Нейротеология (фантастика / мистика)

НЕЙРОТЕОЛОГИЯ
Как-то раз, собираясь утром на работу, Маруся включила телевизор, чтобы скрасить монотонность этой мало увлекательной, но неизбежной процедуры, надеясь, услышать или увидеть что-нибудь жизнеутверждающее в этот безрадостный и мрачный день поздней осени. Вообще – то, она любила это время года за многообразие красок и постепенное, а потому такое гармоничное изменение природы от сочно-зеленого до полностью обнаженного состояния лесов и парков, пока первый снегопад не прикроет эту естественную наготу всепоглощающей белизной. Но тот день явно не входил в категорию осенних изысканных пейзажей, а потому и настроение было соответствующим. В голову лезли мысли о конце света, по крайней мере, того, что за окном, о несовершенстве человеческих отношений, о малоприятной перспективе передвижения в переполненном нервными пассажирами городском транспорте и еще многое такое, что врачи называют осенним обострением шизофрении.
Телевизионные программы в то утро, словно сговорившись, предлагали все передачи в одном траурном ключе, который открывал дверь, в отличие от сказки про Буратино, в страну страшилок для взрослых, заполнивших нашу жизнь до предела. Маруся краем уха в сто первый раз прослушала сводку происшествий за последние сутки, в результате чего стало ясно, что кривая роста преступности в городе и по стране, в целом, радостно и неумолимо ползет вверх. «Хоть что-то не приходит в упадок», - уныло подытожила услышанное Маруся. А по другому каналу со всей серьезностью  грозили парниковым эффектом и таянием Северного ледовитого полюса, что не особенно огорчило Марусю, так как она умела плавать. Радиоактивные отходы, свозимые в родную страну со всего мира, закапывались вдалеке от ее дачи, а если учесть, что плодово-ягодных культур она на ней не выращивала, то цветы от этого в любом случае должны были расти только лучше. Наглядная демонстрация чудес пластической хирургии со всеми подробностями по очередному каналу ввергла нежную поэтическую душу Маруси в животный ужас до такой степени, что она тут же приняла твердое решение никогда не производить над своим горячо любимым телом подобных садистских манипуляций даже, если ей предложат сделать это бесплатно. А хирурги, увлеченно продолжали кромсать своих пациентов по всем направлениям, видимо, представляя в этот момент сумму обещанного вожделенного гонорара. Иначе, как этой сугубо материальной причиной, Маруся не могла объяснить их пионерский энтузиазм в этом мясницком деле.  И тут, вспомнив про любимый канал «Культура», который отчаянно сопротивлялся всем культурно-коммерческим веяниям перестройки и ее тяжелых последствий, она одним нажатием кнопки на пульте переключила программу и поняла, что попала на тему, заслуживающую её внимания. Речь шла о травмах височной области головы, которые могли вызывать височную эпилепсию и, как результат перенесенной травмы, различного рода видения. В программе утверждали, что именно эта способность однажды крепко приложившихся головой людей слышать голоса сверху и предвидеть будущее и породила религию, как таковую. Маруся тут же вспомнила известный анекдот о том, что, говорить с богом – это нормально, а вот слышать, как бог тебе отвечает, это, мягко говоря, дано не каждому. К счастью, решила она.
Видений у Маруси никогда не было, кроме одного. С тех пор, как умерла ее любимая собака, ей часто казалось, что она ее видит где-то там наверху живой и здоровой, только грустной. Перед глазами всегда появлялась одна и та же картинка, на которой были большая зеленая лужайка с аккуратно подстриженной травой, чистое синее небо, сливающееся с зеленой линией горизонта в одно целое, и свет без солнца. Это определенно был день, но солнца почему-то не было видно, хотя его присутствие было явным и ощутимым. Определенно, это был хороший теплый, скорее всего летний день, наполненный тишиной или раннего утра или уходящих суток, но понять точно  было   невозможно. Маруся находилась в доме и стояла у  большого английского окна, выходящего на эту лужайку. Оно было закрыто и Маруся никак не могла его открыть, потому что не находила ручки. Возможно, ее просто не существовало. А за окном, прозрачным и холодным, стояла ее собака Джульетта и внимательно смотрела на нее, словно чего-то ждала. Каждый раз Маруся медленно опускалась на корточки, касалась лбом холодной поверхности окна и прижимала ладони к стеклу. Джульетта, подойдя к этому месту, тыкалась своим черным кожаным носом в Марусину ладонь и замирала. Стекло было жестоким в своей прочности и в упорном нежелании раствориться под воздействием тепла Марусиных рук. Однажды она попыталась его разбить, в другой раз выдавить, но оно нисколько не поддавалось, только становилось все непреклонней и упрямей.
