Он не шел, а почти бежал по коридору, подстегиваемый любопытством. Под босыми ногами привычно хлюпала жидкая грязь. Окружающая темнота не была ни пугающей, ни враждебной – она воспринималась так же привычно, как вечно сырой и насыщенный гнилостной вонью запах, которым пропитался каждый сантиметр пространства. В полном мраке ориентироваться было легко, лишь изредка пальцы касались выщербленных стен, на всякий случай проверяя направление.
Юный охотник торопился. Пока что его путь пролегал по знакомым местам, но вскоре – он безошибочно определил это по изменившемуся рельефу стен – должна была начаться неизведанная часть лабиринта. Так далеко он еще никогда не забирался.
Широко раскрытые глаза с огромными, во всю радужку, зрачками напряженно вглядывались во мрак. Где-то справа послышался шорох, но он не придал этому значения – тишина вокруг была полна еле заметных шумов, и они стали еще одной составляющей его повседневной жизни. Ни один из шорохов не мог означать опасность. Ничто в целом не могло вызывать такую странную и непривычную эмоцию, как страх, кроме одного, и начинающий следопыт зорко вглядывался в каждый поворот, ища любопытными глазами смутный ореол красного света. Появление этого явного признака опасности означало бы, что он близок к своей цели, и пора остановиться. Он пришел сюда не за тем, чтобы взглянуть на Алый Источник – слишком невероятными легендами тот был овеян, слишком непонятно было то, что при одном упоминании красного света взрослые мужчины племени падали на колени и закрывали руками лицо, покачивая головой – будто этот жест мог уберечь их от какого-то проклятья. Юный охотник на секунду замер, вспоминая, как Жрица уводила покорных мужчин к Алому Источнику, и они провожали оставшихся глазами, полными мутной влаги. Никто из них больше не возвращался в племя, и по вечерам на общем собрании взрослые охотники тихо перешептывались. Они говорили о том, чего он пока не знал, о чем мог судить лишь по обрывистым фразам, улавливаемым в те редкие мгновения, когда удавалось незаметно подкрасться к собравшимся поближе. Он был еще слишком мал, чтобы удостоиться внимания и объяснений Жрицы. «Ад», о котором говорили, понижая голос до едва уловимого шепота, был всего лишь еще одним неизвестным словом. Он не мог понять, что за сила повергала сильнейших его племени в состояние, которого он тоже пока толком не знал. Это состояние они называли страхом. Страх был редкой и никому до конца не понятной эмоцией. Молодые и уже начинающие стариться охотники передавали друг другу из поколения в поколение описание этого состояния, и лишь немногим удавалось испытать его – Подлинный Ужас. Это и были мужчины, ушедшие к алому свету. Избранные, которым было не дано поделиться своим величайшим открытием.
Так думал юный охотник, не сумевший победить свое любопытство и улизнувший в неведомые коридоры ради новых знаний.
Под ногами постепенно перестало хлюпать, и стены стали куда более сухими и гладкими. Пол ощутимо поднимался вверх, и уши уже не улавливали привычного капанья воды и редкого крысиного писка. Любопытство никуда не делось, но юный исследователь двигался теперь гораздо медленнее. И не только потому, что лабиринт был ему незнаком.
Из обрывков подслушанных бесед взрослых он твердо запомнил две вещи. Первая – никогда не пытаться найти Алый Источник. И вторая – на пути к Алому Источнику лежит Пограничное Пространство, заполненное ритуальными обрубками. Эти застывшие части, лежащие всегда неподвижно, не принадлежат этим коридорам. Они не принадлежат и Алому Источнику, хотя и хранят в себе частицу его света. Они служат границей между привычной жизнью и ужасами кровавого света. Ни один мужчина не может пройти через Пограничное Пространство без сопровождения жрицы.
Но я ведь не мужчина, думал маленький следопыт, бесшумно ступая по непривычно сухой земле. Жрица еще никогда со мной не говорила. Значит, обрубки не будут опасны для меня.
По расчетам юного охотника, прошло уже много времени с того момента, как он вышел в неизведанную часть коридоров. Полная тишина давно уже поглотила все вокруг, но он не обращал внимания на нее. Воздух в этой части был куда чище и доносил непонятные, но приятно щекочущие нос запахи. Один из запахов напомнил ему аромат съедобного мха, в изобилии растущего в некоторых заболоченных комнатах, и юный охотник двинулся на запах. За очередным поворотом он ощутил, как в ногу впилось что-то острое. Он наклонился и ощупал ступню. Крупный шип вонзился ему в пятку, не сумев пробить загрубевшую кожу, но ощутимо оцарапав ее. Охотник выдернул шип и отбросил к стене, чтобы по пути назад не наступить на него снова.
Впрочем, это было сделано явно напрасно – через пару шагов еще один такой же шип попытался проткнуть ему другую ногу. На этот раз юный исследователь не стал выбрасывать колючку, а покрепче сжал ее в кулаке и стал аккуратно ощупывать ногой землю перед собой. Еще несколько шипов разных размеров встретились ему один за другим. А потом рука наткнулась на что-то твердое и округлое. На ощупь это что-то было шероховатым, и от него исходил пряный запах мха. Оно не было таким холодным, как стена, но и не было теплым, как что-то живое. На всякий случай юный охотник ткнул в это нечто шипом – нечто никак не отреагировало. Маленькие пальчики быстро и настойчиво ощупали непонятный предмет. Округлое нечто лежало поперек узкого коридора, упираясь верхним концом в стену, и перегораживало проход. Взрослый бы не пролез, подумал юный исследователь, осторожно пробираясь под предметом, чтобы тут же впечататься лбом в еще один такой же.
Ему встретилось еще около десятка похожих преград, пока он не достиг поворота, набив пару синяков. Некоторые преграды были покрыты наростами – кое-где маленькими и толстыми, но все чаще попадались длинные узенькие наросты, каждый из которых на конце делился на две или три части. Задумавшись над этим, неопытный охотник не сразу заметил, как за один из таких выступов неожиданно зацепились его волосы. Он дернул головой, освобождаясь, и вдруг понял, что отчетливо видит каждый нарост. Со всех сторон в мутном красном свете к нему тянулись десятки крючковатых уродливых пальцев, неестественно замерших в своей обманчивой неподвижности.
Незадачливый исследователь попытался освободиться из цепких пальцев. Это обрубки, пронеслось в голове. Он почти нашел Алый Источник, он подошел к его границам. Они не тронут меня, упрямо твердил он себе, тыкая шипом в узловатые наросты, «они ничего мне не сделают». Наконец, исцарапанный, он смог пробраться ближе к стене, где было посвободнее. Обрубки, казалось, перестали им интересоваться, хотя ни один из них на самом деле так и не пошевелился.
