капитан и владелец «Секрета».
Возраст за пятьдесят, и в судьбе
сорок лет руки держат штурвал.
«Покоритель стихий и морей» -
фраза из арсенала поэта.
В буднях потом пропахших себе
свой кусок хлеба я добывал.
От опасностей я никогда
не бежал, и за ними не гнался.
Разрывали шторма снасти мне;
в штиль, в компании рыб и медуз
изнывал; бил пиратов суда
полным залпом идя правым галсом,
чтоб не сгинуть на рее иль дне,
чтоб доставить в порт в целости груз;
и на траверсе Лисса тонул,
смытый за борт... Еще не смогу не
вспомнить: айсберги серых морей,
или дрейф в непроглядный туман
среди рифов близ стаи акул;
хватку мертвую спрута в лагуне...
Ну, короче, по жизни моей,
не один можно тиснуть роман.
Но того, чтобы я со стыдом
вспоминал в жизни, нет, но маршруты
эти – суть суета, ничего
не меняется. Ты ж, в свой черед,
постепенно привыкнешь, что дом
уместился в пространстве «каюты»,
и на суше никто твоего
возвращенья из моря не ждет.
И не то, чтоб я женщин не знал
(целомудренны лишь идиоты,
переевшие книжности), но,
ни за что не скажу я «люблю»
тем, чьи души, как узкий канал,
куда жители льют нечистоты,
и вообще мелководье, смешно
туда даже попасть кораблю.
От таких не один слышал раз, -
мол, пускай муж меня обеспечит,
я тогда для него стану всем:
страстной львицей в постели, стряпни
королевой, усладой для глаз,
честь замужнюю буду беречь и
обеспечу уют… Только чем
лучше девок продажных они?
«Что ты ищешь? Тебе пятьдесят,
а бабье - будто на море чайки,
лишь закинь им приманку, толпой
налетят (их вокруг до хрена
одиноких)», - мне снова твердят
те, кто самку домашней хозяйки
(плюс - была бы немой да слепой!)
понимает под словом «жена».
Не терплю я и ханжеских фраз,
вот и стереотип не разрушу,
ибо тоже мужик (не позор
признавать это, нету вины
есть природа), коль спросите нас:
«Что вы цените в женщине»? – Душу, -
обязательно скажем, а взор
сами бросим пониже спины.
Да, не главное в женщинах стать,
дело и не в деталях портрета,
в полноте тела иль в худобе,
просто, если подругой своей
ты кого-то захочешь назвать,
знай заранее то, что все это
будет без толку, если в тебе
нет желанья понравиться ей.
Но стреляет упрямый «Амур»,
ну, а дальше: скотина и дети,
а когда «голова не болит»,
поиграешь на ложе в «серсо» -
и приятно и в доме ажур…
Я не спорю, и вправду на свете
столько пар, что, забитые в быт,
существуют, с приставкою «со»,
где кровать со столом будет всем,
что означит родство интересов,
семьянина примерного роль
нерушима (пусть даже греша
при оказии)… Только затем,
при посредстве спиртовых компрессов,
лечишь ты непонятную боль
где-то там, где должна быть душа…
Убедить не пытаюсь я тех,
в чьем сознаньи запарена репа,
и вдобавок, невидимый щит,
сам держу, опасаясь при том,
что слова мои вызовут смех,
ведь, наверно, смешно и нелепо,
если вдруг о любви говорит
лысый дядька с пивным животом.
Не помогут компас и секстант,
чтобы курс проложил я к незримым
берегам, где на катамаран
пересел бы, увы, одному
суждено быть мне, главный талант
стать кому-нибудь необходимым, -
как бутылка с письмом, - океан
ее не отдает никому.
Но на мир нет обиды и зла…
А ведь, в сущности, надо так мало:
чтобы горе и радость в пути
на двоих… Но скорее всего
та, что чуда когда-то ждала,
вышла замуж, детей нарожала,
иль, изверясь, сидит взаперти
и не ждет от судьбы ничего.
Все разъест океанская соль,
а остатки потом смоет пена
волн прибоя… А кто там сейчас
заорал, нарушая покой,
кроя мир этот? Что? Ах, Ассоль,
полоумная дочка Лонгрена…
Дьявол, все настроение враз
мне испорчено старой каргой!..