***
В жизни каждого человека бывают моменты, когда критическая степень эмоционального накала затмевает в сознании голос разума. Бороться с этим так же бессмысленно, как сопротивляться стихии. Но предупредить и направить в нужное русло эту силу может каждый. Может – если захочет!
Семён тряс дуршлаг с макаронами над кастрюлей и мысленно представлял себе, что в руках у него гашетка пулемёта Максим, из которого он расстреливает соседей.
- Как же их много, - сказал он.
- А, макарон! – ответила жена, глянув через его плечо.
- Да, нет. – Рассеяно пробормотал Семён.
Затем он вспомнил о новых врагах, которых приобрёл недавно по случаю. Тестя - прибил ещё раньше в стихах, с надеждой, что хоть поэзия будет на его стороне, поскольку проза за окном явно не благоволила звезде, под которой он родился. Устроившись за кухонным столом, Семён начал поглощать макароны, представляя, как с этим и количество соперников в его жизни становится меньше. Но даже в воображаемой борьбе перевес был не на его стороне. Обагрив кетчупом очередную порцию своих врагов, он с аппетитом принялся присваивать их силу и волю. Но с добавкой, как, оказалось, явно переусердствовал, и силы в этой - неравной борьбе, стали скорее не прибавляться, а покидать героя. Не помогал и соус, которым он пытался, обманут свой организм.
- Ничего, - пыхтел Семен, поднося очередную порцию неприятельских сил на вилке ко рту. – Мы ещё посмотрим.
Жена Семена, пристроившись рядом, ела одновременно с макаронами глазами телевизор, по которому показывали её любимый сериал. При этом она не отставала от мужа, нажимая больше на салат из свежих помидоров и огурцов, с укропом и луком.
А за окном разыгрывалась непогода. После настойчивых порывов ветра, упали первые капли дождя на подоконник. Запоздавшие птицы спешили спрятаться под козырьки домов. Умиротворяющая музыка рождённая от ударов капель о стекло, и подоконник могла бы успокоить какую угодно душу, но только не Семёна в этот вечер.
„И ведь никого не трогаю. Откуда же столько идиотов?" – продолжал распаляться огонь в оскорблённом самолюбии. Откусывая прямо от батона огромные, мягкие хлебные куски, он жевал, стимулируя свою мысль о поединке за честь и достоинство. На несколько секунд Семён отвлекся от битвы и, глянув в окно, удивился солидарности природы со своим настроением. Жена, периферийным зрением уловив его отключение от общего процесса, восприняла это, как призыв к действию, и тут же отгрузила в тарелку супруга очередную порцию макарон, не забыв добавить и пару ложек салата.
Семён отвёл взгляд от окна, изумлённо глянул в тарелку, потом на жену, в телевизор, и замер, предчувствуя неладное. В этот момент перед глазами, на экране возник персонаж, так сильно напоминающий его бывшего худшего старого друга, но нынешнего лучшего врага. Сила благородного негодования снова завладела волей Семёна, он сжал в руке вилку и, зачерпнув ею, макароны с овощами сунул в рот. Пережёвывая особенно тщательно, он мстительно хрустел огурцами и выпускал сок, из свежих ломтиков помидора приправляя это горьким, как слёзы, вкусом лука. Вторая вилка пошла следом, не дожидаясь свободного пространства, а за ней и третья, пока персонаж, которому предназначалась эта месть, не исчез с экрана телевизора. Затем он добавил кетчупа и продолжил испытание возможностей своей челюсти.
„Я же им говорил, - мысленно самоутверждался Семён – сделайте так, как предлагаю. Всем будет лучше. А они: - Ты что, самый умный? Мы уже двадцать лет так делаем, и лучше без лучше. „Ах, так. Ну, ладно. Почему я тогда должен делать так, как вам надо?"
Опустошив свою тарелку, он пододвинул кастрюлю и, приправив соусом, добил макароны, продолжая мысленно общаться со своими сослуживцами. Покончив с макаронами, перешёл к салату, сдобрив его соусом и кетчупом, не прекращая ни на минуту уничтожать продукты, как того требовал его разум.
Когда макароны, салат, маслины, сыр, соус, маринованные грибы и остатки квашеной капусты были уничтожены, он взял батон, вытряхнул на него остатки хрена и, откусив огромный кусок самым нахальным образом, не собираясь отступать и ни к кому проявлять снисхождение, продолжил битву.
Наконец жена, оторвав взгляд от телевизора, почувствовав женской интуицией, что более интересные события происходят сейчас прямо перед ней, а не, как обычно, в телевизоре, промолвила:
- Ты что?
Но ядрёный вкус хрена уже нанёс сокрушающий удар по организму благородного героя. Слёзы брызнули из глаз, а сил на борьбу с воображаемыми врагами не осталось. Он отпустил батон на свободу, милостиво положив его в салатницу, указав на телевизор, прошептал:
- О, как сказал Пушкин – русские не сдаются! - и рухнул со стула на пол.
Очнулся Семён уже на кровати. Рядом сидела жена, а из прихожей выглядывал человек в белом халате, который с улыбкой произнёс:
- Только впредь не переедайте. Вы хоть мужчина и крепкий, но всё же.… Всего вам доброго!
Человек в белом ушёл, а жена со страданием на лице обратилась к Семёну:
- Ты хоть помнишь, что с тобой было?
- Ага, - слабым голосом откликнулся он, - как сказал Пушкин: русские не сдаются!
- Да какой ты русский?! Есть меньше надо. Тоже мне, Пушкин.
- Я – не Пушкин. Я гораздо симпатичнее, – прошептал он.
- Завтра никуда не пойдёшь. Будем вместе диету соблюдать и прогулки по вечерам в парке - обязательно!
„Новый период в жизни, - думал Семён. - Пора действительно, что-то менять. Хотя бы себя, а то, как говорится: кто его знает, и с чем его едят?"
12.03.12.
-----------
фото из интернета
