Навострив двуручные мечи,
взяв с собою мастерок и кирпичи,
мы идём бичи - посткиевляне, неомосквичи.
Мы идём сквозь тевтонский строй
степью домотканой, Золотой ордой,
выбритою синевой. Левою и правою ногой.
Эйзенштейн Серёжа, посмотри,
как тебе наши перчатки, наши фартуки?
Мы уже в пути. Юрик Айзеншпис нас раскрутил.
Москва златоглавая,
огнеупорна, несгораемая.
Манихейская, с манифестами,
адская, азиатская,
цеппелиновская, церетельевская,
цепкая, с концепцией,
с корупцией, полицией,
попс-певцами и попс-певицами.
Что делать в такой Москве
дешёвому строителю белокаменных стен -
хохлу, душистому армянину, таджику
и другу плоских степей калмыку.
Спой, Тарас Шевченко, нам "калинку",
хватит воспевать свою украинку,
хватит тужить по Неньке -
подхалимке, крепачке, согнутой девке.
Хороши в Москве листочки.
Смотрит снайпер из замёрзшей точки,
наблюдает в оптику московский рай.
С вами всё ясно - Абдула, поджигай.
Хороша в Москве клубничка.
Слышишь, лифчик расстегни, москвичка -
ничего не видно. Где же твоя спичка?
Бонапарт сидит - знакомые всё лица.
Деревянным ветром занесло в столицу.
Брось-ка лучше спичечный коробок -
согреемся вместе и я тоже продрог.
Подливает злой чеченец масла нам в огонь,
греет на костре бородатую ладонь.
Гитлер всё смакует румынскую нефть -
приполз в Подмосковье на пожар посмотреть.
Горит, словно в песне. Сергей Бондарчук,
что же делать петербуржцу, неомосквичу?
Поднимаются искры над весёлым Кремлём.
Тахтамыш отплясывает с пустым ведром.
Заходите, заходите все на огонёк,
приносите тёплые дрова и бумажный клок.
Гори, гори ясно китайская Москва,
у каждого своё место у красного петуха.
Гори пока не погасла огнеупорная злость,
поджигайте последний византийский мост.
Гастарбайтеров рваный смуглый легион
двинулся на "вы". Ура, перешёл Рубикон.