Над лугами, как будто нехотя отрываясь от травы, вместе с туманом поднимались предрассветные сумерки. Идти было ещё километров десять. Усталость ломила тело, шутка ли, отмахать полтора десятка километров, проторчать день в засаде, а вечером сдавать кросс по пересечёнке, уходя от погони «правосеков». Заблаговременно установив растяжки на пути отхода, Гренада оторвался от укров и на этот раз. Каждый раз, уходя на «свободную охоту», казалось, что всё меньше остаётся шансов вернуться в лагерь ополченцев живым и невредимым. Но всё же, каждый раз он возвращался, и ему не приходилось, краснея, отчитываться за бесцельно потраченные боеприпасы. Счет, выставленный ему незалежниками, приближался ко второй сотне смертных казней. Уже сейчас, он мог признаться самому себе, что не зря коптил до сих пор небо…
В Донбасс он поехал после долгих раздумий, сравнений в интернете записей очевидцев, многочисленных фотографий и видео, выложенных противоборствующими сторонами. Решение пришло, когда понял, на чьей стороне правда. Тогда он быстро завершил все дела, удерживающие его в Москве, расквитался с финансовыми и моральными долгами, и с лёгкой сердцем, не имея за душой ничего отягощающего, с рюкзаком за спиной и небольшой суммой денег в кармане, сел на автобус Москва – Ростов-на-Дону. Вступив в ополчение, попал в Славянск.
Через высокую траву тянулась примятая днём, с уже поднимающимися стеблями, дорожка в сторону лесопосадки. Гренада подошел к деревьям с другой стороны. Прислонившись спиной к тополю, сидел солдат. В сумерках трудно сказать - чей солдат, вооружение и обмундирование с обеих сторон примерно одинаковые. Снайпер достал ТТ, снял с предохранителя и осторожно, неслышно подкрался к сидящему. Живой, но раненый – хриплое, клокочущее дыхание стало слышно метров с пяти. Вероятно, пробито лёгкое. Гренада на миг отвлёкся, заглядывая солдату за плечо и тут, под ногой хрустнула сухая ветка.
- Не вбивайте мене…
Украинский срочник – голос молодой, но искаженный болью, усталостью и страхом.
- Не вбивайте… я стріляти не буду.
Раненый отбросил на метр от себя автомат и расплакался.
- Христом-богом благаю, не вбивайте…
- Ещё оружие есть?
Немає більше ніякої зброї…
Спайпер, откинув ногой автомат подальше, присел перед украинцем. Быстрый обыск показал, что солдатик говорит правду.
- Куда ранило?
- Рука та плече. Руку не відчуваю вже.
Осмотрел пацана: рукав на плече был перетянут жгутом, а ниже локтя был пропитан кровью, кровь была и на груди. При виде финки солдатик чуть было на забился в истерике… Пришлось зажать ему рот ладонью.
- Сиди тихо! Я распорю рукав и ворот, надо осмотреть рану.
- Тільки не вбивай…
- Да что ты, как попугай заладил… Не убью уже. Надо было бы – со ста метров тебя к праотцам отправил бы. А теперь надо сделать, чтобы ты сам не помер. Будет больно – терпи и помалкивай.
Рана на руке сквозная, кости, вроде не задеты, кровь не сочится. Отпустил жгут, да верно, артерия цела.
- Зачем жгутом перетянул? Если больше четырех часов пройдет, то можно и руку потерять.
Прямо под левой ключицей, припухшее по краям, входное отверстие пули. Сзади, Гренада запустил руку под бронежилет, спина была сухой.
- Вот и что теперь с тобой делать?
- Дядько, не вбивай мене. Залиш тут, тільки попити дай…
- Оставлю тут – окочуришься к вечеру.
Гренада достал флягу, открутил колпачок и протянул раненому.
- Много не пей, нам ещё километров семь идти.
- Спасибі, дядько-снайпер.
- Как тебя звать, паря?
- Володимиром.
