Моё утро (Несуразмы)

Было раннее морозное утро. Медленно и неслышно падал снег. Я стоял на остановке, курил и думал. Так, сегодня 28 число. Нужно проверить карточку. Карточка меня вроде никогда не подводила. Я стрельнул у элегантной стареющей дамы ещё одну вонючую тонкую сигарету. Прикурил. Дама смотрела на меня с подозрением и высокомерием. Но мне было не до этого. Я готовился к предстоящему тяжёлому дню. Наконец подъехал грязный дребезжащий автобус. С лязгом открылись двери. Я уселся на сиденье и вздремнул. Авось не просплю.
Следующая остановка – улица Берии – мерзким похмельным голосом сказал динамик. Я узнал дядю Кешу. Встал, подошёл к окошку водителя, заглянул - и правда – дядя Кеша. Я крикнул, переглушая тарахтение мотора: Иннокентий, привет! Он оглянулся небритым заплывшим лицом и промолчал. Кумарит? – участливо прокричал я. Он молча кивнул. Сообразив, я порылся в куртке и извлёк початую бутылку «Финляндии». Держи – опять проорал и просунул ему в окошечко. Кеша вытолкнул её назад, захлопнул окошко и показал мне средний палец. Точно – я хлопнул себя по лбу – дядя Кеша же за рулём, ему нельзя.
Двери раскрылись и я выскочил в мороз, пряча на ходу водку обратно. Итак, пол-квартала вниз и направо. И вот скромная вывеска: «Сионистский банкъ. Петроградъ. 1919» Несмотря на национально – политическую окраску этого заведения, я ему безоговорочно доверяю. Год назад (это ещё было при Налбандяне) я положил все свои деньги – 12 рублей серебром и 30 рублей ассигнациями – в сей банк. И не ошибся. Буквально через месяц на мои деньги была совершена революция где- то в Панаме, и я получил солидную прибыль.
Но мы отвлеклись. Потянув на себя тяжёлую дубовую дверь, я оказался в огромном холле с миниатюрными чёрненькими диванчиками. Тут же появился служащий, загримированный под Троцкого. «Что вам угодно?».(Согласитесь – что-то в этом есть – титан революции, беспринципный противник империализма и борец с любыми проявлениями классовой несправедливости на побегушках в банке). Я бы хотел снять деньги. Рублей двести. Я протянул ему карточку.
Минутой спустя я стоял на улице и в кармане у меня лежали четыре 50-рублёвые купюры с портретами Карабаса-Барабаса Настроение улучшалось.
Сперва я зашёл в телеграф. Нужно было срочно телеграфировать своему барыге. Молнию, если можно, небрежно кинул я служащему, дико похожему на графа Толстого. Тот сразу засуетился, увидев у меня в руках 50-рублёвого карабаса.
Уважаемый карл тчк прошу срочно прислать письмо с десятикопеечной маркой тчк как всегда у памятника тчк жду васисуалий.
Одна из купюр превратилась из-за телеграммы в гору мелочи и потрепанные бумажки ниже достоинством (Дуремар, Базилио, Алиса).
Я заскочил в ларёк, купил пачку папирос «на рыбалку» (мои любимые).
Всё