Он (Проза)

На сорок втором году жизни она заболела странной болезнью – ей стал сниться Он.
Он – это тот, кого она любила когда-то, давно, в далекие студенческие времена. Он – это тот, кто очень сильно ее обидел и продолжал обижать долгих 15 лет. Он – это тот, которого и она обижала не меньше, правда, в отместку, но какая теперь разница…
Прошло не полных четыре года, как они расстались, но и расставались они как-то странно – она просто ушла, ничего толком не объяснив, ушла, как отрезала – к очередному мужу, которого Он, конечно же, всерьез не воспринял, ведь муж был очередной, а Он – постоянный! Но она ушла не в шутку, а всерьез, она покаялась, причастилась и обвенчалась со своим третьим избранником, в то время как Он продолжал жить со своей первой и единственной женой и тремя детьми. Это было каких-то неполных четыре года назад. С одной стороны – срок достаточный для того, чтобы сделать выводы, чтобы забыть, в конце концов, чтобы простить и начать жизнь с чистого листка. С одной стороны… А с другой? С другой – любящий, заботливый и нежный муж, с другой – не менее нежная и душевная ее к нему привязанность, с другой – общая жизнь и общие планы. Всё предельно просто и понятно, тем более что за эти три с лишним года она успела по-настоящему рассмотреть своего супруга, по-настоящему ему поверить, по-настоящему поверить в возможность счастья. А тут… Он! Благо, не в дверном проеме и не в постели, но в повторяющихся снах, в сновидениях, очнувшись после которых, она не понимала, где явь, а где чары Морфея, и начинала мысленно молиться, прося Господа простить ей прегрешения, и лишь проснувшись окончательно, понимала, что прегрешение было очередным ночным кошмаром.
Не помогало ничего – ни то, что они не виделись уже более полугода (она специально сузила свой круг общения до предельного минимума, дабы они не могли пересечься, даже случайно), не помогало то, что они никогда не общались в соцсетях и по телефону, не помогало ни-че-го. Стало казаться, что умри он, станет только хуже, а время, пресловутое мудрое время ни в какую не соглашалось лечить…
Необходимо было соорудить что-то такое, что стало бы нерушимой преградой между Ним и ею, что стало бы тем барьером, который не позволил бы ее душе так безнаказанно улетать в тревожные дали, что остановило бы поток изматывающих и терзающих воспоминаний.
Она понимала, что выход есть всегда, что примитивный уход из жизни лишь принесет огромную боль любимому мужу (оказывается, все-таки любимому!) и нескольким давним подругам, что занять себя каким-то делом не получится – днями занята на работе, а вечера полностью принадлежат супругу, детей Господь не дал…
Раздумывая таким образом, она сочиняла очередной публицистический опус, накручивая свои рыжие кудряшки на палец и горько плакала…