Мне почему-то слышится совершенно иной голос.
Я не боюсь поворачиваться к тебе спиной,
Но, боюсь разглядеть в тебе очередной башенный Хронос.
Во всех наших «прости», «это не для меня», «не на этот раз»
Мне чуется истина, как едкий, густой газ.
Я устала уже понимать, что приключилось с нами.
Ты – мое заключительное цунами,
Что заставило меня писать тебе в этот, последний раз.
СПАСИБО ТЕБЕ, ЧТО СПАС.
Просто прекрати существовать у меня под кожей,
Набором символов в плейлисте моего плеера.
Я, конечно, знала, что можно влипнуть в тебя,
Но возможность была ничтожна,
Поэтому я не очень-то в нее верила.
Ты по-прежнему то, что притягивает мой взгляд.
Но, когда такие, как я уходят – то не грустят.
Мне кажется, мы из тех, кто ранены от рождения,
Простреляны насквозь засасывающей пустотой.
Все, что мы можем – страшная боль и напускное веселье,
Две Маргариты, три виски -
И, чуть живым, домой.
А дома мы поднимаем вой.
Поэтому нельзя нам вместе. Нельзя с тобой.
А так хотелось стать серьезнее и умней
Но, мне кажется, мы не видим пути,
Если он не из горящих углей.
А ты, не признавая ни за кем права кого-то судить,
Часто повторяя, что глупо тебя любить,
Ты где-то пьешь свой заваренный чай,
Растворяя в нем пол ложки меда,
Все так же отчаянно не понимая, как можно жить без свободы.
Но, знаешь, свобода – как океан,
В нем нет ни моста, ни брода.
И гораздо проще куда-то плыть,
С головой ныряя в этот водоворот,
Если на берегу тебя кто-то ждет,
Кто-то из тех, кто умеет любить.
Хотя, о чем я, если каждый третий прохожий насквозь простужен,
И, как будто обескуражен тем, что кому-то нужен.
Люди склонны считать любовь одной из разновидностей жалости.
Да, пожалуйста.
А боги – любые- чаще гибнут из-за усталости,
Даже те, что у нас внутри.
Я очень тебя прошу : Не обидь своего. СБЕРЕГИ.
А я – так устала бить дождевыми каплями им в окно,
Отбилась от рук.
Устала обламываться об чье-то «вселенское зло»,
Отдавать им себя, чтобы они растащили
Меня клочками по своим уютным домам.
Я просто звук.
Если где-то еще есть тишина
Я буду там.