И был бы этот мир совершенен и прекрасен, чист и красив, приятен и легок, если бы не зависть, что породила все грехи, которые есть у каждого живущего под солнцем и звездами. И нет спасения от этого, ибо грех есть нарушение заповедей душевных, а подобное безвозвратно не исчезает. И как ребенок карабкается на дерево, чтобы вновь прыгнуть на землю, а странник уходит далеко от дома, чтобы вновь возвратиться в родные места, так и грех кочует из души в душу по древу родственному. И зависть людская усиливается, порождая все больше и больше грехов. Сын поднимает руку на отца, бедный завидует богатому, убийца находит свою жертву, насильник обесчещивает женщину…
Кто знает, когда и кем было совершено это? Но за содеянное ответит не сам грешник – ответят потомки его. Когда и кому придется отвечать за сотворенные злодеяния пращуров своих – одному небу известно! И если потомки не догадаются, что им пришло наказание за грехи отцов, зависть, порождающая грех, расползется по земле подобно вьющемуся растению, заполняя собой все новые и новые пространства. И если уже невозможно подрубить корень, стоит попробовать хотя бы оборвать ветки вьюна, и тогда растению нечем будет цепляться, и со временем рост его прекратится, а может быть, оно совсем увянет.
Когда закат заставит небо сменить цвет, а жара обернется прохладой, когда беспечная весна превратится в мудрую осень, а изможденное работой тело станет просить об отдыхе, тогда солнце соберет весь свой свет в одно место, звезды будут смотреть туда, глаза закроются, а губы сами будут рассказывать обо всем, что было на этой земле. И с последним звуком станет ясно, что любовь во много раз сильнее зависти, а краше простой человеческой души нет ничего в мире. Это случится тогда, когда нетерпение уступит место степенности, а разум падет на колени перед мудростью, веселье сменится задумчивостью, а душа очистится от грехов. Тогда последний звук замрет на высоте своей, и с этой высоты сойдут две любви – короткая земная и вечная небесная. Они будут кружить в долгом и дивном танце, какого не видел и никогда не увидит простой смертный. Нет, кто-то это обязательно должен увидеть! Это будут двое, мужчина и женщина, ибо это действо будет совершено только для них, и только один раз. И если во время танца эти двое сумеют познать вечность времени и мудрость веков, то зависть, порождающая грех, исчезнет как утренний туман.
Иди же! Иди и не стесняйся того, что делаешь! Не страшись того, о чем думаешь! Не упрекай себя в том, чего не можешь знать! Все придет со временем. Время – это единственное, чем ты будешь гордиться! Оно расставит все по местам. Оно – советчик, лекарь и палач. И только оно будет всю твою жизнь направлять в нужное русло. Иди по нему! Иди вместе с ним! Но помни: вместе с мудростью ты должен найти и счастье, которым одаришь тех, кто этого действительно заслуживает. Выбери их сам и отдай им все, что будешь иметь, ибо потом ты станешь во сто крат богаче и счастливей. И достойные счастья твоего будут радоваться вместе с тобой и плакать вместе с тобой. Иди же! Беги и задыхайся, оступайся и кричи, шагай и не думай о том, сколько еще осталось пройти и сколько уже за спиной. Иди! Твое время уже ждет тебя!..»
Юноша проснулся и встряхнул головой. По небу катилась большая луна, ярко-желтое пятно с красноватым оттенком. Прохлада заставила вновь передернуться и втянуть голову в плечи.
