Ее даже женщиной не назовешь. Жердь на веревочке. Бледная девица, с темными, даже не кругами, а целыми полушариями под глазами. А взгляд! – пустой и холодный, как у старой всеми брошенной куклы. Кхм, ее братья. Под стать предводительнице, кощеи-скелеты в безразмерных свитерах.
И Кай, скромняга, посередке, примкнул к супруге. Ее Кай!
Унизительно! Смотреть обидно. Смешно даже. Но больше обидно.
К сожалению, это единственный снимок нынешнего Кая. Так сказать, завершенный образ Принца.
Герда справилась с желанием разорвать на кусочки невинную фотокарточку, и лишь с силой бросила его куда подальше. Та опустилась где-то в темном углу, исчезнув из виду.
Соленая влага медленно наполняла поблекшие изумруды. Но девушка не спешила вытирать слезы. Сладкой дымкой ее окутывали воспоминания.
Их сплотило гордое одиночество. Трудные дети, одновременно оставшиеся без родителей, в штыки воспринимающие сочувствующие взгляды и псевдо протянутые руки. Понимающие улыбки и застенчивые взгляды вылились в крепкую, закаленную горем дружбу.
А то, что бабушки в прошлом одноклассницы, да и живут на одной лестничной клетке, лишь сплотило их внуков.
В школе ребята в одинаковой степени сторонились социума. Хотя большинство одноклассниц считало Герду вполне красивой девочкой: ее длинные густые волосы отливали золотом и в тандеме с зелеными глазами делали из девочки кукольную принцессу. Кай в силу природной сообразительности и завидной ловкости с легкостью выбился бы в лидеры.
Но, повторимся, эти взрослые дети не хотели и не впускали никого в свой хрупкий мирок. Ведь для его разрушения, казалось, хватило бы и толчка.
Спасением от скуки, как и ожидалось, стало прекрасное. В возрасте семи или восьми лет в их жизнь без возврата ворвалась музыка. Герда впервые села за фортепиано, Кай взял в руки скрипку. Бабушки научились жить с головной болью.
Но все же. Утро в школе, пол дня за инструментом, уроки, а Герда с легкостью гимнастки перелетает ступеньки, спеша к своему другу. Спеша на самый верх, в их секретное с Каем место, на чердаке. Здесь, среди старых газет и сваленного тряпья было раскрыто столько секретов, столько тайн.
Сидя на сгнивших досках, Герда парадировала своих заносчивых одноклассниц и сварливых учителей. Кай, проявляя ангельское терпение, объяснял ей, как вычислять примеры и решать задачи. До четвертого класса, когда они стали уже совсем взрослыми, Герда пересказывала Каю сказки, рассказанные ей бабушкой.
Марина Чукчева, в прошлом детская писательница, баловала внучку новыми историями каждую ночь в надежде наладить контакт. Но девочка слушала с одинаковым выражением лица и уже к середине притворялась, что спит, на самом деле, впитывая каждое слово.
Так они жили до тех пор, пока Герде не исполнилось пятнадцать. Она выросла в прекрасную девушку с каскадом золотых волос, не затуманенным взором и чистой душой. Кай, не в угоду ей, остался щупленьким умным мальчиком в толстых очках, хотя и сердце его осталось таким же добрым и честным, как в детстве.
Уже как целый год Герда перестала быть неприступной крепостью и даже завела нескольких друзей среди одноклассников.
Но важно было не то, что ее друг продолжал слыть отшельником, и что девушка разрывалась между старым верным другом и новыми, такими свежими и непознанными товарищами, а то, что девушка влюбилась.
Случайно, негаданно, мгновенно она отдала свое сердце новенькому мальчику, Диме Сенусу, который пришел в их десятый класс. Она не пыталась скрыть это от Кая. Она продолжала рассказывать ему каждую мелочь своей жизни. Герда делилась с ним сокровенными порывами своей души. Она посвящала его в свои мечты, где они бок о бок с ее Димой.
А в сердце лучшего друга с каждым днем закипала жгучая темная тайна. Кай и сам вряд ли догадывался, что зовется она ревностью.
Минул год. Близился выпуск. Но главным событием все же оставался Новый год. Герда основательно готовилась к празднику.
Эта встреча Нового года для нее особенная, ведь впервые в ее доме соберется так много друзей, а не только Кай, его и ее бабушка. Разумеется, их она тоже пригласила, но мысли девушки крутились около более важных гостей. Должна прийти Лиза с ее парнем-студентом Вадимом, Катюша с ее старшей и младшей сестрами, Ира с ее братом Толиком (они оба учатся в их классе) и Дима.
