А если узнают, то им не сносить головы:
Голова не вмещает соцветие рваных штандартов,
Помноженное на придуманный город вне карты,
Вне глобуса, атласа мира и справочника ЦРУ.
Любая Алиса свихнется, падая в эту нору.
Тем временем город растет из зубов дракона,
Тем временем мой рядовой обрастает погонами,
Цветы разживаются в глиняных амфорах так,
Что под ними падают подоконники. Солнечный свет,
Пробиваясь сквозь листья, становится ярко зеленым,
И каждый желает Рождаемому лишь благ.
И вот, разрешаясь от бремени, некий прообраз богини
Ступает в иную эпоху, где нет, не ищи, ни одной
Скрижали с заветами, только крещенский иней
Благородит Марию под неВифлеемской звездой.
Ну, что они могут знать о рождении мира?
Ведь был вечный кто-то, собравший елей и мирру,
Осенивший крестным знамением аналой,
Кто-то стоящий поодаль – и рядом со мной.
Кто-то настолько всесильный, как Вера и Вечность,
Тот, кого описать немыслимо, если дано ощущать,
Как Он говорит с миром высшей беззвучной речью,
Оплетая его нежной властью витого плюща.
И что может быть лучше, когда новорожденный город
Поднимает флагштоки и пышет теплом от земли,
Когда в центре него исступленно целуются Двое,
Те, кому предстоит город заново заселить.