Моим родным − Юре Крыжановскому, Тёме Сенчило
и Маше Луценко, придумавшей этот образ
Моего Иисуса звали Сергей Васильев.
Его дом находился на Куреневской, пять.
Так бывало, что он ночами сидел на синьке
И царапал по венам, силясь себя распять.
Моего Иисуса знали гопы с киоска
И консьержка Светлана Павловна в тулупке.
Иногда он хотел смотреться как Оззи Осборн,
Но душа всё равно мечтала о Колобке.
Среди всех его Юль, Викторий, Наташ и Ксений
Каждый год попадалась девочка без понтов.
В тридцать три Иисус мой умер. Но Воскресенье
Наступило не так, как в Библии, − а потом.
В неизвестно какой стране на большой площадке
Приземлилась ракета рейса «Нептун – Луна».
Малышня малевала радугу на брусчатке,
Затирая мелками надпись «Иди ты на!»
Окликала внучонка бабушка в тёмно-синем
Допотопном пальто. Динамик орал: «Come on!»
И сказал Иисус, почтенный Сергей Васильев:
«Всех, кто меньше пяти, зову я к себе Домой!
В золотую страну, где каждый живёт собою
Как другим, а другим – как чем-то в себе самом», −
И к нему потянулись внуки детей Сорбонны
И московских ребят, которых избил ОМОН.
А потом подошли афганские инвалиды,
Тётка-дворничка и, конечно, бомжи с БЖ…
Незамужняя галка, правнучка замполита,
При совке ещё разогнавшая всех мужей…
И крылатый ковчег под музыку Капоэйра
Распахул, пассажиров чествуя, птичью грудь.
А с небес улыбался старенький Кампанелла
И бросал им конфеты – прямо на Млечный Путь.
23 декабря 2013 г.