Устала голова моя. Болит.
Весь опыт я вобрал тысячелетий
В себя. И что узрел я – страшно меня злит.
По-настоящему не злятся только дети.
И я хотел, я жаждал быть младым,
Похожим на ребенка, что играет,
Не ведая проблемы и труды,
Не ведая, что жизнь его растает,
Как будто лед. Он станет стариком,
Вечно ворчащим и брюзжащим вечно,
Поскольку смерть уже недалеко…
Думать о смерти так бесчеловечно!
Как много я успел уж написать,
Как много труд мой возложил на время
Ответственности, но не услыхать,
Как в Древо Знанья превратится семя,
Которое рождал в душе своей
Назло всей лжи, скопившейся веками…
Ужасна истина, но мне она милей
Любых даров богов с их нежными руками.
Я одиноко прожил средь теней, -
«Обломков будущего», что людьми зовутся.
Бродил и средь деревьев и полей,
И чувствовал, что связи с ними рвутся.
И подошел ко мне бог – Дионис,
И звонко рассмеялся мне навстречу:
«Ну что же, Ницше, ты совсем раскис?!
Поверь же мне, что танец жизни вечен!
Не унывай. Слеза достойна тех
И только тех, кто пребывает в вере
О невозможном. Напиши мне стих
В своей изысканной, отточенной манере.
И радуйся, что видел ты меня
Точно таким же, как и Аристотель».
И встречу эту буду помнить я,
Хоть Дионис со мной был и не точен.
Об Ариадне не сказал он слов.
А я любил безумно Ариадну!
Впрочем, любовь – она лишь для оков,
А я свободен, словно конь парадный!
Не вымысел все то, что я писал.
Я не философ. Музыкант я слова.
У самых первых я стоял начал,
И то, что будет – уж не будет ново
После меня…
из 14 альбома (2003)