конфетный комкает фантик.
Богиней Венерой
его истрепанны нервы,
и пора бы уже к врачу.
Ведь ангел, привязанный
крепко к плечу,
давно соскочил,
но упавшую в порох свечу
он тушит абсентом.
Жить в абстинентном —
дело привычки,
как Маяковсий без Лилички,
честер без спички.
Он поэт на мели,
без любви,
се-ля-ви.
Вечная ОРВИ,
как перманентная осень.
Газет корабли
застревают на отмели.
И если он, дурак, не попросит,
ты за него попроси:
Господи благослови,
похмели,
оборви
его путь на исходе зари,
ровно за три
затяжки до солнца восхода.
Последний глоток кислорода — пли!
***
Весь мировой океан выпал
осадками из моих глаз,
стоило мне узнать,
что все мы живем самый последний раз.
Ах, если бы мне рассказали пораньше,
что фейерверки пускает не сварщик,
что таксист не просто катается в автомобиле,
что работу свою родители не любили,
я бы научился играть на гитаре
и стал рок-звездой.
Но мне не сказали,
теперь я обычный парень:
семья, ипотека, работа, запой.
Все сложнее жизнь сделать игрой.
Моя девушка стала старше,
и если когда-то раньше,
до капли души и кусочка плоти
она отдавалась лишь мне,
то теперь отдается работе.
Язычество снова в моде.
В офисе душном и шумном заводе
культ поклонения субботе.
Что бы ее благодать снизошла,
нужно пожертвовать пять дней работе.
Сон, как тяжелый наркотик,
только отпустит и сразу ломает.
Будильник похож на копа,
что его отнимает и прячет в кармане.
Работа похожа на камеру,
или палату центра реабилитации.
И вроде должна жизнь начаться нормальная
и все должно получаться,
но бывших джанки увы не бывает,
впрочем, как трезвых пьяниц.
Городской романтик все еще комкает фантик.
Покинутый, как робинзон,
но с большим количеством пятниц.