Больше всего ее сердце трепетало при мысли, что придет именно Дмитрий. Что же он ей подарит, гадала Герда. Загадают ли они вместе желания, зажгут ли бенгальские огни. Может, он ее даже поцелует.
Бабушка суетилась на кухне, пока внучка закончила наряжать искусственную елку и начала расставлять на столе посуду.
- Гердочка, ты уже забрала подарок Кая? – поинтересовалась бабушка.
Салат с соленьями хрустел под ложкой ничуть ни хуже, чем свежий.
- Конечно, бабуль. Он у меня в шкафу в коробке и в чехле. Достану уже перед самым Новым годом.
- Хорошо, детка. Думаю, мальчик будет рад.
Еще бы, подумала Герда. Уменьшенная модель скрипки из чистого серебра с вытесанным именным пожеланием дорогого стоит. Особенно дорого она обошлась Герде, которая два года на нее копила, да еще и на подработки устраивалась, вместо того, чтобы вечерами ломать голову над задачками, готовя себя к будущим экзаменам.
Да и не факт, что друг оценит столь щедрый жест с ее стороны. Он какой-то странный в последнее время, слушает ее вполуха, взгляд отводит, тяжело вздыхает, пусть и украдкой, когда я к девчонкам убегаю или о Диме ему рассказываю. Не ревнует же он, в самом деле.
Ему тоже не помешало бы завести друзей. Нечего выть от одиночества, коли сам волком смотришь.
Кай торопился к своей Возлюбленной. Не в угоду своим принципам, он сегодня был в втридорога взятом на прокат смокинге, непривычных линзах и с букетом цветов в руках. В кармане легонько пружинила бархатная коробочка.
Выпуск на носу. Хватит быть трусом. Пора на что-то решиться.
Только бы Герда забыла про этого надутого барана Сенуса. У него же ума с горошину, зато самомнения с воздушный шар. В его сознании девушки как дешевые куклы. Дешевые оттого, что с радостью сами на него вешаются.
Только бы Она сказала «да», только бы «да». Иначе все не имеет смысла.
Часы медленно двигались к двенадцати. Застолье набирало обороты. Бабушки картинно жаловались на шум, тихо радуясь, что в кой-то веки дом наполнен радостью и весельем.
Гости расселись так, чтобы всем было видно хозяйку вечера. И не зря все взгляды упирались в нее. От природы красавица весьма нескромно решила подчеркнуть свою красоту и подарить ее миру в лице своих друзей.
Зеленое шелковое платье в стократ усиливало сияние ее глаз, переливающееся золото волос затмевало все огни не только в комнате, но и на целой улице. А уж сияющие счастьем глаза никому пока скрыть не удавалось.
Сегодня она была окружена не только участием и вниманием подруг, но и мужчин в лице одноклассников. По правую сторону сидел отчего-то хмурый Кай, по левую – разгорячившийся Дима.
Пол двенадцатого. Девушка решила, что настало время доставать подарки. Она тысячу раз извинилась перед гостями за короткое отсутствие и мигом прошмыгнула в комнату. Шум в гостиной стоял прежний, наверное, поэтому Герда не услышала шагов у себя за спиной.
С трудом она вызволила коробку из шкафа. Далее был чехол. Даже в полумраке комнаты скрипка излучала прекрасный лунный свет.
- Герда. Я…
Голос за спиной стал для нее неожиданностью. В спешке она даже не додумалась спрятать подарок и так и повернулась, сжимая его в руках. Это был Кай.
Он сбился и удивленно вытаращил глаза на предмет. Герда отлично изучила мимику друга за то время, что они знакомы. Немало ведь. Во взгляде парня читалось удивление, шок, смятение, но ни тени радости. Ему не понравилось?!
- Почему ты всегда такой?! Я хотела сделать тебе подарок, после двенадцати, как положено. А ты со своей хитростью, как всегда все испортил. Держи.
Кай никак не отреагировал на ее возмущение. И скрипку тоже не взял. Он лишь немного помолчал, набрал воздуха в легкие и начал говорить:
- Герда, девочка моя, послушай меня. Мы с тобой знакомы с самого детства. Ты это знаешь, ты помнишь, может не так точно, как я… но это не важно. Мы знаем друг друга, как самих себя. Меня всегда это устраивало. Ты единственный человек, которому я могу доверять, как… могу доверять. Бабушка не в счет, для нее я молодые дочь и зять в одном лице. Кай ей не интересен... Так вот. Герда. Доверие и взаимопонимание – очень важно в нашей жизни. Еще забота. Я готов… готов вечно о тебе заботиться, исполнять любой твой каприз, предугадывать твои желание.