А диктор за кадром продолжал комментировать причины столь необычного поведения человеческого мозга, приводя все новые исторические факты пророчеств, предсказаний, общения со святыми и связанных с ними явлений массового религиозного экстаза. На экране телевизора мелькали рентгенограммы, результаты компьютерной томографии и электромагнитного резонанса мозга человека, помещенного в специальную лабораторию для обследования.   Маруся то и дело бросала быстрые взгляды на экран, недоумевая по поводу того,  сколько же людей в мире, как говорится, «больны на голову». «Травмированных тьма», - думала она, дожевывая утренний сырный сэндвич и запивая его маленькими глотками горячего кофе. Часы показывали половину десятого, а это означало только одно – что через пять минут надо было срочно катапультироваться из квартиры и двигаться прямым беспосадочным  курсом в сторону работы. Очень хотелось досмотреть передачу до конца, но ситуация не благоприятствовала. Уловив основную мысль о том, что религия возникла в ушибленных головах ее далеких предков, она выключила в спешке телевизор,  быстро отработанными движениями навела красоту на лице и уже собиралась выходить из квартиры, как вдруг замерла от неожиданности. Прямо над ее головой, словно по мановению чьей-то волшебной палочки, возникла до боли знакомая картина. Английская лужайка, ухоженная в этот раз, как никогда, заняла все пространство наверху, ослепляя зеленью красок. Солнца все так же нигде не было  видно, но его бесспорное присутствие ощущалось сильнее, чем обычно в ровном теплом рассеянном свете, наполнившим внезапно возникшую картину.  Трава в этот раз блестела от влаги и то тут, то там переливалась всеми цветами радуги, как праздничное уличное убранство перед Рождеством. И вот Маруся увидела себя, почему-то совсем не в том, что было на ней надето. Она медленно приближалась к прозрачному во всю стену окну, а с другой стороны уже стояла Джульетта, как будто она никуда не уходила с момента их последней встречи. Маруся двигалась точь-в-точь, как привидения в только что увиденной передаче, не переставляя ноги, а летя над землей.  Ей было странно все, что происходит, но желание прикоснуться к Джульетте неудержимо толкало ее вперед.  Она в который раз медленно и обреченно опустилась вниз, подойдя к стеклу, и положила на него свои ладони, без малейшей надежды хоть когда-нибудь еще раз прикоснуться к собаке. Джульетта тоже подошла вплотную и как-то по-особенному в этот раз уперлась мочкой носа в Марусину руку с другой стороны стекла. Маруся молча прижалась щекой к прозрачной и холодной вечности, как вдруг стеклянная стена, разделявшая их так долго, прямо на глазах бесследно исчезла, и Маруся уткнулась лицом в теплую жесткую морду Джульетты, заливая её слезами. Собака вздохнула, обдав щеки Маруси своим теплым дыханьем, и лизнула её влажным языком.
     Дозвонившись на следующий день до своей подруги, занимающейся судебной психиатрией,  она в деталях поведала ей о научно-популярном фильме про загадки человеческого мозга, умолчав при этом, об увиденной ею самой картинке. «Представляешь, сколько вокруг нас ходит людей с больным воображением, якобы видящих какой-то другой  мир?» - скорее заключила, чем спросила Маруся, делая ударение на словах о больном воображении.   «А кто тебе  сказал, что этот мир не существует?» - лаконично ответила подруга.  «Просто не все могут туда заглянуть», - добавила она со знанием дела.