На второй неделе к нам в палату заглянула сестра из местной церкви. Она была в белых одеяниях, что свидетельствовало не о такой крайней форме религиозности, как у сестер, которых можно встретить в черных одеждах. Мы начали говорить о религии, затем оказалось, что она по образованию художник, и наш разговор плавно перешел в сторону искусства. Никто в палате не счел интересным поддержать его, и все вышли в коридор, после чего кто-то пошел курить, а кто-то двинулся в буфет. Я, не обладая явной скромностью, начал рассказывать, что страстно люблю изображать женское тело, его природу, первозданную красоту. И когда я описывал своих натурщиц, у сестры выступил легкий румянец, но она не покинула палату и не отклонилась от разговора, а продолжала слушать, глядя на меня странным взглядом, каким смотрят пубертатные девочки на взрослых мужчин. Особо я заострил внимание на одной из натурщиц. Описал ее лицо, ее прекрасную шею, которая в сочетании с аккуратными ушками и густыми волосами, собранными в высокий хвост, производит эффект культурного возбуждения. Сестра спросила, какие у нее были глаза. Тогда я приблизился к ней, сел рядом, и, глядя в глаза, ответил на интересующий ее вопрос.
- Можно попросить вашу ладонь? - произнес я, не зная, что будет дальше.
- Конечно,- согласилась она, медленно протянула ладонь.
Я взял ее ладошку, специально обхватив как можно большую площадь своей кистью, так, что два моих пальца, указательный и мизинец расположились, окаймив основание ее кисти, а большим пальцем чуть надавил по центру ладони. Дыхание ее резко стало неровным и сбивчивым, она еще больше покраснела.
- У вас очень женственная ладонь и весьма искусно сложенная, хочу заметить.
- Спасибо вам. Мне, право, неловко.
- Не стоит переживать, сестра. Это ведь все в рамках приличия. Я бы хотел написать ваш портрет.
- Да? Но...Но...Я не знаю, как это организовать, ведь в церкви это будет неподобающим поступком, да и не позволят. Но у меня квартира здесь поблизости. И вы могли бы во время тихого часа подождать меня возле маркета, того что возле перекрестка, у входа.
- Конечно, сестра. У меня все имеется для рисования, все принадлежности. Я брал с собой, чтобы со скуки не помереть.
На следующий день, как мы и условились, я стоял возле маркета, глядя в проем между домами. Вдруг я услышал:
- Долго ждете?
- Вовсе нет. Добрый день, сестра.
- Добрый день. Нам туда,- указала она рукой.
По пути мы общались на какие-то спонтанные темы. Мы довольно быстро дошли. Поднялись на четвертый этаж. Я прошел в комнату, где она, видимо, когда-то, часто проводила время. Я начал раскладывать принадлежности на столе, между тем, она уселась на диван, предварительно освободившись от своих белых одежд, и предстала в синих джинсах, черной майке. Волосы она распустила. И в тот момент я начал ощущать влияние этой пресловутой женской ауры, которая так обильно источается, когда женщина наедине с мужчиной.
- Мне сесть вот так? или вот так? - спрашивала она, меняя положение тела.
Уж я бы тебе предложил,- подумал я про себя.
Я предложил ей самую удачную позицию и взялся набрасывать пропорции.
- Как вы... Нет! Как ты относишься к отношениям полов. Какая твоя позиция? - с некой дикостью в глазах и азартом спросила она.
- Ну, я в этом отношении весьма щепетилен и благочестен,- ответил с серьезным и вдумчивым лицом.
Она улыбнулась, и, подзадорив меня движением головы и живым взглядом, предложила продолжить набросок. Я не заметил, как вышел из депрессии.
Не мог не обратить внимания на ее бедра и бесподобную узкую щиколотку. В ней был поражающий меня запас женственности и харизматичности. Ее пшеничные волосы, от природы имели прелестную густоту.
- А как ты пришла к тому, чтобы стать сестрой?
- Мне показалось, что я много сделала плохого, что неправильно жила.
- Скажи, тебе ведь понравилось мое прикосновение вчера?
Она опустила глаза, появился румянец.
