Нет, она по прежнему была великолепна, но на голове теперь вместо всегда аккуратно уложенных кос оказались распущенными длинные платиновые локоны, делавшие ее уморительно похожей на Водяного из известного мультфильма. Когда шок прошел, она прижала меня к своей необъятной груди белыми от муки руками и упорхнула на кухню, оставив знакомиться с ее новой квартирой и пребывавшими там обитателями. Надо сказать, что ее жилище с огромным холлом, высокими потолками, зеркальными шкафами-купе произвело на меня самое благоприятное впечатление. Особо порадовал знакомый парфюм, использовавшийся ею в качестве освежителя воздуха рядом с золоченной крышкой унитаза. Как оказалось, о спиртном я заботился зря. На просторной лоджии стояли батареи разнообразных напитков, готовых к предстоящей баталии. Рядом охлаждались многочисленные закуски, банки с соленьями и грибами, разнообразные кастрюли и блюда с затейливо выложенными деликатесами, которых хватило бы на два дня работы соседнего гастронома. Довершал апофеоз красный пластиковый тазик с оливье.
Я живо представил себе продолжение вечера в стиле «Нового года» Юрия Лозы и поспешно снял пиджак и галстук. Народу было еще немного, и я успел оглядеться. В поисках источника существенно выросшего уровня жизни простого торгового агента я обошел все три комнаты. В большой меня представили высокому старику с благородными сединами, отцу невесты, и невысокому мужичку с пропитым лицом младшего Ефремова, оказавшимся другом детства. Они тщетно пытались уместить все новые и новые тарелки со снедью на двух составленных столах. Я предложил посильную моральную помощь и был послан на кухню. Там работа еще кипела, в духовку помещался огромный противень с куриными грудками, на столе готовился еще один тазик с селедкой под шубой, а кроме хозяйки по кухне метались две женщины приятной, но изрядно взопревшей наружности, сестра и соседка хозяйки. Черноволосая подруга с помятым лицом мрачно курила на табуретке в углу.
Я не люблю ажиотажа, шума, дыма и потных женщин, поэтому поспешно ретировался вглубь квартиры. Обнаружив относительно спокойное пространство в хозяйской спальне, провел небольшое частное расследование. Было похоже, что спутник жизни давно отсутствовал. Не обнаружив под софой стоящих мужских носок, занялся музыкальным центром. Перебирая диски, удивился недурственному музыкальному вкусу. Вместо ожидавшихся Ирины Аллегровой и Салтыковой, обнаружил Френка Синатру и арии из опер. Тогда я еще не ощутил подвоха. Меж тем народ прибывал. Мои худшие ожидания, кажется, начали сбываться.
Явились две шумные и необъятные дамы в вязаных кофтах, живо напомнивших мне торговок с нашего базара в райцентре. Принес три полудохлых тюльпана смуглокожий и курчавый юноша, чья наружность явно вызывала меркантильный интерес у любого сотрудника ППС. Запыхавшийся томный молодой человек в спортивном костюме пришел с подвязанной сломанной рукой. Обещанные прекрасные одалиски явно задерживались. Наконец позвали к столу. После первого тоста с традиционным шампанским алкогольные вкусы явно разделились. Дамы предпочли беленькую марочным винам, мужчины сосредоточились на коньяке. Я, в стремлении не потерять контроль над дальнейшим развитием событий, попытался ограничиться вермутом. Однако мои опасения развеялись самым причудливым образом.
Первым поднялся уже знакомый невысокий мужичок. «Ща спою!» пронеслась в моей испуганной голове знаменитая фраза из еще одного мультика. Он сказал несколько теплых слов в адрес хозяйки, сноровисто хлопнул фужерчик с бодрящим напитком и действительно запел… Сознаюсь сразу, я немало видел и слышал на своем веку, но такого никак не ожидал. Глубокий и сочный, богатый обертонами профессиональный бас мгновенно заполнил просторную гостиную. Звенела стеклянная посуда в серванте, казалось, еще немного и на морозную мостовую вылетят вибрирующие евроокна. Пел он легко и свободно, непринужденно и без напряга выбирая весь мыслимый диапазон, то взмывая к качавшейся хрустальной люстре, то ниспадая в велюровые глубины мягкого и громоздкого дивана. Аудитория заворожено слушала, не пытаясь подпевать известному оперному шлягеру. Чмок в щеку был наградой нашему домашнему Шаляпину.
После небольшой паузы снова застучали вилки, зазвенели бокалы. Тетка в вязаной кофте передала хозяйке маленький конвертик. «Минусовка Лондонского симфонического»- пояснила она и попросила включить музыкальный центр. После нескольких тактов зазвучало божественное контральто, способное оказать честь любым прославленным подмосткам. Классическая ария была сколь высока, чиста и прозрачна, столь и волнующа своей неземной красотой и чувством. Мне показалось, что в углу нервно курит Люк Бессон со своим 5 элементом. Я оказался зажат между двумя приятными во всех отношениях дамами — мамой героини вечера и ее боевой подругой, вдвое превосходившей меня по талии.
