***
Хлебников, Хлебников
голос твой –
надломленный в центре хрустящий бамбук,
перекатывание стеклянных шариков.
Слова –
лента струящихся акварельных красок
или теплые гладкие камни,
поднятые из желудка,
застревающие за бледными щеками.
Досада впечатывается
в ладони,
память,
становясь застоявшимся воздухом
и море поглощает тебя,
расплетает косу
пульсирующих ощущений.
Люди –
непонятые,
раскупоренные сосуды,
обращенные внутрь себя;
хранилища разноцветных потоков
не кристаллизованных
чувств,
запахов,
совершенных мгновений.
Невысказанные,
искренние слова
прячутся за колоннами
бесчисленных залов.
Мелкие признаки бытия –
лодка,
наполненная перьями птиц
и апельсиновой цедрой,
медленно идущая ко дну
сквозь зеленую воду.
***
Существует ежеминутная опасность
невидимому
стать видимым.
И каждое «помню»
означает «это не я».
Через «не я» говорим «не мы»,
но не очень-то в это верим.
Уточняем наше существование
в толкотне отсутствующих,
которых нам не достает.
И вдруг замечаем,
что протерлась ткань на локтях.
***
Нет никого, кто бы не ожидал смерти,
особенно по утрам,
в те минуты,
когда просыпаешься и медлишь
опустить ноги в тапочки,
медлишь,
ибо слышишь
каждый звук внутри и снаружи:
шаги,
треск,
покашливание.
Эти звуки рождаются из потребности
сохранить состояние апатии,
сохранить то движение рук,
глаз –
состояние неисчерпаемого мистического нетерпения.
Утро, со всей своей глубиной,
спрятанной от света,
когда ты улыбаешься,
пьешь кофе,
рассматривая оконное стекло,
твой слух обращен к неслышной фразе,
которая словно вода в стакане:
«Сегодня непременно».
Тогда ты встаешь,
настраиваешь тело в унисон звукам, −
потому что музыка
всегда облегчает ожидание,
заполняет расстояние
между двумя неощутимыми изъянами,
смешивает все во временном единстве,
оставляя видимым
продолжение в прозрачности,
позволяющей тебе видеть в спокойной глубине
неизменные цветы из камней,
подводные леса
и потерянный ключ от шкатулки.
.
.