Вначале был написан "Крысолов" и какое-то время рассказ так и оставался одиноким. Потом был по совсем другому поводу написан рассказ "Кладбищенские истории". После появления "Ключей" я решил рассказы объединить. Поскольку есть подозрение, что ключи станут не последними и жизнь подкинет ещё сюжетов
Гаммельнский крысолов
История первая - финансовая.
Мэр был в бешенстве: крыса сожрала его любимый галстук. Когда глава города обнаружил в кабинете разбросанные по полу обрывки, то сразу вспомнил все слова бурной молодости. Хотя, став уважаемым человеком, постарался их забыть. Отведя душу назаборной руганью, мэр вызвал секретаршу.
— Как! Это! Понимать! — заорал он, едва та показалась в дверном проёме.
— Несмотря на затянувшийся финансовый кризис, мы сознаём опасность бесконтрольного размножения городских вредителей и принимаем меры. За отчётный период поголовье крыс сократилось на восемь целых и две десятых процента! — бодро отрапортовала секретарша.
Мэр оторопело посмотрел на девушку.
— Но Михал Палыч, вы же сами подписывали договора с ООО «Чистый город», — уже обычным голосом добавила Леночка.
Ответить на это было нечего: фирма принадлежала его зятю и выполняла львиную долю работ по благоустройству города. Зять слыл честным бизнесменом и порядочным человеком: не только не забывал тестя и хороших людей, но и расходовал по прямому назначению аж целых тридцать процентов от полученных сумм. Благодаря его стараниям город обзавелся кучкой чахлых сквериков, парой фонтанов и роскошным парком в элитном районе города. Мэр с гордостью возил в парк приезжих гостей и демонстрировал, как расцвёл город за последние годы. Вот только на травлю крыс денег обычно не оставалось. Да и не мешали они — бегают себе и пусть бегают. По крайней мере, самому мэру до сегодняшнего дня крысы никогда не мешали.
Михал Палыч ещё раз грустно посмотрел на останки верного товарища всех предвыборных кампаний и дружеских банкетов-попоек. Брови решительно поднялись вверх и мэр грозно сказал: — Хватит! Леночка, объяви этот… как его там.. а, открытый тендер! На истребление, значится, крыс, — и поглядев на ошарашенную секретаршу, закончил: — Только чтоб тендер был взаправду открытый. Ясно? И предупреди всех: если хоть копейка уйдёт налево, а потом я в городе увижу хоть одну крысу… они меня знают! — и грозно рубанул ладонью воздух перед собой.
Узнав про условия тендера, городские бизнесмены испуганно зачесали в затылках. Мэра знали слишком хорошо: если не найдётся героя, который закроет амбразуру начальственного гнева собой, плохо придётся всем. Но и становиться добровольной овечкой на заклание не желал никто. Мэр же каждое утро смотрел на остатки галстука, аккуратно сложенные в пепельницу на окне, и всё больше мрачнел. Наконец, когда надежд уже почти не осталось, в селекторе раздался голос секретарши:
— Михал Палыч, к вам посетитель. По поводу тендера.
— Зови! — немедленно отозвался мэр.
Посетителем оказался невысокий темноволосый человек, одетый в потёртый джинсовый костюм. Мэр подозрительно осмотрел гостя и спросил: — Кто такой?
— Гаммельнский крысолов, — с еле заметным акцентом представился тот. И, увидев непонимающий взгляд, пояснил. — Гаммельн — это в Германии.
— А, немец! — ¬ понятливо выдохнул мэр и стал вспоминать, что он знает про немцев. Как назло, кроме «Гитлер капут» и мерседесов, ничего в голову не приходило. Неожиданно он вспомнил рассказ дочки, что там, «в Европах» чем круче человек, тем хуже он, значит, одевается — фешен у них такой, и успокоился.
— Значит, вы по поводу тендера… И готовы избавить нас от энтого бедствия?
— С гарантией. Вот договор, тут пункт о сроках выполнения работ, а здесь обязательства и неустойки сторон при невыполнении. Согласно договору вся оплата производится после окончания работ.
Этого хозяину кабинета хватило. Особенно ему понравилось, что деньги можно заплатить потом.
— Давай бумажку! — оборвал красноречивого немца мэр. — Но если что, ты у меня..! — и поставил на договоре размашистую подпись.
В самый глухой час ночи, когда в городе уснули даже бродячие собаки, гаммельнский крысолов шёл по улицам, наигрывая на флейте неслышную мелодию. Стройными рядами, как солдаты на параде, крысы полками и батальонами маршировали вслед за ним. Утром он зашёл в мэрию и передал через секретаршу, чтобы заказчик проверил качество работы.
Мэр дотошно обошёл весь город. Он даже заглянул в кварталы «ветхого жилого фонда», чего за ним не водилось со времён первой предвыборной компании. Крысы словно вымерли, не оставив и следа. Городской голова вернулся в свой кабинет, сел в кресло и обхватил руками голову: такие деньги отдавать какому-то проходимцу! Успокоив нервы рюмкой коньяка, мэр вызвал начальника городской милиции и главу городского банка. Те, когда мэр ввёл их в курс дела, пообещали, что не будут спать ночами, но решение найдут! Обрадованный Михал Палыч лично проводил гостей до порога кабинета. Там он напомнил, что у них всего три дня, и со спокойной душой вызвал к себе Леночку «допивать коньяк».
Через три дня в мэрии гаммельнского крысолова ждали сотрудник милиции, представитель налоговой службы и куча других специалистов. Сразу «взяв клиента в оборот», они стали выяснять: как зарегистрирован товарищ, почему у него не оформлено ни ЧП, ни ИП, почему нет карты мигранта и разрешения на работу в стране и так далее. Кроме того, крысолову доходчиво объяснили, что в стране давно и успешно борются с уходом от налогов, «чёрным оборотом» денег и прочими пережитками дикого капитализма. Поэтому его действия — это попытка мошенничества, попытка ухода от тех самых налогов, незаконная предпринимательская деятельность, плюс ещё с десяток статей. Гаммельнский крысолов в ответ молча улыбнулся, а потом сказал: — Господа, мы прекрасно друг друга поняли. Я поехал. Но если вдруг передумаете — я буду в деревеньке неподалёку.
Мэр, когда ему рассказывали, как прошло дело, довольно потирал руки: — Тупая немчура. Он бы ещё в суд подал! И вообще, нормально мы им вломили в сорок пятом! До сих пор у них поджилки трясутся!
В честь избавления города устроили шикарный банкет. Водка и шампанское лились рекой, произносились речи. Глава города важно рассказывал перед телекамерами о городских успехах и обещал, что на достигнутом не остановится. Через два дня город украсили плакаты и баннеры «Сохраним город без крыс!». Мэр был счастлив.
Первыми забеспокоились торговцы-южане на рынках. Теперь они не могли во время проверок рвать на себе волосы и вопить, что всё было хорошо, но крысы попортили мешок и погрызли овощи… А так товар у них всегда хороший! Бедных выходцев с горячих югов нещадно штрафовал саннадзор, и они терпели огромные убытки. Следом забеспокоились бизнесмены. Нельзя было списать часть товара как убыль от грызунов и продать «вчёрную»: налоги пришлось платить целиком. В банках и компаниях во время проверок налоговых органов перестала пропадать важная документация, отчего сразу пятеро владельцев солидных фирм слегли с инфарктом. Начали плакать сотрудники ЖКХ, которых заставили чинить древнюю проводку и трубы. Навзрыд рыдали дорожники, работники городского транспорта и все остальные руководители «бюджетных» организаций. Последней каплей для мэра стали жалобы любимой дочери: без крыс не выделить денег на их истребление. Поэтому в этом месяце дочка не смогла, как обычно, провести выходные во Франции… Крысы нужны были всем!
Мрачный как туча мэр приказал разыскать крысолова.
— Родной, будь человеком, верни их обратно! — со слезами начал мэр, едва крысолов вошёл к нему в кабинет .
В ответ гаммельнский крысолов достал договор и показал пункты об оплате и неустойке.
— Так это же… получается втрое больше... — застонал мэр. — Может…
— Всё. И прямо сейчас. Только тогда я снова возьмусь за работу, — и, увидев, что мэр пытается что-то возразить, крысолов отрезал: — Иначе крыс у вас больше не будет. Никогда!
Мэр напоминал кашалота, которого волна выбросила на берег. Наконец он обречённо выдавил из себя:
— Согласен.
Той же ночью гаммельнский крысолов снова прошел по городу. Река крыс неслась за ним, постепенно растекаясь мелкими ручейками по складам и подвалам. Убедившись наутро, что крысы вернулись, отцы города наконец-то смогли вздохнуть спокойно. А закончив отмечать радостное событие, ввели для жителей города новый налог — на крыс.
Кладбищенские забавы
История вторая. О бедных вампирах замолвите слово...
Кладбище — самое тихое место в городе. Только изредка бомжики разопьют бутылочку, или бабульки соберут по могилкам букетики для продажи… А покойнички что? Лежат себе спокойно и никому не мешают…
Первым забеспокоился участковый — когда число бабулек и бомжиков резко сократилось. А оставшиеся мужички трезвели прямо на глазах. Следом из кварталов рядом с кладбищем стали поступать сообщения о хулиганских нападениях: налетят, покусают… Лучше бы просто грабили! Посланные наряды милиции, кроме укусов и синяков, ничего найти не сумели. Зато в один голос несли чушь про нечистую силу!