Тебе ведь хочется быть принцессой? Я знаю, хочется. И я никогда тебя не брошу.
- Кай, что ты… - девушка пыталась вклиниться в его речь, но то ли намеренно, то ли из-за волнения, Кай ее не слышал.
- Мы можем быть счастливыми. Вдвоем. Только мы. Ну и Марина Вячеславовна, разумеется. Мы с тобой поедем в Москву, поступим в консерваторию. Будем вместе учиться.
- Кай, мы…
- Я понимаю, мы школьники, и рано еще говорить о браке. Но школа кончится через несколько месяцев. Начнется период свободы и ответственности. Я хочу начать его первым сознательным, публичным поступком. Я хочу связать свою жизнь с тобой, девочка моя. И меня не волнуют предрассудки, что жениться в семнадцать слишком рано. Тратить жизнь впустую – слишком дорого.
Ты разделишь мою судьбу? Ты примешь мою любовь?
Герда стояла, не зная, что ответить. Сотни мысли бродили в ее голове. Сотни эмоции разрывали душу. Две иголки вонзились в ее хрупкое сердце. Одна из них – потеря друга, вторая – потеря первой любви.
Она с ужасом взирала на протянутое кольцо.
Как только Каю все это в голову пришло? Москва? Консерватория? Когда он успел так повзрослеть? Когда он успел ее полюбить?
Минутой позже в комнату вошел (хотя, если быть предельно откровенными, ввалился) второй принц. Принявший изрядную порцию алкоголя Дмитрий мало походил на ангельское подобие, которое в нем всегда видела Герда.
- А что это вы тут секретничаете в тайне от коллектива?
Кай напрягся. Зачем сюда пришла эта пьянь. Вечно он все портит.
- Малышка, ты сегодня такая красивая, - грубо оттолкнув Кая в сторону, Дима вплотную приблизился к хозяйке. – Нельзя прятать ото всех такую красоту, не положено.
Герда не заметила, как оказалась в стальных объятьях одноклассника. И ощущения, в отличие от прекрасных фантазий, были не столь радужными и возвышенными. Запах перегара отнюдь не способствовал комфорту, а лапающие руки особой нежностью не отличались.
- Не трогай ее, мразь, - тут же встал рядом с ними Кай. Его глаза налились смертным огнем, а в голосе проснулись звериные нотки.
- Кто-то что-то сказал? – Дима скривил губы и сделал удивленное выражение лица, но Герду не отпустил. – Или мне послышалось, сморчок.
- Отпусти ее, аморальный отброс, иначе я за себя не ручаюсь.
Непонятное ругательство подействовало сильнее, чем раздражающее «мразь». Герда получила свободу, а Кай удар в челюсть. Хоть удар был сравнительно легким, пьяным, для хлипкого Кая он потянул бы и на перелом.
Но разгоряченный и на диво смелый в этот вечер парень не мог так просто сдаться. Решалась его судьба, их судьба.
Драку удалось остановить, лишь когда Дарья Федоровна от страха лишилась чувств. В пьяном Диме проснулось внезапное уважение к чувствам старушки, а истекающий кровью Кай бросился к своей бабушке.
Герда, как в плохой комедии, стояла на том же месте, отрешенно глядя по сторонам. Треснувшая в драке скрипка и оброненное обручальное кольцо обошли ее внимание. Завалившийся в кресло чуть подуставший Дима тоже мало беспокоил. Бабушка пыталась докричаться до внучки, говорила что-то о спирте. Каком спирте?..
Сознание вернулось к ней только когда пришло время прощаться. Девочки с их мальчиками разъехались по домам, выражая ей какие-то слова соболезнования по поводу так по-дурацки испорченного праздника, Дима, сказав ей что-то вроде «чокнутые вы все», ушел вразвалочку в неизвестном направлении, Дарья Федоровна пришла в себя и отпросилась домой спать. Ее можно понять – пережить такой стресс в ее возрасте.
Пришло время прощаться с Каем. Он ждет ответа.
- Герда, я…
- Моя очередь говорить, - в ее голосе возникла неожиданная твердость. – Извини, я не умею красиво говорить, да и не пыталась, собственно, никогда. Ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж сразу после выпускного и укатила в Москву?
Кай смущенно улыбнулся и кивнул. Он сжимал в руках сломанную скрипку.
