Пролог.
Это была самая обычная школа города С., и восьмой «А» класс не был ничем примечателен. День начинался так же, как и многие другие. Нет, даже чуть лучше: ребятам повезло, класс был открыт и не нужно было бессмысленно толпиться в коридоре. Ученики восьмого «А» класса сидели за своими партами, ожидали ещё не пришедших, и никто ни о чём не беспокоился. Те, кто не выполнил домашнее задание, тревожились меньше всех: до первого урока ещё целых двадцать пять минут, а на списывание при должной сноровке уходит не так много времени, поэтому каждый из любителей списать считал своим долгом поразвлечься перед трудным учебным днём хотя бы минутки три, а уж потом списать, как обычно, со Светки или Митрича, а в крайнем случае с Аньки.
Ребята проводили время так, как давно привыкли: четыре неразлучные девочки Аня Куркова, Алла Ступина, Венера Молинская и Женя Ромашова разглядывали принесённый кем-то из них глянцевый журнал о жизни попсовых певцов и певичек, с явным интересом обсуждая статейки, фотографии и сплетни. Саша Кочетов, по прозвищу Митрич (иногда в классе вспоминалось и его прежнее прозвище, Сандро) сидел со своим соседом Денисом Чугуновым, ребята показывали друг другу картинки и фотки на мобильниках, обменивались рингтонами и просто шутили. Максим Крутиков отгородился от мира, надев наушники слушая музыку на своём плейере; все знали, что лучше его в это время не тревожить и этого не делали. Записной оратор класса, всезнающий Никита Гущин просвещал своего приятеля Гришу Анютина, сообщая последние новости спорта и информационных технологий. А Марк Мельников беззлобно перекидывался непечатными выражениями с Витей Демченко. Однако постепенно это перекидывание переросло в отчаянное состязание в матерщине, вызвавшее всеобщий смех. Даже те, кто принялся было за списывание, отвлеклись и внимательно слушали, кто кого одолеет. Однако состязание само собой сошло на нет, и о нём сразу забыли.
Вдруг дверь резко распахнулась, и в класс влетела невысокая симпатичная девчонка лет четырнадцати, с растрёпанными волосами и болтающейся впереди школьной сумкой.
- Здорово, народ!- проговорила она, ещё не отдышавшись, подбежала к своей парте и с грохотом поставила на неё сумку.
Аня Куркова оторвалась от журнала:
- Ты куда, Светик, так спешила, пятнадцать минут ещё до урока осталось?
- уф, очуметь можно. Не было времени на часы смотреть, думала, что опаздываю,- рассказывала Света, доставая из сумки расчёску и приводя голову в порядок, -Прикиньте, Настя, ну, сеструха моя, отказалась сегодня в школу идти. Мы с мамой её с самого утра уговаривали-уговаривали, но так и не уговорили. В конце концов рукой на неё махнули, мама пулей на работу, а я сюда.
- И где сейчас Настя?- поинтересовался Саша.
- Дома, компьютер терроризирует, на все сто уверена. Да ну её, Настю эту; Я знаю, она историю давно не учит, тьма долгов на ней висит, вот она и не хочет с Марией Александровной встречаться. Ну, ничего-ничего, ей Марии Александровны не миновать, та ей пару непременно вкатит и за прогулы, и за долги, вот пусть тогда сестричка и повертится,- заключила Света с каким-то даже излишним пафосом.
- Вот не жалко тебе сестрёнку-то!- воскликнул Денис.
-Ты с чего взял?- возразила с недоумением Света –Очень даже жалко, я ей объясняю-объясняю, что она свои проблемы не решит таким образом, а толку никакого. Говорю ей, вспомни, мол, про историю, пока она про тебя не вспомнила, а она мне: не грузи, мол.
- О-о, дурак я малахольный! О-о, ёлки-палки, сам про историю забыл, и ведь не вспомнил бы, если бы Светка не сказала, затараторил, театрально схватившись за голову, Витя. – Софронова, будь человеком, дай историю списать!
- Эх, Витька-витька, ну есть ведь свой ум, зачем всё время чужим пользуешься? Или я, думаешь, всю жизнь за тебя соображать буду, особенно, хм, в вузе!- горько вздохнув, произнесла Света.
- Ну, всё, затрындела... Вот теперь я понимаю твою сестру! Ты мне тетрадку давай, а учить без тебя есть кому,- огрызнулся Витя.
- Что ж, возьми, но запомни, Мария Александровна давно всё про твои списывания поняла!- проговорила Света, подошла к Витиной парте, положила на неё тетрадь и, хмурая, вернулась на своё место.
Витя открыл нужную страницу и быстро стал переписывать домашнюю работу Светы в свою тетрадь.
Ребята внимательно наблюдали за разговором Светы и Вити, многие сочувствовали последнему, так как на себе испытали склонность Светы к поучениям и наставлениям на путь истинный.
Скоро все вновь занялись своими делами, и к Свете подошёл Саша Кочетов, давний её приятель, с которым она говорила откровеннее, чем с другими одноклассниками. Саша спросил, придёт ли Светина соседка по парте, Катя Еремейкина. Света ответила, что Катя вчера ей звонила, уведомила о внезапной простуде и о том, что не придёт до конца недели, попросила уведомить об этом классного руководителя Казимира Павловича. Саша сел рядом со светой, наклонился к ней и тихо заговорил:
- Опять ты, Светка, за своё. Я, конечно, понимаю, что ты учителем с детсадовских времён хочешь стать, только ты рановато готовиться начала, жить не можешь без поучений. Ну, попросил Витька у тебя тетрадь. Чем это тебя зацепило? Дала бы ему молча, без всяких нотаций, эту историю, будь она неладна. Так нет же, ты снова про чужой ум да про Марию Александровну заговорила! Ты думаешь, он не понимает ничего? Всё понимает, но ему ведь всё до лампочки, пойми это.
- Знаешь, мне в последнее время перестало нравиться такое удивительное положение вещей,- так же тихо отозвалась Света. – Мы с тобой, выполнив домашнее задание, получаем законную пятёрку или четвёрку; тот, кто списывает у тебя или у меня, получает ту же оценку, почти ничего не делая. Тебя, может быть, это вполне устраивает, а мне уже надоело. Достала меня эта ситуация, Митрич!
Кочетов продолжал спокойно внушать:
-Таких, как Витька, завалят на первом же экзамене, таких, как мы с тобой – нет. Всем, не одной Марии Александровне, ясно, каковы твои способности, каковы Витины.
-Да, это так,- согласилась Света, -но у Вити есть ещё возможность научиться думать самому.
- Не желает он этому учиться, осмысли наконец! Если бы он хотел думать сам, никогда бы не списывал, что ты на это скажешь?- не без желчи спросил Саша. Ответ Светы поразил его:
- Скажу, что больше не хочу быть причастна к Витькиному провалу на экзаменах и контрольных. И не только к Витькиному. До самого окончания школы я никому и никогда не буду давать списывать, ты это запомни!
- Да что я,- оправившись от шока, буркнул Саша, - ты им всем скажи, то-то порадуются!
Света пообещала сделать это, как только представится случай. Случай не заставил себя ждать: вскоре на парту прилетела тетрадка Светы, Витя закончил списывать.
- Ну, Витёк, я тебя поздравляю: ты - последний, кому я дала списать!- громко объявила Света, в классе сразу же наступила тишина. –Теперь до одиннадцатого класса включительно я никому ни под каким соусом не дам списывать. Если нужно, объясню, помогу, а списывать – ни-ни!
Поднялся тревожный гул; были слышны отдельные фразы: «Светка, хватит прикалываться», «Чего-о?», «А ты о нас подумала?» и даже «Митрич тебя, что ли, надоумил?». Неизвестно, чем бы всё кончилось, но Саша обратил внимание ребят на то, что уже без одной минуты девять и пора идти на химию. Все похватали свои сумки и выбежали из класса, но каждый знал, что этот разговор о заявлении Светы однажды возобновится.
