Николаев. Украина
.
Королю Первых Одуванчиков
Дорогой Ричард,
Я прошу,
донеси Ему моё письмо,
Королю Первых Одуванчиков:
звуками колокольчиков,
написанное на мокрых листьях,
намоленное всеми пречистыми,
собранное Гуатамой с дерева Бо.
Ты спрашиваешь,
почему в нем нет слов?
Я оставила в нем,
лишь один сон,
пару веснушек правой руки,
пятно на предплечье,
мыльный шар дочери ЗмеиРадуги,
бирюзово-зеленой патоки -
цвета флюорит
(он, если честно, немного болит),
в самой середке,
светодиодной сердцевине,
в сплетении солнц.
Он уже не тот, что
был прислан тобой
в эру Уитмена -
волшебника пряных писем,
отца листьев травы,
которыми полны мои руки.
Ты видишь следы
пальцев от пыльцы
на бумаге,
которыми я собирала
твои первые желтые письма
в холодном Стоккюри,
городе льда и пара,
небесного водопада,
который так похож
на тот самый
"арбузный сахар".
Я прошу Тебя,
Король Первых Одуванчиков,
расширь свои владения,
пусти рясные коренья,
в базальтовые земли
моей страны
и пришли пару банок солнца,
а то мои запасы просто
на дне.
Ты пройдешь по земле:
ливнем веснушек,
запахом кореньев и
музыкой вистла,
а я колокольчиком,
притворившись подорожником,
обниму тебя звучаще
в этом сентябре.
Письмо тебе принесет
наш Ричард Бро -
человек, который в этом мире
потерял дом.
.
Маленькая киви летит к чайке Ричарду
(Ричарду Баху)
Я - маленькая киви с именем Вёрв,
птица, у которой нет крыльев,
нет пуховых перьев,
нет борт приборов и штурвала,
нет даже пчелиного жала.
но я всё равно вылетаю на помощь
Тебе,
и только Тебе,
чайке по имени Ричард,
великому создателю иллюзий,
биплановому мессии из южных штатов,
крылатому пророку,
моему личному пророку
и учителю.
Обращаюсь просителем:
Эй, светоносные зрители,
ангельские махаоны,
огоньковые легионы!
В моем клюве маленькая свеча,
огонь её горит слабо,
его срок истекает,
но горит...
воск.
Горит жизнь,
горит сердце внутри Сессны,
догорает в кабине воск,
трещит внутри кость.
Ибо тает воск
от лица огня,
Ибо тает воск
от лица воды.
Ибо тает…
от лица земли
архипелага Сан-Хуан,
укрывшись в белый тарлатан.
Туман.
Мне осталось немного,
лишь разогнаться со скалы
и уйти вверх,
на помощь тебе,
милый Чайка Ричард,
со свечой в деревянном клюве,
с храбростью птичьего сердца
и шлемом пилота,
вспомни слова Дональда Шимоды,
в том самом справочнике мессии,
который я везу тебе,
где всё может оказаться ошибкой...
летчика .
Перелетной поломкой,
облачной иллюзией…
ухода.
Ричард, задержись у входа.
"Ничто не случайно"
в планах Бога.
Тебе еще не время уйти:
от меня
(ибо тает воск),
от себя,
(но горит свеча),
от нас,
(от лица огня),
ведь не час.
(но горит)
но...
.
Принеси от ласточки стакан молока
Друг мой, Маник. Божья рука.
Я вынуждена написать тебе письмо,
на первом листе тисового дерева,
что в лисьем ущелье Шеу-Шинг,
по адресу:
Третье Дерево от обочины,
мимо каменистой долины ПобедоРоз
(но не далее Кара-Дага),
за 27-м оврагом
прямиком на холмы "Зелёнки".
На кустарниках я нахожу куски
перламутровой плёнки -
она улыбается мне твоими локонами,
тонкими ключицами,
Птицами с Лицами
божеств народа Тивр-Таль.
Я напишу тебе сразу в душу
(так ведь быстрее),
на золотую сушу,
только наше с тобой то самое - слововодье,
междуморье, междусловье, мантровторье:
"Ласточка, Ласточка, Дай Молока, Дай Молока."
С неба упадет вязкий свет,
протуберанская звезда.
Я зажмурюсь, ты прикроешь ладошкой
мои глаза,
что б не видеть снежного Вестника,
первого подснежника
январской весны.
Но я вижу сквозь твои
божьи ладони.
"Потому, что я с севера, что ли...", -
вспомню я, вспомнишь ты, вспомнит море.
"Лей! Lijo! Lijo! Lijo! - завоплю я, -
лей-залей мои зеленые карманы водой
и замшевые башмаки, проросшие травой
и горными ромашками, полевыми барашками!
Лей! Lijo! Lijo! Lijo!"
Маник, белокурая божья звезда,
вдохновитель, третья рука.
Я пишу и прошу об одном -
принеси мне от ласточки стакан молока -
"для ранимого сердца",
бездомного чувства...
И поставь на моё окно.
(адрес мой на обороте тисового листа)
P.S.: будь светла.
.