Все более интересные персонажи расположились напротив. Но сидеть без дела мне не довелось. Дамы хлебали огненную воду с азартом первокурсниц, а мне досталась роль виночерпия. Тост сменялся тостом, а песнь песней. Я уныло заканчивал в одиночку пузырь мартини, когда был сурово обличен присутствующими и был вынужден перейти на коньяк. Настроение незаметно улучшалось. В паузах я начал внимательнее прислушиваться к застольному гулу и приглядываться к гостям. Ни одного знакомого или известного лица я так и не увидел, зато слух уловил со всех сторон обрывки фраз про тональности фа-минор, скерцо, фортиссимо и прочие малознакомые мне музыкальные термины.
Прозрение пришло, когда южный вьюнош исполнил на почти чистом русском старинную и популярную казацкую песню. Лишь в самом конце его прекрасный баритон незначительно дрогнул то ли от волнения, то ли от недостатка тренировок в подобных питейных мероприятиях, обнаружив неопытного студента-второкурсника знаменитого хорового училища. Сам он представился сыном вождя какого-то малоизвестного науке племени с Мадагаскара, по его уверениям не людоедского. Первый выступавший оказался солистом-гастролером провинциального, но академического оперного театра, его сменщица — преподавательницей вокала из консерватории, а хозяйка и все собравшиеся, за исключение меня и близких, их коллегами и учениками.
Молодой человек с перевязанной рукой был первым тенором прославленного вокального ансамбля. Это не помешало ему с блеском исполнить сложнейший церковный канон а-капелла. Он одновременно подвизался еще и вторым гласом в церковном хоре на противоположном конце города и не считал себя еще готовым стать там первым. Он явно скромничал, немного кокетничая и явно напрашиваясь на вполне заслуженные комплименты. Потом присутствующие хором и поодиночке выдавали потрясающие музыкальные номера. Особой неутомимостью и разнообразием отличался бас-гастролер, недавно получивший впервые в жизни зарубежный грант и увидевший непривычное количество нулей в кассовой ведомости.
Когда очередь дошла до меня, петь мне как-то расхотелось окончательно. Я уже давно на тренерской работе и не пою даже в душе, поэтому пересказал вкратце, упомянутую вначале, историю знакомства с хозяйкой, выразив глубочайшую признательность за честь, оказанную мне ее приглашением. В ответ она включила караоке-микрофон и выдала песню на английском из репертуара «Пуссикэт доллс», исполнению, которой позавидовали бы и более молодые американки. Ее полный стан зажигательно изгибался в такт песне, глаза блестели и стреляли манящей страстью, казалось, и в мою сторону. Тут началось настоящее веселье.
Кто-то подхватил нашу прелестницу и закружил в жгучей и откровенной сальсе. Свет погас, застучали стулья. Я понял, что пришла пора сматывать удочки. Времени до отхода поезда оставалось маловато, и я попытался по-английски испариться, дабы не тратить его на посошок и комментарии. Хозяйка узрела мое поползновение, троекратно облобызала меня пахнущими салями губами в обе щеки на прощание, и я стремительно покинул ее гостеприимный дом под грянувшую из-за дверей «Хава нагила», спеша навстречу своей судьбе. Кто же мог знать, что это окажется самым волнующим сексуальным эксцессом на всю следующую неделю?
Разнузданные вакханки облетели стороной наше застолье, но я ни о чем не жалел, впервые оказавшись так близко к настоящему, а не консервированному искусству, которое открыло мне значение его не в академическом, а самом обыденном бытовом варианте, подтвердив свое право на жизнь и востребованность в сердцах незомбированных телевидением простых людей. Звучавшие до сих пор в моей памяти песни передавались нашими предшественниками из уст в уста, и не потеряли за много лет своей свежести и актуальности сразу же после выключения телевизора. Так же хорошо запомнились мне и певшие их простые, но талантливейшие люди различных национальностей, объединенные общей любовью к настоящей музыке, истинно народной песне и искренней дружбой.
Описывая происшедшее небольшое приключение, поражаюсь, насколько первое впечатление от людей не соответствует конечному, находясь в плену расхожих стереотипов и штампов. Встречают у нас, как известно, по одежке, а провожают по уму. Мы имеем глупость судить о новом человеке на основании нелепых предрассудков и несостоятельных предположений. Принимаем решения по навязанным нам неверным образам или собственным преждевременным заблуждениям. Внутри каждого из нас таится огромный неизведанный никем духовный мир, очень мало соответствующий прозаической телесной оболочке. Недавно мою внешность вначале охарактеризовали как бандитскую и только на третий день увидели что-то человеческое. Я не слишком удивился, но теперь думаю, а не побриться ли мне?