А на крышах звезды танцуют вальс,
а на небе месяц играет джаз,
а моя просроченная душа
натерпелась, выдохлась, сорвалась
и пошла гулять по бордюрам, вдоль
светлых пристаней и городских бродяг,
что уже забыли, что жить хотят,
и уже забыли, что знают боль.
Там на крышах звезды, в реке вода,
а в подвале нищий падает ниц
и сдувает пыль с городских страниц,
где он не окажется никогда.
Там на небе месяц играет блюз,
тут на улицах толпы бездушных тел.
И никто исправиться не сумел,
и никто не сбросил тяжелый груз.
А моя потрепанная душа
под тяжелым взглядом густой толпы
ей бросает траурные цветы
и уходит в светлое не спеша.
***
Что, если вдруг война?
Где ты найдешь приют?
Если осталось жить
пару часов, минут,
где ты хотел бы быть?
Бросишься ль в ближний бой,
чтобы ценою в жизнь
жизни закрыть собой?
Будешь ли ты в тылу,
чтоб не оставить тех,
кто без тебя ко дну,
в пропасти картотек?
Если же вдруг война,
скольким таким живым
смертные ордена
вручат?
А в поле дым.
Вас впереди как птах,
вас впереди стена.
С детства мой главный страх -
что, если вдруг война?
***
Смотрю на себя - да, вроде бы, взрослая.
Но я точно так же думала несколько лет назад.
Да, вроде бы, подросла, и даже серьезный взгляд,
и, кажется, юбка мамина подошла.
А что потом?
Вот будет мне.. да, хотя бы, пусть тридцать два -
тогда-то уж точно закрепится на плечах голова,
и будут детишки, и муж, и другие дела,
и я посмотрю на себя и скажу:
"Вот они, года,
теперь-то взрослая, статная стала, вот это да!"
Точь-в-точь как сейчас говорю себе иногда.
А будет мне, скажем, лет так под пятьдесят,
и вот уже дети выросли и храпят,
и, кажется, скоро внуками наградят,
и я с оглядкой на прошлое и с усмешкой в глазах
решу, что теперь-то я точно не молодняк,
что я повзрослела, и опыта на плечах
огромная ноша, не сбросить ее никак.
Но ведь и сейчас я думаю именно так.
Смотрю на себя - вот, вроде бы, взрослая.
Да-да-да.
Мне, знаете, кажется, я не буду взрослая никогда.
.