- Тёзка, значит. Тебе ещё жить да жить… Молод ещё. Просто оставить тебя здесь не могу. Я слышал от людей, что ваши медики разбирают раненых на «запчасти». У кого почку, у кого сердце. Грамотные и добрые врачи из этой вашей Еуропы. Как где-то война или свара, сразу вороньём слетаются на поживу. Придется тащить тебя к себе. Ноги в порядке? Идти сможешь?
- Не знаю.
На всякий случай, наложил давящую повязку на пробитое предплечье. Не обращая внимания на стоны парня, распорол комбинезон и обмотал ему грудь, подложив тампон на ранку. Вколол в предплечье из шприца обезболивающее.
- У нас хоть врачи настоящие – лечить умеют, не то, что ваши – падальщики. Заштопают – жить будешь. Ответишь на десяток вопросов нашему командиру и если медики разрешат – домой отпустим. Откуда сам-то?
- Житомир.
- Может и доберешься, когда наши отпустят. Если, конечно, правосеки по пути не зацапают. Давай руку. Да не эту, здоровую! Поднимайся, пошли…
Подняв с земли паренька, Гренада обхватил его свободной рукой, поддерживая плечом под здоровую руку. Не было печали – свидомиты накачали… Так бы уже подходил к своим налегке, а тут – тащи паренька, да ещё лишний ствол плечо оттягивает. Хотя, «калашников» в ополчении лишним уже не будет. Некоторые с охотничьими ружьями на тихих блокпостах стоят.
- А куди підемо - там не розстріляють?
- Ты срочник?
- Так, дядько. Тільки служба закінчилася, а додому не відпустили. Сюди усіх привезли.
- Давно привезли?
- Три дні вже тут.
- Много навоевал-то?
- За БТР сховався, а куди стріляти не знаю. А тут вибухи, стріляють з усіх боків. Тут і ранило. А коли опритомнів - БТРы поїхали, а нас залишили. Мыкола убитий в голову, Андрий поранений в живіт. Він помер швидко. І ще один…
Паренёк нервно всхлипнул.
- Не знаю хто - від голови нічого не залишилося…
- Хватит болтать. Тут ничейная земля – легко можно на пулю нарваться, да и силы тебе беречь надо. Слаб. Шатаешься вот.
Проковыляв километра четыре, услышали приближающийся вертолёт.
- Да будь ты неладна вертушка проклятая! Давай, пацан, бегом к тем кустам. Скачи, что силы есть. «Хто не скаче – той москаль!» Он сверху разбираться не будет: кто свой, а кто чужой. Обоим перепадёт на орехи. Быстрее!
Звук с воздуха приближался очень быстро. Гренада волок парня уже практически на себе, отмечая, как быстро тают силы и падает темп бега. Первая очередь прошла рядом, когда до кустарника оставалось уже с десяток метров. Ополченец развернулся в сторону подлетающего врага, привстал на одно колено, и подняв СВД, начал всаживать пулю за пулей в вертолёт, стараясь попасть в подвешенную на пилонах под коротким крылышком пусковую установку ракет.
- Ложись пацан и ползи под кустами по дуге! Смотри, чтобы над головой густо…
Длинная очередь вертолётной пушки оборвала крик снайпера. Он ткнулся лицом в землю на краю луга и выдирая пальцами траву смог проползти ещё несколько метров под защиту листвы.
Вертолёт пролетел с ходу над ними, начал было разворот, но, как бы передумав, ушел в сторону солнца, уже прилично приподнявшегося над горизонтом.
- Дядько-снайпер. Дядько. Чуй? Не помирай, а? Чуй?
Рана в животе была ужасна. Ополченец лежал без движения, но был жив. Короткие быстрые вздохи-выдохи чередовались стонами. Голова его моталась из стороны в сторону.
- Зараз, дядько, потерпи хвилинку.
Украинский срочник нашел в разгрузке Гренады ещё один шприц и сквозь одежду вколол его в руку снайпера. Стонов стало меньше.
- Иди пацан. Вдоль дороги иди. Километра три. Будет пост. Помашешь… белым - не убьют. Про меня расскажешь… – отпустят домой.
