Красавица не ответила, а схватила озверевшую Муську, прижала её к пышной груди, поцеловала в усатую мордаху и ушла с нею в другую комнату, баюкая её как неразумное дитя, которое совсем уже не могло определиться кого оно больше любит. Маму или папу?
- Гадюка проститутская, курва!- верещала через частокол, разделяющий их огороды, Верка-козлиха, которая не далее как вчера в полночь, стаскивая, тяжкие от налипших на них комьев влажного чернозёма, кизачи,с ног своего, в усмерть ужратого Григория, поутру обнаружила следы этих самых кирзачей, что вели от халупы этой сучки текучей, Ганьки-цицкастой, через огороды, прямо к ихнему с Григорием забору, меж покосившихся кольев которого разве что хряк не пролезет, да.
- А у твово Гришки хуй кривой!- сладострастно предвкушая как она вцепится в волосёнки этой недоцелкe, законной владелице Григория, , когда всё село сбежится на очередное представление, ежемесячно забесплатно даваемое Ганькой этим алкашам, в аккурат после получки, победительски заглумилась Цицькастая.
- Нам из него не стрелять.- ретируясь в хату, прокричала напоследок Козлиха.
Это был всего лишь ритуал самоутверждения. Она давно уж смирилась, что Гришка ейный к Ганьке как муха на липучку. Просто обидно было и всё.
Ганькa тоже сразу успокоилась и пошла к себе во вросшую в землю халупу, под просевшей от полной безнадёги крышей, с выщербленной местами черепицей, через которую, когда шли дожди, струи воды, шумно цыкая, как при дойке, наполняли всякую посуду, что под них подставляла Ганька. Мужик-инвалид. Допился пияк окаянный. Крышу некому даже поправить. Одна радость - Гришанька Козлов.
- Мой Гришка! Мой! - победно прокричала она, войдя в затхлое, воняющее инвалидскими испажнениями мужа, жизненное пространство своё. Ей было пох, если Мишаня услышит. Он и видел-то, и не раз. Oто-ж!
Не забьёт уже, дармоедец, да!
На утро жена бородатого очкарика, ничего не сказав, пошла в турагентство, а через неделю ей уже открыли шенгенскую визу.
И oна влетела в Италию. С маленькой спортивной сумкой через плечо, сама не понимая, куда и зачем её принесло. И началась у неё другая жизнь.Там, где её сходу определили как Маринку Ебанутую. Украинcкие жиночки, да.
- Во бреше, что она картины на компьютере делает! Она же их с интернета скачала, говорю вам!
- А ещё она курить и пье...и с марокинцем живэ, и содержит его, даааа.
- Ни, меж русськими и украиньцями е велика рызниця.
- Москалиха тупая. Ни, я работы ей не дам, загали.
- Да шчо вы, жиночки такое? У неё мужик такий гарнэнький. Она же с ним венчанная. Чоловик он ей. Веру она его приняла.
- Тамарка! Не бреши колы не розумиешь! Христа продала твоя Маринка!
- Та я шчо? Люди говорють.
- Так. Говорють. Когда Бог хочет наказать, он отнимает розум!
- Так и я-ж говорю, жиночки. Ебанутая она какая-то, да.
Так и жила Маринка в Италии. Годами. Перебиваясь случайными заработками. И любила своего нищего араба, дура такая, и ни на кого его не меняла, хоть и окурки приходилось подбирать, когда совсем уже денег не было, да.
Наутро Ганька полезла в подпол, достала из-под бочки с квашеной капустой заветный пакет целлофановый со сбережениями скудными, на чёрный день, и , никому не сказав, на соседской подводе рванула в райцентр, а оттуда на пригородном поезде в Город.
А через неделю ей уже открыли шенгенскую визу и она приехала на украинском бусике в Италию. С огромным баулом, куда она положила вещей на всякий случай жизни, одёжки летней и зимней, трусов и лифчиков 8го размеру, две смены постельного и даже одеяло и пуховую подушку, запасливо понимая, что надо иметь всё своё там, где она твёрдо намеревалась начать новую жизнь и доказать им всем. Что и кому доказать, было неважно, главное, что она так понимала и всё.
И началась у неё новая жизнь.Там, где её сходу определили как Аньку-цицькастую. Украинcкие жиночки, да.
- Жиночки, слухайте! Ганька-цицькаста к офицерше, когда она в недилю выходна была, в дом к диду её пришла и хуй ему сосала!
- Да ты шо? А офицерша як?
- Як-як? Она дверь ломала, а дид злякался и видчинив, а портки долу!
- Во, гадюка! И шчо?
- Да ни шчо! Погнала она Ганьку, а дид той застрелился потим. О це так.
- А офицерша як?
- Да ни як. Другого дида соби найшла, курва.