Паника росла, и мэр приказал двинуть на кладбище ОМОН. В упырей милиция, конечно, не верила, но батюшку — на всякий случай — в часть пригласили. Окрестив щиты и дубинки, бравое воинство приготовилось к штурму! Но едва омоновцы успели выгрузиться из автобусов, как у ворот их встретили журналисты, правозащитники и толпа подростков. Мальчики и девочки с крашеными черной помадой губами восторженно рассказывали перед камерами про настоящих вампиров, томные девицы в черных юбках махали плакатами из модного фильма. А правозащитники взахлёб требовали остановить притеснения. Главная из них, Стародворикова, громко вещала в мегафон и требовала остановить преследование... ну не секс, но меньшинств! Когда же обескураженный капитан спросил, при чём тут эти самые меньшинства, то получил в ответ: «Ведь вампиры, в отличие от нормальных покойников, в земле не лежат — а ходють! И вообще, действия властей — советское наследие тоталитарного православного прошлого! Но теперь, после тысяч лет угнетения все имеют право на свободу»! На этом капитан не выдержал... Плюнув в сердцах, он погрузил бойцов в машины и уехал. А воодушевленные митингующие тут же двинулись с петицией к мэрии.
И дело завертелось. К вампирам посыпались делегации, проверяющие и прочие защитники их прав. От каждого вампира потребовали зарегистрироваться, каждому пообещали персональный склеп… к 2030 году. Дело стало обрастать дебатами в городской думе, грантами по благоустройству и прочей деятельностью по спасению свободы. А чтобы измученные упыри не сбежали, кладбище обнесли свежей оградой: освящённой, в три человеческих роста. Для пущей же надёжности в четырёх углах, как сторожевые башни, встали церковь, мечеть, синагога и дацан. Ведь в спокойную жизнь вампиров такие деньги вложены!
P.S. Рассказ в первоначальном варианте писался для внутрифорумного конкурса сатиры и юмора «Миры Фентези — Джокер» и был выложен впервые летом 2011 года. Через две недели в Петербурге был зарегистрирован «Добровольный фронт защиты вампиров и различной нечисти».
Ключ от нашего дома
История третья - градостроительная.
Семён Дмитриевич с удовольствием расправил затёкшие ноги. Всё-таки хорошо, когда на работе появляется свободная минутка и можно позволить себе отдохнуть. Вздремнуть или спокойно помечтать, сидя в кресле, об отпуске на любимой даче… Грёзы были разорваны сухим треском рабочего телефона: звонила Нина Львовна, секретарь их Управления.
— Семён Дмитриевич, — раздался в трубке солидный пожилой голос, — к вам. Опять эти, — в голосе женщины послышалась неприязнь, — рыжие.
Семён Дмитриевич тяжко вздохнул: никакого роздыха, да ещё в самое послеобеденное время!.. Каждый тащит документы, разрешения, согласования… И каждый от него требует, просит..! Ведь без подписи Семёна Дмитриевича — подписи главного эксперта Управления архитектуры и градостроительства, никакого разрешения на застройку не будет. И пусть судьба будущих домов и торговых центров решается в кабинете директора, за роскошной кожаной дверью. Но ключ к этой двери — он, Семён Дмитриевич!
Вошла делегация рыжих лесных муравьёв. Главный муравей забрался на стол перед владельцем кабинета и грозно спросил:
— Так что там с нашим разрешением? Строительный сезон в разгаре, а вы всё затягиваете. Сколько можно! У нас матки скоро вырастут, расселяться пора! А мы до сих пор не можем сдать ни одну из строительных площадок.
— Но вы же понимаете, мы должны тщательно проверить документацию и сам проект. Ведь строительство многоярусных зданий — дело сложное, и во избежание обрушения конструкций…
Тут возбуждённо зашумела остальная делегация, вразнобой прерывая хозяина кабинета:
— Миллионы лет строили — и ничего! Сколько можно бюрократии! Выдумали на нашу голову!
— Позвольте, — возмутился Семён Дмитриевич. — Не я ввожу новые регламенты и требования. Я лишь проверяю на соответствие. Тем более старые проекты от организаций, не числящихся в реестре. Какая организация разрабатывала проект ваших строений?
— Мать Природа! — хором ответили ему муравьи.
— Вот! — торжествующе сказал им эксперт. — В реестре сертифицированных проектных организаций — не числится! И, следовательно..! — тут он указующе поднял вверх палец правой руки.
— Под патронажем самого Господа Бога! — тем временем продолжил главный муравей.
Семён Дмитриевич осёкся. Про такую важную персону, как Бог, Семён Дмитриевич знал мало — всё-таки, как любил он говорить в таких случаях, при Советской власти рос. Но по нынешней моде в церковь время от времени заглядывал и от батюшки кой-чего нахватался. Вспомнив последнюю проповедь, где отец Матвей рассказывал про судьбу Содома и Гоморры, Семён Дмитриевич поёжился: нет, с таким авторитетом, как Бог, лучше не связываться. И проектную контору «Мать-Природа» тоже лучше не задевать — с такой-то крышей.
Чиновник со вздохом ещё раз начал перебирать и просматривать бумаги по проекту строительства жилого массива «Еловый лес». Так… Высота муравейника с учётом прочности конструкций — расчёты есть. Технические требования и нормы на применяемые в строительстве еловые и сосновые иглы — есть. И всем государственным требованиям вроде соответствуют. Да и остальные бумаги в порядке. Так почему же он задержал проект?.. Вздохнув, Семён Дмитриевич потянулся за ручкой, чтобы поставить свою подпись, и вдруг вспомнил!
Несколько дней назад к нему обратились африканские термиты. И пообещали, что если на стол директора первым ляжет их проект, они отстроят на даче эксперта симпатичный трёхэтажный домик с бассейном и подземным гаражом. Семён Дмитриевич представил, как будет выглядеть любимая дача, и немедленно положил ручку обратно. А голова лихорадочно заработала: что же делать?!!
Первыми почему-то пришли на память школьные уроки биологии, где учительница рассказывала, как рыжие лесные муравьи вытесняли чёрных. Но Семён Дмитриевич тут же откинул эти мысли подальше — он не полиция и не милиция, чтобы скандалить из-за проявлений расизма. К тому же «чёрный» бренд твёрдо закреплён за правозащитными фирмами. Ещё привлекут за незаконное использование чужого авторского права — потом из судов не вылезешь. Нет, надо что-нибудь другое… И он снова углубился в документацию.
Через пятнадцать минут лицо просветлело:
— Т-а-а-ак. На строительную часть документы в полном порядке. Но вот здесь, — он ткнул пальцем в один из чертежей, — у вас расположены камеры питания. А здесь, — решительно отчеркнул ногтем, — склад продуктов. Поэтому необходимо заключение из саннадзора. Тем более что склады расположены недалеко от ферм по выращиванию тлей и грибов — и возможно микробиологическое загрязнение готовой продукции питания отходами животноводства и агроферм. Кроме того, необходимо заключение из МЧС о безопасности совмещения производственных циклов с жилыми помещениями.
Главный муравей оторопело посмотрел на эксперта. А чиновник тем временем уже разошёлся:
— А вот здесь расположены помещения для выращивания молодняка! Значит, как вы понимаете, необходимы бумаги из министерства образования, на соответствие, значит, санитарно-эпидемиологическим нормам. Да, ещё, наверное, потребуется заключение от Минздравсоцразвития — всё-таки здоровье детское превыше всего! — и важно указал на плакат нацпроекта «Дети России» на стене.
Теперь на чиновника ошарашенно смотрела уже вся делегация. А Семён Дмитриевич ласково и как-то даже по-отечески продолжил:
— Нет, вы меня поймите! К строительной части у меня претензий никаких — и я готов подписать всё хоть сейчас. Но без полного комплекта бумаг — не могу. Не имею права!
Тут главный муравей не выдержал и завопил:
— Это безобразие! Вы своими надуманными придирками доведёте меня до инфаркта! Совести у вас нет!.. — и картинно схватился за грудь.
С пола кто-то крикнул: «Да он над нами издевается!» Вслед зашумели остальные: «Точно! Он это специально! Он не хочет открыть нам дверь и дать разрешение..!» А тот же решительный голос продолжил:
— Сами прорвёмся! Хватай его, братцы! — и оглушительно засвистел.
И не успело эхо затихнуть в гулких коридорах Управления, как в здание хлынул рыжий поток. С проходной был слышен крик вахтёра Саныча: «Куды без пропусков! Не пущщу!» Но муравьёв не остановили ни закрытый турникет, ни героическая грудь охранника. Обходя заслоны, залезая по стенам и в окна, рыжая река ворвалась к непреклонному эксперту. И вот уже распахнута дверь кабинета чиновника, а его самого подхватили и понесли! Семён Дмитриевич с ужасом понял, что его несут к замочной скважине той самой Главной Двери и … проснулся!
В течение нескольких минут он ошарашенно смотрел на кабинет, где не были ни муравьёв, ни бумаг на рабочем столе.
¬ — Приснится же такое! — с облегчением выдохнул Семён Дмитриевич, и чтобы прогнать остатки кошмара, налил себе кофе. После чего выложил на стол папки, которые утром занесла ему Нина Львовна:
— Таааак, что тут у нас? — пробормотал он себе под нос. — Застройка нового городского района «Сосновый Бор». Проекты предоставили Горинвестгражданпроект и турецкая фирма «Алладин-строй». Будем смотреть… — и Семён Дмитриевич привычно углубился в работу.
Впервые рассказ был выложен в конкурсе " Все Ключи Мира" http://forum.fantasy-worlds.org/forum/103 как внеконкурсный рассказ
Признак разумности
История четвёртая - фантастическая.
