Полдень теряет шанс. Вечер кроет последнюю карту - козырь. Всё , что осталось единственно-ценное: карандаш, жалкий обрывок бумаги в клетку и доза барбитурата, оставленная на раз.
Следом за паранойей солнце уходит в соль Тихого океана и больше живьем не жарит, не истязает бродячих, костлявых псов. Скалы приобретают оттенок карри. Страшно охота увидеть Анхель с твоих картин, наш апельсиновый сад и тебя - живого. Здесь персональный ад каждого - город пустых витрин. Здесь всё хреново.
Адово и хреново.
Ангел мой каждый вечер мертвецки пьян. Курит одну за другой поодаль и сквернословит. Тянет пустой стакан. Требует плоти господней и крови его Христа, под нос бессвязно бормочет:"...отче наш.. ныне и присно..", не выпуская молитвенного креста, истово гладит, целует сухую почву, так и не давшую ни сентимо, ни мёда, ни молока.
Это империя золота и песка.
Каждого третьего рвёт амальгамой и пылью.
Ангел о камни сбивает крылья /сломаны, как их теперь не клей/. А это значит: что вылет к тебе отменяется.
Завтра - сезон дождей.