По дороге им встретилась преподававшая химию Надежда Евгеньевна. Она на ходу объяснила, что вчера в суматохе забыла закрыть их кабинет на ключ, а сейчас её вызвала завуч, урок начнётся минут на семь позже, пусть ребята подождут у кабинета химии. На просьбу дать ключ от кабинета учительница ответила категорическим отказом, так как боялась, что школьники в её отсутствие сунутся к реактивам и перебьют все пробирки. Вот и пришлось им в ожидании урока сидеть на полу перед кабинетом или ходить неподалёку. Кто открыл учебник, кто журнал, кто достал мобильник. Подходили опоздавшие. Один из них, Виталик Антипов, подбежал к одноклассникам, широко улыбаясь:
- Люди, такой улётный анекдот прочёл, вообще жесть! Короче, слушайте. Есть всего два варианта наведения порядка в России: один реалистический, когда прилетят инопланетяне и всё за нас сделают, другой фантастический, когда мы сами всё сделаем,- рассказал он, смеясь. Кто-то засмеялся в ответ, кто-то просто хмыкнул.
- Нам бы в класс инопланетянчика прислали, что ли,- проговорила Света.
- Не надо никого, я сам порядок наведу!- вдруг заявил Марк.
- Чего-чего??- раздалось кругом.
Марка понесло, он захотел выдать какую-нибудь грандиозную шутку:
- А, забыл, вы ведь не знаете, что я царь!
- Иван Васильевич?- усмехнулся Денис.
- Зачем Иван Васильевич? Государь всего восьмого «А» Марк первый!- ответствовал Мельников.
- И последний,- буркнула Света себе под нос.
Глава первая. Правление Марка I.
Никто поначалу не придал значения словам Марка Мельникова, все решили, что это одна из проходных хохм, сказанных и тут же забытых, коих немало было в жизни класса. Однако Марк в течение этого дня всё настойчивее величал себя царём, обещал на следующий день начать назначать ребят на разные должности (в этот день у него не было настроения, так как Света не дала Марку списать упражнение по русскому языку, а никого другого поблизости не было, так что Марк благополучно получил свою двойку). Все поняли, что эта игра в царя, как говорится, всерьёз и надолго.
В течение двух следующих дней восьмой «А» бурлил и волновался. Все перемены были посвящены делам новоиспечённого государя и его страны. Журналы, мобильники и даже сплетни были позабыты. Человек семь остались равнодушны ко всему происходящему, и Марк с их молчаливого согласия определил им роль тёмного неграмотного народа, наиболее же активных одноклассников распределил по должностям, как ему вздумалось, ни с кем ни о чём не советуясь. Света попыталась было предложить Мельникову свою помощь, но он хмуро отказался.
Отказавшись от назначения министерских постов на том основании, что он сам себе министр, Марк всё же сделал Дениса и Никиту своими приближёнными, всё-таки обещал с ними советоваться, если что, но последнее слово всё равно должно оставаться за ним. Саша Кочетов был назначен, по выражению Марка, информатором, в его обязанности входило выявлять крамольников и сообщать об этом Марку, чтобы тот уж принял меры. Витя, Гриша, Виталик и Максим стали царскими охранниками, близнецы Жорка и Генка заведовали торговлей, то есть просто информировали Марка, какие вкусности появились в столовой и ближайших к школе ларьках. Наконец, Женю и Аню назначили фрейлинами, Аллу и Венеру горничными. Осталось только решить вопрос, кем будут Катя и Света.
-А вот что: Катька фрейлиной будет, а Светка горничной!- провозгласил Марк.
Света, надеявшаяся на роль фрейлины и считавшая себя достойной этой роли, смутилась:
- А что так?- спросила она, неловко перебирая пальцами свою брошку в виде цветка.
-На что же ты рассчитывала после того, как я из-за тебя пару получил? И вообще, нечего было зазнаваться. Это тебе за то, что не даёшь списывать,- пояснил Мельников.
Слова его были встречены одобрительными возгласами. Света поняла, что одноклассники думают, будто она сейчас начнёт вымаливать у Марка переназначение; решив обмануть их ожидания, Софронова оставила в покое брошку, выпрямилась, придала лицу пренебрежительное выражение:
-Ой, как огорчил, в самое сердце поразил!- воскликнула она, -вот сейчас нож возьму и застрелюсь! А иди ты лесом, счётосводитель!
С этими словами она взяла с парты свою сумку и вышла из класса.
Пренебрежение её было только внешним. Света хорошо знала, что теперь-то ей достанется и от Марка, и от всех остальных обиженных, и надо что-то делать. Однако ум её пока не находил никакого решения.
А в классе все занялись листанием учебников. Кочетов незаметно вышел в коридор и без труда отыскал свету, сидящую на подоконнике и с умным видом держащую в руках раскрытую книгу. Саша подошёл, Света подняла на одноклассника колючие глаза.
-Ну, я же предупреждал,- произнёс осторожно Митрич.
-Будь так добр, окажи мне в честь прежней дружбы услугу, Предупреждалкин! Передай его величеству, что назначение смиренно принимаю,- холодно и ровно откликнулась Света.
- Прежней дружбы?! Свет, да ты чо? Не собирался я тебя гнобить!- заговорил, волнуясь, Саша.
-Да не по пути мне с тобой: с горничной будешь водиться, лишишься должности, а то и головы, как знать.
- Све-ет, ну мы же одноклассники, окстись!- совсем уже растерялся Саша.
-Да-да, извини, что-то совсем я перегрелась с этими назначалками. Пошли в столовку,- сказала Света уже совсем по-прежнему, и Саша сделал вывод, что всё в порядке.
Шли дни. Подозрения Светы оправдались: роль горничной выдерживать было нелегко. То Марк, а то и Денис с Никитой давали ей какие-нибудь поручения. Все дежурства в классе легли на Свету. Иногда ей помогали Алла и Венера, иногда кто-нибудь из изображающих народ. Дежурства Свету не угнетали нисколько, но то, каким тоном Марк давал ей распоряжения, всякий раз напоминая, почему именно она стала горничной, задевало очень сильно. Приглядываясь к Марку, Света всё больше убеждалась, что у него не хватает ни знаний для поддерживания игры, ни сообразительности для её завершения. Он только и знал, что отдавать дурацкие распоряжения всем окружающим да приговаривать всех неугодных к десяти годам непрерывного расстрела. Ничто в этом полукарикатурном государстве не устраивало восьмиклассницу, и она решила действовать.
Однажды в субботу она пригласила к себе Аллу и Венеру, с которыми и до этого была в хороших отношениях, а теперь сошлась ещё короче. Совместные дежурства сблизили девочек. Света приготовила чай, послала Настю в магазин за профитролями и коробкой конфет, освободила в своей комнате стол, разложила салфетки. Алла и Венера пришли ближе к вечеру, Света радушно встретила их. Поздоровавшись с мамой и сестрой Светы, девочки вошли в комнату Софроновой. Одноклассницы стали чаёвничать, мило болтая о школьных делах и всяких девчоночьих мелочах.
В какой-то момент Света вдруг стала серьёзной и неожиданно проговорила:
-А Маркушку надо бы с трона скинуть…
Алла и Венера только переглянулись. Света продолжала:
-Тоже мне, царишка, в башке пустышка! Не годится он, умом не вышел. Вон, какое карикатурное правительство сотворил, и только и может, что всех гнобить. Митрича бы на его место, или Виталика. Надо нам вместе держаться, сделать как-нибудь так, чтобы все, все поняли, какой Марк олух.
Венера и Алла только глазами хлопали. Света поняла, что ни одно её слово не произвело впечатления на подруг. Она улыбнулась им:
-Умнички, что не верите мне. Я тут решила Митричу помочь и проверить вас на сознательность, рада, что на крамолу не повелись.
Они облегчённо вздохнули, и прежний беззаботный разговор возобновился.
Проводив одноклассниц до остановки, Света возвращалась домой, крепко досадуя на себя: «Вот ведь дурра! Нашла, с кем говорить: они всё журнальчики свои глянцевые листают, и мозги, видимо, тоже глянцевыми стали. С Митричем тоже не столкуешься, он за Марка горой, с первого класса ведь дружат. Что ж делать-то? Разве на Никитку поставить? Кстати-кстати-кстати... это мысль!»