В бездонной черноте вселенной, вдали от теплых светил и миров, населённых разумными и неразумными созданиями, неслась сквозь космос огромная космическая станция. В зеркальных боках отражались звезды, а абсолютный ноль бесконечного вакуума невесомым покрывалом окутывал этот островок жизни. Но даже ледяной холод вечности не мог остудить страсти, кипящие в центральном зале станции, где заседал Комитет по правам красоты при Галактическом совете по эстетике.
— Они разумны, разумны, как вы не замечаете! — в исступлении размахивал передними щупальцами Прог-Рес-Сис. Так, что даже посинел от натуги.
— Коллега, я понимаю ваше желание защитить понравившихся вам животных, но вы несколько пристрастны, — в отличие от оппонента, Кон-Сер-Вато был спокоен и сохранял ровный морковный цвет. — Доктрина о разумности только многоруких видов давно признана несостоятельной. Но посмотрите, что творят эти двуногие! До чего они довели окружающую среду? А девиз «потребляй и размножайся»? Разумный не будет добровольно сводить своё существование до уровня червей, не думая о завтрашнем дне и о будущем. Я за чистку, с сохранением ограниченного числа разнополых особей в специальном «ковчеге».
Прог-Рес-Сис от такого предложения понемногу стал менять цвет на фиолетовый и стал жестикулировать ещё неистовее. Казалось, ещё чуть-чуть — и его хватит удар. Или, призвав на помощь стоящих позади сторонников, защитник человечества ринется в бой, чтобы сокрушить оппонента не только словом, но и делом.
— Но посмотрите! А эти картины? А музыка? А прекрасные храмы, тот же храм Артемиды…
— Сожжённый, кстати, ради мелочного желания прославиться, — ехидно вставил Кон-Сер-Вато.
— …всё их существо тянется к прекрасному. Они даже постоянно устраивают специальные конкурсы красоты и соревнования на совершенство! Например, кто лучше всех ест гамбургеры! — тут Прог-Рес-Сис осёкся, сообразив, что в порыве дискуссии «сморозил» глупость.
Противники молча сверлили друг друга взглядами, а атмосфера в зале с каждым мгновением накалялась всё сильнее. Тут вмешался Арбитр: понимая, что ещё немного и обсуждение скатится к безобразной сваре, он застучал председательским молоточком. Потом строго посмотрел по сторонам и важным тоном огласил решение:
— Ни одна из сторон не сумела предоставить исчерпывающих аргументов. Поэтому предлагаю провести «натурный эксперимент» — симуляцию реальности для случайно выбранной особи. Предупреждаю, что результаты оспариванию не подлежат. Отказавшаяся сторона автоматически признаётся проигравшей.
Ранним утром первого дня октября менеджер одной из «фирм-по-продаже» Артём собирался на работу. Оппоненты замерли перед огромным экраном, наблюдая симуляцию.
— Итак, коллега. Ваши предложения? Какие признаки разумности этой особи вы собираетесь нам продемонстрировать? Надеюсь, не речь? — Кон-Сер-Вато ехидно махнул в сторону экрана, где Артём поскользнулся на кильке, разбросанной по кухне котом Василием. И теперь, строя многоэтажные нецензурные конструкции, пытался достать из-за дивана наглое создание дворовой породы.
— Да, речью он владеет, — со вздохом согласился Прог-Рес-Сис, — даже слишком. Тогда, может быть, труд?
— Не возражаю, коллега, — вальяжно согласился Кон-Сер-Вато.
Следующей ночью Артём проснулся от резкого толчка в плечо. Раскрыв глаза, он с удивлением увидел перед собой сияющего ангела с пламенеющим мечом и огненными весами в руках.
— Ибо сказано в книге Бытия «в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят!» — громовым голосом провозгласил посланец небес. — Посмотри на себя, червь дрожащий! Забыл наставления, предаёшься неге и безделью, совращая людей пришедших к ненужному потреблению и долговой кабале! Покайся, грешник! Ибо уже разверзлись адские врата, и готовится для тебя адское пламя!
Тут пол перед диваном раскололся огненной геенной, и Артём увидел страшных демонов, которые разжигали костры и кидали в них грешников. Ангел ещё раз громогласно произнёс:
— Покайся, грешник! Покайся и начни жизнь праведную! — после чего исчез в небесном сиянии.
С утра Артём немедленно побежал на завод, куда устроился чернорабочим. Следующие несколько месяцев он работал так, как никогда в жизни: сил хватало только на то, чтобы прийти домой. Все весёлые гулянки с приятелями и прочие «развлечения» были прочно забыты. Прог-Рес-Сис желтел от восторга, показывая коллеге «праведную жизнь» подопытного. Но Кон-Сер-Вато недовольно покачал головой.
— Коллега, неубедительно. Он делает это по принуждению. Из-под палки даже хрюндели со Свиниса способны вести себя прилично, — после чего переключил симуляцию на полгода вперёд. И махнул в сторону экрана, где Артём, убедившись, что контролирующих божественных визитов не наблюдается, уволился с завода. А теперь устраивается менеджером в крупную компанию, козыряя «опытом продаж» и «трудовым стажем»: ушлая администрация завода ради экономии зарплаты зачисляла чернорабочих и дворников как «штатная единица инженер».
— Вы ещё будете спорить? — в голосе Кон-Сер-Вато послышалась неприкрытая радость от доказательства своей правоты.
Прог-Рес-Сис сник. Но тут же предложил:
— Тогда — любовь!
— Попробуйте, коллега. Попробуйте, — теперь в словах Кон-Сер-Вато проглядывал скепсис. — Хотя я, если честно, и здесь сомневаюсь.
Первый день октября — особенный день. Осень окончательно вступает в свои права, меняется погода. Меняется и жизнь…Артём встретил её в чате, куда вышел отдохнуть от назойливых клиентов. И сразу, после нескольких минут общения понял — это Она! Артём мог думать только о своей новой знакомой. Выходил в Интернет специально ради того, чтобы поговорить с возлюбленной. Не спал ночами, чтобы, едва она появится в аське, бросить ей онлайн серенаду или отправить стихи. И она призналась, что с тех пор как познакомилась с Артёмом — стала заходить в аську в пять раз чаще. Время шло, и Артём даже начал флиртовать, особенно после того, как уговорил обменяться фотографиями… А ещё она часто и задорно смеялась. О эти милые смайлики смеха!
— Вот! — с гордостью сказал Прог-Рес-Сис. — Смотрите! Только разумный способен на истинное чудо любви, которое переменит его до конца дней.
Кон-Сер-Вато презрительно скривился:
— Это называете любовью? Коллега, вы выдаёте желаемое за действительное.
Он нажал несколько кнопок. Экран разделился: теперь справа отображался Артём, вдохновенно копирующий найденные в Интернете стихи, слева же появился патлатый парень лет двадцати. Который в одной руке держал бутылку пива, а второй доделывал в фотошопе очередную «свою» фотографию. Не забывая при этом отправлять приятелям самые интересные места переписки вместе с комментариями.
— Едва он увидит Это, — ехидно сказал Кон-Сер-Вато, — как вы думаете, коллега? Что случится?
Прог-Рес-Сис понуро покачал головой. Но потом встрепенулся: «Тогда…»
****
— ...тогда… ответственность! — с надеждой воскликнул Прог-Рес-Сис.
— Уже тридцать раз, — устало вздохнул Кон-Сер-Вато. — Ладно, дам последнюю попытку. Но я уверен, что и она подтвердит именно мою точку зрения.
Ранним утром первого дня октября Артём проснулся от тихого голоса, нашёптывающего изнутри. Повинуясь таинственному зову, он, словно в полусне, оделся и пошёл к городскому парку, где на дальней аллее его встретил благообразный старец в синей мантии со звёздами.
— Знай, сын мой. Ты избран хранителем Земли! Силы Хаоса стремятся уничтожить её, но будь твёрд. Каждый раз, когда Зло будет пытаться погубить наш мир — крепко держи его в руке своей, ибо только Человек может противостоять силам Разрушения! Возьми нить, которая свяжет тебя с нашей Землёй. И помни! Пока Хаос не властен над этим символом — наш мир будет жить!
Старец вручил парню хрустальный глобус и исчез, а в следующее мгновение Артём оказался дома. Ошарашенно посмотрев на искрящийся от падающего света шар, Артём положил его на стол и постучал ногтем где-то в районе Западной Европы. После чего налил себе минералки и включил телевизор. Шёл экстренный выпуск новостей: внезапное землетрясение разделило Англию пополам. Артём поперхнулся, выронил стакан, залив водой Северную Африку, и бросился осматривать глобус. Действительно, там, где он стучал ногтем, образовалась царапина, разделяющая остров на две половины. А придя на работу, он прочитал в новостях о дождях и наводнении в пустыне Сахара.
Три месяца каждые десять дней Артём выполнял обязанности Хранителя. Он решительно давал отпор силам Хаоса, крепко держа в ночи Борьбы хрустальный глобус. И презрительно смотрел на ужасы, которыми Хаос старался заставить его выпустить из рук Символ Земли. А собираясь в командировки или на отдых, самым первым клал в сумку глобус — даже если уезжал всего на один день.
Второго января Артём проснулся ровно в полночь — сегодня был очередной поединок со Злом. Раскрыв чемодан, он начал искать Символ — и вдруг с ужасом понял, что забыл его дома. Праздновать на даче у Виталика решили в последний момент, поэтому вещи он собирал в страшной спешке… и драгоценный глобус остался лежать дома на столе. Артём сел на кровать и тоскливо обхватил голову руками, ожидая Конца Света.
Так же горестно заламывал щупальца Прог-Рес-Сис, стеная перед экраном:
— Как он мог! Как он мог! Теперь они обречены! Я уже никогда не смогу доказать!
