прудá, в (на) прудý, мн. пруды́, прудо́в;
- пулóвер;
- Радонéжский (по-русски, а не по-церковнославянски! От г. Рáдонеж. Ср.: Нóвгород – новгорóдский, Бéлгород – белгорóдский и т. д.);
- разреди́ть, разреди́шь; разрежённый (воздух); разрежéние;
- ржáветь – ржавéть, заржáветь – заржавéть, ржáвление;
- раку́шка;
- рефлéксия, но рефлекси́вный;
- рогόз;
- рододéндроны;
- рубе́ль – рубелём;
- сере́бряный – серебрёный;
- серп – род. п. серпá, мн. серпы́;
- сеть – род. сéти, о сéти, в сети́, мн. сéти, сетéй;
- симметри́я (асимметри́я);
- синерги́я (нэ);
- скáредник, скáреда, скáред – скáредничать;
- скре́щенный (…сорт растений) – скрещённый (…руки, и копья и пр.);
- сковорода́ – род. п. сковороды́, [i]вин. п. сковороду́, мн. ско́вороды, сковоро́д, сковорода́м;
- сли́вовый;
- Сóльвейг;
- сосредотóчение, сосредотóчивать;
- столя́р – столя́рный, столя́рский. (Однако во всех других падежных формах ударение падает на гласные окончаний: столярá, столяры́, столяро́в и т. д. Сравните маля́р.);
- стори́цей (воздать);
- страхóвщик;
- танцóвщик, танцóвщица (танцóр, танцóрка);
- тесло́;
- тéфтели;
- тóждество и тóжество (тождéственный и тожéственный);
- толи́ка;
- торт – мн. тóрты;
- тост – мн. то́сты;
- трáктор – мн. трáкторы;
- три́птих;
- трубопровóд;
- тулья́ – род. мн. тулéй, тулéйный;
- тýтовое дерево (тýтовник);
- ту́фли – ту́фля, ту́фель, ту́флям (ещё одно чёрт побери!);
- увéдомить;
- украи́нский;
- упро́чение (упро́чивать);
- факси́миле (нескл. ср.) – факси́мильный;
- фенóмен;
- фронт – мн. фронты́; фронтово́й;
- харáктерный (человек) – характéрный (поступок);
- чéрпать – исчéрпать, чéрпание, но черпáльный;
- шáрфы – шáрфов;
- шасси́ – нескл., ср. р.;
- шелкови́ца;
- шкаф – в (на) шкафу, мн. шкафы́;
- шприц – шпри́цы, шпри́цевый;
- штаб – мн. штабы́;
- щавéль – щавеля́;
- щи́колотка;
- я́годицы;
- языковóй (о речи) – языкóвый (об органе);
- я́сли – я́слей, я́слей-сáда.
Через «Ё». Трудности произношения прилагательных и причастий:
Включённый (включён); возбуждённый (перевозбуждённый, побуждённый) пробуждённый); возведённый; заворожённый; занесённый; застеклённый (остеклённый); исключённый; корчёванный; малёванный (намалёванный); новорождённый (рождённый); оглашённый (список); оглушённый; озолочённый; оснащённый; оснежённый; отягощённый; переведённый; перевёрнутый; переворошённый; побеждённый; повезённый (подвезённый); повторённый; подвёрнутый; подслащённый; сложённый (о человеке); угнетённый; удручённый; убелённый; умиротворённый; уплотнённый.
Не через «Ё»: заморóченный; обморóженный; скру́ченный (перекру́ченный); слóженный (о вещах); увéдомленный.
Зарубки на память (для простоты запоминания):
Бáнты, тóрты, то́сты, шáрфы, шпри́цы – зонты́, балы́, штабы́, шкафы́, гербы́, овны́, фронты́, серпы́.
Лéкторы, лáгери, бухгáлтеры, трáкторы, инспéкторы – директорá.
Неду́г, неду́га – досу́г, досу́га.
Список наречий (которые, разумеется, пишутся слитно!):
- внаймы и внаём, внакидку, внакладе, внакладку, вначале;
- вполглаза, вполголоса, вполнакала, вполоборота, вполовину, вполсилы, вполуха, впопад, впопыхах, впору;
- вприглядку, вприкуску, вприпрыжку, вприсядку, впритирку, впритык, вприщур, вправду, впроголодь, впросак, втихомолку;
- впрямую, впустую;
- впятеро, впятером;
- вразбивку, вразброд, вразброс, вразвалку, вразнобой, вразнос, вразнотык, вразрез, вразрядку;
- враскачку, врасплох, врассыпную, врастяжку;
- напрямик, напрямую.
Из этой же серии трудностей, но с раздельных написанием:
- в аккурат, в большинстве, в виде, в виду (не путать с предлогом ввиду!), в глубь веков, в голосе, в гору, в границах, в грустях, в свете, в действительности, в долгу, в достатке, в дым, в живых, в заключение, в открытую.
Правописание слов, начинающихся с ПОЛ- и ПОЛУ-
Через дефис: пол-оборота, пол-яблока, пол-урока, пол-одиннадцатого, пол-аршина, пол-имения, пол-отчины, пол-лекции, пол-лимона, пол-листа, пол-литра, пол-лукошка, пол-ложки (если последующее существительное стоит в род. падеже и начинается с гласной или согласной «л»), пол-Москвы, пол-России, пол-Европы, пол-Краснодара (с последующим именем собственным; но: пол Краснодарского края, пол старинной Москвы, пол учебного года, пол своего государства).
Слитно: полметра, полчаса, полчетверти, полдвенадцатого, полдня, полночи, полгода, полжизни, полслова, полстола, полкомнаты, полвилки, поллитровка (последующее слово «литровка» не стоит в род. падеже), полугодие, полустанок, полукруг, полуграмотный, от полутора, в полуверсте, с полуслова, полумаска, полутёмный, полуживой, полушёпотом, полушубок (с полу- всегда пишется слитно)..
Существительные, при определении рода которых случаются затруднения:
Муж.: тюль; шампунь; кофе; георгин; лунь; рельс; шимпанзе; пéня; бренди (реже – средн.); вити́я; бонза.
Средн.: алоэ; амбрé; баррé; бигуди́; бунгáло; виски (шотландское! реже муж.); гофрé; жалюзи́; караоке; кашнé; монисто; паспарту; пéнни; платó; портмонé; портфо́лио (реже муж.); статус-кво;факси́миле; шасси́.
Жен.: мандрагора.
(Заодно напомню о так называемом общем роде: простофиля, жадина, чистюля и т. п.)
(Приглашаю всех заинтересованных лиц поучаствовать в пополнении словарика!)
Только не надо сразу лезть в словарь, выпущенный за последние двадцать лет, чтобы поспорить со мной. Именно в этот период и произошла та самая вульгаризация, о которой я говорил выше. Современные правила орфоэпии русского языка утвердились к 1956 году. Так вот, чем ближе ваш словарь к этому времени, тем он достовернее (хотя и тут возможны варианты). Ещё есть такое словарное понятие: «Допустимый». Но допустимый – не значит правильный! И допустимый где и для кого? В определённых местах и обстоятельствах и мат допустим!
Так что, друзья мои, прочь сомнения! Лично я уже давно избавился от неоправданной в таких случаях скромности, которая мешала мне бросить апологетам безграмотности в лицо всё, что я о них думаю!
Ваш Сажин