Юный охотник вжался в холодную голую стену, разглядывая странные предметы. Ничего подобного он никогда не видел. Ничего подобного и не могло быть в его мире. Это на самом деле грань, решил он, уже спокойно изучая обрубки. Здесь, в этом месте, разливалось какое-то странное ощущение непонятной гармонии – будто бы все шло так, как должно. Вот только предметы вокруг были чужими, и сам порядок вещей был иным, хотя и неуловимо более правильным. Он не мог выразить этого даже мысленно, но чувствовал всей кожей. Юный охотник прикрыл глаза, и в этот момент тишина треснула по швам, разрываемая диким криком издалека. Это был крик мужчины, взрослого охотника, и юному следопыту показалось, что он узнал голос. Кричал один из тех, кого увели два общих собрания назад.
ГЛАВА 1
Огоньки искусственного пламени привычно танцевали в электрическом камине. Света они давали мало, и приходилось чуть ли не вплотную придвигаться к каминной решетке, чтобы разглядеть написанное на потрепанном листке бумаги. На столе поодаль, еле различимом в хмуром вечернем полумраке, мирно ждал своего часа новенький ноутбук, моргая голубым индикатором спящего режима. Но разглядывать мятый листок, напрягая и без того уставшие глаза, было куда интереснее — точно так же, как и бродить по узким и непредсказуемым коридорам старых городских зданий. Давно ушедшие под землю, строения древних уровней скрывали в себе несчётное количество тайн и загадок — не в пример однотипным и слишком просторным современным кварталам.
Город отстраивался много веков, и постепенно старейшие из построек оказывались погребенными под насыпями грунта и асфальта, на которых вырастали новые дома. Настоящий рай для бесчисленных искателей приключений на свои хорошо — и не очень — защищенные задницы. Рассадник крыс и бородавчатых жаб, прозванных мрачными за свою любовь к темноте. Встретить такую жабу считалось дурной приметой — как правило, новички после столкновения с безобидным, но до удивления уродливым существом, поворачивали назад. Некоторые на всякий случай крестились. Помогало слабо.
Искусственный огонь слегка старил лицо склонившейся над листком молодой женщины, настойчиво подчеркивая мелкие морщинки вокруг глаз. Полукруглые брови хмурились, превратившись в ломаные линии. Мозг сосредоточенно работал — каски, фонари, запасные батарейки, комбинезоны и сапоги с укрепленными прочными вставками голенищами, перчатки, сухпаек, рюкзаки, пенки…И все это бесплатно — разумеется, только тем, кто согласится.
Женщина перечитала список еще раз, и ее взгляд непроизвольно сместился на тёмную гору, громоздившуюся в противоположном углу комнаты. Все готово, все закуплено — вплоть до запасных рапид к карабинам. Осталось только найти желающих всем этим воспользоваться.
Она закрыла уставшие, воспаленные от бессонных ночей глаза и прислушалась. За окном мерно постукивал кабель о подоконник. Этот город, зябкий, промокший насквозь, затерянный среди бескрайних полей таких же, как он… Она могла бы, не задумываясь, сменить его на любой другой — и даже вид из окна не изменился бы. Но это было ни к чему — в окно она никогда не смотрела.
Монотонный стук кабеля действовал на нервы.
Во встроенном баре, слишком большом, как и все в этом холодном жилом блоке, тосковали педантично выстроенные в ряд бутылки виски.
Женщина открыла глаза и поднялась с колен. Держа в руке заветный листок, она окинула взглядом блок-студию. От стола ее отделяло каких-то пять метров, но на их преодоление ушло несколько долгих минут. Практически все свободное пространство было заставлено всевозможной мебелью, без разбора купленной на распродажах. Кособокие стулья и плексилавовые тумбочки с отбитыми углами мирно уживались с винтажными шкафчиками, сияющими остатками медных ручек. Усмотреть во всем этом нагромождении хоть какой-то проблеск стиля было просто нереально. Но эстетический момент был явно последним, чем руководствовался автор подобного интерьера. Лабиринт из стульев и шкафчиков превращал путешествие по комнате в занимательное приключение, и «дизайнер» каждый раз умудрялась набивать себе новые синяки об острые углы древней мебели.
Выведенный из сна ноутбук тихонько загудел, раскручивая диск. Дом слегка тряхнуло разгулявшимся ветром, и бутылки в баре, вздрогнув, звякнули. Своеобразная музыка жилого пространства… Пальцы запорхали по сенсорам, пробираясь сквозь хитросплетения планетарной сети к нужному ресурсу. Городской портал «СитиНет» — крохотный по меркам общей паутины — ежедневно просматривался более чем тремя миллионами горожан. Заполненный бессмысленными чатами, дилетантскими фотографиями и бесконечными ветками форумов с животрепещущими вопросами о том, какой бы фильм посмотреть и чем лучше кормить домашних тараканов, «СитиНет», тем не менее, мог быть весьма полезен. При должном умении отсеивать информационный мусор, разумеется.
Раздел одного из многочисленных форумов, посвященный спелестологии и прочим подобным милым увлечениям, как всегда, пестрел оффтопами. Молодая женщина вздохнула и добавила к нагромождению срочных и важных топиков еще один, пометив флажком «Срочно и Важно». Ноутбук обещал проработать еще минимум два часа, и она решила прихватить его с собой. Воспоминания о любимом ресторанчике неподалеку взбудоражили и без того ворчащий желудок, и, торопливо одевшись, женщина покинула опостылевший жилой блок.
Выбравшись из своего крыла по холодной пластитовой лестнице, она зябко поежилась и двинулась в сторону мультилифта, ведущего из здания. Оранжевые неоновые лампы, освещавшие длинный коридор, высвечивали мельчайшие пылинки на полу — пожалуй, ни на что другое этот свет не годился. Попытка владельцев здания придать обстановке хоть какую-то теплоту в очередной раз с треском провалилась.
Улица встретила ее шквальным ветром и колючим мелким дождем. Редкие прохожие жались к стенам. Мало кто отваживался раскрывать зонт — несколько поломанных зонтиков, растопырив хилые пластиковые спицы, уже торчали из мусорных корзин. Прижимая к себе сумку с ноутбуком, женщина побежала через жилые кварталы, тихо радуясь своему верному непромокаемому плащу. Прозрачная накидка-капюшон защищала лицо и в то же время открывала отличный обзор.