Была глубокая ночь…
Откуда взялся этот красивый, величественный замок? Кто и когда его построил? Неприступной крепостью красуется он среди зеленеющих лесов и просторных пастбищ, на которых часто можно видеть седобородых стариков-пастухов, гонящих свои отары куда-то на север. Там, в долинах, трава еще сочнее, а родники встречаются почти на каждом шагу. И только один пастух, седовласый, чуть сутулый, но с еще твердою походкой, гонит свою небольшую отару куда-то в горы, в сторону восхода солнца. Пастуха редко видят в замке, и совсем не видят в округе. Он просыпается задолго до рассвета, берет с собой котомку, собранную еще с вечера молодой кухаркой, всегда улыбающейся лукавой и доброй улыбкой. Старик каким-то особым, никому не понятным кличем, созывает своих овец, которые как заколдованные идут за ним. Это шествие продолжается почти до заката. Конец долгого пути − просторная долина высоко в горах, верхушки которых часто задевают облака. Дорогу к этому месту знает только он один и его подопечные. Но овцы не могут говорить от природы, старик же был нем. Обитатели замка понимали его по нехитрым жестам и чуть грустным добродушным глазам. Над ним часто по-доброму подтрунивали и шутили. Он в ответ по-детски улыбался и широко разводил руками, мол, что поделать, со всеми бывает… Иногда старик позволял себе легонько толкнуть шутника и тут же отвернуться в сторону, как будто ничего не было. Но игривая улыбка не сходила с его губ. Все любили старого пастуха, каждый по-своему. Да и как можно было обидеться на человека, который за свою жизнь, наверное, никому не делал зла? И все-таки в уголках его глаз читалось что-то тоскливое, грызущее душу, щемящее сердце… Да. Была одна тайна у доброго немого старика. Тайна, от которой он с внезапным криком просыпался по ночам. Просыпался, а потом долго-долго смотрел на звездное небо из маленького окошка своей каморки, расположенного чуть выше земли. Его губы шевелились, издавая странные звуки, а глаза были устремлены вдаль. Но если бы кто видел его в тот момент, то понял бы, что старик не видит ничего. Он ушел в себя. О чем он шепчет? молится? Проклинает кого-то? Зовет кого-то? Кается? Этого не узнать никогда. И лишь потом, когда подойдет время первому лучу солнца окрасить восточную стену замка в блеклый оранжевый цвет, старик вместе со своей отарой пойдет далеко в горы. В его котомке кроме скромной снеди есть еще то, с чем старик не расстается никогда. Это тоненькая недлинная дудочка. Вырезанная из ветки молодого каштана, она постоянно находилась в котомке, любовно завернутая в чистый лоскут и спрятанная в чехол из бычьей кожи, сде-ланный специально для этого. И только там, высоко в горах, старик садился на огромный серый валун, доставал из чехла свою неизменную спутницу, прикладывал к морщинистым губам, и после нескольких звуков по всей долине слышалась чарующая, дивная, неземная музыка. Что это? Откуда? Как старик умеет извлекать из куска обыкновенного дерева простой и в то же время завораживающий мотив? Где он мог слышать эту божественную мелодию? Порой кажется, что даже облака, неумолимо гонимые по небу ветром, останавливаются, цепляясь за верхушки гор, чтобы послушать прекрасную мелодию. Мелодию, от которой слезы бы выступили на глазах, сжались бы кулаки до синевы, а душа… Душа давно бы улетела прочь, туда, ввысь, выше облаков, к небу, навстречу звездам!.. Но слушателей не было, нет, и не будет. Старик нарочно уходит в горы, чтобы никто не видел его слез, никто не подошел и не утешил человека в его никому не ведомом горе. И эта тайна никогда не будет озвучена, ибо губам неведома сила и мощь даже самого простого слова. Только горы и облака будто слышат и понимают то, о чем грустит одинокий пастух…
Солнце катится в сторону замка. Наступает вечер. В долине становится все прохладней. Отара постепенно сбивается в кучу и заходит в загон, построенный пастухом еще тогда, когда отец хозяина замка праздновал рождение долгожданного наследника. Это было очень давно. Тем не менее, загон по-прежнему стоял. Старик каждый год, обычно по весне, чинил его, выбрасывал старые лаги и ставил новые. Не забывал он и о себе. В углу загона есть небольшая перегородка, за которой приготовлено место для костра и ночлега. Разведя огонь, старик расстилает теплую накидку, ложится на нее, вытягивает натруженные за долгий переход ноги, и не отрываясь часами смотрит на пламя. О чем он думает? Какие воспоминания навеяла ему вечная подруга-дудочка?..