- А Ганька як?
- Да ни як! Она потим на вулыце к италийцам приставала и говорила, бачь яки цицьки у мэнэ? Возьми на работу.
- Да кто-ж её возьмёт, проститутку? Я ей, курве, работы не дам, загали!
- Жиночки, да вы шо? Она же наша, украиночка! У неё муж инвалид и зять пияк.
- А ты, Тамарка, усих забороняешь, да?
- Та ни, не усих. Шкода мине Ганьку, знаете?
- Так хай пойде на замину ко мне. Я в липне домой на 2 мисяца. Номер ганькин знаешь?
- Так, знаю. Пиши.
Так и жила Ганька, и работала, где придётся, и копила деньги, а половину на инвалида Мишку своего в село посылала. И собирала по мусоркам одежды всякой, что по сезону италийцы выбрасывали, а в деревне ихней такие вещи очень даже пригождались. Куртки кожаные и дублёнки даже находила. И клетки пластмассовые от яиц, с крышечками, вкладывала одна в одну. Торговать поедут яйцами в Город культурно! Коробок по 20 через украинские бусики каждое воскресенье она засылала. А что? 2 евро за кг, а всё там, в коробках - дармовое! Выгоду знала чётко.
А ночами знойными италийскими дрочилась она на светлый образ Гришки Козлова, и охала безбожно в подушку пуховую, что с хаты на хату таскала за собой, хоть и полагалась ей "на тюрьме" всё ихнее. Но у Ганьки своя гордость была.Всегда. И никакие тягости эмигрантские не могли сломить её героического духа. Дома-то ещё гирше было. Ато.
Прощли годы и Ганька нашла себе макарона, ни разу неженатого, да ещё на 15 лет моложе! Марешалло, карабинер, между прочим, Антонио, а он ей хату за свой счёт снял, чтобы трахаться было где, и спезу делал, жратву то бишь всякую покупал, и стала Ганька как панночка в Италии жить. Только работай и бабки себе чистыми откладывай, как курочка яечки, да.
Мишанька её благополучно помер вскорости и свободная Ганька стала от всех обязательств, и стала она с Антонио-марешаллом на Украину в отпуска вместе ездить, а тому понравилося. Сметана жирная, ложка стоит, яечки из-под курочки свежайшие, молочко парное, с огорода всё своё, экологическое, пиздец!
Да и халупки той завалющей уже нетути. Заместо её - хоромы деревенские Ганька выстроила. Колодец во дворе - только для экзотики, чтобы водицы родниковой ледяной испить в охотку, а так, все удобства в доме , и ванна и туалет, и даже бидэ!
Антонио не зря оплачивал ихний отпуск взаимный. Ну, а какой фурор в деревне ихней запойной происходил, когда Ганька с кавалером италийским, с шиком подъезжала по, клубящейся пыльным облаком, просёлочной дороге на такси!
Они так и выпадали из своих подслеповатых окошек, задирая тюлевые, засиженные мухами, занавески. А Козлиха, та ваще из хаты не выходила загали. Только в щёлочку глядела на ганькины доказательства. А Гришка ейный, тот сразу же напивался в пизду, в подполе, закусывая кислой капустой, из бочки прямо, а потом восползал по деревянному трапу наверх и пиздил свою благоверную Верку за то, что полюбовницу его италиец трахает, блядь!
Доказала Ганька, доказала! Всем и себе! Ато.
Вот и снова в отпуск Ганька с Антонио собрались. И стала она искать кто её подменит, чтобы работу не потерять.
А никто не хотел, нашла дураков! Тебе за хату италиец платит, спезу делает, а нам на хрена такая работа, когда день разорван? 3 раза, по полчаса туда и полчаса обратно, по жаре невыносимой 43 градуса в тени, топать, а потом по 2 часа с больным тяжеленным мужиком без кондиционера и даже вентилятора возиться? Яйца-жопу ему, болезному, мыть, и тело тоже, и лицо, и руки, а потом боротальком присыпать и жрать ему в той жаре кромешной, когда пот льётся с головы на лицо и шею не ручьями, а какой-то обволакивающей пеленой, и жжёт, разъедает глаза невыносимой солёной концентрацией, варить...и вся эта возня за 14 евро в день?
Маринка. Она взялась подменить Ганьку. Совсем денег не осталось. А тут как раз Али, её любимый муж, приехал с полей, где он ничегошеньки и не заработал...пустой приехал...сказал,что румынов и болгар предпочитали брать, которые задаром готовы, за гроши, а арабов, которые знают как пахать, но и цену себе знают, нахуй. Пусть ужо румын весь день пашет за те же деньги, что араб за считанные часы сделает, зато экономия, дааа.
И пошла Маринка на эту спасительную подмену, на 3 недели пошла, чтобы только выжить и любимого покормить вкусно.
