Город у моря
Город у моря похож на подножие неба,
Ты слышишь ангелов клекот, дыхание Бога,
Четкость его камертонного чуткого ритма,
Здесь можно пить синеву, обходиться без соли
С блюдом любым, и морскою водой вместо хлеба
Утром и вечером щедро кормить свое брюхо,
Или, раскинувши плечи, качаться на волнах
Длинным изогнутым стеблем в плоту Хейердала,
Шепоты мертвых армад различая сквозь тину,
Даже во сне в твоих мочках рокочет бесшумно
Память творения мира и память потопа,
Зыбкий песок чертит в воздухе буквы молитвы,
Льющейся за горизонт между небом и морем.
От Щелкинской АЭС пешком
Дорога. Ритм шагов. И больше ничего.
Я – Моисей, храни меня, мой посох,
Я – Лев Толстой с забытым вещмешком,
Бреду от Щелкинской АЭС пешком
И сею мысли в раскаленный воздух.
В них мало своего, но соль времен
Сочится в ранках губ, сыгравших с ветром
В рулетку русскую, мой дом ушел под слом,
Он был мне дорог, но с народом не везло,
Мне Бог скрижалит в каждом километре,
Я к Декалогу глух, я глуп, идти,
Борясь с собой и страхом в каждом жесте, –
Мираж мой смысла, степь кривляется и лжет,
Я – сталкер, с исправительных работ
В чистилище спешащий в зной к фиесте,
А там застолье, шумный рокот лиц,
И феньками сплетенных жменька судеб
Детей подполья, выползших на свет
Коньячных бликов, крепких взрослых сигарет,
Случайных правд и пышных словоблудий.
Но я бреду и мерю шаг босой
Заветом Новым, под ногами чуя бисер,
Разбросанный две тыщи лет назад,
И тенью абрис мой израильский распят,
Пятнадцатым став свитком савлских писем.
***
Время вышло, сбросив перчатки, палата пуста,
Твое место вон там, под вязом, в тени креста,
И, пожалуйста, без эксцессов, пар изо рта
Симулировать бесполезно, ты же мужик,
Вот и стой босой, бледнолицый, как новый Адам,
Айя-Софья, Кельнский собор, Хурва, аль-Харам,
Подытожим – маяк, путь народам и городам
Указующий, пока твой усопший двойник
Архитекторы в землю зароют здешних могил,
Колыбельную снулому телу споет Азраил,
И родня шумной стайкой бодрых горных горилл,
Выждав пару минут, на воскресный укатит пикник.
А фантомное сердце стучит «я живой, я живой»,
Словно Мертвое море грохочет волна за волной,
Воду мертвую чувствуешь ребрами, кистью, стопой,
В этой точке пространства ты сам себе равновелик.
Ты безрадостно в полое входишь большое ничто,
Словно конь пресловутый в небезызвестном пальто,
И теряешься в нем между «кто-либо» и «никто»,
Как во чреве столовых бумаг расписной черновик.
Душу выплакав и в самолетик белый сложив,
Отправляешь ее в кучевые небес чертежи,
И в остатке сухом – боль вне тела и вне души
И пристрастие к парности линий красных гвоздик.
.