Правда, смотреть особо было не на что — на улице в такую погоду всегда было хмуро. Узенькие улочки между жилых блоков были скрыты от солнца, да и на верхнем уровне женщина не ощущала даже капли того тепла, которое способно дарить наше верное светило. Взглянуть на солнце, наверное, смогли бы только обитатели Шпиля — только он вырывался над верхним уровнем и устремлялся за облака ввысь. Но туда было практически невозможно пробиться, с ее-то профессией. Заработать на верхний уровень она могла, но вот Шпиль… Он так и остался чем-то вроде детской мечты. Хотя что она помнит о своих мечтах в бытность ребенком? Ровным счетом ничего. Только смутные обрывки воспоминаний о лабиринте жилых катакомб. Что-то ей нравилось в этом, вот только что… Она отбросила эти мысли — они все еще не могли сформироваться, но даже несформированные, уже стали причиной ее отказа от особняка на окраине города. Она продолжила шагать вдоль широкой автомагистральной жилы. Дорога это пронизывала город с севера на юго-запад, петляя между несколькими главными кварталами и все принимая в себя огромное количество второстепенных линий с нижних уровней. Ей нравилось проходить через этот длинный мост над бурным потоком реки, убегающей от постоянно тающего ледника. Но сейчас любоваться было опасно — несмотря на защитные экраны со всех сторон дороги вокруг пешеходного траволатора, ветер отчаянно старался скинуть зазевавшегося прохожего. Женщина была практически единственной на мосту, и потому последствия сильных порывов были вдвойне опасны.
Она дошла до другого конца моста и свернула в ближайший проулок, который обещал вывести ее в нужное место. Эта боковая улица не могла сравниться с мостом-магистралью своими просторами, зато могла похвастать чуть большим уютом, на этот раз удачно созданным за счет освещения. Но и этот приглушенный желтый свет уличных фонарей едва пробивался сквозь усилившийся дождь. Каждый фонарь, как огромный седоватый ксеноновый одуванчик, растущий прямо из асфальта, окутывал себя ореолом пушистых лучей — своеобразный способ защититься от промозглой погоды. И каждый встречный точно так же заворачивался в бесчисленные плащи, накидки и шарфики. Люди в этом городе куда более одиноки, чем их виртуальные аналоги в «СитиНет», подумала она, и даже если…
Ледяной поток окатил ее с ног до головы. Накидка неожиданно перестала быть прозрачной, заляпанная смесью воды и грязи. По ушам ударил резкий противный вой сирен и визг колесной резины. Инстинктивно шарахнувшись к стене, она протерла накидку рукой и увидела, как стремительно исчезает в дождливой дымке кортеж машин. Замыкающий колонну мотоциклист газанул, и мотоцикл, взревев, скрылся за пеленой ливня.
***
Считать мух — не самый лучший способ скоротать время. Хуже может быть только отсутствие этих самых мух. Тогда уж совсем нечего делать и можно сдуреть от скуки.
Именно этим он и занимался последние шесть часов. Все витрины были давным-давно изучены до последней цифры на ценниках, поэтому ему только и оставалось, что провожать взглядом посетителей. Сегодня их было неожиданно много, и продавцы сбивались с ног. Завершив очередной круг по залу, он вздохнул и вновь позавидовал более деятельным коллегам.
В такие минуты, помимо скуки, его одолевало крайне неприятное чувство. Наблюдая за суетливыми продавцами, он ощущал внутри непонятную пустоту. Как правило, в этих случаях он быстро находил себе занятие. Отполировать пальцем набалдашник перил или поковырять носком ботинка выступающую плитку пола — что может быть интереснее, в самом-то деле? Уж точно не копание в собственной голове.
Копаться в голове он не любил.
А разбираться в собственных чувствах — тем более. Лишь одно ощущение было ему хорошо знакомо и близко. И именно это чувство сработало, когда в магазин ввалилась очередная партия клиентуры.
Чувство опасности.
Он по-звериному повел носом, будто принюхиваясь. Его небольшие острые глазки внимательно исследовали вошедших. Клиенты, казалось, совершенно не замечали охранника — еще один предмет магазинной мебели их не интересовал. Продавцы, в своей униформе похожие на крупных пиявок, быстро присосались к вновь прибывшим. Пиявок на всех не хватило — часть клиентов осталась бродить в одиночестве.
Он продолжал следить за каждым, пытаясь уяснить, что же в них не так. Кто-то из вошедших ломал привычный порядок вещей в магазине. Кто же этот нарушитель спокойствия, черт бы его…
- Извините, вы мне не поможете?
Нарушитель спокойствия мило улыбалась ему в лицо откуда-то снизу. Хрупкое существо в цветастом сарафане и огромных резиновых сапогах с розочками никак не вязалось с привычной клиентурой, которую он привык видеть.
Девушка явно чувствовала себя потерянной. Пиявки обделили ее своим вниманием, видимо, посчитав, что она попала сюда по ошибке. А зря, автоматически отметил он, ей можно было бы всучить пару дорогих прибамбасов. Девчонка-то наверняка ни бум-бум в наших товарах.
- Так как? — рыжие глазищи в пол-лица таращились на него с наивным ожиданием.
Точно — ни бум-бум.
- Что вас интересует, мадам? — он по привычке смотрел на нее лишь одним глазом, вторым продолжая обозревать остальное пространство магазина.
Рыжие глазищи растерянно моргнули.
- Понимаете, мне нужен настоящий мужской подарок …
Воцарилась неловкая тишина.
- И? — поторопил он девчонку.
- Для человека, который интересуется всякими вылазками и военными штуковинами — я хочу подарить ему что-нибудь полезное, что помогало бы ему и повышало безопасность этих вылазок, — затараторило явление, хлопая глазами, — понимаете, я ни разу не видела, где он там шарится, но судя по рассказам, места действительно непроходимые! Он мне рассказывал, что иногда приходится пробираться чуть ли не ползком, или знаете еще есть такой термин — шкурники, это когда вообще еле пролезаешь, что спину и живот ободрать можно, а вообще я читала, что…
Девчонку явно прорвало.
- Давайте ближе к делу, окей? — вздохнув, прервал он поток излияний, — что купить-то хотели? Конкретное что?
- Да, я хочу купить ему пневмопистолет, — продралось сквозь трудное слово небесное создание, — это такая штука…
-Я знаю, — пресек он в корне новую словесную эпопею, — пистолеты у нас вон там.
Похожий на сардельку палец указал на одну из дальних витрин.
Существо в сарафане помялось. Пока оно мялось, он разглядывал волосы существа. Посмотреть было на что — черные, блестящие и гладкие, как хорошо отполированная рукоять пистолета, они спускались чуть ли не до талии. Талия тоже была достойна внимания. В меру узкая, перехваченная кожаным пояском с большой цветной бабочкой) на пряжке. Выгодный контраст с волосами…
Он поймал себя на том, что совершенно упустил из виду происходящее в магазине, и подтянулся. Существо все еще мялось. Он безуспешно пытался не думать о том, что могло скрываться под сарафанчиком.
