Меня больше волнует огромный комар , уже час сидящий на моем плече. Килограмма на полтора , как нехуй. Сначала было весело. Кровосос присел на плечо и задорно насвистел мне бессмертное произведение Ивана Глинки «Камаринская». Да так ловко исполнил, что я уже хотел вскочить и удариться впляс. Передумал. Уебусь еще головой об угол. Лучше просто слушать и рисовать в голове различные аспекты народной жизни
«Эх, он сукин сын, камаринский мужик
По деревне голый и набуханый бежит.
Он бежит, бежит, попердывает.
Половинками подергивает».
Вспомнилось, как в школе на одном из конкурсов самодеятельности я, вместе с четырьмя яйцеголовыми отморозками, мастерски замудрил эту самую «Камаринскую. Родители, учителя и учащиеся рукоплескали. Инструменты, ясень пень — деревянные ложки и дудка. Моя особая роль состояла в том, что перед выступлением, я выходил на два шага из квинтета, делал небольшую паузу (чтобы жути нагнать) и с выражением объявлял номер. Потом возвращался в строй и нараздватри начинал зверски надрачивать ложками. То по руке, то по руке и коленке, да и вприсядку еще. Парни не отставали . А в конце номера Серега Трубников делал сальто, не переставая играть на дудке . Номер адский, что уж там. Колорита добавляла моя красная рубаха, со стоящим по уши накрахмаленным воротом. Мама накануне сшила ее из старой кухонной занавески. Кое — где пятна вывести не удалось, но со сцены не видно. А издалека вообще зоебися. Ложкарь от бога.
Надо признать, комар на время заслужил мою благосклонность. Потом, правда, он начал чудить и досвистелся до Джакомо Гейтса.
Я намахнулся на комара и хотел вломить что есть мочи, но тот просек опасность, оглушающе пискнул , взлетел, проломил форточку и унесся в небо, как величавый стерх. Хуясе.
Пора съезжать с этой хаты. С весны здесь. Все ничего, но сегодня утром в зеркале я увидел настоящего Сатира. Рогатый такой, злой. Одет был демон , как и я — в трусы , майку и носки с крокодилами. А ведь еще недавно из зеркала на меня смотрел вполне себе приятный ушастый парень. Небритый только. Ужасно захотелось в деревню. Там воздух и атмосфера другая. Гриша давно звал в гости. Агрономом горбатиться.
Лена ушла. Случайные заработки никуда не денутся. Поеду. На пару дней. Грибов пособирать . Куртец, шапку и сапоги главное не забыть. Лавэ, телефон. Хотя нахуй в деревне телефон? Ладно, возьму. На всякий.
Электрички — вид транспорта, придуманный самим сатаной. Пассажиры электричек — дети сатаны. Послушные дети. Одни мысленно распевая песни едут на раскаленные сковородки — дачи, чтобы с радостью истязать себя во славу повелителя. Затем, заквашивают дары и всю зиму зажирают ими сивуху. Другие, истово ебоша в карты и домино, мчат на инфернальной колеснице в промзоны , чтобы раскрасневшись, рвать жопы на дядю-капиталиста. Добрый дядя , вместо зарплаты в начале месяца бьет этой группе лиц балдой по лбу , те кланяются и заискивающе произносят:
— Спасибо дядя. А можно мы еще бесплатно поработаем?
— Ладно. Работайте,— разрешает дядя, но тут же добавляет. — Но если что, уволю к хуям!
Кто не послушал дядю вскоре становятся третьими. Третьи, переходя из вагона в вагон впаривают первым двум всякую херню. От пива и орешков до электрических жоповытиралок и трусов — палаток. Смотреть на это желания нет. Я купил у одного из третьих банку пива. Выпил, смачно отрыгнул и пустил слюну.
Снилось море. Мы с Ленкой, на красивой черной яхте ловим рыбу. Попиваем ром с колой. Капитан яхты похож на актера Станислава Любшина, только поздоровей и решительней. Помощник, его сын, с виду долбоеб, но исполнительный. Все нам приносит. А чтобы нам с Леной не сильно напрягаться, и наживку насаживает, и рыбку снимает.
— Это, — говорит, — вы барабульку поймали. А это — кефальку.