- Понравились. Но… Могу я поцеловать тебя в мочку уха? – выкинула она неожиданно.
- Это не за просто так. За это ты должна мне позволить поцеловать тебя в шею,- уверенно и, глядя ей в глаза, настоял я.
- Я согласна.
Встав на колени, я приблизился к дивану, а она, в свою очередь, наклонилась ко мне, положила обе ладони на мои плечи и желанно прикоснулась губами к мочке уха, и мало того, сделала влажный маневр кончиком языка по ней. После этого, я принялся выполнять желаемое согласно условию. Я обаял ее талию горячими руками, плотно ухватившись за бедра, освободив ее шею от чудесно пахнущих волос лицом, впился в нее губами. Почувствовал, как она начала неровно дышать и взглатывать от нарастающего возбуждения. Страстно уцепился пальцами в ее задницу, и начал толкать сестру на член, который был достаточно ощутим через джинсы. Она мурлыкающе постанывала, целуя и забираясь губами в мое ухо.
- Алина, ты знаешь, что я тебя сейчас выебу, так как ты того ждала, дерзко и нежно, столько сколько ты жаждешь, как ты того желаешь…
- Сними с меня джинсы.
Она встала на колени, расстегнула пуговицу и молнию, и чуть-чуть приспустила их, встала раком и прогнулась в спине. Я запрыгнул на диван, расположился позади нее, ухватился за джинсы и упруго стянул их с нее до колен. Как только предо мной предстала ее роскошная юная попка, ягодицы которой разделены белой полоской трусиков. И я натягивал эти трусики, тем самым эта белая полоска раздваивала аккуратные розовые половые губы. Держа эту натяжку, я водил губами по ее плоти вблизи промежности, располагал поцелуи рядом со щелкой. Затем, снял с нее трусики, и передо мной предстало это женское великолепие: искрящаяся выступившим нектаром вагина, и дырочка выше нее, красовавшаяся медным цветом. И все это было в такой геометрической, ароматической и физиологической гармонии, что возникло желание поглотить все это целиком. Несомненно, я принялся ласкать все это совершенство природы языком, выполняя им всяческие движения от круговых и быстрых, то волнообразных и медленных. Я пытался обхватить ртом плоть, которая является мостиком между вагиной и анусом, увлажнял ее слюной и всасывал в себя, меж тем, лаская ее грудь, бедра и живот, который пульсировал в истоме.
Я возжелал власти. Она согласилась, чтобы я связал ее. И я выполнил это искусно и с трепетом. Еще больше возбуждал факт ее принадлежности к церкви. Тело уже начинало реагировать неадекватно и рефлекторно. Каждое ее движение отдавалось импульсом в члене. Мне страстно захотелось поиметь ее в зад каблуком ее туфли. Я разогрел каблук вручную, далее плюнул на анус и поднес к нему острие каблука. Господи, как же она изнывала и постанывала, с какими вопиющими к наслаждению вибрациями. Вонзив медленно в нее это острие, я легко, нежными движениями ласкал ее клитор, иногда ласково постукивая по ее щелке. Вскоре, я поставил ее на колени, встал перед ней, спустил свои джинсы, из которых как клоун из сундука выскочил член. Сестра начала изображать сопротивление, но я положил ладонь на ее затылок и будто заставил взять в рот. Спустя короткое время она настолько увлеклась, что когда я вынул член из ее рта, она двинулась за ним вслед.
Освободив ее от веревок, я взял ее на руки и, и, удерживая, насадил на горячий и твердый стержень. Сестра Алина обхватила мою шею и с истомными всхлипами уткнулась лицом в мои волосы. Казалось, она была ненасытна и ее аккуратная щель истосковалась по упругому динамичному наполнению. Когда она предупредила, что вскоре кончит, я, не вынимая члена, уложил ее на диван и начал двигаться в ней быстрее и глубже, мастурбируя ее розу. И вот как только ее тело предалось конвульсиям, я задержал член в ней, полностью погрузив его в нее, при этом ускорив ласку пальцев. Она кричала и содрогалась, двигая бедрами и сжав мои плечи с небывалой силой.
Сестра была любительницей авангардизма. Мы с ней в последующем обсудили многое в искусстве.