- Дядько, ти ж терорист. Скажи - за що воюєш? Це моя країна. Ти - москаль. Ти те тут навіщо?
Снайпер попытался улыбнуться, и это почти получилось.
- Сам же… говоришь – террорист.
- Та не бувають такі терористи, як ти. Ти ж добрий. Немає добрих терористів.
- Понимаешь, паря… Эту землю… Киев продал… Европе с Америкой. Из-за газа и угля. С людьми и городами… А люди не хотят жить по-киевски. Хотят сами… без Киева и без России. Сами по-себе.
- Та ні ж! Люди хочуть в єдиній Україні жити, а ви не даєте.
- Если у тебя… есть мозги. Дойди до поста. Сдай оружие. Ответь на вопросы… без вранья. А потом… людей поспрошай – они врать не станут…
- З ким говорити? Там же тільки заручники.
- Заложники вашего президента… Он даже коридор не дал… вывести их всех чтобы… Сам всё увидишь.
- Ну, а ти приїхав, стріляєш. Багато платять?
- Никто нам не платит… Я свои деньги… отдал в помощь, на лекарства…
- Не розумію…
- Вам всем… говорят неправду… Или часть правды… Перевернув и переиначив… Ты, наверное и не знаешь такой стих: Я хату покинул… пошел воевать, чтоб… чтоб землю… в Гренаде крестьянам отдать…
- Не, не чув.
- Это теперь… говорят, что мы не братья… Те… - олигархи. Им выгодно… А ты – помни… роднее чем русские и белорусы… у вас никого больше нет. Мы жили всегда, как три брата.
- Але рашка завжди нас продати хотіла…
- Не хотела… и ни разу в обиду никому не дала… А продали вас… сейчас и свои же… и двадцать лет… врали на Россию. Везде и во всём… Это паря – все деньги виноваты… большие деньги. Иди уже… к посту будешь подходить… белым помахай… оружие брось здесь…
- А якщо уб'ють?
- Если ты такой трус… иди сразу домой… Только… ты же ПРАВДУ знать хочешь… а правду, её искать надо… Дома сидеть – правды не узнаешь. Я свою правду… Ох… тут нашел. А наши… отпустят…
- Я приведу сюди твоїх.
- Гренада, Гренада, Гренада моя… Крикни тем, на посту – «Гренада». Тогда точно пропустят.
- Та дядько-снайпер, так і зроблю. Ти тут не помирай доки. Я теро... твоїх друзів до тебе приведу. і житимеш. У вас лікарі добрі…
- Повтори…
- Добрі у вас лікарі.
- Гренаду повтори!
- Гренада, Гренада, Гренада моя…
- Всё… иди паря… может и успеешь…
Володимир осторожно выполз из кустов, встал на ноги и осмотрелся. Ни единой души вокруг. Пустая дорога в сотне метров, да такие же кусты за ней. Опираясь на СВД, как на посох, срочник прошел с километр, когда услышал звук мотора. По дороге приближалась тентованный грузовичок «форд». Солдат присел в траве, чтобы остаться незамеченным.
«Форд» успел проехать метров пятьдесят после того, как поравнялся с местом, где затаился срочник и был остановлен короткой очередью в лобовое стекло. Съехал на обочину и опрокинулся в кювет. Из кустов выбежали трое. Вытащили из кабины тело водителя, следом, дородную, тонко визжащую тётку, которую тут же и пристрелили.
В прицел винтовки было хорошо видно, как мародёры обыскивали карманы водителя, потрошили сумки из кабины, полезли в кузов. Первый выстрел застал мародёров врасплох. Тот, что был с автоматом – упал, заливая кровью из горла сухую придорожную пыль. Второй залёг и его не было видно… Третий тоже пропал из видимости. Простреленной руке было дико больно держать СВД, он опустил её и прополз вперед, поближе к дороге, к одинокому кусту. Дополз, пристроил СВД в развилке сучков, припал к оптике…
Выстрел из обреза охотничьего ружья в спину, так и не дал ему «жить да жить», как обещал ему Гренада.