Молодец. Улыбается, правда, неестественно. Будто срать хочет. А так, да. Лепота. Утреннее солнце отражается от волн и создает эффект маленького северного сияния. Ленка от счастья звонко смеется, целует меня и шепчет
— Я тебя сейчас съем, вкусненький шалун.
Я прибалдеваю , закатываю глаза, а она тем временем высовывает язык обвивает им мое горло и начинает душить.
— Ты чего, Лен?— хриплю я. — Охуела совсем?
Но жена неумолима. Язык все сильнее и сильнее сдавливает горло. Смерть от асфиксии не самый приятный уход в мир иной. А что делать, если Ленка так захотела? Вредная она. Мне уже приходит неминуемый песдец, но спасает капитан. Станислав Любшин со всей дури охаживает Ленке по чану молотком. Та падает на палубу и вертится как юла.
— Больно, блять!!!!
Капитан, еще раз опустил молоток на голову Ленки и грозно посмотрел на меня.
— Мне проблемы не нужны. Уходите оба немедленно.
— Куда же мы пойдем? Море кругом, — отдышавшись, ответил я.— Да и убил ты Ленку. Как я теперь без нее?
— Молодой человек, выходите. «Маклец». Конечная. — Толстая, свиноматка теребила меня за плечо. — Электричка идет в депо.
— Извините. — Я потер глаза и не поверил тому, что вижу. Поняв, что шутки здесь в сторону, ласковым голосом добавил. — Дорогая свинья, не подскажите как мне до Мордвеса добраться?
— До Мордвеса тебе на автобусе еще час трястись, сынок. Автостанция, как выйдешь с перрона, на другой стороне. Метров триста.
— Спасибо дорогая свинья, — сказал я и радостно выпорхнул на перрон.
До Мордвеса коптил на убитом в хлам ПАЗике, в окружении чистокровных крестьян. Два усатых близнеца, лет сорока отроду. Бабка с уродской бородавкой на носу и молодой апездол с рыжими, до рези в глазах, кудрями. Апездол, по ходу, в районом центре надулся пива и через каждые десять километров просился выйти поссать. На третий или четвертый раз водила цинично закрыл за ним дверь и газанул с добра. Так мы остались втроем. Близнецы хуярили сивуху с салом, о чем-то спорили всю дорогу и даже чуть не подрались. Бабка подсела ко мне и тихонечко шепнула
— А откуда, ты добрый молодец?
Прямо, как в той сказке. Я сначала хотел ее послать нахуй, но подумал, а вдруг это Гришкина теща или знакомая. Конфуз может получиться.
— Из Тулы, бабуль. Друга навестить еду. Не подскажите, где улица Заречная?
Бабака рассмеялась.
— Да она у нас одна улица.
— Вот и хорошо. Не заблужусь.
Бабка включилась. С полчаса несла откровенную хуйню про их замечательные края. Как у них заебися. В ходе беседы узнала к кому еду. Надо же. Молодец. И поехало. Мол, Гришка песдатый парень. Все его любят. Только пьет сильно и жену поколачивает. Дети –чистые ангелы. На пятерки учатся и послушные. Папка их тоже пиздит. В общем тихая семейная жизнь Гриши не что иное ,как древнегреческий миф. Закончила бабка буквенный гавномет таинственно.
— Ночью, сынок, не ходите никуда. А то выпьете с Гришкой, и понесет вас нелегкая.
— А че дома сидеть-то? Просторы у вас. Масштаб. Опять же сетишку поставить на речку, — ответил я.
— Эх, сынок. Не знаешь ты... Покойник у нас по ночам ходит. Души забирает
— Какой еще покойник? — удивился я.
— А такой, — взбодрился один из близнецов. — Тракторист мертвый, йобана. Заебал тут всех. Ночью поссать выйти страшно. Сука. Спасу нет. Когда же он изыдет.
Я почесал репу. Нихусе выехал. На природу. Трактористы мертвые табунами ходят. Спасибо Гриша за приглашение.
— А откуда ты знаешь, что он тракторист?— обратился я к близнецу.
— Малый, ты че дурак, чтоли? Тут за сотни километров все эту историю знают. Телевидение в год раз по пять приезжает. Все выведывают. Только выловить тракториста не могут. Хитер он. Да и не к каждому он приходит. А к кому пришел — пездец. Дух в течении недели испустишь. Вот и боимся. А что делать? Куда ехать? Хату в Мордвесе не продашь. Сам понимаешь. Ебанатов нет. А с голой жопой оставаться не охота.