— Да нет, коллега. Вы меня вполне убедили, — сказал Кон-Сер-Вато. — Они вполне разумны. Такое, извините, — он помахал конечностью, подбирая слово, — разгильдяйство может проявить только по-настоящему разумное существо...
Экран погас и прозвучал голос Арбитра:
— Решение принято единогласно всей комиссией. Переходим к следующему пункту обсуждений.
Ранним утром первого дня октября менеджер одной из «фирм-по-продаже» Артём собирался на работу…
О попе и работнике его Балде
История пятая. Непримиримым борцам с религией посвящается...
Непримиримым борцам с религией посвящается…
«Воскресение Твое, Христе-е…» — рука наконец-то нашла на необъятных просторах дивана пульт, и телевизор смолк. Оборвав несущееся по комнате пасхальное богослужение. «Что творится, что творится-то! — молодой Автор вскочил и забегал по комнате. — Куда катится наше государство! В какую пучину мракобесия! — причитал он. — В самый прайм-тайм начали показывать церковников. У них Пасха, понимаешь ли! А у нас светское государство, и я боевик хочу! Наверняка без этих святош не обошлось… Что нас ждёт, что нас ждёт! Сперва по телевидению такое… потом инквизиция? Надо что-то делать! Надо спасать народ! На мне, как на представителе творческой интеллигенции, ответственность за судьбы страны!»
Способ пришёл в голову мгновенно: ведь он писатель, и потому должен бороться с мракобесием словом. Доказав, что рассказанная ещё великим Пушкиным история актуальна и в сегодняшнее судьбоносное время.
Итак. Жил был Поп. «А где, собственно, жил? — воображение тут же услужливо перенесло его к добротному двухэтажному коттеджику белого кирпича. С гаражом и цветниками с парадной стороны, и необъятными огородами с другой. Как положено на селе. — Годится! Теперь… — рядом с домом появился Поп — тоже какой нужен. Невысокий, кругленький, в рясе и с окладистой бородой. — Пойдёт! Ишь, как отъелся на церковных харчах, жирный». — «Я не жирный, — скромно заметил Поп, — я в маму пошёл. И вообще, чревоугодие — это грех», — со вздохом добавил он. Автор слушать не стал. Потому что на очереди был следующий персонаж: Балда — которого уже рисовала неудержимая фантазия. Высокий мускулистый красавец-блондин в одежде байкера. С банданой и банкой пива. «Замечательно! Э… э, а это что! — возмутился Автор, глядя на пиво. — Я за здоровый образ жизни, без всякого. И вообще, что за неподобающий вид! Ты должен выглядеть как настоящий рабочий класс!» У Балды тут же исчезло пиво, а сам он оказался одет в треники, линялые китайские кроссовки и непонятного вида куртку без замка, из под которой выглядывала майка. Спастись успела лишь бандана, заботливо спрятанная в рукав. А воодушевлённый Автор продолжал.
— Вот теперь похоже на правду, — с удовольствием отметил Автор. — Итак! Начнём. Встречу на базаре пропустим, это я потом сам допишу. Вас же информирую: год ждать не могу, сроки поджимают. Так что укладываемся к августу. Но плата в три щелчка остаётся. Ну и обязанности в полном объёме по классику.
— Эй! Ты с ума сошёл! — возмутился Балда. — Это что, я все время задарма пахать должен? Между прочим, я уже насчёт кредита на новый Harley-Davidson почти договорился!
— Да и воровство, получается, — поддержал его Поп. — Это что же, я всё им заработанное себе в карман? Грех это!
— Цыц оба! Не спорить с великим классиком! В общем, обустраивайтесь без меня. С детьми понянчишься, обед приготовишь, огород перепашешь. У Пушкина есть, разберётесь. Вернусь к первому августа, чао, — Автор помахал рукой и исчез.
Несколько минут стояла тишина, потом Поп вздохнул:
— В дом, что ли, пошли. Чего-нибудь на пока тебе подберём, вместо этого страхолюдства, — он показал на треники и кросовки. — Только учти: не знаю, как там у классиков, но на кухню моя Надя тебя не пустит. Будь ты хоть трижды кулинарный гений. «Деток нянчить» сам не дам: Машке девятнадцать и дело молодое. А остальные двое оболтусов пусть к труду приучаются. И так от компьютера только угрозой отключить Интернет и оторвёшь. Насчёт огорода… — Поп с подозрением посмотрел на парня. — Ты ж городской. Поди, на грядках свёклу от морковки не отличишь. И чем же тебя занять-то…
Дело всё же нашлось. Оказалось, что парень неплохо разбирается в строительных делах. И вдвоём с Попом они собрали давно задуманную теплицу и занялись ремонтом деревенской церкви (на который местная епархия уже четвёртый год никак не могла выделить денег). Время пролетело незаметно. И когда рядом с ними снова возник Автор, перемазанные краской работники за спором, в какой цвет лучше расписать крыльцо, писателя даже не заметили. Какое-то время тот ещё ждал, аккуратно отодвинувшись от пахнущих олифой и маслом стен, но потом не выдержал.
— Эй! Я для кого стараюсь? Мучаюсь, творю. А они на меня ноль внимания, — он с обидой посмотрел на враз смолкших Попа и Балду. После чего открыл принесённый с собой томик Пушкина. — Пора переходить к следующей части. Как там сказано? А, нашёл!
Вот он кричит: «Поди-ка сюда,
Верный мой работник Балда.
Слушай: платить обязались черти
Мне оброк до самой моей смерти;
Лучшего б не надобно дохода,
Да есть на них недоимки за три года».
Оторвавшись от книги, Автор с сомнением посмотрел на Попа, одетого по случаю ремонта в потрёпанные джинсы и старую футболку с надписью «Иж-Юпитер круче Харлея».
— Как-то не очень удачно. Оброк, доход. Лучше… отправишь его за арендной платой. По поводу пользования прудом. Знаю, знаю, что у Пушкина море — но где я вам около Волги найду? Заодно… да, так даже современнее: жадный церковник по надуманной причине хочет отобрать деньги у бедного местного бизнесмена!
Щелчок пальцами — и Автор вместе с Балдой оказался около пруда. Точнее перед высоким забором, кольцом опоясавшим злосчастный водоём. Вместе с коттеджным посёлком и парковкой для VIP-автомобилей.
— И как я должен из них требовать эту самую? Неустойку? — возмутился Балда. — Я, конечно, каратист и прочее… Но они же меня толпой запинают!
— Ага, а ещё у нас охрана есть! — злорадно ухмыльнулся главный Чёрт через решётку ворот. — С тревожной кнопкой вызова полиции. И вообще, я этот пруд честно у колхоза выкупил!
— Ну, предположим, за взятку у прошлого главы района. Ну да к делу это сейчас не относится. А вот с остальным надо что-то делать, — Автор ненадолго задумался, и на крайний майбах свалился метеорит. — Во! Доказательство серьёзности намерений! Годится?
— Убедили, — Чёрт печально посмотрел на груду железа, минуту назад бывшую роскошной машиной. Ещё грустнее было от того, что ни метеориты, ни Авторы в страховке не записаны. — Только сразу предупреждаю: за зайцами гоняться никто не будет. Дураков нет.
— Ваши предложения?
— Гонки. На мотоциклах. Подходящего участника из бесов помладше найду. Или, лучше, сам стариной тряхну!
— Не возражаю! — Автор повернулся к Балде. — Иди, готовься. Через неделю жду отчёта о победе.
К Попу парень вернулся хмурым:
— Что делать будем? Я ж по воле этого творца недоделанного безлошадный. Даже если снова насчёт кредита договоримся, привезут через месяц только. Не раньше…
— Есть идея, — Поп поскрёб бороду и со смущением продолжил. — Баловался, каюсь, по молодости. Когда за своей Наденькой ухаживал. Аппарат до сих пор стоит. Если успеем привести в порядок — твой Харлей ему и в подмётки не сгодится. Сам в своё время модернизировал!
Всё оставшееся время мужчины почти не вылезали из гаража. Наспех проглатывая обед, который им, почему-то отчаянно краснея и смущаясь, носила Маша, и тут же хватаясь за промасленные железяки. Зато через неделю вся семья с ликованием встречала на финише Балду. Оставившего соперника далеко позади. Поп даже прослезился и деликатно сделал вид, что смотрит в другую сторону, когда дочка расцеловала победителя сначала в щёки, а потом быстро украдкой чмокнула в губы: пока отец не видит. А едва к ним подъехал расстроенный проигрышем Чёрт, как рядом тут же материализовался Автор.
— Ну, я в тебе и не сомневался! Что у нас там следующее? — он принялся было листать книжку, как вмешался Чёрт.
— Не надо, признаю себя проигравшим. По всем пунктам. Возраст у меня не тот, коней на себе таскать. Готов расплатиться за все три года. А лучше сразу лет на десять вперёд, — и чуть слышно буркнул себе под нос. — А то разорюсь я с вами, каждый раз новую машину покупать.
Растроганный Автор тут же бросился пожимать ему руку:
— Спасибо, спасибо. Вы сэкономили нам очень много времени. Я, наверное, даже успею отправить работу в ближайший номер… Впрочем, не важно. Ценю, очень признателен. Тогда — сразу к финалу? — и вместе с Попом и Балдой они оказались в комнате рядом с рабочим столом писателя. — Вам зачитать необходимые действия, или сами помните?
Повисло неловкое молчание. Несколько минут Автор нетерпеливо ждал, потом открыл рот, собираясь поторопить своих героев, когда Балда вдруг спросил:
— Отче, а если я счас вмажу этому мудаку, это грех?