- Мне бы очень пригодилась ваша помощь, — наконец созналось существо, — понимаете, все заняты, а я в этих ваших штуках не разбираюсь…
- Вообще-то я не… — он только собрался просветить существо относительно своих должностных обязанностей, как в голову пришла замечательная мысль, — хорошо, я попробую помочь вам.
Вместе они проследовали к витрине с выставленными пневмопистолетами. В глазах существа, помимо витрины, отражалась напряженная внутренняя работа мысли.
- Вот, например, хороший пневмопистолет марки Pasdale, — неторопливо начал он, тыча пальцем в товары, — до тысячи выстрелов в час, ударная сила в сотню джоулей, стандартный магазин на сорок гвоздей. Идеален для работ по дереву…
- Нет-нет! — существо в ужасе замахало лапками. Десяток тоненьких браслетов на запястьях отчаянно зазвенел. — Мне нужно для бетона!
- Без проблем, — автоматически переключился он, — могу предложить Хилтрикс-630. Бетон, сталь, камень, кирпичная кладка. Тысяча двести выстрелов в час, магазин на тридцать гвоздей легко сменяется, вес… — он с сомнением посмотрел на девчонку, — три с половиной кило.
- Хорошо! — восхитилась странная клиентка, — беру! А гвозди для него есть? Ну, такие, вы знаете… Чтобы можно было прибивать крюки для карабина?
- Есть, конечно, — он открыл витрину универсальным ключом, обычно без дела болтавшимся на его широкой груди, и достал пистолет. Увесистый «Хилтрикс» уверенно лег в мощную ладонь. — Чуть левее, пожалуйста, комплекты гвоздей на соседней витрине.
Он посторонился, пропуская небесное создание. Если бы взглядом можно было есть, то девчонка уже лишилась бы значительной части своей упругой попки, которой она так невыносимо выразительно покачивала.
Попка притормозила, и он едва успел сделать то же самое — как ни хотелось ему совершить приятное столкновение. Он в очередной раз поймал себя на том, что совершенно забыл о своих прямых обязанностях. Смутное ощущение тревоги кольнуло где-то внутри. Он расправил плечи, выпятил грудь и старательно втянул брюшко, зыркнув глазами по сторонам. Вроде все в порядке.
Существо в сарафане уже было всецело поглощено рассматриванием гвоздей. Судя по всему, ей приглянулись суровые двадцатисантиметровые крепежные элементы с насадками в виде внушительных крюков.
- Эти подойдут? — спросила девчонка.
- Ммм… да… — пробурчал он, мысленно спуская тоненькие бретельки сарафана с узких плеч.
- Извините? Так подойдут или нет?
Настойчивый писк вывел его из приятных мечтаний. Он незаметно поморщился - ну почему в реальности они еще и разговаривают?
- Да, подойдут. Схема работы такая: вы берете крюк, — он для наглядности проиллюстрировал свои слова действиями, — приставляете его к стене, вставляете гвоздь вот сюда, — он досадливо поморщился — слово-то какое… — и нажимаете на спуск. Все, — он вручил существу коробку с гвоздями и крючьями. Коробка была явно тяжела для паучиных ручек с отполированными ноготками. Он вообразил, как эти ноготки медленно процарапывают его спину… спускаются ниже… к пояснице… и еще ниже, и еще…
- Давайте я помогу, — он забрал у девчонки коробку, другой рукой поудобнее подхватил пневмопистолет и побрел к кассе. Небесное явление семенило за ним, смешно хлопая резиновыми сапогами. Он поставил упаковки на прилавок и внимательно следил, как кассир пробивает чеки. Отвлекало слабо — где-то на периферии упорно маячили отвратительно соблазнительные бретельки.
Коробки вместе с чеком отправились в фирменный пакет внушительных размеров. Девчонка потянула из миниатюрной сумочки едва различимый глазом кошелек.
- Может быть, вам помочь донести? — он невзначай кивнул на пакет.
Явление стрельнуло на него рыжими глазищами, подавая кассиру пласткарту. Пискнул считыватель, кассир вернул карту девчонке и выдал стандартную фразу о том, как он счастлив поздравить ее с удачной покупкой. Создание поблагодарило, пряча карточку в сумку и готовясь подхватить пакет.
- Позвольте, я все же… — волосатые сосиски нацелились на ручки пакета.
- Спасибо, — улыбнулось создание, — но вы уже и так достаточно манкировали своими служебными обязанностями ради меня.
Пока он пытался сообразить, что означает непонятное слово, девчонка ловко выхватила пакет из-под его носа и улыбнулась еще шире.
- Еще раз спасибо, что помогли подобрать подарок моему парню — без вас я бы не справилась.
Нелепые резиновые сапоги скрипнули, и явление природы, покачивая бедрами, в мгновение ока оказалось возле двери — тяжелый пакет придавал ее движениям особую прелесть. А ему оставалось только стоять, ловя ускользающую челюсть, и беспомощно наблюдать, как уплывает это очаровательно наглое создание.
Внутри кипела злоба — прежде всего, на себя. Болван! Неужели не очевидно, что пневмопистолет такой фее ни к чему, и покупает его она явно для мужчины! И уж точно не для отца — фее на вид лет двадцать, значит, отцу около сорока. Вряд ли сорокалетний серьезный мужик будет лазить по узким щелям катакомб. Значит, подарок предназначался для парня. Блин! Ну почему умные мысли всегда приходят в голову слишком поздно?..
Он почесал в затылке и злобно приосанился, разглядывая клиентов. Упитанные мужички вызывали в нем инстинктивное чувство презрения, и он с досадой отвернулся к окну. Это, конечно же, было грубейшим нарушением служебной инструкции, но в его мыслях в данный момент инструкции явно не было места.
И я еще помог ей выбрать подарок! Одно воспоминание об этом вызывало в нем бурю ненависти — к пышноволосой фее, к проклятым вечно занятым продавцам, к чертову надоевшему дождю за окном, к магазину, пропитанному вонью пластика и металла, к толстозадым клиентам, к собственной тупости…
За окном чертов дождь продолжал барабанить, толстозадые клиенты что-то бубнили занятым продавцам, а к неистребимой вони пластика и металла внезапно прибавилось что-то еще. Он тупо следил за тем, как ползут по стеклу крупные капли. Девчонка… девчонка, мать ее… Внутри нарастало беспокойство, поднималось к горлу, стискивало сердце. Нехороший знак… Девчонка ушла, но чувство опасности осталось. Значит, что-то не так здесь, прямо здесь, в этом душном торговом зале… Он моргнул и стал разворачиваться, и в это мгновение за спиной раздался грохот и отчаянный вопль.
