Бобер (сатира)

Прихожу я, значит, в одну фирмочку по причине устройства на работу.  Весь, знаете, из себя полон сил, грудь колесом, и в носочках новых – красота, одним словом. Прихожу, значит.  Говорю, скорей же допустите меня, дорогие коллеги, до исполнения служебных обязанностей. Я, говорю, прямо-таки излучаю энергию и рвение к трудовой деятельности. Нет, говорят. Поумерьте, говорят, свой неуемный пыл. Садитесь и пишите заявление о приеме на работу на имя директора в дательном падеже.  Я от такой бюрократической дерзости чуть было не озверел.  Давайте, говорю, сюда чистый лист бумаги и дательный падеж вашего директора. Тоже мне! Нате, говорят, уважаемый, записывайте - Антон Петропавлович Бобер. Вот те раз, думаю, что за фамилия такая нетривиальная – Бобер?! Прямо-таки хохма, анекдот, знаете, выходит.  Ну да ладно, думаю. Бобер так Бобер. Сажусь, значит, пишу. «От Абсурдова Гротеска Фабуловича. Кому… Бобер?.. Боберу?.. Бобре?» Тут мне и вовсе стало не по себе. Вы, говорю, это специально со своим бобром придумали. Морочите порядочных людей. Немедленно, говорю, предоставьте мне своего директора в дательном падеже. Предоставить, говорят, не проблема. Только вот, видите ли, конфузно даже и говорить, в данном вопросе мы от вас недалеко ускакали. То есть как это, спрашиваю. Понимаете, говорят, Антон Петропавлович у нас  - человек новый, в корпоративных отношениях покамест замечен не был, да и вообще – о дательном падеже своей фамилии не распространялся. А у нас, между прочим, двое сотрудников  по столь щекотливой причине заявление на отпуск состряпать не могут. А одного, знаете, дворняга  пожулькала –  так он и на больничный выйти стесняется.  Кроме того,  четыре юные  сотрудницы пребывают в преддекретном состоянии, и не выражают особого интереса производить на свет потомство, не отходя от рабочего места. Ну и ну, думаю, что за чудеса некрасивые. Учиться, говорю, надо было, товарищи, склонять, вычитать, спрягать...  Тогда, говорю, и не было бы «потомств не отходя от рабочего места». Мы, говорят, в период образования завсегда разные словечки склоняли. Стол, скажем, степлер  или кофе-машина. Легко. И бобра, зверушку, то есть, склонять разумеем. Хотите? Бобер – бобра –бобру – бобра – бобром - о бобре.  Лихо?  Только человек, знаете, не зверушка. В цивилизованном обществе человека как зверушку склонять совершенно неприемлемо. От этого, знаете, рушатся все гуманистические идеалы. И то верно, говорю. Идеалы… Гротеск Фабулович? За своими философскими размышлениями о высшем назначении человеческой натуры я самым бессовестным образом проморгал появление в офисе нового лица. Да, говорю. В таком разе, говорит лицо, позвольте представиться – Бобер Антон Петропавлович. Очень, говорит, надеюсь на наше долгое плодотворное сотрудничество. Высококвалифицированные корректоры, говорит, прямо на вес золота: ошибочки там исправить, помарочки закрасить… Вы как, заявление уже нашлепали? За квалификацию, говорю, можете не переживать. За квалификацию, говорю, красным филологическим дипломом отвечаю.  Свое дело, как говорится, разумею. Только вот заявление, знаете, симпатичным ну никак не выходит. То есть совсем безобразие получается. Чего так, спрашивает, слегка нахмурившись, Бобер. Не понимаю, говорит, ваших упаднических умонастроений по столь формальному поводу. Сейчас, говорю, Антон Петропавлович, я вам все разъясню. Тут, говорю, Антон Петропавлович, затронуты не лингвистические, а скорее философские аспекты познания. Место человека в животном, извините, мире. Представьте, говорю, себе такой  вариант, при котором человека (человека разумного!), homo sapiens, создателя, скажем, степлера или кофе-машины, склоняют по образу и подобию маленькой непритязательной зверушки. Немыслимо, говорит директор, фарс, комедия. Это, говорит, подрывает всю идеологию человеколюбия. Зверушка, говорит, не то что кофе-машину, даже кофе не понимает. В таком случае, я решил идти напролом, поскольку налицо присутствие в вашей без сомнения звучной и благородной фамилии наименования зверька, прошу сообщить мне нормативную форму ее дательного падежа. Я, так сказать, очень интересуюсь. Директора молниеносно парализовал ступор. Ни носиком не дернет, ни бровкой не пошевелит. Минуту стоит, знаете, этаким столбом, размышляет. Потом вдруг слышу – шепчет себе: «Бобер?.. Нет… Боберу?.. Бобре?» Ну, думаю, дорогие товарищи, это уже перебор. С такими коллегами, думаю, не ровен час, и свою фамилию позабыть успею. Пробудившийся от тяжелого морфологического испытания, директор высказал следующие слова. Я, говорит, дико извиняюсь и прошу прощения, но фамилию свою в дательном наклонении сообщить пока не имею возможности. Возраст, знаете, спина неисправная, внуки с жилплощади смещают. Давайте, говорит, Гротеск Фабулович, обождем, когда мне бумажку какую официальную подкинут или заявленьице накалякают – оттуда и позаимствуем дательное спряжение. Хотя, честно вам скажу, я склоняюсь к варианту «Бобре». После вышеозначенных высказываний директора начался невообразимый хаос.  Тут уж и сбежались все заинтересованные сотрудники: и те, что в отпуск желают, и пожульканный дворнягой приковылял, и преддекретные дамы – кричат, недовольствуют, требуют дательный падеж. Директор отмахивается, ссылается на дрязги с внуками и обещает в скором времени разрешить сложившуюся проблему. Но на его оправдания рушится еще большая волна негодований и  пессимистических утверждений.  Под образовавшуюся шумиху я, знаете, и слинял. Нет уж, увольте, граждане. С неграмотными дел не хочется иметь. Себе дороже такое рискованное мероприятие выходит. Учиться надо, друзья, словечки почаще склонять, чтобы не выходило подобной казуистики. А я теперь тружусь под началом Иванова Леонида Зинаидовича и с дательным падежом никаких сложностей не испытываю. Хотите? Ивановому. Лихо?