Света прекрасно знала, что Никита Гущин, ныне Марков приближённый, ужасно не любил, когда его ставят в смешное положение, ещё больше не любил тех, кто это делает. «Надо только дождаться, когда Марк даст Никитке какое-то дурацкое распоряжение, а там уж как получится,- размышляла Света.
Случай не заставил себя долго ждать. В понедельник на одной из перемен тёмный народ разделился на две группки, которые принялись кидаться друг в друга пустой бутылкой из-под лемонада. Иногда попадали в тех, кто в игре совсем не участвовал. Никита в это время сидел за своей партой и от нечего делать просто смотрел по сторонам. Увидев, что бутылка летит прямо на него, он насколько мог пригнулся к столу, в результате чего бутылка прямёхонько влетела в голову сидящего впереди Марка. Тот сначала обругал кидающихся, затем обвинил во всех смертных грехах своего советника, а за то, что Гущин не хотел рисковать своей головой, ему теперь надлежало три дня дежурить по классу вместе со Светой и позабыть о должностных обязанностях. Возражения приняты не были. Света внимательно следила за происходящим. Узнав о государевом решении, Света с улыбкой подошла к парте Марка и весело начала:
-Вот спасибо, ваше величество, какого славного помощника вы мне предоставили. Слышь, Микитка...
-Я тебе не Микитка!- строго произнёс Гущин.
-Ещё как Микитка! Наш государь на три дня на одну доску нас с тобой поставил, так что не серчай, сходи лучше сполосни тряпку, доску надо протереть,- так же весело объяснила Софронова, - Сиди, Венерка, мне государев чиновник поможет,- прибавила она, увидев встающую из-за парты Венеру.
Весь класс с улыбочками и подхихикиванием наблюдал за впавшим в немилость государевым советником и тараторкой горничной, а Гущин сильно хмурился.
Всё это очень нравилось Свете, и никто не знал этого. Света была уверена, что теперь-то ситуация изменится.
Глава вторая. Необходимые пояснения.
Света и её сестрёнка Настя родились в Норильске, где работали родители. С девочками занималась в основном бездетная сестра отца тётя Марта. Она рассказывала племянницам сказки, учила с ними стишки и песенки, приучала к домашнему хозяйству, делала со Светой уроки. Настя всегда слушала вполуха, а Света, более впечатлительная и внимательная, всё запоминала и сохраняла в душе.
Свете было восемь, а Насте шесть лет, когда неожиданно погибла в ДТП тётя Марта. Света очень тяжело переживала это событие, надолго замкнулась в себе, предпочитая обществу сестры и подруг рисование или чтение купленной тётей книжки.
А через три года развелись родители Светы и Насти. Отец решил остаться на севере и посылать детям алименты, а мать вернулась с дочерьми на свою малую родину, в город С. Девочки поступили в одну школу, Свету приняли в пятый «А», Настю в третий «Б». К тому времени Света уже перестала переживать из-за смерти тёти, но твёрдо решила для себя всегда помнить мораль всех прочитанных тётей сказок и строго ей следовать. Одиннадцатилетняя девочка хотела быть предельно честной и не желала слушать мамины внушения о необходимости хитрости и лжи во спасение. Следствия такой позиции не замедлили отразиться на отношении класса к Свете. Её не приняли, часто насмехались над ней, а однажды, когда она из самых добрых намерений рассказала Казимиру Павловичу о предполагаемом всеобщем прогуле урока английского языка и Казимир Павлович строго поговорил со всеми, не забыв проинформировать обо всём родителей, ей объявили бойкот, который не поддержал только Саша Кочетов.
Со временем острые углы в отношениях Светы с ребятами сгладились, но всё-таки Софронова держалась от всех в некотором отдалении, со всеми была ровна, но никого к себе не приближала, кроме Саши. Все уже привыкли к их дружбе, одноклассники доставали вопросами о дате свадьбы, а учителя переживали, не видя их вместе. Но даже Митричу Света открывала не всё, что имела в душе и на уме. Саша и предположить не мог, что Света, такая внешне примерная, как казалось, видящая смысл жизни в успешной учёбе и активном участии в школьных мероприятиях, иногда зажигалась огнём авантюризма. Иногда её захлёстывала мечта изменить мир, если не наш огромный мир, то маленький мир своего класса. Её учёба и активность во внешкольной жизни не производили никакого впечатления на товарищей, более того, давали повод для подковырок и насмешек, а Софронова всегда хотела доказать свою значимость. Но реальная однообразная жизнь класса не давала возможности для осуществления этой мечты.
И вот Марку вздумалось поиграть в царя и вовлечь в эту странную ролевую игру весь класс, что существенно повлияло на общую атмосферу. Свету опять незаслуженно притеснили. Но теперь она не огорчалась. Самостоятельно сместить Марка с трона, а уж тем более заменить его на этом самом троне она не считала для себя возможным, но вот надоумить на это кого-то другого вполне в её силах. Вот сейчас Марк сделал Никитку посмешищем, Света пощекотала его непомерное самолюбие, может, и додумается Никитка скинуть царишку с трона. Теперь надо только ждать.[/
Глава третья. Великая революция серо-буро-малиновых устриц.
В четверг после уроков государь всего восьмого «А» Марк I вернул своё расположение опальному советнику, ибо закончился срок его наказания в виде дежурств с несносной горничной на пару. Впрочем, всё это время Марк Мельников со своим одноклассником Никитой Гущиным мило шутил в буфетной очереди. Но Света видела, как всё более мрачнел в течение этих трёх дней обиженный советник, а знание, что её одноклассник Никитка по природе злопамятен, подкрепляло надежду через Никитку рассчитаться с Марком. Дух авантюризма уже окончательно вскружил Свете голову, он совершенно изменил строй её мыслей и не давал осознать, как далеки эти мысли от простых заветов тёти Марты.
Никита был привязан к Марку, сблизившись с ним во втором классе, дружил до сих пор и обязательно помогал ему, если было нужно. Но в то же время царский советник негодовал. В ушах его всё чаще звучало Светкино "Сиди, Венерка, мне государев чиновник поможет". Может быть, если бы эта горничная сказала что-нибудь другое, он не кипел бы так,но теперь он всё чаще и чаще задумывался. «Что это за царь,- думал Гущин, -который так унижает своих приближённых, преданных ему, кстати? Вот я бы на его месте... Мама дорогая, что это я?!» Но мысль уже заронилась в нём. К четвергу она уже чётко оформилась.
В пятницу Света пришла не к первому уроку, а ко второму, так как сдавала кровь в поликлинике. По дороге в школу она получила от Митрича смс: «Извини, Венера мне намекнула, что ты говорила крамолу, по долгу службы сообщил Марку, готовься». Мысленно обругав Венеру, на болтливость которой не рассчитывала, Света написала в ответном смс «Уведомив меня, ты свой долг нарушил» и пошла далее. В кабинет физики она вошла сразу после звонка на второй урок, приняв самый беззаботный вид:
-Здорово! Надеюсь, не весь гранит науки в моё отсутствие сгрызли, оставили мне чуть-чуть?
-После физики потолкуем,- отозвался Марк, остальные только молча поглядели на вошедшую.
Усевшись на своё обычное место рядом с Аней, Света, наклоняясь к ней, спросила, почему все хмурятся. Аня объяснила: перед уроками Марк говорил о чём-то вполголоса с Митричем, после чего при всех назвал Свету изменницей, а потом увидел около своей парты много пыли, вообразил, что это не спроста, что Света намеренно не убрала пыль, рассчитывая, будто Марк от этой пыли расчихается и умрёт, короче, десять лет непрерывного расстрела Свете обеспечены. Софронова хмыкнула и раскрыла свою тетрадь.