— Нухуя у вас тут дела. А откуда взялся этот бык мертвый? Может попа привести надо или колдунью какую. Что ж вы бездействуете?
— Да и попа водили и прорицателей, все бес толку. Не вывели. А история эта давняя, и уходит корнями в 60-е годы прошлого столетия, сынок.— Бабка поправила платок и продолжила неспешный разговор. — Знаешь ты или нет, а тогда на село тракторы поступили «К-700». «Кировцы», если проще. Мощные такие. В наш колхоз два пришло. На них самых лучших трактористов посадили. Геннадия Прокопенко и Алексея Заболотного. Ох, и парни были! Девки с ума от них сходили. Красавцы. Работали, что картины писали. Девки девками, а надо же такому случиться, одна им нравилась. Аленка Кочнева. Черноглазаяя. Прямо ведьмочка. Чем приворожила их не знаю. Дрались чуть ли не каждый день. А эта любовалась, когда за нее два лучших парня друг другу вихри накручивают. Сколько бы это продлилось неизвестно, да только одному из них в голову мысль пришла, на тракторах отношения выяснить и определить , кому Алена достанется. Так и порешили. Кто быстрей до речки доедет , тот и жених Аленин. Вся деревня сбежалась смотреть на турнир тот. Погнали ребята. Ох, что же они вытворяли! И по кочкам и по буеракам, молодняк в посадке весь завалили. Шли ноздря в ноздрю. Да только непонятно почему Генка заглох. И Лешка вырвался вперед. Оставалось с километр всего. Все вздохнули . Лешкина победа. Как пить дать. Но Генка пошел на рискованный шаг. Завелся и рванул напрямую. Через овраг. Очень крутой овраг тот был. И кончилось все бедой. Кувыркнулся Генка с трактором. И погиб.
— А этот второй че? Женился на Алене? — спросил я.
— Какой женился! Друзьями они были — не разлей вода. Как похоронили Генку. Уехал. Куда один бог и знает. Собрал чемодан и уехал. А Алена умерла через неделю. Говорят Гена ее к себе забрал.
— Нихусебе. И теперь этот Геннадий мозги вам ходит по ночам ебет? Веселая история.
— Зря ты смеешься — подключился к разговору второй близнец (или первый, их не разберешь).
Но этот момент автобус остановился, и отрылись двери.
— Приехали,— металлическим голосом произнес водитель.
— А тебе, как с автобуса выйдешь направо, метров сто. Иди с богом, сынок. — сказала бабка и хитро улыбнулась.
С Гришей мы бухали три дня напрополую. Самогон настоянный на гранате вещица жесткая, если не сказать жестокая. За эти три дня я укрепился во мнении, что Гриша ебнулся в этой деревне на отлично. Дети и правда как ангелы . только без крыльев. Заебали мелочь стрелять. «Дядь дай десять рублей» оглушающим эхом висело над головой. Марина, жена Гриши хозяйственная и добрая. Только передние зубы смотрят друг на друга. Интересно, почему Гриша их еще не выбил? За грибами так и не сходил. Пару трехлитровых банок мне сразу вытащили из погреба и велели успокоиться. На четвертый день я вспомнил про бабку и ее рассказ.
— Гриш, а что у вас тут говорят тракторист Гена мертвый всех заебал?— спросил я у только опохмелившегося товарища.
— Брехня, Андрюх. Я лично никого не видел. Да и Маринка тоже. Да Марин? Мааа-рииииин!
— Что орешь, как бес? Слышу я. — огрызнулась кривозубка. — Не видела. И слава богу. Говорят, кто с ним общался, уже червями съеден давно.
— А вот скажите мне на милость, хуйли этот, с вашего позволения, человек ходит-бродит. Людей пугает. Может ему просто пезды вломить надо? — еле выговорил я.
— Глупый ты Андрей, — с укором посмотрела на меня Марина.
— Да не слушай ты никого. Гена, хуена. Придумали балабаски, чтобы журналюги сюда регулярно приезжали. А кто помрет в деревне, все Гена его к себе забрал. Бредятина. — Гриша разговаривал вроде со мной, но смотрел почему-то в пол.
— Брехня и брехня. Я так и думал, — ответил я , засадил стакан и пошел спать.
