Неизвестному пацану белорусу с Майдана
Он приехал из Беларуси, и что здесь было
Он запомнил:
Дубинки Беркута, ленты, лица…
А в престижном рок-баре пляшет тупое быдло,
Именуя себя «богемой» моей столицы.
Его дом – там, где сосны:
Есть такой город – Гомель.
Не цветаевский Гамельн и не дворец Кабмина.
Удивительно, как вам, мальчики, лезет в горло
Новогодний двухсотрублёвый шматок свинины?
У палатки пьёт сок студенточка-идиотка:
Достоевский в её руках обнажает бездны…
Неужели же вам, столичные, мало водки?
Или чем вы ещё гоняете жирных бесов?
Мне уже всё равно, что мир – это бой без правил;
Что Христа не найти ни в Питере, ни в Женеве;
Что любимый славянский Будда меня оставил,
Потому что его нирвана –
Ему важнее.
Мне уже всё равно, чья крынка свалилась с тына;
И какая кому попала блоха за ворот, −
Но когда я вас вижу, парни, − мне адски стыдно,
Что взрастил нас –
Один и тот же Священный Город.
В нём метельной зимой не сыщется белой кошки,
Ну а если не выпал снег, − то совсем засада.
На берёзках звенят серебряные сережки −
Белорусской печалью вечного Волгограда.
И не надо «хихи-хаха» и мажорных ломок.
Коллективный урод и ныне и присно – в моде.
На Майдане священник кротко целует в лобик –
Это Родина.
Это Родина.
Это родит
Поднебесное жито, сжав мировое горе,
В кулачок колосков, −
Как в праведном тридцать третьем.
С Новым Годом, столица! Я улетаю в Гомель,
Чтобы встретить того, − кого никогда не встретить.
Ночь, 31 декабря 2013 г. – 1 января 2014 г.