Прошла физика, ребята вернулись в свой кабинет, где Казимир Павлович по расписанию должен был провести два урока литературы. Марк велел Свете выйти к доске, коротко изложил по пунктам всё, в чём она обвинялась, и приговорил к десяти годам непрерывного расстрела. Света видела несколько раз, как делалось в в случае провозглашения этого приговора: приговорённому в спину Марк швырял тяжёлый учебник, а затем несчастного все долго осыпали насмешками. Свой ответ она обдумала давно: в неудачной попытке сбить с пути истинного Аллу и Венерку признаваться бессмысленно, а за пылью она действительно не углядела, и если уж от позорного приговора не отделаться, то надо хоть попытаться умненько отбиться.
-Можно ли мне сказать вам моё последнее слово, ваше величество?- спросила Света, когда же Марк кивнул, эмоционально, но вдумчиво сказала, -Итак, государь, во-первых, мои якобы крамольные речи, в которых обвиняет меня горничная Венера, по сути крамольными не были, я испытывала ими подруг, о чём сразу же уведомила их, едва поняв, что они не поддаются на провокации. Во-вторых, та пыль, которую вы изволили видеть у вашего трона, могла вчера собраться там, когда никого из нас здесь не было, а я сегодня отсутствовала по объективным причинам и не могла за всем уследить. В-третьих, Маркушка, радуйся, что ты не настоящий царь.
Услышав эти слова, государь всего восьмого "А" хотел уже от души запустить книгой в несносную изменницу, но в этот момент вошёл Казимир павлович.
Начался урок литературы. В продолжение его Никита Гущин хмурился сильнее прежнего, смотрел не на учителя, а на свою парту и затылок Марка, беспокойных взглядов Казимира Павловича не замечал. Классный руководитель, более других посвящённый в государственные дела подопечных, посоветовал Никите отвлечься от служебных забот и хотя бы на время урока опять стать восьмиклассником, но тот не стал внимательнее.
Урок закончился, Казимир Павлович попросил ребят за время перемены не забыть ничего из узнанного на уроке и вышел. Едва только стихли его шаги, государь всего восьмого "А" опять достал тяжёлый учебник и хотел уже вызывать на эшафот, то есть к доске, предательницу горничную, но ближайший советник окликнул его:
-Погодите, ваше величество, назрел один вопрос государственной важности, который без вас не решить.
Когда же государь встал со своего места и приблизился к советнику, тот крепко ухватил его за воротник и не выпускал, пока не подвёл к дверям и не вытолкнул из класса очумевшего Марка. Закрыв дверь на замок и не обращая никакого внимания на отчаянный стук снаружи, Никита встал у доски и объявил:
-Если кто не понял, сейчас произошла революция, нет, великая революция серо-буро-малиновых устриц! Царь получил по заслугам, его больше нет, есть я, диктатор, по титулу - великий кардинал. Я рекомендую всем вам, во-первых, сохранять спокойствие, во-вторых, примкнуть к партии серо-буро-малиновых устриц, в-третьих, не огорчать Казимирчика и не выветривать из голов ничего, что он тут недавно говорил. А вот интриговать против меня, водить меня за нос, тем более возлагать какие-то надежды на пентюха этого, на Маркушку, я очень, очень не рекомендую! Все меня поняли?
Речь нового правителя была очень убедительна, поэтому класс утвердительно закивал и захмыкал. Великий кардинал в знак одобрения кивнул всем, открыл дверь и впустил Марка:
Заходи. Но учти, ты тут теперь никто! Ты в своё время меня на одну доску с горничной ставил, а я тебя - вот с этими (он указал на ребят, изображающих тёмный народ, кучкой теснящихся где-то в глубине класса).
Марк примкнул к этой кучке, а к Никите подошла Света:
-Слушай, Никита, то есть, великий кардинал! Ты мне жизнь спас, выходит... Поверь, я буду поддерживать твою политику и ни в чём не буду противоречить, если ты меня назначишь, ну, например, идеологией заведовать...
-Назначаю!- проговорил новоявленный диктатор, и Света, радостная, удалилась на своё место.
Вернулся Казимир Павлович.
-Пока вы там ходили, у нас власть сменилась,- сказал ему всё ещё озадаченный Денис.
-И кто теперь царствует?- спросил удивлённый учитель.
-Царя нет, есть диктатор, то бишь я, так что вступайте, Казимир Павлыч, в партию серо-буро-малиновых устриц...- начал никита, но преподаватель прервал его:
-Судя по названию этой твоей партии, я там со смеху помру. Так вот о чём ты весь прошлый урок думал, мятежник? Смотри, вон Сашка насупился, как бы он не сместил тебя на следующей перемене. Ладно, давайте продолжать!
Однако Саша Никиту не сместил. Зато Света после уроков получила от Митрича записку: "Жду тебя в 15.30 у кабинета истории, это важно". В целом великий кардинал не сильно изменил систему должностей. Хотел было на всякий случай сослать куда-нибудь подальше царского информатора Митрича, да Света за него поручилась, и диктатор оставил его в прежней должности. Свете поручалось заведоватьпропагандой, клепать стишки и плакатики на заданную тему, Катю на всякий случай Гущин назначил своим секретарём, Дениса ближайшим помощником, а четырёх неразлучных, Аню, Аллу, Венеру и Женю, сделал уборщицами.
Остаток дня прошёл благополучно. Сходив ещё на факультатив по английскому языку, Света в назначенное время подошла к кабинету истории, где уже стоял Митрич. Во всём коридоре больше никого не было. Ребята поздоровались.
-Поздравляю с повышением,- с ехидцей проговорил Митрич.
-Тебя с сохранением должности,- так же ответила Света.
-Не кончится добром всё это, Светка! Что-то мне подсказывает, что диктатор наш заведёт нас невесть куда своей политикой,- убеждённо произнёс Кочетов.
-Саня,- отвечала Софронова, -тебе-то что с того? Главное, что ты рядом будешь, если, конечно, не возьмёшься плетью оббух перешибать.
-Да не хочуя примыкать к устрицам неведомого цвета, не хочу поддерживать режим, который меня не устраивает! А Микитка выбора не оставил никому, и ясно, что инакомыслящим от него ой как попадёт. И не верю я, что ты, Светка, искренне поддерживаешь эту диктаторщину,- сверкая глазами, тараторил Саша.
Света коснулась руки одноклассника:
-Я действительно не думала, что он провозгласит себя диктатором, надеялась, что монархия сменится республикой. Но диктатура так диктатура, и в нынешних обстоятельствах она мне выгодна. У меня с Гущиным свои отношения: скрывать не стану, я скорее всего послужила причиной смены его отношения к Марку и, следовательно, свержения царя, а Никита мне жизнь спас, и я буду его поддерживать со всей его политикой. И тебе лучше поддержать его, должность-то у тебя надёжная. И потом, ты же меня, за тебя поручившуюся, не кинешь? Не кинешь, если умён, а кинешь, не забуду тебе этого!
-А если он в разнос пойдёт, тоже поддерживать будешь?! Ну, Светка, не ожидал, приспособленка, предательница!
-А марк в разнос шёл, это было нормально, да? А поклёп он на меня наводил зря, это тоже ничего? Ты поддерживал этот строй и предателем не был, а я так сразу предательница? Говорила же я тебе с самого начала, не по пути мне с тобой! У, монархист малахольный!
Восьмиклассники враждебно глядели друг на друга во время этого диалога, затем замолчали минуты на две. Света первая нарушила молчание:
-Митрич, а Митрич, столковаться бы нам...
-Вот как?- хмуро откликнулся Кочетов, -Ладно, я ничего про тебя кардиналу не скажу, и ты про меня ничего не говори. В знак договора с тебя ода информатору!
-Ладно,- согласилась Света, -ну что, мир?
-Мир,- как эхо повторил одноклассник. Ребята пошли в разные стороны от кабинета.
Слово мир прозвучало и повисло в воздухе. Давние друзья расходились, унося в сердцах враждебное чувство друг к другу. И никак не выходили из головы Светы слова Саши о том, что добром всё это не кончится.
Глава четвёртая. Кульминация.
