и полон зрачок без-мысленной тишины,
и нет никого, патриций, волхвы проспали,
и старше моё отражение всей весны.
ложусь в твою тень, межмирья строкой касаясь,
скудеющий свет, и слабость – сродни греху.
в какую-то боль зимы наступает память
и слово сжимает до неразличимых букв.
так смотришь в себя глазами ночного парка,
и детство стекает по лунной дорожке в кисть,
и где-то пройдёт – в размытых полозьях марта,
пройдёт этот мой доверчивый альпинист.
как время – четверг, не видный в проём оконный,
не слышный как жизнь, записанная в сонет,
соври мне ещё раз, придумай, патриций – сколько
раскрашивать розы, разнашивать белый снег.
закаты из снов – на вечность – врастают в кожу,
а небо такое огромное – в январе,
и тихий рассвет по синим холмам раскрошен
искрящимся нимбом того, кто уже воскрес.