***
Я никогда не видел море,
о нем я с мыслью просыпался
и слышал тысячи историй,
но взгляд ни разу не касался
шершавых волн, что тянут губы
к моим рукам, как робкий пони.
Под звуки прирученной румбы
тот пони топчется в загоне.
Солоноватый воздух лезет
мне в ноздри, словно гость незваный,
о легкой жизни в легких грезит
(во мне урвать кусок нирваны).
Я никогда не видел море,
не слышал крики дерзких чаек.
Вдруг замерев на светофоре,
увидеть зебр морских не чаю.
Шагнуть на лунную дорожку,
рассвет раскрасить кистью алой.
Я представляю понарошку,
укрывшись теплым одеялом,
что это море накрывает
меня приливом тепло-пенным,
и я волне повелеваю
пуститься в пляс самозабвенно...
...и просыпаясь, вкус соленый
смакую солнечных историй,
как нерешительный влюбленный...
Я никогда не видел моря.
***
А там, в горах,
воздух вкусней. Как в детстве.
А там, в горах,
мысли мечтают раздеться.
Чтобы
мысли и снег
были в один цвет.
Чтобы
нам стало вновь
десять там с чем-то лет.
А там, в горах,
Небо светлее и четче.
А там, в горах,
каждый — французский летчик.
Словно
роза и лис
там родились.
Словно
взлетая вверх,
горный вдыхаем бриз.
А там, в горах,
мы с тобой ближе к солнцу.
А там, в горах,
наши чувства — эстонцы.
Словно
минута — час
и вдвое больше нас.
Словно
слово одно
лучше тысячи фраз.
А там, в горах,
воздух пусть и разрежен,
он — настоящий, свежий.
А там, в горах,
Зрелищ не надо и хлеба.
Есть только мы и небо.
А там, в горах...
Наваждение
Город зовет, манит
своими проспектами и фонтанами.
Город кричит: «Не занят!
Для Вас, сударыня, с вашими планами».
Петр первым мне подмигнет
медным глазом:
«Приезжай летом!
Под звуки джаза
будем гулять ночами белыми.
Будь смелой и
приезжай!»
Но раздумья серогогорода
с его заводами
давят затхлостью химии,
Блеклыми светодиодами,
Грязный снег, дожди кислотные
по аллеям.
«Я другим Городом заражена.
И болею».
Город поет, снится
ночами чернильными и безлунными.
Город «лысой певицей»
меня манИт, неожиданно обезумев.
«Аврора» ко мне подплывет
шикарным тазом:
«Прокатись с ветром!
Не бойся разом
взлететь парусом над сомненьями,
будь уверенней —
прокатись!»
Но стенания вечнопростуженных
С их ознобами,
И прощания верных суженых
С их зазнобами,
Предвещание жизни чахоточной,
Скрипы сплетен
Не дают мне ворваться в город
Трехсотлетний.
Город живет, дышит.
Невой укутавшись, словно шарфом.
Город тысячекрышный
Влечет к себе скрещением арф.
Мальчик странный вдруг пропоет
Дуэтом с ветром:
«Оживай! Смейся!
Наполнись светом!
Дари сердце, будь правнуком Данко
В темных арках. Ну,
Оживай!»
Город поет, снится.
Город зовет, манит.
Город живет, дышит.
Мы на его крышах,
В желтом сыром тумане,
В медных его рукавицах.
Здесь, под его очами,
Резкость теряем, пошлость.
Перестаем быть Всеми.
Мы оживляем тени,
Мы оживляем прошлых.
И оживаем сами.
.