Диктаторствовал Никита ровно две недели, и Свете приходилось признавать, что эти четырнадцать дней были самыми тяжёлыми во всей этой истории. Даже несколько лет спустя она не изменила своего мнения. Да и было от чего печалиться. Хотя Марк Мельников в образе царя был несносен, придирчив и мелочен, часто случались добрые минуты, когда он был просто восьмиклассником, с которым можно было потравить анекдоты и покостерить Казимирку (Казимира Павловича) или Марийку (Марию Александровну), а заодно и физичку с химичкой. Потом, правда, Марк спохватывался, и начинался кромешный ад с нелепыми приказаниями и страхом за свою жизнь, но через какое-то время чудаковатый государь опять становился восьмиклассником Марком. Никита же о своей роли ни на миг не забывал во всё время своего диктаторства. Он и прежде-то из-за возраста и роста ставил себя чуть выше остальных (он был на полтора года старше многих и самый высокий в классе), теперь же держался так, будто и не следует ему замечать окружающих. Даже с учителями был чуть высокомерен, и Казимиру Павловичу приходилось нарочно при всём классе тыкать Никиту носом в его очевидные ошибки, обязательно приговаривая что-нибудь насчёт его диктаторской головы. Только этим и можно было сконфузить Гущина, напомнив ему и другим, что он всё же ученик восьмого класса, а остальное – баловство и мишура.
Никита требовал от всех чёткого выполнения должностных обязанностей, распоряжения отдавал всегда дельные, говорил при этом коротко, часто объяснялся жестами, такими же чёткими и краткими. Нерадивость помощников и служащих примечал и в этом случае так распекал виноватого, что даже и потешаться над ним после этого никто не думал. Раз досталось и Митричу. Тот не дал отчёт Никите, не выяснил настроения масс, и Гущин, употребив всё своё красноречие, а также выразительные жесты и мимику, при всех объяснилКочетову, что Он, великий кардинал, не Марк-разгильдяй и подобного не потерпит более. Сверкнул он глазами и на Свету: вот, дескать, за кого ты ручалась. Кочетов кивал, обещал впредь не плошать и мечтал только отделаться от строгого диктатора. Мысленно он уже составил план, как восстановить монархию и вернуть трон Марку, только бы надёжных помощников найти. Кандидатуру Светы он отмёл сразу: не одобрит, настроение испортит мрачными прогнозами да напоминанием о своём за него ручательстве; да и незачем подводить её под монастырь, пусть клянётся Никите в своей неосведомлённости и будет права. На кого полагаться можно? Ну, на Дениску, на Витьку, пожалуй, на Максима, и Венерка на всякий случай сгодится. С семи лет знал всех их Саша и ни в ком не сомневался.
Настала вторая пятница со времени свержения Марка и начала власти Никиты. Казимир Павлович ещё в понедельник объявил, что в эту пятницу диктатором будет он, а подождав, пока схлынет первое недоумение, объяснил, что вместо привычных двух уроков литературы будет два урока русского языка, в течение которых он устроит диктант. В тот же понедельник Саша начал говорить с каждым в отдельности о своей задумке, когда Максим, Виктор, Денис и Венера согласились, очень обрадовался и предложил как-нибудь переговорить всем вместе.
Света стала замечать с понедельника, что Саша стал очень явно чуждаться её, всё время уходил куда-то то с Демченко, то с Крутиковым, то с Денисом и даже с Венеркой, причём только с ними. Сначала Света подумала, что Саша подозревает этих четверых в чём-то, но быстро отказалась от этой мысли. «Тоже мне инакомыслящие!- хмыкала про себя Софронова. Но её всё-таки не покидал вопрос, почему Кочетов ходит именно с ними и больше ни с кем. Загадка разрешилась в достопамятную, как потом выяснилось, пятницу, перед физикой. Идя по коридору мимо пустого буфета и уже почти пройдя, она ясно услышала голос Митрича, говорившего: «Его политика для нас неприемлема, надо вернуть Марка!» Света вернулась назад, остановилась у полуоткрытой двери и осторожно заглянула в щель. Обладая острым зрением, она смогла легко разглядеть сидящих ребят. Митрич и все те, с кем Видела его Света, сидели за столиком спиной к двери и не могли видеть одноклассницу. Софронова осторожно повернулась и приложила к щели ухо. Кочетов тараторил: «Вот сегодня после контры по русскому окружим его и выпроводим на время из класса, вернём на трон Марка, а Никиту опять запустим, только с лишением должностей». Остальные кивали и поддакивали. Света тихо ушла: основное ясно, слушать дальше бессмысленно, время дорого.
Свете казалось, что никогда и ни на кого она так не обижалась, как теперь на Митрича. «Ах ты дурында, ах ты пентюх!- со злостью думала она,- Я, значит, за тебя ручаюсь, о тебе думаю, чтоб должность получше тебе досталась, а ты сам в петлю лезешь и других тянешь! У-у, чтоб тебе провалиться! Ты при Марке жил не тужил, а что мне при нём за верную службу диктатору достанется, невдомёк тебе? Или ты намеренно яму на дороге у меня копаешь? Ах, чтоб ты окосел! Я буду не я, если по-твоему выйдет!»
Когда прозвенел звонок на урок, Света уже стояла у кабинета физики в толпе ребят. По одиночке вернулись и заговорщики, Саша даже вошёл позже учительницы. Свете казалось, что урок тянется необычайно медленно, она поминутно смотрела на часы. Наконец, подумав, попросила разрешения выйти. Разрешение было дано, и Света, прихватив сумку, выбежала. Все подумали одно и то же: Света вышла по нужде, что крайне редко делала на уроках. Но нужда её была иного рода. Школьница побежала на лестницу, спустилась на этаж ниже, где был кабинет их класса, метнулась к ближайшему подоконнику, поспешно достала из сумки блокнот, выдернула из него пустой лист, достала ручку, положила лист на подоконник и левой рукой быстро написала несколько строк, правой придерживая лист. В своё время они с Настей смеху ради выучились писать левой рукой и практиковались каждые каникулы, а в классе никто этого не знал. Буквы получились ровными, почерк никому не известен. Сунув записку в карман, блокнот и ручку в сумку, Света вернулась на урок, ещё раз извинившись при входе. И вновь потянулось время до звонка.
По обыкновению класс вернулся в свой кабинет после физики, одни ребята в последний раз перед контрольной раскрыли учебники, другие увлеклись разговором. Света, загодя всё выучившая, тоже взяла для виду учебник, но взглядом следила за Никитой. Наконец он, едва открыв книгу, вспомнил, что ещё не курил, пулей вылетел из класса, оставив книгу раскрытой на столе. Света огляделась: на неё совершенно никто не обращал внимания. В какой-то миг она встала из-за парты и легко швырнула свою записку на парту Никиты. Записка приземлилась ровно на учебник. Света села и поскорее уткнулась в книгу.
Вернулся Никита. Ни на кого не глядя, он прошёл к своей парте и вдруг увидел на страницах оставленного учебника блокнотный лист, видимо, наспех выдернутый, очень неровный по одному краю. Недоумённо повертев лист в руках, Гущин обратил внимание на буквы. Развернув лист так, чтобы видеть написанное, он прочёл следующее:
«Великий Кардинал!
Сегодня мне стало известно о заговоре против тебя. Демченко, Чугунов, Крутиков и Молинская под руководством Кочетова намерены сегодня после четвёртого урока сместить тебя и вернуть Марка Мельникова. Информация точнейшая. Делай всё, что сочтёшь нужным, но не выведывай, кто я. Дело не в моём имени, а в моей преданности».
Никита прочёл записку ещё дважды, хмуро оглядел всех, внимательнее посмотрел на тех, чьи фамилии были в документе и решил непременно разобраться с этим делом, но только после контрольной. Впрочем, нехудо было бы и бдительность изменников усыпить на всякий случай.
Раздался звонок, вошёл Казимир Павлович, зачем-то внимательно взглянул на доску и только теперь заметил давно уже висевший рядом с ней плакат, сделанный Светой по распоряжению великого кардинала. Вверху была нарисована неопределённого цвета устрица, а внизу был написан девиз партии, сразу же озвученный Никитой по принятии власти.