ГЛАВА 2
На среднем уровне живет примерно пятьдесят тысяч человек на один жилой блок. По два-три человека в каждом кейдже. От тысячи до полутора тысяч жильцов на этаже. Так почему же, черт побери, их никогда не видно?!
Центральный (один из боковых входов?) мультилифт, как всегда, был пуст. Тесный вестибюль блока с капающей где-то в углу водой остался позади и внизу, отрезанный захлопнувшимися автоматическими дверями. Дешевые диваны под пыльными искусственными пальмами, похоже, никогда не знали тепла человеческих пятых точек. И зачем они только поставлены? Бутафория какая-то…
От центрального лифта – десяток метров по коридору к узенькой шахте второстепенного подъемника. На подъемнике, конечно же, никого – неудивительно. Скрипя потертым механизмом, площадка подъемника приняла на себя вес человеческого тела и стала неторопливо ползти вверх. Проектировщики не озаботились даже тем, чтобы оградить площадку подобием стен – от бетонной трубы шахты ее отделяли только хлипкие перильца.
Удивительно даже, что подъемник так износился – он ведет к одному из дальних крыльев жилого блока, где обитает всего несколько десятков человек. Мультилифт по сравнению с ним – новехонький. Хотя, наверное, просто построен изначально с большим запасом прочности. А подъемник – простенький и непритязательный, даже без этих идиотских бутафорских диванов…
Фырча и охая, площадка подъемника доползла к финальной точке своего назначения, миновав несколько этажей. Остановок между этажами не предусматривалось – скорость была настолько мала, что пассажиры успевали выходить на нужном этаже прямо на ходу. Если, конечно, они были, эти пассажиры…
Дальнее крыло встречало, как всегда, чистотой и безмолвием. Странная планировка заставляла каждого сошедшего с подъемника почти сразу же сворачивать за угол – к этому было непросто привыкнуть, каждый раз внутри ощущалось неприятное напряжение.
Уже знакомое чувство собранности и мобилизованности, едва заметно проступившие под одеждой мускулы, небольшая доза адреналина в еще не остывшую кровь… На этот раз привычка ожидать чего угодно оказалась очень к месту.
Судя по всему, мужчина за углом не ожидал такой реакции. Полсекунды – и его шея уже зажата в прочном захвате, а запястьям не дают двинуться не по-женски сильные пальцы. На его лице постепенно проступало изумление, когда он разглядывал совсем не мужские выпуклости на груди своего неожиданного захватчика. Подобное поведение можно было бы счесть нахальным, если бы не то обстоятельство, что в другую сторону он смотреть просто не мог.
Выпуклости были объемистыми и вызывающе обтянутыми водолазкой защитного цвета. Хозяйка выпуклостей глядела на свою жертву слегка рассерженно.
- Ты еще кто такой? – неожиданно приятным сопрано вопросила она.
Жертва попыталась дернуться и оказалась зажатой еще сильнее.
- Прекрасная грудь рождает прекрасный голос, — сообщила жертва,- так к чему же столько грубой силы? Вы покоряете своею красотой!
- Подмаститься хочешь? – захват, тем не менее, слегка ослаб, — ты кто такой вообще? Первый раз тебя тут вижу!
- Я вообще тут первый раз кого-то вижу, — сообщил парень, — хотя уже месяц тут живу.
- Своих соседей по этажу я знаю – ты на них явно не похож, — с подозрением сказала женщина.
- Я на два этажа ниже живу, — объяснил парень, — задумался и поднялся чуть выше, чем надо, а подъемник вниз уполз. Ну, думаю, подожду, а тут вы…
Резким броском женщина оттолкнула его от себя, оказавшись примерно в метре. Парень потер шею.
- Спасибо, — сказал он, — отсюда на вас смотреть гораздо приятнее.
Картина была, в общем-то, на любителя. Крепко сбитая спортивного вида женщина настороженно застыла в обманчиво расслабленной позе. Черные походные брюки со множеством карманов спускались на шнурованные ботинки. Коротко стриженные темные волосы слегка топорщились, собранные в практичный пучок. На плечах поверх непромокаемой куртки висел серый рюкзак. Ничего лишнего – ничего, что могло бы помешать в неожиданной схватке.
- Ладно, — бросила женщина с легким оттенком недовольства, — лифт уже должен был вернуться. Удачи.
- И вам не болеть, — откликнулся парень, развернулся и зашагал по направлению к подъемнику, как ни в чем не бывало.
Прищуренные зеленые глаза внимательно наблюдали за ним, пока он не скрылся за нелепым углом. Оттуда послышалось поскрипывание нагруженной площадки подъемника, вскоре затихшее где-то внизу. Подождав для верности еще с минуту, женщина извлекла из рюкзака ключ-карту и вставила в магнитный считыватель. Брутального вида дверь отъехала в сторону, обнажая затхловатое нутро небольшого тамбура. Пахнуло сыростью и застарелой грязью. Брезгливо поморщившись и стараясь не дышать, женщина вошла внутрь и набрала код на контрольной панельке замка перед одной из трех дверей, ведущих из тамбура.
За дверью открылось просторное помещение, призванное служить одновременно прихожей и гостиной. Не глядя щелкнув тумблером, женщина бросила рюкзак и куртку на объемистую кожаную тумбу. Дверь за ее спиной автоматически захлопнулась, прошуршав замком. Мигнул индикатором освежитель, с тихим шипением выпустив в воздух частицы ароматической смеси.
Наконец-то можно перевести дух. И почему эти засранцы никогда за собой не убирают? Тоже мне, престижный уровень… Буржурье!
Слабый свет просачивался в гостиную из широкой арки, полузанавешенной стеклянными бусами. За аркой скрывалось, пожалуй, самое интересное и самое привлекательное из всего, что было в кейдже. Но маршрут хозяйки всегда пролегал через одни и те же пункты: гостиная – душевая – озоновая – снова гостиная, на этот раз с остановкой у бара – и только потом можно было позволить себе нырнуть в прохладу арки.
Удобные, но тяжелые ботинки остались стоять на коврике в углу. Искусственный ворс ковра приятно покалывал ноги.
Освещение душевой автоматически сменило цвет на всю гамму фиолетового – система была настроена на распознавание вошедшего и подстройку под заранее заданные предпочтения. Говорили, что более продвинутые системы способны улавливать настроение человека путем анализа выделяемых им в воздух частичек секрета желез.
Обнюхивают, заразы, нас… Наша старенькая системка мне куда больше по душе.
