Но это село мне гораздо роднее самого Киева, поскольку в этом селе половина жителей носят фамилию Ткаченко, а Ткаченко - девичья фамилия моей бабушки. Иными словами, в Краснолисах половина села - мои родичи.
Дотошный читатель скажет: "Ну, а причем здесь Григорий Дорошенко?!"
Да при том, что дядя Гриша женат на тете Насте, которая в девичестве тоже носила фамилию Ткаченко. То есть, и дядя Гриша, и тетя Настя - мои родичи.
Вот именно у них в Краснолисах я и остановился, когда привез на Украину свою жену - чистокровную "москалиху".
А привез я ее вот почему:
Моя жена - петербурженка, бог знает в каком поколении. И украинский язык для нее и малопонятен, и чужд. И когда я по какой-то причине переходил на украинский язык, употребляя украинские слова или фразы, которые мне, хохлу, казались более подходящими для данного момента, то жена, поджав губы, цедила: "Во! Опять по иностранному заговорил!"...
...Тогда еще никто даже в ужасном сне не мог себе и представить, что Украина относительно Ленинграда станет когда-то зарубежьем, пускай и ближним...
А мне было обидно, что мать моих детей, которые по национальности отца считаются украинцами, называет для меня родной язык, пусть даже и в шутку, но иностранным.
Чтобы исправить это положение, я ее решил свозить на свою, хоть и "малую", но горячо любимую мной родину. Чтобы моя "кацапка" познакомилась с украинской речью. Вслушалась в ее певучесть. Оценила и, по возможности, полюбила язык Тараса Григорьевича Шевченко, как люблю его я...
... Время, проведенное у родственников в Киеве, ничего в этом плане не дало. Жена, читая по слогам через окно нашей машины вывески, мимо которых мы проезжали, недовольно замечала:
- Пе-ру-кар-на... Дру-кар-ня... Черт ногу... точнее, язык сломит! Поди, пойми что это означает!..
...Отпуск подходил к концу и мы уже наносили прощальные визиты. Подошло время попрощаться и с краснолискими родичами, вот мы и заехали к Дорошенкам.
Тетя Настя, как водится, накрыла праздничный стол, заставленный нехитрой сельской снедью, но вкуснятиной для горожанина; картошкой со шкварками, копченым и соленым салом, всевозможными соленостями от квашенных кавунов (арбузов) до квашенного чеснока и капусты, которая не чета той, что продают в магазинах или на рынках.
А дядя Гриша, предвкушая приятное застолье, под неодобрительным взглядом тети Насти, водрузил на стол большую бутыль чистейшего и крепчайшего самогона.
Тетя Настя не выдержала:
- О, такэ! И куды це ты таку макитру вытягнув?! Хто цэ пыты будэ?! Мэни нэ можна, - болию, знаешь! Матвию тэж, - вин за кэрмом, нэ дай боже машыну пэрэвэрнэ! То все цэ ты бажаешь на свою пэчинку накласты?! А потим стогнать будэшь - "болыть"...
Дядя Гриша оправдывался, нарочито возмущаясь и упрямо делая свое:
- Хиба цэж я для сэбэ?! То ж для людей потрибно! То ж гости! А як жэ...
...И не то, чтобы дядя Гриша был запойным, нет! Дядя Гриша вообще имел трезвую голову. Достаточно сказать, что будучи вечным и незаменимым заместителем председателя колхоза, он ухитрялся удержаться на этой должности несколько десятилетий. Менялись лозунги и политика партии. Председателей колхоза меняли как перчатки. А заместитель Григорий Дорошенко был и незаменим, и несменяем. А секрет, видимо, был прост. Он дело знал, тщеславием и честолюбием не болел, да и головы никогда не терял.
Но так уж устроены хохлушки, что неусыпно следят за поведением своих мужей и руководит ими денно и нощно.
Видать, такой менталитет...
... Когда еще мы только подъезжали к дорошенковому дому, я просветил жену:
- Дядя Гриша не дурак выпить, но он у тети Насти под строгим надзором. Так ты уж подыграй ему, составь компанию. Я-то не могу - за рулем...
...Шел второй час застолья. Поскольку Моя жена усиленно выполняла мое поручение - подыграть дяде Грише, то дядя Гриша был уже прилично навеселе. Недовольная до крайности оборотом дела тетя Настя, однако, не смея нарушить святых законов гостеприимства, стояла у печи и испепеляла дядю Гришу возмущенными и грозными взглядами.
Возможно, в трезвом состоянии дядя Гриша и побаивался этих взглядов своей жены, но ныне, пребывая в блаженном подпитии, он даже не замечал их. Все его усилия были направлены на поддержание и продление застолья.
Но пришло время, когда все тосты, дядей Гришей красиво провозглашенные, были выпиты и он почувствовал, что у него в голове уже не осталось тостов вообще.
А без тостов пить - это же не застолье, а пьянка, которую враз пресечет тетя Настя.
И тогда он, на мгновение задумавшись, нашел спасительный выход:
- Слухай, Галю,- произнес он, сильно наклонившись к моей жене,- а ты... пид... пид... часнык... пыла?!
Моя Галина, хоть и пригубливала уважения ради, да первач у дяди Гриши был такой, что и эти капли могли опьянить, слегка замедленно, но заинтересованно ответила дяде Грише:
- Пид... часнык?! А це як?!..
Потом они пили с дядей Гришей "пид смэтану".
Потом "пид сало" и еще под что-то,- дядя Гриша был неистощим на выдумки...
А я с изумлением слушал как жена говорит с дядей Гришей все чище по-украински и почти без всякого акцента?!..
...А когда мы возвращались в Киев по замечательным тогда прекрасно асфальтированным украинским дорогам, жена, откинувшись на подголовник кресла, читала вывески мимо которых мы проезжали, уже не по слогам и тут же их переводила на русский язык:
Перукарня - парикмахерская...
Друкарня - типография...
...Все с удовольствием потом вспоминали этот отпуск и это застолье: и я, и жена, и даже наш сын - третьеклассник.
Жена - потому, что с этого застолья она стала понимать украинскую речь и даже она стала ей нравится.
Я - оттого, что свозил жену на свою родину и она, после "мастер-класса" с дядей Гришей, перестала называть украинский язык иностранным.
Сын - потому, что после написания в школьном сочинении на тему "Как я провел лето" перла: "..а у дяди Гриши в садку под яблонями растут в земле бутылки с самогоном. Мы их с ним откапывали немецким штыком" прославился на всю школу.
07.09.2013г.
Сочи.