-«Счастливый рай без царя в голове»,- вслух прочёл Казимир Павлович, -Это и есть программа вашей партии, кардинал? И все её поддерживают? Что-то побаиваюсь я вашего коллективного разума, дети не мои! Денис, раздай тетради для контрольных работ.
Денис раздал тетради, контрольная пошла своим чередом. Где-то в середине урока учитель перехватил неудачно брошенную Никитой записку к Саше: «Сандро, после контры не уходи, решил тебя переназначить. В. К.».
-Значит, так, политиканы мои,- объявил Казимир Павлович, прочтя записку вслух и действительно рассердившись, -если будете неудачно выбирать время для своего политиканства, я всех вас переназначу. Второгодниками у меня будете, седьмым «А2», поняли? Кто тут у вас Сандро?
-Я им в началке был,- откликнулся Кочетов.
-Держи кардинальское распоряжение,- Казимир Павлович отдал саше записку.
Поскольку писали и всю перемену между уроками, и весь следующий урок, недоразумений больше не было. Наконец учитель собрал тетради, сложил их стопкой и вышел. Ещё не успела за ним закрыться дверь, а диктатор уже стоял у доски иприветливо говорил своему информатору:
-Подойди сюда, Сандро, потолкуем! Ну, чего хмуришься? Кончилась уже контра, забудь. Иди, иди сюда.
Информатор встал со стула и осторожно подошёл к своему начальнику, встал против него и замер. Все молча наблюдали.
-Сандро, доверяешь ты мне?- так же ласково спросил великий кардинал.
-Ну, да,- чуть помедлил с ответом информатор.
-Тогда скажи мне, ну, так, по-приятельски,- вдруг изменившимся, постепенно нарастающим и под конец совсем уже громким голосом проговорил диктатор, -чего тебе, изменнику, в жизни не хватало?!
В классе моментально повисла гробовая тишина, а диктатор тем временем продолжал вещать уже спокойным голосом:
-Да-да, у меня, как выяснилось, есть ещё один информатор, и понадёжнее тебя. Не знаю, правда, кого благодарить мне, но информация от этого анонима была действительно точной. А вот тебе, если на то пошло, надо было бы внимательнее товарищей выбирать. Оглянись-ка, я ничего ещё о них не говорил, а они уже все хмурятся.
Неудавшийся заговорщик оглянулся и с ужасом увидел: все, с кем говорил он сегодня в буфете, склонили хмурые лица к партам. Лица всех остальных - каменные. И светино лицо точь-в-точь такое же. Он вновь повернулся к великому кардиналу:
-Если ты всё знаешь, что тебе тогда от меня нужно?
-Не всё,- холодно отозвался кардинал, -мне необходимо знать, как вы планировали сместить меня и что решили со мной после этого делать.
Изобличаемый решил сохранить в тайне хотя бы это, раз уж всё остальное стало каким-то образом известно. Он отрицательно покачал головой и уставился в потолок. Кардинал подождал немного и вновь обратился к своему собеседнику с тем же вопросом, но в голосе его опять начали появляться не предвещавшие ничего доброго грозные ноты.
-Оставь меня, ничего не скажу,- довольно твёрдо проговорил информатор, не сводя глаз с потолка.
-А так?- проговорил взбешённый правитель, медленно протягивая огромную руку к горлу ослушника.
Дико взглянув на диктатора, тот неловко качнулся назад, потерял равновесие и упал с высоты своего немалого роста навзничь, гулко ударившись головой о паркет. Пролежав секунд пятнадцать без движения, он открыл глаза, осторожно встал, огляделся кругом, но вдруг ноги его снова подкосились, упал он точно так же, как в первый раз.
Никита с побелевшим лицом кинулся к Саше, остальные вскочили тоже, кто-то стал брызгать в лицо ему водой. Саша очнулся, но голова его кружилась так, что сам он встать не смог. Побежали звонить в "Скорую", Никита побежал к Марии Александровне, которая была Сашиной мамой. Света наклонилась к однокласснику:
-Митрич!.. Как ты?
-Света, я его ненавижу... Передай... Мария Александровна... Где ты, мама?..- глаза Кочетова вновь закрылись, лицо выражало страдание.
В класс влетела Мария Александровна, наклонилась к сыну и стала тихо говорить с ним. Ребята стояли вокруг недоумевающей толпой, Света и Никита отошли к окну.
-Никита, он просил передать, что ненавидит тебя,- прошептала на ухо Никите Света.
-Я сам себя ненавижу,- прошептал он в ответ.
Приехала "Скорая", Сашу положили на носилки и понесли в автомобиль. Одноклассники толпой бежали следом. На лестнице им встретился Казимир Павлович. Увидев носилки, Сашу на них и медиков рядом, он спросил у сумрачного Никиты:
-Ну что, переназначил?
-Потом, Казимир Павлович,- отмахнулся Гущин.
Мария Александровна с разрешения завуча поехала с сыном в больницу. Шестиклассница Настя Софронова обрадовалась: урок истории, которого она так не хотела, был отменён.
Глава пятая. Испытание истиной.
Происшествие с Сашей ошеломило всех, сбило с толку. Гудела вся школа. Мария Александровна взяла двухнедельный отпуск, никто не видел её. До конца следующей недели не было никакой информации о здоровье Саши. Наконец он позвонил из больницы на мобильный Свете, сообщил, что врачи констатировали у него тяжёлое сотрясение мозга, что его скоро выпишут, но какое-то время он должен будет посидеть дома, однако он решил навёрстывать упущенное в учёбе и просил информировать его о домашних заданиях. Света передала всё это одноклассникам. Ребята облегчённо вздохнули: скоро они увидят всеми любимого Митрича. Диктаторство Никиты закончилось и не сменилось ничем. Никто не захотел играть в эту игру, и мимолётная значимость Светы, которой она действительно достигла в период диктатуры, исчезла, не оставив следов.
В воскресенье Света сидела одна дома. Мама и Настя пошли по магазинам, а Света не захотела сопровождать их. Она отговорилась уроками, но на самом деле просто не хотела видеть людей. Отчего-то ей было тревожно.
Раздался звонок стационарного телефона. Сняв трубку и сказав "алло", Света услышала знакомый голос Саши:
-Алло, а позовите, пожалуйста, Свету.
-Я Света. Здорово, Митрич, как ты?
-Мне лучше, хотя голова часто кружится. Ничего, следующую неделю посижу дома, в спокойной обстановке под маминым наблюдением всё наверстаю и выйду. Что там в классе делается?
-Всё в порядке, только нет ни царя, ни диктатора, ни всех прочих. Мы опять только восьмиклашки.
-Замечательно,- обрадовался Саша, -однако для меня история только началась. Видишь ли, всё думаю, анализирую. В ту пятницу проклятущую я ненавидел Никиту, когда он меня допрашивал, так ненавидел... То есть, не Никиту, конечно, не одноклассника моего, а вот того, который напротив меня стоял тогда... Когда в больнице уже оклемался, мыслить начал, то понял, что ненавидеть надо не его, а доносчика.
-Как это? Какого доносчика?- Света насторожилась, напрягла память, стараясь запомнить каждое слово.
-Никита говорил, ему донесли на меня. Он иначе выражался, ты помнишь, но фактически это был донос. А если бы не было этого доноса, то и ничего бы не было: ни разборок, ни больницы, никто бы не пострадал. Так ведь, Светик?
-Ну, да, логично,- вынуждена была согласиться Света.
Саша продолжал:
Да, я действительно хотел свергнуть Никиту, но вполне мирно, почти так же, как он Марка, только в одиночку я при всём желании не мог бы его вышвырнуть из класса, вот и вызвал в помощники остальных.
-Я знаю,- неожиданно вырвалось у Светы.
-В смысле?- с недоумением спросил Саша.
-В смысле… Ну, я предполагаю, что ты не сделал бы ничего плохого с Никиткой,- спохватилась Софронова.