Долг за аренду хаты уже превышал сумму, невъибенную...однако просто надо было выжить и любимого пpокормить ...
А украинские жиночки, которых она старалась обoйти незаметно, как назло, попадались ей, когда она 3 раза в день по этой жарюке туда-сюда ползала, две пары обуви стоптала и водянки на пальцах ног, от влажности дикой, что болели растиpаясь...как ходить, блять? Эти жиночки, цикаво выпытавши кого и за какие гроши она подменяет, радостно вопрошали:"Ты дурна, чи ни?"
Она выдержала этот марафон, хотя хотелось бросить всё к чертям собачьм и послать эту садистку Антонетту, сестру Франческо, нахуй.
Ей нужны были деньги. На края. Просто выжить, и накормить своего любимого арабского мужа. Гарненького такого, ха...ну, не на 15, так на 10 лет моложе её. Куда уж нам до Ганнушки, да?
Антонетта...она была энергетическим вампиром, или вампиршей, какая нахуй разница?
Она каждый раз, когда Маринка приходила в 12 по полудню, взять из рук любящей сестрицы бедного красавца Франческо, который просто погибал в своей невыносимо жаркой и убитой хате, где , кроме него выживал его, попавший в катастрофу и обезображенный этой катастрофой до неузнааености, его сынок Массимо, который содержал и кормил тогда его родную сестричку Мару, с нажитым от женатика бесподобно красивым ребёнком, мальчиком, с небесно-голубыми глазами блондинчиком по имени как у дедушки, Франческо...эта Антонетта, сука...она издевалась над Маринкой, каждый полдень, и говорила типа, хорошо, что Анна скоро приедет, а то ты такая неопытная и ваще я бы тебя выгнала, но Анну жду типа, да.
А Маринка не велась на её провокации и отвечала иронически:" А, си?", что означало:"А, да?" Ну, интеллигентская закваска работала, да.
И Антонетта разочарованно отваливалась. И ждала, когда приедет её вожделенная Анна, которая на любые её вампирские провокации, отвечала горячими слезами обиды. Надо же подпитываться! А от этой Марины никак не получалось, бля.
Маринка выдержала те ужасные 3 недели, а когда Ганька позвонила ей с Украины и сказала, что приезжает завтра, то Маринка просто дала 5 евро Маре, дочке несчастного Франческо, чтобы та вечером, за эти деньги, помыла и пересадила своего несчастного падре на кресло-каталку. Она уже больше не в силах была туда идти. А Мара отказывалась от денег. Она понимала, что Марина от себя отрывает, но Маринка настояла, сказав, что это для бамбино хотя бы. Купишь ему чего вкусненького, девочка!
И тогда Мара стыдливо взяла эти несчастные 5 евро, которые вообще ничего не стоили в этой Италии. Не будем сравнивать с 50ю гривнами украинскими, да?
- Алло! Маринка!
- Да, Анечка.
- Ты спышь?
- Нет, уже. Говори.
- Меня Антонетта прогнала!
- Да?
- Я её отпиздила, знaешь?
- Интересно. Как это произошло?
- Она издевалась и оскорбляла меня!
- Ань, это не новость.Я просто ей не позволяла себя вампирить. Хотя, херово мне было. Каждый день.
- Она меня путаной кричала и что я грязная, в одном и том же каждый день!
- Ань, я тоже на работу в одном и том же ходила. Жара 45 градусов. Постирала, за минуту всё высохло. Где проблемы?
- Я тоже ей сказала, что я стирала свою робу, каждый день! А она мне кричала, что я путтана и приехала ихних мужиков от жён отбирать!
- А ты?
- А я ей сказала, что у меня мужик холостой, ни разу не женатый! А она мне сказала, что я - старая!
- И?
- И. Я её отпиздила. 2 раза об стенку вбила! А когда её мужик длинный подскочил, то мой его пополам сложил, гада длиннючего, да!
- Анька, ты - прелесть! А как же макароны? Их же небось набежало?
- Набежало! 50 человек, соседей! Все за меня были!
- А Антонетта что?
- Она за угол дома сховалась, но я её, суку, достала и била её, гадюку!
- Нет, я щас погибну, Ань!
- А мой её мужика длинного в пополам перебил, гада, и он убежал домой, на пятый этаж без лифта, и орал, что карабинеров вызовет, а мой ему - пашёл в пизду, бастардо! Я и eсть тот самый карабинер, блядь!
- Анька, почему мне не позвонила? Хотела бы я на эту баталию посмотреть!
- Марин, я же такая ажитата была, возбуждённая типа, да. Я её, гадюку пиздила об стенку и ничего в моей голове больше не было!
"Мысыти! Мысыти за меня!"- вспомнилось вдруг Марине.