Проснулся, когда было темно. «Надо проведать Мишку». Мишка — молодой парась. Такой чистой и опрятной скотины я в жизни не видел. У него загон в соломе. Говна нет. Будто не срет он совсем. Розовый такой. Я его целовал даже пару раз. Хорош. Обулся и пошел в хозпостройки. Мишка мне сначала обрадовался . Запрыгал, но затем я заметил обеспокоенность на его ебле. Словно он черта увидел.
— Любишь животину, смотрю, — раздался сзади грубый голос.
Я обернулся и охуел. Передо мной стоял чувак в промасленной робе. Вид у него был , как будто он из могилы вылез. «Гена»,-первое что мелькнуло в голове. «Все мне песдец, через неделю умру».
— Гена, Гена…— сказал чувак и сел на корточки.— У тебя закурить есть?
— Нееееееет… — робко ответил я. «Какой нахуй закурить? Ты же мертвый!»
— Мертвые тоже курят, дружище, — прочитал мою мысль жмур и улыбнулся. — Что, обосрался? Вижу обосрался. Сейчас думаешь пездец тебе пришел. Умрешь в течении недели. Хуйня это все. Никого я с собой не забирал. А хожу по деревне, потому как покою душе моей нет. Понимаешь?
— Не совсем, — уже смелее ответил я. «Ну, если он не опасен, что не поговорить с человеком» — Я это... Сейчас. Маринка курит. Сигарет у нее подрежу и принесу.
— Да ладно, не суетись. Потерплю. Сорок с лихуем лет терпел, не помер второй раз.
— Мне тут рассказывали про Вас. Мол из-за кобылы смерть мученическую приняли.
— Да. Дураком был. На прошмандовку жизнь свою променял
— Там, вроде, любовь была?— удивился я
— Какая любовь, чудило ты! Соперничество у нас было с Лехой. Во всем. В труде, в отдыхе. Не мог я ему уступить ни в чем. Характер у меня такой. Да, нравилась эта дура ему. А я чем хуже? Стал добиваться ее, чтобы Лехе в душу насрать. Говорю же, характер такой у меня.
Мы вместе с Мишкой удивленно пялили свои зенкачи на Гену
— А в чем прикол тогда? Что тебя мучает, Гена?— вышел я из легкого оцепенения.
— Что мучает? Не поверишь. План я годовой не выполнил. Понимаешь. Четыреста гектаров не вспахал. Йобанный овраг! Совесть меня мучает. Перед колхозом стыдно. Из-за пезды ванючей сорвал посевную. Вот и хожу неприкаянный. Да только всем похую. Не понимают меня… А ты, — ехидно ухмыльнулся Гена, — ты понимаешь, о чем я?
— Конечно понимаю, — лихо спезднул я. — Только зря ты мучаешься, Ген. Плановое хозяйство уже давно в Лету кануло. Сейчас капитализм. Или ты не в курсах?
— В курсах, — взгрустнул тракторист.— Дело прошлое, а покоя нет.
— Да успокойся, твои четыреста гектаров роли большой не сыграли. Все без тебя развалили нахуй. Не переживай ты так.
— Душевный ты парень. Сразу видно, не из местных. Те долбоебы как увидят меня — глаза квадратные. Орут. «Геееееееееенааааааааа!!!!». Блять. И бегут. Что есть силы. Поговорить не с кем.
— Да. Из города я. Друга вот приехал навестить.
— А к этому дебилу агроному, что ли? Ты ему передай, что картошку надо до снега выкапывать. Пиздец. Развал полный. Ладно, пойду я, парень. Спасибо, что поговорил со мной. Успокоил.
— Да ладно,— зардел я и посмотрел на Мишку. Тот испуганно зырил то на меня, то на Гену.
Гена сыбнул так же стремительно, как и появился, оставив меня в глубокой депрессии. Вышел я из нее не скоро.
Домой приехал в тяжелых раздумьях. Лег на диван. Уже знакомый полуторакилограммовый комар приземлился рядом со мной и начал насвистывать Джакомо Гейтса. Удивительного джазмена с полифоническим голосом. Надо непременно сходить на его концерт. Еще надо помириться с Ленкой, поставить маме новый унитаз . Убраться на могиле отца. Да много еще чего надо сделать. Как бы выразился Гена. Непременно выполнить план. А то умру, и буду ходить, как дурак людей пугать. Негоже это, ох негоже.