-Понял,- ответил Кочетов и вернулся к прерванной своей мысли. -Знаю, ты бы огорчилась, но всё-таки... Ведь я мирно хотел решить проблему, так что верно ты предполагаешь, а получилось вот как...
-И что же ты хочешь делать теперь?- помолчав, спросила Света.
-Прежде всего, понять хочу, кто мне помог в больницу попасть. А потом видно будет. Кстати, и маме, и в больнице я говорил, что это я случайно упал, чтобы никто не докапывался до истины, сам рассчитаюсь с доносчиком этим. Мама, правда, не верит, но я потом найду, как ей объяснить. Ладно, я позвонил, пока мамы не было. Пока.
-Пока,- ответила Света и повесила трубку.
Разговор оглушил Свету. Она даже не сразу осмыслила всё, что сказал ей Митрич. Наконец она поняла: Саша, не зная, кто донёс на него, уже ненавидит доносчика. "Да ведь это про меня! Меня он ненавидит, неужели меня?!" вдруг осмыслила она. Мысль эта буквально обожгла её.
Дома стало тесно. Одевшись, Света выбежала на улицу и побежала, не зная дороги. Мелькали дома и магазины, удивлялись и шарахались в сторону встречные, видя бегущую на них девчонку с ошалелым лицом, а Света всё бежала, не вполне понимая, что делает.
Наконец она остановилась и огляделась. Этот район города она не очень хорошо знала. Приглядываясь к незнакомому забору, она вдруг увидела корявую надпись "Света лохушка". Мысли беспорядочным вихрем закрутились вновь: "Да, лохушка, а как же ещё? Приятеля своего до больницы довела, конечно, лохушка! Ещё написала Никитке в записке: «Делай всё, что сочтёшь нужным», свободу действий предоставила ему, как же не лохушка после этого? Ну, да, при диктаторщине подходили ко мне иногда, прося устроить на выгодную должность, Виталику охранником быть надоело, в министры хотел, отослала к Никитке его. Анька тоже подходила. И что? Ну да, прислушивались ко мне, на плакатики глядели, хвалили, чтоб диктатора не огорчить. Да, оду Митричу попыталась сочинить, смех один, а не ода, получилось-то только "Поверь, друг искренний, что счастие придёт, Что процветания пора настанет скоро, Ведь кардинал, надежда наша и опора, Рукою твёрдою нас к истине ведёт". Какая же к чёрту ода? И ради вот этого всего довести до больницы Митрича, единственного приятеля, всегда меня поддерживавшего? И это я, я так смогла? Не верю, не верю! Тётя Марта, где ты?"
Света долго ещё стояла так, тупо смотря на забор с корявой надписью, безуспешно стараясь привести мысли в порядок. Когда ей это удалось, она осмотрелась внимательнее и вспомнила, что однажды уже была здесь, вон недалеко виднеется дом Гришки Анютина, они всем классом в прошлом декабре справляли тут его днюху. Значит, она вполне может сориентироваться тут без посторонней помощи.
Света решила пока общаться с Сашей, будто ничего не было, не нарываться на серьёзные объяснения и тому подобные тяжёлые разговоры. Может, и схлынет его ненависть, когда он вернётся в школу и увидит одноклассников. Приняв такое решение, Света спокойно вернулась домой, уже вернувшиеся из магазинов родные к её великой радости не спросили её ни о чём.
Глава шестая. Круг замыкается.
Через неделю Саша вернулся в класс, всё пошло по-прежнему, будто и не было никогда этой затянувшейся игры. Никто даже не упоминал в разговорах, что она была. Света успокоилась, ведь Саша никогда не заговаривал с ней о донросчике и своём отношении к нему.
Так прошли недели три. Настали майские праздники, для кого каникулы, для кого последняя возможность подтянуть хвосты. Саша в один из таких дней пригласил к себе Свету, чтобы вместе позаниматься геометрией. Света пришла в назначенное время с учебником и письменными принадлежностями. Саша встретил её у подъезда дома. Вместе они поднялись на лифте на восьмой этаж и прошли в квартиру Кочетовых. Саша провёл одноклассницу в свою комнату. Проходя, она краем глаза увидела сидевшую в другой комнате Марию Александровну, согнувшуюся над тетрадями. «Здравствуй, Света!- сказала она, не поднимая голову от стола. Света поздоровалась в ответ и пошла далее с Сашей.
Они решали задачки два часа кряду и наконец устали. Отложив на время учебники, решили немного отдохнуть. Вдруг Саша неожиданно заговорил, очень волнуясь:
-Ты знаешь, Никита вчера был у меня, он показывал мне ту записку с доносом. Я долго вглядывался, но почерка не узнал, это совсем меня с толку сбило. Неужели кто-то не из нашего класса вклинился в это дело?
-Ты всё ещё думаешь об этом...- печально произнесла Света.
-Да. Я не забыл. Я всё это время вглядывался в лицо каждого из вас, пытался понять, кто мог донести, так и не понял. А мне очень, очень важно знать, кто из-за ничтожной причины отнял у меня здоровье и две недели моей активной жизни, а у моей мамы покой. Видела, как она сейчас работой завалена? Часть контрольных работ пришлось ей перенести на конец апреля из-за всей этой истории, теперь сидит проверяет.
-И ты намерен вычислить этого человека?- со слегка изменённым голосом спросила Света., глядя в окно, на зелёные листья клёна.
-Должен. Должен вычислить. Я буду не я, если не вычислю. Так-то,- убеждённо проговорил мальчик.
-Ладно-ладно, давай лучше теорию закрепим,- поспешила сказать Света.
Они ещё какое-то время порешали задачки и закрепили теорию. Наконец Света собралась уходить, дома её ждали, Настя даже позвонила на мобильный, чтобы узнать о времени её прихода. Саша решил проводить одноклассницу до автобусной остановки. Простившись с Марией Александровной, Света покинула квартиру в сопровождении Саши. Друзья вышли из подъезда и пошли к остановке, дорогой болтая о незначительных мелочах. Вдруг Света неожиданно оступилась и плюхнулась на колени посреди дороги, на ровном месте, где, казалось, нет ничего, способствующего падению. Саша хотел помочь ей встать, но она покачала отрицательно головой, встала, отряхнула пыль с платья, подняла с земли и отряхнула сумку, растерянно посмотрела на одноклассника и проговорила, запинаясь:
-Ты... иди, Митрич... я дальше одна... Спасибо, что принял... Пока.
И она пошла, почти побежала, не оглядываясь, оставив Кочетова в недоумении. Он медленно пошёл к дому, крепко задумавшись. Припомнилось ему и нечаянное Светкино «знаю», оброненное в телефонном разговоре, и этот упорный взгляд в окно, когда он говорил о необходимости вычислить доносчика, и вот сейчас она неожиданно припустилась бежать, хотя ничего особенного вроде не случилось. «Э, да не Светка ли это? Как же я раньше не понял, ведь ей меньше всех было выгодно Никиткино свержение... Да нет, вряд ли это Светка, не могла она поступить со мной так, который год ведь дружим. Но тогда что с ней?» Долго он так размышлял, затем решил выждать момент, чтобы рассчитаться с доносчиком, кем бы он ни был, причём сделать это при всём классе.
А Света бежала по дороге до остановки, затем ехала в автобусе и всё думала. Оттого она так встревожилась, что ей вспомнились давным-давно сказанные тётей Мартой слова. Как раз незадолго до смерти она говорила Свете: «Дурное дело всегда открывается, как ты ни скрывай его. Так ли, иначе ли, а оно себя выдаст. Кто дурное сделал, сам на себя укажет, хоть и не желает того. Вот, к примеру, бабушка моя, застала я её, к счастью, пословицу одну откуда-то узнала, кажись, французскую: «Оступился, не хром и не пьян, ищи в сердце изъян». Вот как она мне её рассказала, так смотреть не могу на людей, что вдруг на ровном месте спотыкаются. Может, и нечаянно, а может и есть что дурное на душе. Не забудь, Светуля». А она забыла и вспомнила только теперь.