— Ну, грех, конечно… но небольшой, — поспешил добавить Поп. — Я за тебя свечку поставлю — и молиться буду. А епитимью отработаешь на той неделе у бабы Татьяны. Мы как раз собирались ей крышу ремонтировать…
— Хорошо! — Балда засучил рукава, плотоядно улыбнулся, и сделал шаг к побледневшему писателю. — Значит, так. С первого щелчка Автор подпрыгнул до потолка….
Следы у порога
История шестая - предновогодняя научная.
— Вот и опять зима пришла, — Михал Кузьмич со вздохом посмотрел сначала на густой снег за окном избы, а потом на отрывной календарь с жалкими двумя десятками листочков, печально валяющийся на подоконнике. — Совсем повалило, теперь-то уж точно не растает.
— Давно пора бы, — раздался за спиной голос лучшего друга Васи, — а то поздно она в этом-то году. Как бы не помёрзло всё, с кормами тогда совсем плохо будет.
— Так ты ж лесом живёшь, тебе-то что? — поддел приятеля Михал Кузьмич.
— Э… как жена сбегать за сметаной или маслом пилить начнёт — это не жизнь будет. Тогда хоть и правда в лес уходи до следующего года! — Вася позвенел чашками, разливая душистый чёрный чай, и начал нарезать колбасу. — Да ладно тебе, я понятно. Ты-то, Кузьмич, чего хандришь?
— Не понимаешь ты, лесная душа! — опять тяжко вздохнул старик. Ещё год проходит, а у меня всё по-прежнему, — он показал на мешок писем, сиротливо привалившийся к брёвнам стены, — не успеть боюсь…
Всю жизнь Михал Кузьмич мечтал сделать открытие. Ну хоть самое-самое малюсенькое! В институт поступить не удалось, куда пареньку из деревни. Потому выучился на токаря да всю жизнь проработал на заводе…но тяга к науке осталась. Энциклопедии покупал, журналы выписывал. А выйдя на пенсию и овдовев, уехал доживать век в родную деревню. Где и отдался своей страсти со всем стариковским жаром, самую большую комнату в доме отвёл под всякую литературу: от «Науки и жизни» до книжек по астрономии и палеонтологии. И вытащить его оттуда мог только приезд внуков.
Так и текли не торопясь недели и месяцы, пока однажды осенью какой-то зверь не взял манеру таскать у него с грядок картофель да капусту. И старик, покряхтывая, достал ружьишко и отправился выслеживать…самого настоящего динозавра! Так Михал Кузьмич нашёл дверь-между-мирами. Сначала он очень обрадовался, тут же начал писать письма в академию наук, на телевидение, в журналы! Вот только ответы принесли сплошное расстройство. Академия наук ответила, что «на данный момент занята более важной научной проблемой». Мол, решается: Александр Невский и Карл Великий — это одно лицо или четыре совершенно разных человека?.. Ведь у обоих в имени есть буква «а», значит, скорее всего, один. Или, по крайней мере, муж и жена! Научные изыскания сейчас в самом разгаре, уже почти дошли до Страсбургского суда. Так что такая мелочь, как динозавры в зауральских лесах, никого не волнует. Телевидение же написало, что у них есть темы и поинтереснее — например, в передаче «Битва лягушек-экстрасенсов». И потому просьба — всякими глупостями больше не беспокоить. А уж что ответил любимый «Наука и жизнь»… даже вспоминать про такое не хотелось.
После очередного письма Михал Кузьмич впадал в чёрную тоску. Из которой его мог вывести только Вася, знакомый снежный человек. Он как-то забрел зимой на огонёк погреться, да и подружились. Имя у него было сложное, вот деревенские для простоты и окрестили Васей. Старик жаловался на всехнюю чёрствость и непонимание, а Вася пил любимый чёрный чай и утешал приятеля:
— Да не расстраивайся ты так. Ну, подумаешь, ну, отказали по глупости. Просто вы дикие люди. Никакой культуры! Вот смотри, — он показал на депутата в телевизоре. — Кричит про равенство, а сам ворует, вон щёки какие отъел. И что вы с ним за это сделаете?
— Ну… второй раз не выберем? — ответил Кузьмич.
— Вот я и говорю — отсталый народ! Ни топором такому по кумполу, ни утюгом горячим по спине! — последнее Вася недавно увидел в телевизоре, и идея ему очень понравилась. И правда: по голове сгоряча можно так треснуть — что и насмерть. А утюгом по спине пару раз нежно провел, ожоги быстренько зажили, глядишь, воспитуемый снова радостно трудится на благо общества. — Помнится, у нас такой тоже был, Лохматый. Кричал про равные куски всем, а сам втихаря таскал самое вкусное. Ну, мы ему и устроили равенство — неделю порцию делили поровну на всё племя…
Но Михал Кузьмич приятеля не дослушивал. Раз за разом, едва проходила тоска от прошлого письма, он строил новые грандиозные прожекты. Как оповестить мир про свое открытие. А Вася его идеи раз за разом разрушал. И всё уговаривал: «Кузьмич, ну сам подумай. Зачем тебе всё? Помнишь, недавно стегозавра на шашлык подстрелили? Не в сезон, да без лицензии… А он же, наверно, в эту, в красную книгу внесён. Вместе с этими, как их там…физиками… не, с фауной! Ещё браконьерство пришьют… Брось ты это дело! Айда лучше на той неделе к нам. Попробуем на мотыля лучепёрую рыбу половить. Али мамонта какого завалим?!»
Михал Кузьмич со всем соглашался. Действительно, без лицензии. Участковый — мужик, конечно, свой, и до копчёной стеговрятики большой охотник. Так ведь прознает кто — с проверкой приедут, обоим попадёт! И перед Васей будет неудобно, у них полплемени в деревню за сметаной ходит, да все без документов. «Нет, прав, наверное, друг», — печально думал старик. Ставил на плиту видавший виды алюминиевый чайник и садился с журналом перед телевизором. Мечтая, что вот как весна придёт — поймает мамонтёнка да отвезёт его в зоопарк. Мамонт — это вам не какой-то динозавр! Его сразу признают! И у Михаила Кузьмича наконец-то появится настоящее открытие…
Requiescat in pace
История седьмая - высокотехнологичная
Requiescat in pace («Да упокоится с миром») — латинская фраза, в виде аббревиатуры «RIP» или «R.I.P.» пишется на католических и протестантских надгробиях.
Я проснулся от того, что кто-то с противной настойчивостью комара бубнил мне в ухо. Первая мысль, нашедшая дорогу сквозь остатки дремоты — буянит сосед, пропивший заначку на опохмелку. Сволочь, хотя бы до десяти подождать не мог? Тем более, что я всю ночь пытался реанимировать любимый ноутбук и разбудить меня после такого в восемь утра!.. Убью скотину! Тут сон отступил чуть дальше, и я понял, что голос звучит не сквозь стену, а со стороны комнатной двери. Неужели жена вернулась с дачи? Но электричка приезжает только в одиннадцать! Это пробудило меня окончательно, и я открыл глаза.
Моему взору открылось удивительное зрелище: всё-таки, не каждый день увидишь на столе рядом с ноутбуком черта и ангела, пусть даже ростом всего с ладонь. Черт, увидев, что я проснулся, недовольно поправил чёрный балахон, натянул до ушей шляпу и неторопливо повернулся спиной, демонстрируя большую белую надпись «Линукс — форева». А ангел сверкнула в мою сторону стёклами круглых очков, слегка пошевелила крыльями и невозмутимо продолжила высоким тонким голоском:
— Он честно трудился, он работал не жалея себя. Он отдавал себя близким без остатка, и память о нём вечно останется в наших сердцах!
Тут мне захотелось закрыть глаза обратно. Нет, если бы я услышал это от кого-то другого — мне, наверное, было бы приятно. Но от комплиментов в такой «компании» стало не по себе. Особенно мне не понравились слова про вечную память. «Эй эй эй! Мне ещё рано! Я ещё сына не вырастил и это, как его там, дерево не посадил! Клянусь, если утро закончится хорошо — засажу яблонями все наши родные шесть соток!» — на этой мысли я решительно встал с дивана и сделал шаг в сторону стола.
Ангел от неожиданности запнулась, но тут же невозмутимо продолжила. А чёрт повернулся в мою сторону, взмахнул непонятно откуда взявшейся косой, и сквозь зубы процедил: «Не месай». Меня такое поведение оскорбило. В конце концов, что за отношение к хозяину дома, да еще во время попытки похоронить заживо! Я сделал зверское лицо и шагнул в сторону незваных гостей.
Видимо мои намерения отразились достаточно понятно, потому что ангел тут же прервала свои славословия и торопливо начала объяснять:
— Извините нас, пожалуйста, что мы причинили вам столь серьёзные неудобства, прервав ваш утренний отдых и нарушив ваше уединение. Позвольте представиться: Мики. А это, — она показала на напарника, — Лин. Понимаете, недавно на собрании мистических сил было решено, что и вещи имеют право на воздаяние согласно прижизненному существованию…
Увидев моё ошарашенное лицо Мики поспешила продолжить: «Дело новое, сложное, духов-участников пока очень не хватает. Но мы очень стараемся. Начинали мы с чего попроще: вот я, например, провожала в последний путь флешки. А теперь наша благотворительная программа вовлекает технику посложнее. Если положительные тенденции не изменяться, то через несколько лет мы доберёмся до станков, турбин и прочих продуктов тяжёлой машиностроительной индустрии…» Черту возникшая задержка явно не понравилось. Он повернулся и посмотрел на меня с неприязнью: «Ты можесь не месать? Сейтсяс мы отпоем твоего страдальца и свалим. Продолжай!» — после чего снова встал ко мне спиной.