Заляпанные грязью брюки и не слишком свежая водолазка полетели в приемник. Толстые, мощные струи горячей воды с примесью мыльного раствора забарабанили по плечам, смывая пот и усталость. Она прикрыла глаза и провела руками по груди, животу, бедрам. Стены вокруг приятно переливались оттенками сирени.
Горячие мыльные потоки сменились чистым ледяным ливнем, в мгновение прогнавшим начинавшую наползать сонливость. Вся процедура заняла ровно четыре минуты.
Как следует растерев кожу жестким полотенцем, она нагишом прошла в смежную с душевой комнатушку и легла на широкую кушетку. Пластиковая занавеска, закрывающая вход в душевую, моментально присосалась к плинтусу по периметру двери. Загудели скрытые в стенах насосы, нагнетая в комнатку насыщенный кислородом воздух.
Отдых в озоновой комнатушке – минуты абсолютного расслабления и полного покоя в звенящей тишине, в приглушенном свете. Чуть-чуть покалывает кожу, пощипывает нос. Без этих минут ежедневное напряжение стало бы невыносимым. Раскошелиться на озоновую комнату могли себе позволить не все, но собственное здоровье – не тот товар, который стоит покупать последним. Здесь все было кардинально другим, не таким, как в других помещениях и уж тем более – не таким, как снаружи. Этот контраст в первые дни пользования комнатой мешал расслабиться и вызывал смутное беспокойство, но на этот счет, к счастью, в инструкции по использованию комнаты имелись четкие разъяснения.
Момент, когда насосы переставали гудеть, не удалось уловить еще ни разу. Просто в какое-то мгновение тишина начинала петь своим особым тонким голосом. И спустя несколько минут с тихим чмоканьем раскрывалась занавеска, впуская в комнату сквозняк и пробуждая от легкого транса.
Все еще босиком и обнаженная, она вернулась в гостиную. Вельветовый балахон привычно ждал свою хозяйку на спинке барного стула. Ждал и высокий бокал из темного термостойкого пластика, и пара упаковок с замороженными полуконцентратами в микроохладителе.
Упаковки отправились в термопечь, а бокал наполнился подогретым соевым молоком с легким привкусом фруктов. Стеклянные бусы на арочном проеме еле слышно позвякивали. Воздух в гостиной наполнился ароматом жареной птицы с бобами. Правда, масса в вынутой из термопечи упаковке мало походила на аппетитные крылышки с румяной корочкой.
С тарелкой в одной руке и бокалом в другой, завернутая в теплый вельвет, она раздвинула стеклянные бусы и вышла на балкон.
Балкон был огромен. Он мог вместить в себя стол и пару кресел. Мог, но этого явно не было в планах той, что сейчас увлеченно поедала разогретый концентрат. И эти планы порождали нескончаемые скандалы и грызню между ней и ее партнером.
Балкон был практически полностью заставлен всевозможными кадками, горшками, ящичками, вазонами и этажерками. И в каждой емкости топорщилось, плелось, щетинилось, цвело или торчало растение. Сплошной ковер смешанных цветов покрывал пол балкона. К счастью, растения никак не мешали обзору – с балкона открывался чудесный вид на одинаковые серые небоскребы с неизменной вышкой Шпиля вдали. За исключением, пожалуй, нескольких ползучих и вьющихся сортов – один из них, с пышными листьями, все время подвергался угрозе обрезания со стороны недовольного второго жильца.
Концентрат на вкус оказался гораздо приятнее, чем на вид – если, конечно, не читать состав на обертке.
Пожалуй, единственное, чем могут похвастаться перед нами жители подземных уровней, — это возможность получать нормальный паек с городских полей. В то время как до нас доходят разве что сублимированные продукты. Хотя… должна же у рабочих быть хоть какая-то радость в их короткой жизни?..
С этими мыслями она допила последние капли молока и любовно погладила ближайший лист. Растение ответило довольным бурчанием.
Длинный тонкий ствол Шпиля наверху терялся в облаках. Считалось, что на самой высшей точке его горит красный прожектор – знак для пролетающих воздушных транспортников дальнего сообщения и одновременно символ статуса Города. Каждый крупный город считал своим священным и незыблемым долгом померяться шпилями с соседями – у кого длиннее, как говорится. С этой целью шпили время от времени надстраивались, а глава администрации победившего негласное соревнование города получал право смотреть свысока на менее удачливых конкурентов. Правда, ненадолго.
Сколько она себя помнила, красный прожектор увидеть не удавалось ни разу. То ли постоянные облака были слишком плотными, то ли сам прожектор являлся всего лишь мифом.
Зная нравы и алчность правящей верхушки, второй вариант казался более правдоподобным.
Входная дверь издала легкий хлопок, и в гостиную ворвался сквозняк, несущий ароматы сырости и пота. Стукнули снимаемые ботинки, и к амбре добавился запах грязных носков. Широкие листья растений мгновенно свернулись в трубочки.
Да, мне тоже это не по нраву…
Ступая с грацией юного слона, в гостиную вошел второй жилец. Был он ростом невысок, коренаст и практически под ноль стрижен.
Лицо жильца было слегка перекошено в попытке изобразить улыбку, но вряд ли эту попытку можно было назвать удачной. Высунув носик из-за стеклянных бус, женщина поморщилась и жестом указала жильцу в направлении душевой. Подобие улыбки исчезло вместе с жильцом.
Несколько приятных минут прошло в поглаживании кожистых листьев и наблюдении за плывущими мимо стеклянных стен балкона густыми клубами смога. А потом из гостиной донеслось пыхтение и запах свежеподжаренных тостов.
Виновник аппетитного аромата восседал на барной табуретке и самозабвенно поглощал коричневые кусочки зернового хлеба. Рядом стояла банка с овощным кремом, в которую с завидной регулярностью ныряла ложка.
Звук раздвинувшихся стеклянных занавесок заставил мужчину чуть ли не подскочить на стуле. Очередной намазанный кремом кусок в полном соответствии с законом подлости шлепнулся на стойку кремом вниз.
- Ты чего это? – удивленная столь бурной реакцией, женщина подошла ближе и подобрала бутерброд.
Мужчина, не обращая внимания на масляную лужицу на столе, открыл дверцу бара и вытащил на свет бутылку крепкого рома.
- Надо прийти в себя, — пояснил он, наполняя стакан, — у меня сегодня такое случилось!
- После тяжелого дня отлично помогает озоновая комната, — назидательно сказала женщина, подавая ему бутерброд. – Я свою работу тоже легкой не назову. Погодка как тебе? За таким ливнем только из окна наблюдать хорошо. А вот гнать под двести, когда под колесами дорога как стекло, да еще сволочь эта начальственная требует «побыстрее» — ему, видите ли, приказали успеть… — она в сердцах плюнула на лакированный пол. Тут же откуда-то бесшумно выполз круглый автоуборщик и смыл следы несдержанности. – Пешкодрапы эти тоже хороши – под колеса лезут, а то не для них сирены включаем! А потом жалобы катают – тогда-то и там-то меня кортеж облил грязной водой… Тротуары мыть надо, между прочим, а от дороги держаться подальше!