Звезды в небе начинают гаснуть. Одна за другой. Из-за гор появляются первые лучи солнца. Пастух давно уже на ногах. Открыв загон, он властно, и в то же время добродушно, своим непонятным кличем выгоняет овец на пастбище. Животные мирно разбредаются по долине, заходя порой слишком далеко. Но ни одна овца не пропадет, ибо горы, отражая звук пастушьей дудочки, усиливают его. И овцы слышат эти звуки, и знают, что хозяин рядом. И так будет продолжаться весь день, до самого вечера…
А утром третьего дня немой старик отправится со своей отарой в об-ратный путь. Загон останется пуст, угли потухнут, а большой серый валун снова будет подставлять свои бока солнцу. И только горы замрут в ожидании следующего прихода единственных гостей, чтобы снова разделить непонятную тоску старика и его неизменной спутницы…
Топот копыт то терялся где-то в лесу, между деревьев, то гулко отра-жался от них, оглушая своим звоном. Воинственный и красивый, в доспехах, со щитом, с мечом у левой ноги и копьем за спиной, неспешно ехал всадник на ослепительно белом коне по пыльной дороге. Солнце уже давно перевалило зенит, и сейчас склонялось к западу. Тени от деревьев понемногу удлинялись, цветы закрывали на ночь свои прекрасные глаза, и только кузнечики продолжали свой нескончаемый стрекот.
Дыхание жаркого дня постепенно спадало. Вдалеке, там, где дорога почти упиралась в горизонт, стали показываться конусообразные крыши старого замка. Всадник спешился с коня, сошел с дороги, снял с себя шлем, меч, копье и щит и упал в высокую душистую траву. Слезы, слезы радости текли по его лицу, огрубевшему за время битв от пыли, песка и палящих лучей солнца. Дома! Наконец-то! Он дома! Вот он, его старый замок, конец долгого пути, цель всех его скитаний! Сколько времени он думал об этой минуте! Сколько сражений он пережил и вышел из них победителем, и только ради этого мгновения! Мгновения, когда непонятная тоска поглотит всю душу, без остатка, комок горечи перекроет гортань, а из глаз потекут слезы…
Вот она, пристань души, обитель покоя и любви! Вот он, старый замок, добрый каменный ворчун, наводящий ужас и вселяющий умиротворение! Мост через ров кажется так же стар, как и стены, но это не так. Потемневший от времени палисандр еще послужит не одному поколению, и не одна сотня ног пройдет по этому негромко поскрипывающему настилу…
Тяжелые кованые ворота! Сколько раз они отворялись, чтобы госте-приимно пропустить мирских странников и бродячих актеров, долгожданных гостей и внезапных послов!.. А когда кто-то уходил в свой последний поход, деревянные дощечки источали смолу, будто плача вслед уходящему, а створки издавали жалобный скрип как стон великого горя и несоизмеримой ни с чем печали…
Он дома! Наконец-то! Он дома! Он знает, что под крышей этого каменного исполина его ждет награда. Награда за его бесстрашие, за все его испытания, переживания, победы, успехи, поступки… Нет, не толпа беснующегося народа, что славит победителя и наперечет рассказывает друг другу легенды об отваге и геройстве! Нет, не драгоценности, жемчуга и золото, что подкупающе бряцают за его спиной! Нет, не встреча верных друзей, обнимающих его и постоянно теребящих за рукав, как бы удостоверяясь в его присутствии и снова не веря в это! Есть более ценная награда, по-настоящему достойная героя. Та, ради которой он без страха колол копьем врага и валил наземь вражеских лошадей. Та, имя которой не сходило с его уст даже в бреду. Та, которой он дышал и ради которой он жил, погибал и снова воскресал. Бессчетное количество раз. Та, которая однажды взглянула на него и забрала себе всю его душу, все его мысли, весь его разум. Та, которой перед походом он дал клятву вернуться живым. И он сдержал ее…
Пусть сегодня под стенами замка всю ночь гуляет народ! Пусть аромат запеченного мяса щекочет ноздри и своим и пришлым! Пусть не закрываются винные погреба, в которых до последнего момента хранились сосуды с прекрасным ягодным вином! Такой момент наступил. Свадьба! Свадьба! Гуляй, толпа! Дай понять своему герою, что радость одна на всех! Раздели эту радость вместе с ним! Он и его возлюбленная достойны этого! Они достойны большего, много большего! Веселитесь, люди! Сделайте праздник себе! Сделайте праздник другим!..