Но Мики уже было не остановить: она с горячностью начала лекцию, в которой рассказывала о трудностях, с которыми они столкнулись, о всеобщем праве на посмертное воздаяние и об идеологических основах самой идеи помощи вещам. В её речи постоянно проскакивали заумные слова вроде ноосферы, идеального образа вещей Канта, ссылки на Аристотеля… Но я уже не слушал. Так это не ангелы и черти! Так они за ноутбуком! Да не жалко! Пусть отпевают и что там ещё положено! А за компанию хоть телевизор, хоть холодильник с микроволновкой — главное, что не меня! Я не выдержал и облегчённо расхохотался. Лин, который до этого, слушая лекцию Мики начал глядеть на меня как-то сочувственно, теперь посмотрел на меня с откровенной неприязнью: «А ты думал за тобой тсто ли? Да кому ты нужен!»
Больше ничего он сказать не успел, потому что Мики, не отвлекаясь на остальных, закончила свою речь словами: «…например, этот страдалец заслужил, чтобы его отправили прямо в рай!»
Рай! Для ноутбуков! Я попытался себе представить и придуманная картина вызвала у меня новый приступ истерического смеха, но мои гости это, кажется, даже не заметили. Услышав слово «рай», Лин негодующе завопил: «Ис тсего удумала! В ад! В ад!» Коса внезапно пропала, и вместо него в руках у Лина появился увесистый том чёрного цвета — размером почти с самого духа. Лин тут же начал его листать и при этом выкрикивать: «Это был закоренелый гресник! Он потсти ни одного дня не проработал на лицензионном софте! Даже свою, производителем данную операционную систему и ту отдал, соблазнивсись какой-то пиратской сборкой «ХР»!
Мне стало обидно за изделие московских программистов, которое я ставил на любимый ноут сразу после покупки. Между прочим, хорошо работало — это вам не глючный «Windows Home» от «Микрософта»! Захотелось сказать что-нибудь резкое, но я не успел — у Мики в руках появился точно такой же фолиант, только в белой обложке, и она с жаром принялась возражать: «Он работал без отдыха и выходных! Он старался изо всех сил! Он выкачивал ночами торренты, он напрягал свою видеокарту в сложной игровой графике! Не его вина, что он вынужден был работать с противными нечестными программами! Наоборот, несмотря на их лживый пиратский программный код, покойный трудился праведно, старательно и безошибочно! В рай, в рай, в Рай!!!»
Насчёт безошибочности я, конечно, мог бы и поспорить. До сих пор помню слова моей супруги, когда у неё из-за сбоя в работе этого агрегата чуть не пропала срочная статья. Да и графику в играх приходилось ставить на самый минимум. Но подливать масла в огонь я не стал: атмосфера и так уже слишком накалилась. Книги были убраны, и вместо них в руках у Лина вновь появились коса, а у Мики — что-то похожее на огромный молот.
— Брейк! — громко крикнул я. И не дожидаясь пока ошарашенные спорщики кинутся уже на меня, продолжил. — Может, лучше помянем нашего страдальца? — тут я снова еле удержал смешок. — Посидим, обсудим… Чего было больше — хорошего или плохого.
Мики удалось уговорить довольно быстро, а вот Лин почему-то на моё предложение отозвался далеко не сразу. Но потом спросил: «Петсеньки есть?» И получив утвердительный ответ, отправился вслед за нами.
На кухне выяснилось, что поминать нечем: бутылку вина мы с женой выпили ещё на той неделе, а водки в доме не водилось отродясь. Правда, выход из положения нашли быстро. Мило покраснев, Мики превратила вчерашний чай в пузатом заварочном чайнике в коньяк — явно при этом стесняясь своего поступка. Лину было не до того — он уже добрался до печенья! Высыпав на стол все пять видов, гроза грешных ноутбуков какое-то время зачарованно смотрел на представшую перед ним груду сокровищ. А потом, не обращая внимания на остальных, начал с чавканьем поглощать одно печенье за другим.
Тем временем я достал себе чашку, нашёл Мики напёрсток, и мы сели дегустировать душистый напиток. Я молчал, а Мики с жаром рассказывала про трудную судьбу флешек: и ломают их, и заставляют записывать в память всякую похабель, а они с завода приходят такие чистые, неиспорченные… Жаааалко! И каждую грустную историю Мики запивала очередным напёрстком. Она явно пробовала коньяк впервые, так что, после очередного напёрстка, вдруг покачнулась, сунула очки в кармашек и свернулась на столе калачиком. По раздавшемуся храпу я понял — спит.
— Видись, тсто ты надедал? — запихивая в рот последнее печенье, сказал Лин. — Теперь мне тассить эту жалофливую дуру. Она вот жалеет, а я вот надрывайфя, — и со стоном взвалил коллегу на плечо. Та едва успела пробормотать себе под нос «бедные флешки» — как оба исчезли. А в напоминание о необычном утре мне остались только пустые коробки из-под печенья, коньяк в чайнике да надпись «R.I.P.», светящаяся на крышке ноутбука.
Сказка о рыбаке и рыбке
История восьмая - юридическая
Пф-ф-ф… Пока хозяин кабинета смотрел на очередное облачко сигаретного дыма, рука дрогнула, и пепел вместо положенного места просыпался на полировку стола. «Бросать надо курить, бросать. Сколько раз давал себе зарок — и что толку?» — настроение испортилось. Причём не совсем понятно, от чего больше: от собственного слабоволия или от того, что опять чуть не испортил стол. А за него, между прочим, деньги плачены. И немалые. Чтобы вернуть себе хорошее расположение духа, Константин Евгеньевич достал из ящика стола альбом с фотографиями и стал листать, вспоминая нелёгкий жизненный путь. Верное средство успокоиться. Всегда действовало лучше водки.
Вот он на самом первом снимке — пионер, молодая надежда не существующей нынче страны. Тогда делал свои робкие шаги на ниве борьбы за Правду. Когда, не стесняясь неправедного осуждения, честно и открыто рассказывал старшим об ошибках и проступках. Своих и одноклассников. А дальше — уже комсомолец, молодой активист. С замечательными рекомендациями пришедший на работу в райком — заслуженная награда тяжких трудов… Легкая тень воспоминаний слегка омрачила снимок. Потому что вместе с ними пришла память о Леночке. Первой любви и главной сопернице за место в райкоме. Он тогда поступил верно, рассказав всем о её проступке. И совесть его была чиста, ведь нарушать заповеди комсомольца девушку не заставлял никто. И потому предпочли именно его — человека с незапятнанной репутацией, старательного и… Но какой-то осадок всё равно остался до сих пор. И Константин поспешил перелистнуть страницу.
А здесь уже девяностый, он в компании остальных членов только что организованного фонда «Слово и дело». Начало деятельности как истинного правозащитника… Впрочем, с коллегами дорожки разошлись довольно быстро: потребителей разного рода зарубежных грантов Константин Евгеньевич никогда не жаловал. Во-первых, считал себя патриотом. А во-вторых, потому что очень легко сесть на крючок, послушно выполняя волю хозяина — и забыть истинное свое призвание. Борьбу за справедливость. Ведь её в нашем обществе не хватало никогда, а она — самое главное. Куда важнее и нужнее, чем разрекламированный, но, честно признаться, изрядно потускневший брэнд «свобода». И потому он, глава организации «Светлый мир», защищает людей от произвола государства. И не только рядовых граждан, но и бизнесменов, и чиновников.
Вернув себе хорошее расположение духа, Константин уже собрался закрыть альбом и убрать обратно в стол… как увидел, что на вложенной в последний форзац открытке засветились розочки. Не может быть! Свершилось! Один раз, ещё в детстве, когда родители повезли его на ёлку — он встретил… настоящего волшебника. И поверил чудаковатому старичку, один из всех детей. Тот и подарил ему эту открытку. Сказав, что когда-нибудь она выполнит самое сокровенное желание. Только это самое желание должно быть не совсем для себя. Шли годы, открытка стала всего лишь напоминанием-талисманом, но всегда была под рукой. И вот! Желание давно загадано — сделать наше общество более справедливым! А для этого надо исправить его. И исправлять с основ, с детских сказок. Ведь именно дети — фундамент, так сказать, этого самого общества! «Но с чего начать?.. — взгляд упал на томик Пушкина, оставленный забегавшей на днях к нему на работу после школы дочкой. — Годится!» И, положив талисман на книгу, Константин воодушевлённо шагнул в появившуюся дверь…
Жил старик со своею старухой
У самого синего моря;
Они жили в ветхой землянке
Ровно тридцать лет и три года.
Пустынный пляж встретил Константина криками чаек, ярким голубым небом, запахом йода, морских водорослей и свежим ветром. Сразу растрепавшим тщательно уложенную причёску, забравшимся под пиджак, и заставившим покрыться после тёплого офиса гусиной кожей. «Где эти чёртовы пенсионеры! Я тут к ним на помощь спешу, понимаешь, а им даже нормальную табличку-указатель поставить лень! И куда мне теперь?» Сменивший направление ветер принёс противную вонь потрошёной рыбы. И воодушевлённый искатель справедливости, зажав нос, поспешил в сторону предполагаемого места обитания будущих «подзащитных».
Наполовину вросшая в землю избушка встретила его тишиной. Да крепкими запахами сохнущих сетей, вонь от которых добавилась к остальным ароматам. «Эй! Есть тут кто-нибудь?! Эй-ге-гей!» — Константин собрался уже, было, посмотреть внутри (надеясь, что ветхое сооружение не обрушится за это время ему на голову), когда из-за угла вышел Старик. Типичный сельский дедок, с лохматой белой бородой, в полотняных штанах, лаптях и неновой куртке. «Или, как эту штуку нам в школе называли? Зипуне? Впрочем, не важно, — отбросил Костя посторонние мысли, — надо налаживать контакт!» И, нацепив самое радушное выражение лица, начал:
— Здравствуйте, уважаемый!
