Конечно, физическое состояние просыпаемости, оно, все же неизбежно. Но факт перестановки нижних конечностей и открытости глаз, остается лишь той фоновой неизбежностью, за которой скрывается томная дремота.
Утренняя суббота. Закрошенный стол на кухне, Чашки с вечернего чаепития. Ты напротив меня… сигаретная идиллия. Дым и лучи солнца врезаются в глаза. Зеваю. Тошнит от никотина на голодный желудок. После некоторых раздумий, ползу в холодильник. Неимоверными усилиями, добываю пару стаканчиков йогурта (а еще говорят, что мужики добывают пищу). Йогурт к месту, точнее вместо нормального завтрака. Желудок уже не сопротивляется, а даже наоборот…
Ты смотришь в окно - о своем. Мой взгляд там же и тоже о своем. Этот момент мне нравится больше всего. Чем? Молчанием. А на самом деле именно сейчас ты выкидываешь мысленные па, репетируешь и очень, очень скоро озвучишь.
Сформулированные мысли рвутся из тебя решительными телодвижениями. Ты торжественно прикуриваешь сигарету, глубоко затягиваешься, чтобы достать из горла слова и выпаливаешь на выдохе:
- Тебе нужна эта банка?
К слову сказать, она стоит на подоконнике еще до нашего пришествия в эту квартиру. Периодически пачкается различными смесями, моется и обязательно ставится на это же место, на котором уже образовался круг от ее дна.
- Оставь, я вымою ее.
- Интересно было бы на это посмотреть.
1:0 в твою пользу.
Ну, распиздяйка я, и тебе нравится видеть во мне только это. Мне тоже нравится, иначе ты влюбился бы в меня, и что мне потом с этим делать?
- Вынеси мусор – выставляя свой единственный козырь, крою я.
Ты пыхтишь, но вместе с тем, я ловлю в твоем лице намек на улыбку. Повод, конечно, грустный, но если больше ничто в этой жизни тебя не улыбает, то и я порадуюсь. В конце концов, она хоть немного, но согревает. Улыбка все же…
Расслабившись, я начинаю развлекать тебя историями из своего детства (запас, между прочим, неиссякаемый, уже шесть лет развлекаю и еще на столько же хватит, главное, чтоб тебя хватило). Ты молчишь - о своем, и все же не совсем о своем и не совсем молчишь. Иногда тебя волнуют моменты, которые со мной, как ты считаешь, в принципе не могут произойти. Например, то, как я одна перекапала картофельную грядку. Я вижу твой стеб, но даже не обидно, больно. Я знаю, что сейчас, этот разговор перейдет все в то же русло. Пора сматываться.
Спиной ловлю твое:
- Ты не догадалась вытащить белье из машинки?
Честно, даже не знала, что оно там было. Ковыляю до машинки, вываливаю в таз мокрые простыни, развешиваю в коридоре, ору:
- Вынеси мусор.
Твое пыхтение ловлю из комнаты, бегу поймать улыбку, тепло все-таки…
Сегодня у меня, скорее всего не будет вдохновения надраивать квартиру. Но все же после твоего громкого (не по звуку, а по содержанию): «генеральная уборка», я помашу тряпкой для пыли или от нее (да, не важно, все равно толку никакого, живем на углу двух проспектов, вся местная пыль в нашей квартире).
Ты гордо достанешь любимое орудие труда – пылесос. Ага, забился. Начнешь вытряхивать. Ага, некуда, мусорка с горкой. Я молча пронаблюдаю, как ты вытащишь пустой пакет, вывернув в него пыльное содержимое «полового агрегата», и оставишь пакет мило стоять у мусорного ящика под цветком, хех…
Пробурчишь:
- Загрузи стиральную машинку, раз уж ты там стоишь (!?)
В доме столько мест, где можно стоять и придумать что сделать. Машинку то я, конечно, загружу, но на всякий случай пойду постою где-нибудь у полок с книгами. Там можно часами убираться и при этом увлеченно зачитываться юридической литературой… тьфу ты, дрянь какая…
Катающийся по полу, ревущий пылесос, затирает мои мысли. Но я упорно ищу рифму терминам из гражданского права, опьяненная мыслью написать юридическую поэму. Краем глаза, я вижу, как ты, пропылесосив пол, не обращая внимания на разбросанные вещи, меняешь насадку и переходишь на люстру. Вернее полу люстру, так как из пяти плафонов, с твоей легкой руки, осталось только три. Люстра сопротивляясь, качается маятником, громоздкая такая, неуклюжая, но что за «генеральная уборка», если люстра не пропылесосена…
Мои дела менее удачные, пыль на полках закончилась, а юридические термины упорно не хотят рифмоваться с обычным «народным» языком. В тот момент, когда я удаляюсь на кухню, мыть посуду, ты уже нацелил ревущий шланг на клавиатуру компьютера. Снял крышку процессора… ууу… это надолго.
И все же мы встречаемся на кухне, закончив «генеральную уборку», после которой у многих вещей, вдруг появляется одно из тех временно-постоянных мест, в которых они хранятся менее суток.
Кухня, как место для планерки. Здесь мы решаем, выкидывать ли старую куртку… А чаще всего - на кой черт, мы до сих пор вместе… курим... допиваем оставшийся с завтрака чай, тыркаемся, друг в друга обоюдно-жалкими взглядами, взаимно-нетерпеливыми фразами. Но все равно курим. Вместе. Напротив друг друга. Нежно прикуривая мне очередную сигарету, ты метко расстреливаешь меня словами, в самое нутро. А я… а я тоже, когда в очередной раз вспоминаю про мусор.
День завял. Кухонное притяжение усиливается. Но хочется своих мыслей, а не твоих. Хочется подышать, отстраниться, выпрыгнуть в окно. Пишу стихи… плачу.
Утро. Просыпаюсь от стука входной двери - ты вынес мусор. Ты ухмыляешься, понимая, что лишил меня единственного козыря. Я понимаю, что ты нашел новый фронт работ, а так же то, что накрылась моя юридическая поэма.
Кто сказал, что понедельник день тяжелый, даже если бы мне пришлось работать грузчиком, я бы работала без выходных или хотя бы так, чтобы они не совпадали с твоими.
