КОШАЧЬИ СПИНЫ
Я в прошлой жизни был котом
И потому люблю, когда мне чешут спину,
И не хочу гулять вдвоём,
Бродить толпой мне тоже опостыло.
Могу понять, как кошек покрывал,
Гонял по крышам и подвалам,
Вот только, как сырое мясо я жевал,
Умом не представляю я отсталым.
Хлебать молочные продукты
Мне и сегодня по душе,
Но чтоб живую рыбу или только кости…
А может мне варили потроха?
Не знаю, где то я котом не утвердился,
Мышей быть может и ловил,
Но хвост трубой держать не изловчился,
Скорее, более всего зевал и на окне сидел.
Я всё к тому, что счас без всякой меры
Лежу, вздыхаю и ворчу,
И не желаю в жизни перемены,
Где лишь присяду, там и сплю.
И, может, потому я так люблю котов,
Таких пушистых, ласковых, игривых,
Что трутся об меня, как жёны ностальгических веков,
Которые ушли, оставив мне кошачьи спины…
Я не виню тех женщин, что всегда страдают,
Не одобряю дев, которые от радости поют,
И даже не смотрю на дам, что глупость понимают,
Зато живу один, как старый и облезлый кот.
БОГАТЫРИ
Случилось как-то очень непонятно
И грозный Муромец попал в наш день,
Немного поскакал для внешнего порядку
И спешился, тупик узрев.
На перепутье древний богатырь,
Крестом измерив путь дальнейший,
Прочёл на камне из остатка своих сил
И обомлел, от слов на нём лежащих.
«Пойдёшь направо – встретишь чудака,
Налево – то же безголовье,
А прямо – лбом своим измеришь земляка
И грохотом наполнишь местное приволье.
На месте тоже не сиди,
Тебя найдут и обезглавят,
Не потому, что ты хорош вблизи,
Твой шлём и сапоги здесь очень хвалят.
И не меняй ты наш уклад,
Мы голяки, но очень споры,
Коль не лежим нагие на печи,
То бродим по лесу, один у нас там воин.
Дороги наши в никуда,
Иль голову, иль шею сломишь,
Вот воротись ка ты туда,
Откуда чёрт тебя посеял!»
- Вот это да, - изрёк Илья, -
Не шибко мы лихи на перемены,
Как были бедолагами всегда,
Такими и остались, в той же вере.
Дороги те же, те же лбы
И мысли очень схожи,
В героях дня одни богатыри,
Хоть без ума, но очень уж пригожи.
БЫЛИ О СЕБЕ
Нет ничего печальнее на свете,
Чем наши были о себе,
Что мы получше всех в срамном ответе,
Когда с мечом, арканом и в седле.
Казаки земли расширяли,
Свои кордоны берегли,
Герои супостата усмиряли,
Начальство чтили, как могли.
Они прекрасны духом славы,
На них надеты ордена,
Мундиры шиты и булавы
В руках дрожат с бокалами вина.
Их лбы с испариной покрепче стали
И шаг был твёрже, чем булат,
А глотки водку, как кисель глотали,
И шли вперёд, но получалось, что назад.
Во власть входили все, кому не лень,
Крошили лбы свои о головы чужие
И всё великое казалось дребедень,
Зато сознание пенилось.
Кошмар беды сводил до исступленья
И дикость правила за ум,
Бессмертный вождь дошёл до убежденья,
Что он велик от властных дум.
Такое время кончилось беспутством,
Никто не получил своё добро
И даже то, что было лучшим,
Всего лишь отражало хвастовство.
И глупость с разумом браталась,
Хотели выжить обе стороны,
Но это плохо получалось,
Рождалась лень и лицемерия сыны.
Конец пришёл, как утро, безвозвратно,
Он, как бы очень предрешён,
И кто хотел назад, обратно,
Был жалок, беден и смешон.
Как земляку сказать, что он не очень важен,
Не больно уж умён и не совсем того…
Ведь в мыслях он себе непререкаемо отважен
И лучше всех, кто ниже в должности его.
Таков народ, такие наши дети,
Не переспорить их, не изменить,
И коль за всё и за себя они в ответе,
То, ради Бога, дерзостью и надо их ценить.
Наш брат силён не только нравом,
Он сверху и внутри покрыт мечтой,
Коль рвётся в бой, то без забрала,
А, коль бежит, то метит путь мочой.
Из всех чудес на белом свете
Роднее глупости не знаю ничего,
Как ум не может быть за всё в ответе,
Так недомыслие всегда в сомненье от него.
.