— Ась? А, и тебе здрав буде, мил человек. Заплутал, небось? Так…
— Нет, отец. К вам я. Правозащитник я!
— Ась? Кто-кто?
— Правозащитник. Ну, с правами твоими помогать буду, дед.
— Так ведь, это. Левша я.
Константин ошалело посмотрел на Старика, даже вызубренное годами радушие дало трещину. Издевается? Или на самом деле такой… скажем, недалёкий? Тогда надо с другого конца.
— Вот что, отец. Отведи меня к Рыбке.
— Эт… не надо государыню Рыбку тревожить. Осерчает пуще прежнего. И так в прошлый раз…
— Договоримся. А тебе за помощь по вопросу новой избы помогу.
В словах было столько уверенности, что Старик дрогнул… как на голоса вышла Старуха. Типичная бабулька, в обычные дни, наверное, тихая любительница внуков, сейчас напоминала разъярённую мегеру:
— Совсем с ума сошёл, старый! Последнего корыта хочешь меня лишить!..
Успокоить настырную тётку удалось с трудом. Приложив всё накопленное за годы искусство улаживания споров с такими же вредными пенсионерками. И вот, наконец, Константин вместе со Стариком стоял на берегу и звал Рыбку. Радуясь тому, что ветер наконец-то утих, а солнце печёт совсем по-летнему. Не то что дома, где декабрьские морозы уже неделю не давали термометру подняться выше минус двадцати пяти. Кричать пришлось довольно долго. Пока на морской глади не возникла воронка, которая подпрыгнула двухметровым фонтаном и рассыпалась искрами капелек. Когда облако рассеялось, Костя увидел застывшую в виде трона воду. На котором восседала Золотая Рыбка: совсем как аквариумная, только размером с хорошую щуку. На «лице» ничего было не разобрать, но оба человека явно почувствовали её недовольство.
— Чего тебе надобно, старче? — неожиданно для Константина спросила она колоратурным сопрано. — Или прошлого урока мало?
Старик со сдавленным хрипом рванул с головы шапку, и уже собирался бухнуться на колени, как его спутник горделиво вышел вперёд и спокойно заговорил.
— Здравствуйте, уважаемая! Не надо обижать уважаемого пенсионера, он вас побеспокоил по моей уважительной просьбе, — дальше Костя излагал свою идею уже немного торопливо, сбивчиво: ещё заподозрит килька, что он себе что-то выпрашивать явился. Но рыбка, кажется, об этом даже не задумалась, ошарашенная необычностью идеи. — Дело в том, уважаемая, что я знаю, в чём причина ваших прошлых разногласий. Между уважаемым представителем народа и вами произошло обычное недопонимание, которое и привело к досадному недоразумению и тягостным последствиям. Я предлагаю повторить всё снова, но теперь уже на правильной современной основе. Вот скажите. Кто здесь командует?
— Да я, вроде бы… — ошеломлённая натиском Рыбка повела плавниками.
— Вот! Все ваши проблемы в том, что ваши взаимоотношения построены исключительно на устной договорённости, которые провоцируют недопонимание населения и произвол со стороны вертикального воздействия руководства. Я же предлагаю вам вести себя как положено в современном, цивилизованном гражданском обществе. Заключить, так сказать, общественный договор между властью в вашем лице и народом в лице представителя славной профессии рыбаков.
Получив согласие, Константин достал из кармана пиджака заранее заготовленную бумагу и громко начал читать:
«Договор. Представитель народа, именуемый в дальнейшем «Заказчик», в лице Старика с одной стороны и представитель власти Золотая Рыбка, именуемая в дальнейшем «Исполнитель», с другой стороны, заключили настоящий Договор о нижеследующем. Согласно настоящему соглашению Исполнитель обязуется по заданию Заказчика оказать следующие услуги: выполнение заказанного желания в полном объёме. Количество и состав желаний не регламентируется. Права и обязанности Сторон. Обязанности Исполнителя: в разумные сроки выполнять поручения Заказчика в рамках услуг, предусмотренных настоящим Договором. Гарантировать Заказчику качество оказываемых услуг. Обязанности Заказчика: предоставлять Исполнителю информацию, необходимую для выполнения Исполнителем своих обязательств. Предупреждать Исполнителя о потребности в его услугах в устной или письменной форме не позднее, чем за пять часов до предполагаемого начала оказания услуг».
Дальше пошли стандартные пункты об ответственности сторон, о неустойке и прочие обязательные части подобных документов. Но и Старик, и Рыбка слушали уже невнимательно. «Видимо, ошеломлены открывающимися перспективами», — довольно подумал защитник обиженных. Закончив читать, он спросил:
— Если возражений нет, предлагаю на месте подписать в трёх экземплярах. Сторонам и мне, как ответственному незаинтересованному наблюдателю, — и, спрятав в пиджак свою копию с вензелем «ЗР» и заверенным отпечатком пальца неграмотного Старика, продолжил. — Итак, предлагаю начать. Что там у вас было первым на повестке дня, уважаемый?
— Так это. Корыто там было. Старое-то совсем треснуло.
— Тогда с корыта. Думаю, с вашей стороны, госпожа Рыбка, претензий по этому вопросу нет? Вот и хорошо. Тогда предлагаю вам, уважаемый Старик, пройти и проверить качество выполненных работ.
Возле домишка их встретила радостная Старуха. Она суматошно пыталась кланяться, что-то бормотала. Но Константин её не слушал — дело не ждёт! Теперь изба! Да и пенсионеров на следующий шаг удалось уговорить почти сразу…
Во второй раз море встретило их ветерком, весёлыми кучерявыми барашками-облаками и волнами, с протяжным «ш-ш-ш» набегавшими на пляж. А и появившаяся Рыбка смотрела чуть подозрительно. Но выслушав просьбу, а также аргументы о «несоответствии занимаемой жилплощади никаким санитарным нормам», согласилась. После чего довольный правозащитник в сопровождении Старика отправился на инспекцию желания.
Какое-то время он нежился в благодарности Старухи, растроганной большой светлой избой-пятистенком. А ещё топится по белому, да лавки-то все новые, и печь словно вчера побелена! Воодушевлённая бабуля так расстаралась с обедом, что слегка осоловевшему от обильной еды Константину даже захотелось всё бросить, подремать… Но долг зовёт! Потому, едва со стола исчезла последняя миска, он заявил: «Двигаемся дальше. Что там у нас на очереди?!» Уговаривать пришлось долго. Перепуганные старики слёзно просили не губить, умоляли оставить их в покое… Опора правды и совести был неумолим. Надо! И потому вместе с понурым подзащитным он снова стоял на берегу.
Погода заметно испортилась. Небо затянула серая хмарь, ветер стал резким, порывистым. Холодным. Волны теперь набегали не игривыми щенятами, а с шумом и силой ударялись о песок, так и норовя утянуть за собой в море неосторожно оказавшегося в их мимолётной власти. Да и вода из прозрачной лазури превратилась в мутное бутылочное стекло, засорённое клочьями пены и разным мусором. Под стать антуражу была и недовольная рыбка.
— Я так понимаю, за дворянством? Мало, мужик, прошлого раза? Или опять баба меры не знает?!
— Смилуйся, государыня, — в этот раз Костя Старика удержать не смог, и тот упал на песок, отбивая земные поклоны. — Прости нас, не надо нам ничего! Избу только, разве что! Не своей волей пришёл…
— Не надо унижаться, — скривился Константин. — Человек — это звучит гордо. А трудовой человек — в особенности! Это я его позвал, многоуважаемая Рыбка. И дело вовсе не в таких пережитках глухого феодализма, как дворянство. Просто я считаю, что отработавшим столь долгий трудовой стаж — а тридцать лет и три года, согласитесь, немало — нужен постоянный уход. Особенно если работа была сопряжена с физическими нагрузками и повышенной вредностью. Обеспечить же подобное отношение в данных условиях возможно только в форме столбового дворянства. Пока не будут найдены более эффективные…
— Хватит! Утомил, балабол, — Рыбка картинно взмахнула плавниками. — Ладно, уговорил. Будет им всё. И уход, и прислуга.
Вернувшись, Старик и Константин обнаружили на месте избы симпатичный двухэтажный особняк в стиле барокко, окружённый пышным садом. У кованых ворот ажурной ограды их встретил вышколенный молодец в зелёной ливрее и без слов проводил к хозяйке. Костя с удовлетворением заметил, что вроде бы бабке смена обстановки пошла на пользу. И платье посимпатичнее, и пара грудастых румяных девок, расчёсывающих волосы, неплохо смотрится. Вот если бы не испуг на лице… всё портит. Особенно когда старушенция поняла, что Костя собирается продолжать. Хорошо хоть первый этаж был и забор невысокий. Да здоровенные парни, которые пытались его ловить, такие неповоротливые. Вот, не понимают люди своих благодетелей. Он старается, свои нервы тратит. А они: «В подвал и связать, чтоб не сбёг!» Неблагодарные!
На пляж Константин вышел в одиночестве. Лишь где-то вдалеке стоял и крестился догнавший его Старик. Ждать пришлось долго, и поборник справедливости успел проклясть позолоченную кильку с самомнением раз десять: погода испортилась окончательно. Солнце скрылось за хмурыми облаками, злой холодный ветер так и норовил сорвать пиджак, забирался под рубашку и высасывал тепло. Словно отлитые из свинца волны с яростным рёвом накатывали на берег, сметая всё, до чего могли дотянуться. А серое небо постепенно поглощала набегающая чёрная туча. Обещая вот-вот обрушиться проливным дождём.