В одной из башен замка, в главной зале с легким треском пылают фа-келы. Уютно и весело горит камин. Большой дубовый стол покрыт белой скатертью, на которую меж высоких свечей мальчик-слуга раскладывает столовые приборы и ставит красивые кубки для вина. Главная часть праздника сегодня будет здесь, для двоих, ибо влюбленным больше никто не нужен, кроме них самих. Отыграли музыканты, отгремели бравурные речи, дана клятва в вечной любви и верности, а теперь ужин. Наедине. Как они ждали этого, стремились к этому, выдумывали это, переживали это! Все позади: тревоги и печали, необоснованные страхи и робкие надежды, мучительные дни и беспокойные ночи – все позади! Это мгновение перевернуло всю жизнь, а страдания теперь казались долгим и неприятным сном. Они вместе! Наконец-то они вместе! Небо! Посмотри на них, загляни к ним в глаза! Где еще на грешной земле ты видело столько счастья, нежности и любви, как не в этих глазах?! Сколько нужно протоптать дорог, переплыть морей, выиграть сражений, быть поверженным и снова воспрянуть – и только ради этих счастливых, любимых и любящих глаз? Сколько нужно проводить гонцов отрешенным невидящим взором, переходить через ров по потемневшему па-лисандровому мосту, провести ночей без сна, вслушиваться в пустоту в надежде уловить знакомый стук конских подков – и только ради этого праздника, этого ужина на двоих, при свечах, с горящим камином и притушенными факелами?..
Давно отослан мальчик-слуга и закрыты на засов двери. Давно остыло жаркое, а главная зала осталась пуста. Ночь, таинственная всезнающая колдунья! Одари влюбленных своими чарами! Дай им вдоволь насладиться друг другом! Ночь, добрая и нежная нянька! Укрой влюбленных звездным покрывалом и посторожи их, чтобы никто не слышал нежный шепот и страстный крик, чтобы никто не видел, как губы в который раз бродят по любимому телу, а руки заставляют утонуть в море ласки! Ночь, святая и грешная свидетельница! Припаси влюбленным сил, чтобы в который раз, изнемогая от сладких мук, они снова могли испытать блаженство любовной игры! Ночь, властная спутница всех влюбленных! Забери на время их души себе, а луна и звезды пусть любуются их красивыми, сильными, молодыми телами, разметавшимися во сне на просторном ложе…
Пробуждение было волшебным!.. Легкий поцелуй, едва заметная ласка, таинственная улыбка, не сходившая с губ… Они проснулись совсем другими. Ночь их сделала еще мудрее, страсть – еще красивее, любовь – еще прекраснее…
Когда мальчик-слуга принес вино и фрукты, в дверь кто-то робко по-стучал. На лицах влюбленных появилось удивление – ждать было некого! Удивление сменило любопытство – ведь это первый гость в их новой жизни! Дверь отворилась – на пороге стоял немой старик-пастух. Влюбленные обрадовались бессловесному добряку и пригласили за стол. Отказавшись от угощения, старик стал размахивать руками и шевелить губами, настойчиво и убедительно пытаясь что-то объяснить молодым. Любопытство начало нарастать – старик никогда и ни о чем не просил! Его губы кривились, руки показывали куда-то на восток, где поднималось еще не жаркое солнце, а в глазах читалась мольба. После некоторых усилий удалось понять, что старик зовет влюбленных с собой, в горы. Любопытство окончательно взяло верх, и через какое-то время все трое отправились в путь. Но почему старик не взял с собой отару? Что же случилось?..
Солнце уже приближалось к своей наивысшей точке, когда взору путников открылась просторная долина, расположенная высоко в горах. Ноги просили отдыха после долгого пути, безумно хотелось пить. Старик жестом указал туда, где журчала вода. Это был родник. Наклонившись, влюбленные с нескрываемой жадностью долго пили воду, чистую как слеза и холодную как снег на вершинах гор. И когда жажда была окончательно утолена, в последний момент влюбленные невольно содрогнулись – в воде они увидели свои отражения, но с венцами на головах. Что это? Крик сам по себе вырвался из груди. Влюбленные взглянули на старика. Тот улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой и кивком головы поманил за собой…
…Пастух сидел на большом сером валуне и долго смотрел вдаль, на горы, небо, облака. Влюбленные лежали неподалеку. И когда где-то в горах послышался неясный шум схода снегов, влюбленные отчетливо услышали скрипучий, но очень красивый голос: «Как вы прекрасны, дети мои!»
