из малька,
из икринки, приклеившейся ко дну,
вышло ЭТО? Уж слишком, господи, велика
пучеглазая рыбина! Всё. Тону!
По воде плывут щепки, веточки, стебельки,
задевают мою короткую тень.
Странно думать "Тону!", когда под ногой мостки,
а по берегу дым лиловый –
сирень...
Солнце растеклось, как раздавленное яйцо,
Небо – в перьях из ангельского крыла.
В шевелюру сиреневую уткнёшь лицо,
а оттуда – разгневанная пчела.
Как басовая потревоженная струна,
прогудит, затихая... Смотри не смажь
непросохшую краску!
ещё она
жарким мёдом течет из цветочных чаш,
золотыми нитями тянется по траве –
но разваливается узор цветной!
Небо съёживается. Волны,
огромных две,
две ладони смыкаются надо мной.
Створки раковины. Холодные лепестки.
Нежность, слишком кроткая, чтобы помочь –
светлячок, которого выпустить из руки
было жалко, а стало
совсем невмочь.
Он теперь меня держит сам – и светится так,
что укрыться мне негде от чьих-то глаз!
Мягкотелый предатель,
вросший мне в душу враг –
я, спасая тебя, сама не спаслась...