В этот раз Рыбка обошлась без спецэффектов — просто вынырнула из волны и уселась на тут же возникший трон. Окинув взглядом людей на берегу, она с сомнением и нотками удивления в голосе спросила:
— Та-а-ак. Будешь предлагать бабку на царство?
— Но развитие творческого потенциала старшего возраста требует…
— А потом, — оборвала его рыбка, — «чтобы ты сама ей служила, и была бы у ней на посылках?» Нет уж, хватит! Обойдёшься!
— Ага! Как всегда, власть пытается отказаться от своих обязательств! — гордо крикнул Константин. — Но в этот раз не выйдет! — он выхватил договор и начал громко читать пункты о неисполнении обязательств и неустойках.
— Надоел! — Рыбка махнула плавником, бумажка вспыхнула пламенем и тут же разлетелась пеплом. — Старик! Эй, Старик! Корыто новое с меня, дом. Лодку хорошую добавлю. Только убери с моих глаз этого.
— Ничего у вас не выйдет! — встал в горделивую позу спаситель обиженных. — Трудовой народ, один раз вкусив свободы от государственного произвола, никогда добровольно не оденет ярмо рабства и пресмыкательства… — договорить он не сумел. Ткнувшись лицом в песок и почувствовав, как крепкие мозолистые руки умело вяжут на запястьях и щиколотках узлы, Костя пытался было вырваться — но куда там «офисному планктону» против тянувшего каждый день тяжёлые сети рыбака.
— Повесь его в лесочке. Только подальше, чтобы с берега видно не было.
Полчаса спустя Константин с ужасом слушал Старика, который старательно перекидывал верёвку через ветку дерева и прилаживал под ногами правозащитника чурбачок:
— Ты уж прости меня, мил человек. Не со зла я — государыня Рыбка велела. Да и изба с лодкой новые нужны очень …
— Не надо! А-а-а-а! Простите, я больше не буду! — с ужасом Костя почувствовал, как вылетел из под ног обрубок бревна, наступила темнота и… он очнулся у себя в кабинете.
«Уф! Надо же, прямо за столом уснул! — Константин радостно ощупал шею, которую неудачно сдавил перекрутившийся галстук. — Ну и гадость же привиделась…» Достав из нижнего ящика лежавшую там «на крайний случай» бутылку водки, он, даже не глядя на высохший пакетик чая, плеснул в чашку сразу до середины и сделал несколько глотков. После чего достал альбом с фотографиями и принялся листать. Вот он пионер, вот комсомолец. Вот приятели девяностых, вот банкет по поводу открытия своего фонда… Чашка вылетела из внезапно ослабевших пальцев и с жалобным звоном разлетелась по полу осколками. Вместо открытки-талисмана на последней странице был обрывок знакомой пеньковой верёвки и коротенькая записка: «Помни у меня!».
Правильный документ
История девятая - бюрократическая
Трофим Никитич умер. А что в этом такого? Все умирают рано или поздно, вот и его срок пришел. Душа воспарила к потолку и на какое-то время замерла от удивления. Вот ведь оно как. Никогда не верил во всякие поповские бредни, газету «Правда» читал — и на тебе, жизнь загробная. Еще раз с грустью осмотрел он кабинет, в котором проработал последние десятилетия, потом взглянул на своё тело, бессильно уснувшее за столом… жалко, год всего до пенсии не дотянул. И, мысленно вздохнув, начал пробираться к небу через бетонные перекрытия небоскрёба, в котором ютились большие и малые организации и ведомства. Облака становились все ближе и ближе, послышались сладостные звуки, показались врата Рая… как вдруг непонятный вихрь закрутил почти достигнувшую неземного блаженства душу и понёс её куда-то в сторону.
Несколько мгновений спустя Трофим Никитич оказался на бескрайней серой равнине перед входом в исполинское здание, напомнившее родной небоскрёб. Разве что число этажей в Этом не поддавалось определению. «Чистилище, — вспомнил он. — Читал где-то. Место между Раем и Адом, куда отправляют всех свежеумерших. В принципе — логично. В поликлинике регистратура, у нас тётка-вахтёрша. Значит и здесь что-то подобное должно быть обязательно». Поправив пиджак (хорошо хоть как в момент смерти одет, показаться не стыдно), поднялся на крыльцо, открыл тяжёлую створку, вошёл в просторный холл… и упёрся в очередь. Кого в ней только не было: любого возраста и пола, негры вперемешку с эскимосами, китайцы вслед за австралийцами … Деликатно спросив, кто крайний, он встал в самый конец. Продвигалась очередь к нужной двери медленно, постоянно замирала, когда на табло сверху загоралась надпись «Технический перерыв 15 мин» или «Обед». Но даже в загробном мире не бывает бесконечного, и очередь донесла Трофима Никитича до кабинета, где за большим письменным столом расположилась ангел. Как положено, с белыми крыльями за спиной, милым личиком, золотыми кудряшками… и почему-то манерами до боли напоминавшая старую грымзу из отдела кадров, которая постоянно скандалила из-за составленных не по форме графиков отпусков.
— Та-а-а-к. Ну и зачем вы здесь?
— Как зачем? — удивился. — Помер я.
— Все вы умерли. Вы почему пришли на взвешивание грехов без анкеты, личного дела и остальных положенных бумаг?
— Так это. Не сказал же никто.
— Ничего не знаю. Вам на этаж сто тридцать семь, комната «семь-бэ», забрать личное дело. Без него не принимаю.
Чтобы добраться до заветного этажа, пришлось пройти сначала бюро пропусков, потом получить и заполнить разрешение на получение анкеты — три экземпляра по шестьдесят страниц, допустимых помарок не больше двух на экземпляр. Опытный в таких делах Трофим Никитич заполнил бумаги всего с четвёртой попытки и был собой крайне доволен: соседние души жаловались, что писали разрешение раз по десять-пятнадцать. С анкетой пришлось повозиться чуть дольше — всё-таки листов в ней было больше пяти сотен. Но вот и этот барьер преодолён! Дальше заветная дверь «семь-бэ»… за которой ждёт катастрофа: личного дела в комнате нет.
— Что же вы, голубчик, вместе с анкетой заявление сразу не подали? — с участием спросила очередная девушка-ангел. — Дело, наверное, в архив уже ушло.
На робкие протесты «не предупредили» девушка сочувственно вздохнула: «Бывает. Вы уж извините, сами видите сколько работы. Вы, голубчик, в архив сами сходите, заберите. Тут недалеко — всего минус сороковой этаж». После чего немедленно выгнала в коридор, заявив, что остальные тоже торопятся. И пришлось тащиться (потому что лифты оказались на «вечном» ремонте) сначала вниз, потом за разрешающими документами наверх, потом опять вниз… Пока ещё одна ангел наконец-то не поставила нужных печатей в личном деле, и Трофим Никитич снова не оказался в очереди на взвешивание грехов.
«Грымза» встретила его равнодушно, быстро пролистала бумаги и так же быстро вынесла вердикт:
— Просрочен срок анкеты. Следующий.
— Но позвольте! Я и так бегаю с вашими бумажками столько времени. И просрочено всего, — Трофим Никитич взглянул на верхний лист, — всего на один час!
— Порядок есть порядок. Не нам его нарушать. И тем более не вам, — сделала она ударение на последнем слове. — Следующий!
Возня с новой анкетой, а также непонятно откуда взявшимися сопроводительными бумагами заняла, по ощущениям, ещё одну «вечность». Но вот Трофим Никитич перед тем же столом, в том же кабинете и полон решимости отстоять своё право узнать грехи. Ангел пролистала бумаги, заверила каждый лист, сложила в коробку, вручила обрадованному Трофиму Никитичу и уже было приготовилась отпереть возникшую за спиной дверь… как мелодично что-то тренькнуло. На столе появился листок. «Грымза» отложила ключ, углубилась в чтение — после чего сурово посмотрела на стоящую перед ней душу и произнесла:
— На вас пришла бумага. Отдел путей судьбы выяснил, что вы к нам рановато. Вернётесь лет через десять или как там решат. А пока — на третий этаж, оформитесь на возвращение.
— Обратно… — Трофим Никитич ошарашенно выронил коробку на пол. Вдруг в нём взыграло негодование. — А раньше не могли сообразить?! Теперь ещё заполнять кучу бумаг, а потом снова к вам бегать?!
— А что вы хотели? — спокойно парировала ангел. — Небесная канцелярия. Что внизу — то и наверху, принцип «по образу и подобию», знаете ли, в обе стороны работает. Следующий!
Оказавшись в родном теле и в родном кабинете, несколько мгновений Трофим Никитич сидел за столом, не в силах пошевелиться. Правда? Или приснилось? А руки не слушаются, ноги не гнуться — затекло? Или, это самое, трупное окоченение проходит? Да и сердечко как-то неровно стучит. То ли нервы, то ли никак разогнаться не может. И в зеркале на стене цвет лица не очень. Бледноватый какой-то. Наконец, справившись с собой, взглянул на часы — и поторопился вернуться к работе: обед давно закончился, документы ждать не будут… как неожиданно вспомнились слова ангела: «По образу и подобию в обе стороны работает». Это что же, когда он по всяким мелочам откладывает заявления в папку перед собой — на небесах то же самое делают? По образу и подобию… «Нет уж! Будет вам подобие!» — и, полный решимости, он открыл папку с жирной наклейкой «На возврат» и быстро начал подписывать одну бумагу за другой.