- А, — отмахнулся мужчина, залпом выпил оставшийся в стакане ром и закусил хлебом, — опять ты со своей ерундой! А тут такое!..
- Какое же? – скепсиса в ее голосе было явно больше, чем сочувствия.
- Под самый конец рабочего дня, представляешь, — начал рассказывать ее сожитель, перемежая слова торопливым чавканьем, — стою я возле окна, продавцы суетятся, клиентов тьма…
Женщина наблюдала, как исчезают в алчущем рту поджаренные кусочки хлеба, обильно смачиваемые ромом, и пыталась вникнуть в суть рассказа.
Суть состояла примерно в следующем. Незадолго до закрытия магазина, в самый час пик, мужчина, как и положено, доблестно выполнял свои служебные обязанности охранника. Неожиданно он услышал громкий шум, вместе с ним раздались крики. Причина криков стала ясна сразу – обвалилось одновременно несколько витрин с инструментами и пневмотехникой. Клиенты в ужасе попытались покинуть магазин, но автоматика дверей сработала на происшедшее по протоколу аварийной ситуации и заблокировала все выходы, кроме пожарного, который, впрочем, и так находился не на виду. Потеряв чувство осознания происходящего, клиенты заметались, создавая дополнительную суматоху, в которую оказались вовлечены и продавцы. Пока человеческая масса бестолково носилась по магазину, круша оставшиеся целыми витрины, отважный секьюрити попытался восстановить порядок, призвав на помощь кассира. Вдвоем они кое-как сумели препроводить клиентов к пожарному выходу, но тут ахнул выстрел. Один из поршневых крепителей, наверное, задетый чьей-то ногой, выпустил длинную очередь тяжелых дюбелей вслед убегающим клиентам. Большая часть зарядов пришлась в стену и потолок, однако пара дюбелей пришпилила последнего из убегавших, подпортив ему брюки и пробив мягкое место. Пострадавший удвоил силу воплей, грозя крушением последним уцелевшим стеклам. Кассир спешно пробрался через разрушенный зал к телекому, стараясь ничего не зацепить. Клиент вскоре притих и сполз на пол. На какое-то мгновение воцарилась неожиданная тишина. А потом грохнул взрыв.
К тому моменту, когда приехала вызванная кассиром медслужба, состояние дел в магазине нельзя было назвать утешительным. Руины витрин покрывали пол вперемешку с инструментами, некогда белоснежные стены и колонны зала были покрыты копотью. Пострадавший клиент мешком валялся у двери в подсобку. Кассиру тоже досталось порядочно – взрывом его оглушило и отбросило в угол, прямо на стойку с терминалами.
При виде этой картины старший среди медиков немедленно вызвал бригаду спасателей, остальные врачи осторожно погрузили пострадавших на носилки и вынесли через пожарный выход. Охранник прокрался к двери и аккуратно выставил на электронном табло надпись «ЗАКРЫТО».
Спасатели прибыли примерно в то же время, когда уехали медики. Оставшись один в разгромленном магазине, охранник чувствовал себя крайне неуютно и обрадовался, когда в зал деловитым шагом вошли трое в спецкомбинезонах. Один из них, со значком Исследователя на плече, присел над горкой битого стекла и раскрыл кейс. В кейсе обнаружилась куча непонятного назначения инструментов, при помощи которых Исследователь тут же начал производить странные манипуляции.
- Витрины обрушились одновременно, говорите, — пробубнил он, поглядывая на охранника поверх защитной маски, — далее последовали самопроизвольные выстрелы, а под конец – взрыв двух газовых баллончиков…
Исследователь поднял щипцами кусок закопченного стекла.
- Вы ведь используете современные технологии поддержки витрин, верно? – зачем-то спросил он.
-Конечно, и технику безопасности всегда соблюдаем, — охранник приосанился.
- Тогда почему на витрине оказался заряженный инструмент?
- Об этом лучше спросить продавцов…
- Спросим, — заверил его исследователь, набирая какие-то команды на портативной консоли, встроенной в кейс, — подобных происшествий у вас ранее не случалось, вижу по статистике… Вы ведь охранник, да?
- Так точно, — зачем-то ответил по форме охранник.
- Вашу руку.
Тот протянул ладонь. Исследователь быстро шлепнул по пальцу охранника компактным анализатором ДНК.
- Ваши данные внесены в протокол. Вы можете идти домой. Вас и остальных свидетелей вызовут позже. Ключи от магазина оставьте мне. С этого момента контроль над ситуацией переходит к нашему управлению.
- Что хоть случилось-то? – поинтересовался охранник.
- Навскидку сказать сложно, но, судя по всему… — исследователь нахмурился, — судя по всему, наниты не справились. Точнее, отказали. А еще точнее – были отозваны.
Дорогу до дома охранник помнил смутно. В его ушах звучали последние слова исследователя, оглушая его, будто тяжелым резиновым молотом бухая по голове.
- Погоди-ка… — женщина слегка обалдело помотала головой, пытаясь осмыслить услышанное, — ты сказал, что…
- Я сказал именно то, что слышал от него, — отрезал охранник и влил в себя очередную порцию рома.
***
- Чем займешься теперь? – спросил кассир, время от времени потиравший лоб пятерней.
Он и охранник сидели на узкой, обитой искусственной кожей скамье в комнате ожидания. Одна из многих, затерянных в недрах огромной махины Управления, комната была так же безлика, как и ее безымянные собратья. Кондиционированный воздух был неприятно холоден, заставляя ожидающих поеживаться. Из угла внимательно наблюдал за ними одинокий глаз камеры. Под потолком белели узкие трубки люминесценции.
Кассиру хорошо досталось во время инцидента в магазине – несмотря на интенсивный курс терапии, он еще не успел окончательно прийти в себя, когда его вызвали. Управленцам, конечно, было неплохо известно, в каком состоянии свидетель. Можешь ходить – значит, должен явиться.
Он припомнил, как сам ковылял к здоровенному, но почему-то никогда не запоминающемуся зданию. Ноги слегка заплетались – то ли от выпитого в последние пару дней рома, то ли из-за полного отсутствия желания «являться».
