/верит мой Бог, да и я начинаю верить/.
Был ты водой, хотя призван кропить вином,
Старой лозой Меровингов крестить и мерить,
Взвешивать мир на исходе седьмого дня -
Мир это сердце, послушай его удары.
Сто восемнадцать в минуту, прости меня,
Меньше никак, да и вряд ли поймут радары,
Что я превысил скорость, нарушил ритм...
Верит мой Бог, да и я начинаю верить
В синие реки, средь алых морей, в Гольфстрим
/взвешено сердце, сложнее его измерить/.
Ключ к этой тайне мной найден уже давно -
В связке Петра он был самым простым и ржавым,
Хочется знать, кто его опустил на дно
/поднят недавно, но этого мало... мало/.
Точно по Библии - верить и двигать мир,
Острые горы, хребты ледяного зверя.
Истина эта затёрта уже до дыр,
Сверим часы: двадцать с лишним столетий верим
В розы, шипы, плащаницы, посты, грехи...
Вычеркнув в списке одно лишь святое имя -
Той, для которой сходишь живым с горы,
Той, для которой ты Бог, наравне с другими.
С теми, кому ты молился один в саду,
/выпита чаша и горькое стало сладким/.
Верили слепо в тебя, ты в неё одну,
Имя её повторяя в бреду, украдкой.
Я повторил за тобой - и открылась дверь,
Стало вином то, что было вчера водою.
Горы сместились, вышел на битву зверь,
Тот, уронивший ключ Магдалины в море.