− Как вы прекрасны, дети мои! Ибо ваша любовь показала вам путь к сердцам друг друга, а сегодняшняя ночь навсегда соединила ваши души и тела. Гордитесь этой ночью! Другой такой уже не будет никогда. Берегите свою любовь! Несите ее в своих сердцах до тех пор, пока дышит грудь…
Влюбленные уже сидели у ног старика. Сидели молча, не шелохнув-шись. Тот, закрыв глаза, продолжал:
− Когда-то и я был так же молод и красив, как вы сейчас. Когда-то и я так же любил и был любим. Она была чиста как весеннее небо, прекрасна как белый день, красива как цветы в этой долине. Мы любили друг друга до безумства, до дрожи, до исступления… Но прежний хозяин старого замка украл у меня мою любовь, украл и растоптал, унизил, надругался над нею… В ту же ночь моя любимая ушла из этого мира. Я онемел от горя и страдания…
Видите тот грот, заваленный огромным камнем? Там спит моя един-ственная женщина, а я постоянно прихожу сюда, чтобы она знала, что я верен только ей, ей одной…
Когда моя любовь ушла блуждать между звезд, в старом замке в одночасье потухли все факелы и свечи, пал весь скот, а колодцы пересохли. Мне в ту же злую ночь был сон. И глаза мои вдруг открылись, мысли мои стали ясны, разум протрезвел. И тогда я понял, что хозяин замка не виноват, и что страдания, ниспосланные мне небом – это проклятие рода человеческого, это зависть, порождающая грех, что появилась задолго до нас. Вот с этих пор я и стал отшельником. Я простил хозяину замка его грех, простил и ушел сюда. В замке же я появлялся крайне редко, но при каждой встрече с хозяином в его глазах я читал мольбу о прощении. А когда он ушел в свой последний поход, небо послало на землю такой ливень, какого не помнили даже старики. Грозой пробило западную башню замка, а на клумбе перед входом в башню распустился неизвестно откуда взявшийся большой ярко-желтый цветок.
А сегодня… Сегодня я покажу вам то, чего никто и никогда не видел и не увидит. Помните ваши отражения в роднике с венцами на головах? Это знак. Знак того, что зависть порождающая грех, ушла в небытие, а проклятие старого замка превратилось в пыль. Но зависть может где-то оставить свои семена, и если они найдут благодатную почву, грехи могут возобновить свою силу. Поэтому вместе со своим уходом я заберу с собой эту скверну, чтобы ваши дети не ведали горя и страданий, какие довелось пережить мне, чтобы внуков и правнуков ваших зло обходило стороной…
Я устал, дети мои! Устал от жизни так же, как устали ваши ноги после долгого перехода. Поэтому сегодня я уйду туда, где наконец встречу свою любовь, и мы не расстанемся уже никогда. А вам подарком от одинокого старика будет то, что на грешной земле увидите только вы. И эту тайну вы будете хранить всю жизнь.
Старик открыл глаза, поднялся с валуна и подошел к молодым. Те встали. Он крепко обнял мужчину, затем нежно поцеловал женщину. Достав из котомки чехол из бычьей кожи, он вынул из него свернутый чистый лоскут, и через мгновение в его руках оказалась дудочка.
− Прощайте, дети мои! Моя любовь ждет меня! Смотрите!
Старик встал на валун и приложил дудочку к морщинистым губам. чарующая, дивная, завораживающая мелодия залила долину. С каждым звуком она становилась все громче и громче. Внезапно утих ветер, расступились и замерли облака, свет от солнца становился все бледнее и бледнее, и скоро лучи его освещали только большой серый валун, на котором стоял старик. Влюбленные же оставались в полной темноте. Но если бы они взглянули на небо, то увидели бы бессчетное число звезд, смотрящих своими немигающими глазками вниз, на старика. И в этот миг показалось, что в мире нет ничего, кроме этой долины, в которой живет вечная неумирающая музыка…
Ноги старика отделились от валуна. Он медленно поднимался все выше и выше. А откуда-то сверху к нему спускалась неземной красоты женщина. Она протягивала старику свои руки. Старик приблизился к ней и встал на колени, превращаясь в красивого молодого человека…
Когда влюбленные, очнувшись, открыли глаза, полные слез, солнце уже пряталось за горы. А на большом сером валуне сиротливо лежала то-ненькая недлинная дудочка, вырезанная из ветки молодого каштана…