На улицах царил вечный дождь. Еще в бытность учеником он читал о временах, когда отдельные мелкие государства были разбросаны по планете, и в каждом из них был установлен свой тип погоды. Над южным полушарием властвовали ураганы и бурные цунами, взлохмачивавшие волны бескрайних океанов. В северной части цвело и колосилось тепло – желтые поля без конца, настоящая шапка из пышного разнотравья.
Эволюция погоды происходила по заранее определенной схеме. Цунами не оправдали себя экономически, а излишняя солнечность со временем приелась. Смена времен года, давно ушедшая в архивы, была возрождена на какое-то время – для этого был даже снят защитный купол, надежно ограждающий поселения. Этот день вошел в историю как Время Хаоса – тридцать часов безумно сменяющихся проявлений буйствующей природы. Никто не был готов к такому.
Когда он родился, на улице моросило. Пока он шел домой со свежей меткой выпускника на руке, тучи радостно плакали. Угрюмый ветер сопровождал его в первый рабочий день. За свою жизнь он сменил полтора десятка плащей из водоотталкивающей полиамидной ткани. Где бы он ни жил, его маршрут неизменно пролегал мимо Центрального моста, где брызги несущегося с гор потока с завидной регулярностью влетали ему в уши, рот и нос. Конечно, городские власти должным образом позаботились об ограждениях. Однако отдельные секции металлических заборов время от времени исчезали таинственными путями, обнаруживаясь где-то на нижних уровнях. Не последнюю роль во всей этой мистике играли заросшие личности из провонявших ржавчиной кварталов черных рынков. Ввиду всего этого, грязные потоки, ошалело гремящие в вымытой ложбине, окатывали неосторожного прохожего, повинуясь причудам капризного ветра.
Ничего, кроме воды и металла.
Только стихия против расчета и мудрости человека.
И это ему нравилось.
Он любил наблюдать, как человеческий ум берет верх над беспорядочной природой. Рассудительность и выдержка всегда одерживают победу, думалось ему. А брызги – всего лишь мелочь, ничтожная расплата за право быть первым.
Безупречная чистота блочных стен из силикатного бетона. Всегда четкая работа пешеходных траволаторов. Тонкий слой воды и грязи на бордюрах. По ту сторону потока и чуть ниже – слепящие огни квартала ресторанов. Отблески на талой воде, свет фонарей в лужах, холодные скамейки. Неизменная башня наверху, лес небоскребов, шахты спусков на нижние уровни – тут и там, со своими горбатыми навесами похожие на муравейники. Торжество порядка, триумф искусственности…
Огромный, будто расплющенный в ширину, дом возник перед ним, как всегда, неожиданно. Каким образом такой махине удавалось оставаться незамеченной — оставалось загадкой.
Что представляет собой Управление, до конца не знали, наверное, даже сами его работники. Где-то он читал, что стилизованный орнамент на его горельефах, если смотреть издали, напоминает череп и кости. Проблема была в том, что как раз издали взглянуть на тянущееся несколько кварталов строение не удавалось. Оно просто внезапно вырастало из воздуха, как данность, как неизбежность, олицетворением которой, собственно, и являлось. Неважно, проходил ты мимо или был вынужден войти в простые, окованные медью двери, — сердце не могло не екнуть. И только вздохи, помимо воли вырывавшиеся из груди, различались. В первом случае это был вздох облегчения. Во втором – смирения, в котором сквозил страх.
Он никогда не считал себя трусом, но, входя в никем не охраняемый пустой вестибюль, не сумел сдержать дрожи. И воздух будто сам собой вырвался из его легких, огласив просторное помещение чем-то вроде стона.
Гладкие, облицованные пластиковой подделкой под мрамор, стены вызывали в душе единственный отклик – желание убежать. На полу поблескивали электронные указатели, считавшие информацию с его пригласительной карты. Двадцать один этаж наверх, четыре блока вправо. Один вертикальный лифт, два боковых и диагональный.
Последние он ненавидел больше всего.
Пригласительная карта – в этом названии было заключено нечто издевательское. Управление никогда никого не обязывало. Можно было, конечно, проигнорировать вежливое приглашение… Никто не придет и не уведет под белы рученьки в страшное невидимое здание. Не будет никаких звонков с угрозами. Не будет суровых дяденек с непроницаемыми лицами в темных очках. Не будет ничего.
Совершенно.
Повинуясь мерцающим на полу стрелкам, он добрался до нужной секции Управления, не встретив по пути ни одной живой души, да и не живой — тоже. Даже роботы-уборщики будто отключились – хотя вокруг не было и пылинки. Он обернулся, глядя на оставшийся после него след грязных ботинок.
Десятиминутное блуждание по одинаковым коридорам показалось ему часом прогулки перед казнью. Тем приятнее было увидеть в комнате ожидания знакомое лицо. Кассир, судя по всему, тоже обрадовался, тут же кинувшись трясти руку сослуживцу и трещать что-то маловразумительное. Он особо не разбирал слов, но смысл уловил. Оказывается, кассир сидит здесь уже полчаса («часа три, наверное», судя по его выражениям) и порядком устал.
- Все это здорово действует на нервы, — говорил кассир, отработанным жестом поглаживая макушку, — сплошной инфовакуум! Мне сообщили, что наш магазин закрывается на пару недель. Начислять баллы, естественно, нам за это время никто не станет – считай, нас выпихнули во внеплановый отпуск. Хорошо хоть места сохранили, с работой у меня сейчас туговато. Разве что подыскать что-нибудь не слишком противное – на время.
- Угу, — маловразумительно промычал он, слушая кассира одним ухом.
- Я тут наткнулся на кое-что, — продолжал вещать тот, доверительно склонившись к нему, — пока валялся в оздоровительном центре. Тоска смертная, скажу я тебе! Хорошо хоть сеть работала, а то бы точно с ума сошел. Всего день прошел, а думал – месяц, минимум. Можешь себе представить? Умеют они из человека душу вытянуть, не хуже этих… — он опасливо покосился на закрытую дверь, — так вот…
Болтовня кассира подействовала успокаивающе. Невидимый обруч, сдавивший череп, ослаб, и глазок неусыпной камеры перестал раздражать. Натянутая леска нервов провисла, и тело обрело мягкость и былую подвижность, будто распался каменный корсет, в который он был закован с первой секунды прибытия сюда.
- … эти ребята, похоже, знают, что делают, — ворвался в его мысли голос кассира, — я бы не против с ними пойти.
- Куда? – автоматически поинтересовался он.
Тот не успел ничего ответить – дверь напротив распахнулась, являя взорам страждущих тощеватого, поджарого сотрудника в синей форме Управления. На кителе было нашито несколько знаков, которых он не понял. Судя по растерянному лицу кассира, тот тоже был не в теме.
- Прошу вас, — сотрудник широким жестом обвел присутствующих, приглашая войти.