Дома она была молчалива, мало говорила с матерью и сестрой, сразу после ужина закрылась в комнате и достала из своего стола небольшую фотографию в рамке. Это была последняя фотография тёти Марты. Света вгляделась в лицо своей первой наставницы и медленно заговорила: «Здравствуй, тётя Марта! Как жаль, что ты не с нами и что твоя могила далеко. Так поговорить с тобой хочется! Не хватает мне тебя очень. Если б ты знала, что я натворила недавно, разбранила бы меня, но и это бы меня исцелило. Тётя Марта, я приятелю своему, Сашке, доносом своим навредила, через Никитку до больницы довела, а теперь у меня духу не хватает признаться в этом. Заигрались мы, тётя, в ролевую игру, запутались. Доносила-то я на ненавистного изменника, пожелавшего установившуюся власть свергать, а пострадал мой одноклассник, которого я по-дружески люблю. Кому скажешь, не поверят. А ты поверишь? Научи, что делать, пошли весточку, тётя, любимая тётя, помоги!»
Свете показалось, что тётя улыбнулась ей с фотографии, а потом ласково поглядела в глаза. Поверив всем сердцем, что это не галлюцинация, что она действительно это видела, Софронова обрадовалась: не всё ещё для неё потеряно.
Глава седьмая. Финал.
Пролетели майские праздники, за ними и последние учебные деньки. Восьмой «А» решил устроить в школе чаепитие по случаю окончания учебного года и перехода в полном составе в девятый класс. Кочетов очень уж активно занялся подготовкой к этому мероприятию, лично просил каждого одноклассника непременно присутствовать, сам приглашал Казимира Павловича и Марию Александрувну, особо любимых в классе учителей, прийти. Дома Мария Александровна спрашивала сына, зачем она-то, учитель-предметник, будет там находиться, ну, Казимир Павлович классный руководитель, ему и полагается быть на подобных мероприятиях, а ей вроде бы и не обязательно это делать, но Саша уверил, что хочет её там видеть и что это действительно важно. До самого чаепития он незаметно наблюдал за каждым одноклассником, примечая взгляды, выражения лиц, интонации. Всё более он убеждался, что донести могла только Света. Оставалось только окончательно увериться в этом.
Настал день чаепития. После последних в учебном году уроков ребята сдвинули в своём классе столы, расставили на них посуду, разложили сладости, выставили загодя купленный большой торт. Все без исключения ученики восьмого «А», а также Казимир Павлович с Марией Александровной присутствовали. Они поздравили ребят с успешно оконченным учебным годом, пожелали набраться сил за каникулы, напомнили, что в следующем году их ждут первые серьёзные экзамены. Затем началось веселье, все шутили, вспоминали забавные случаи, беззаботно смеялись.
Наконец Казимир Павлович вспомнил и о истории с политиканством, как он выразился. Только того и ждал Саша. Он тихонько встал, подошёл к доске, встал ровно на то место, где стоял в памятный день Никита, дождался, пока все похохмят по этому поводу, и молча, одним только жестом поманил к себе Свету. Все недоумённо смотрели, как Света, также осторожно встав и стараясь не задеть ни одного стула, подходила к Саше. Она остановилась против Кочетова, но он жестом указал ей, чтобы она встала с ним рядом. Все затихли.
-Итак,- начал Саша, -политиканство это для меня кончилось не очень хорошо. Пострадал я из-за доноса, хоть и справедливого, но всё же донос есть донос. Всё время после выхода из больницы я думал, присматривался к вам, ребята, мне важно было понять, кто в этом виноват. Кажется, я понял. Света! Если это ты, то расскажи мне всё как есть. В их присутствии.
Он указал пальцем Свете на удивлённых и погрустневших одноклассников, на вопросительно смотревшего Казимира Павловича, , на побелевшее лицо Марии Александровны.
-Я, Александр, я,- проговорила Света в полной тишине. Прежнее негодование того дня на миг всколыхнулось в ней, и она вдруг отрывисто затараторила,
-а ты чего хотел? Я. Ручаюсь за тебя. Стараюсь. А ты. Меня. Кидать. Вздумал. Палки мне в колёса. Никитку свергать. Невыгодно мне это. Донесла. через Никитку рассчиталась. Вот. Так.
Затем она успокоилась, извинилась перед всеми за нервный заскок и обстоятельно, не обращая внимания на бросаемые на неё красноречивые взгляды, рассказала Митричу и всем присутствующим, как наблюдала за ним три дня, как подслушала совещание в буфете, как выходила на физике, как левой рукой писала донос и как кинула его Никите на учебник, как во время разборки Саши и Никиты старалась не проявлять эмоций и как мучилась всё последнее время. В конце она прибавила:
-Знаю, Саша, я испортила тебе жизнь. Можешь мне адекватно ответить, тоже жизнь испортить. Ну, например, можешь мне фонарь под глазом поставить, я приду домой, мама спросит у меня, в чём дело, а я скажу, что справедливо получила от царского слуги за служение партии серо-буро-малиновых устриц, мама и будет долго-долго пальцами у виска вертеть, а то ещё в больницу меня отправит, там отвечу за всё...
-Не знаю, как Санька, а я тебя точно поколочу!- взревел Никита и кинулся было к Свете.
-Отставить кипиш!- неожиданно громко и повелительно воскликнул Саша. –Приходится констатировать, что я тут главный пострадавший, следовательно, моё слово что-нибудь да значит. Итак, предлагаю считать всю эту ролевуху со всеми её последствиями недоразумением. Да, Света, не смотри на меня с таким недоумением, будто твою казнь только что отменили. Казимир Павлович, вы, помнится, тревожились за наш коллективный разум. Ну, можно считать, что разум этот слегка помутился, стало быть, спрашивать тут не с кого. Забыли всё. А ты, Никитка, если уж кого-то охота поколотить, себя колоти, Светка Светкой, а на тот допрос с пристрастием, который ты мне устроил тогда, она вряд ли тебя сподвигла. Ну всё, не было ничего, и ни слова больше об этом! Однако, история эта всех нас многому научила, многие открылись с неожиданной стороны, мы узнали друг друга получше, чего не было бы без этой галиматьи. Вот уроки эти прошу помнить.
-Спасибо, Митрич,- прошептала Света. Он взял Софронову за руку и вернулся с ней к чайному столу.
Чаепитие возобновилось, разговоры были оживлёнными, но всё-таки не такими весёлыми, хотя Саша первый рассказывал всё новые анекдоты, напоминал всё новые смешные случаи из школьной жизни. А Казимир Павлович всё время напряжённо переглядывался с Марией Александровной.
Закончилось и чаепитие. Наведя порядок в классе, все разошлись, чтобы увидеться уже в сентябре. Света шла домой одна, радовалась цветам, запаху черёмухи, своему хорошему настроению. Давно она не чувствовала себя так легко. Только теперь она поняла, что за ноша отягощала её жизнь всё это время. «Будто и не я это была,- размышляла Софронова. –Всегда осуждала тех подростков и молодых людей, которые под воздействием компьютерных игр не различают мир игровой и мир реальный, убивают тех, кто под горячую руку им попался. А у меня крыша поехала от ролевой игры, как можно так было? Нельзя, нельзя так больше делать. Прости, Митрич, простите, все, прости, мир».
* * *
Следующие три года они проучились благополучно. Никто не участвовал ни в каких авантюрах, к моменту выпуска из школы класс считался одним из самых примерных. Света сдержала слово и не давала никому списывать, хотя время от времени одноклассники всё-таки пытались её подбить на нарушение этого принципа.
Сейчас Венера замужем и недавно родила очаровательного сынишку, Марк решил попытать счастья, устроившись в Астрахани, Виктор стал слесарем, Никита куда-то исчез, но два месяца назад Александр видел его вскользь из окна троллейбуса, по его словам, у Никиты был отличный костюм. Остальные - более или менее примерные студенты вузов. Видятся ребята редко, пожалуй, никто уже и не вспоминает о случившемся с ними в восьмом классе. Только двое вспоминают очень часто: Саша, у которого с тех пор иногда сильно кружится голова, и Света, на рабочем столе которой все эти годы стоит фотография тёти Марты.