- Мы друзья, Кай, друзья. Всегда ими были и, я надеялась, что будем…
- Но, малыш…
- Дело не в том, что ты меня недостоин, просто я не готова быть твоей женой и чьей-то женой вообще, я не готова бросить бабушку, друзей, я не могу просто так уехать из этого города…
- Я понял, Герда, я все понял.
- Нет, Кай, может, через несколько лет, когда мы станем взрослее, когда…
От волнения и холода девушка тяжело дышала. Слова застревали в горле.
- Герда, я все понял. Спокойной ночи. С Новым годом тебя.
Он поцеловал ее в щеку, чего раньше никогда не делал, вложил скрипку в ее руки и ушел. Не оглядываясь.
Больше они не встретились. На следующее же утро в соседней квартире не оказалось ни Кая, ни его вещей. Дарья Федоровна со слезами на глазах объяснила, что внук поднялся в пять часов, начал собирать все вещи, позвонил кому-то и уехал.
Ее вопросы и угрозы игнорировал. Отдал свой ключ от квартиры и только сказал на прощание:
- Бабуль, мне пора найти себя и человека в себе. Да и тебе вредно из-за меня волноваться.
Периодически от парня приходили письма. Телефон он презирал, мобильный – более того. Письма исключительно Дарье Федоровне, очень короткие и сухие. Где, как и когда.
О Герде не спрашивал. На строчки бабушки о том, что Герда хочет его услышать, поговорить с ним, встретиться, ответа никогда не было.
Девушка дважды ездила в Москву, пытаясь отыскать его по адресу писем, но всегда натыкалась на тупик. Живущие по адресу товарища не выдали.
Через пять лет наконец пришло письмо и Герде:
« Девочка моя, хотя о чем я, ты уже давно не моя. Да и, по правде говоря, никогда не была моей. Мне повезло. Мы попали с тобой в одну промерзшую почву. Две одинокие розы, спрятавшиеся в своих шипах. Ты расцвела, я остался колючим ростком.
До сих пор я думал, что мы с тобой одинаковые, но в ту ночь понял, что это не так. Это не твоя и не моя вина. Не наше счастье. Не наша судьба.
Я оценил твой подарок, скрипка цвета лунного сияния - самый лучший подарок, какой только можно представить. Жаль, заметил слишком поздно. Прости.
Прости, что так много говорю и все глупости. Теперь только о главном. Я нашел свою судьбу, свою ниточку. Не смотри, что она такая холодная. Соседи и знакомые, да что уж там, собственная мать называют ее Снежной королевой из-за волос и цвета кожи. Ну и немного из-за темперамента.
Символично, правда. Кай и Снежная королева. Но мы с ней очень похожи. Она меня понимает. Прости, но чуть больше, чем ты.
В который раз прошу извинения. Не стану врать. Я хочу быть честным с тобой. В этом моя привилегия.
Ты ведь тогда хотела сказать: «Я не люблю тебя, поэтому и не могу». Почему ты не сказала? Для меня это до сих пор загадка.
Зачем врать, опасаясь сделать больно? Лицемерие ранит больнее, острее, ведь это двойная ложь.
Не стоит, девочка моя, не стоит. Не истязай свое и чужое сердце лживой пылью.
Воплощай свои мечты, ты этого заслуживай, но все же не забывай прислушиваться к сердцу. У тебя оно живое и стучит так громко и резво, что мне даже здесь, в далекой Сибири слышно. А моего ты не услышишь. Давно льдинками обросло.
Прости, не Твой Кай!»
Фотография прилагалась к письму, наверное, как доказательство. Для Герды она была больше как наказание.
Она много раз порывалась бросить все: дом, бабушку, учебу – и рвануть в Сибирь. Искать его, сказать ему все, просить прощения, умолять вернуться.
Но всегда останавливало. Он прав. Она его не любит.
У их сказки нет счастливого конца.
***
Прошло немало лет, девушка с разбитым сердцем и насмешливым именем стала профессиональным музыкантом и любимой женой хирурга Миши Тополева. Они познакомились в школе, где Герда преподавала музыку, а Михаил один вел сына в первый класс.
С Мишей у нее родилось еще трое детей. Дружная счастливая семья вела тихую размеренную жизнь. Мелкие проблемы и детские шалости никогда не раздражали женщину, в отличие от мужа. Она прекрасно помнила свое детство и делала все возможное, чтобы у ее детей оно было диаметрально иным.
Однажды глубокой ночью ее разбудила мелодия звонка. На экране мобильника высветился незнакомый номер. С неким раздражением женщина подняла трубку. Если опять телефонные хулиганы, она им устроит сладкую жизнь с приводом в детскую комнату милиции.
- Здравствуйте, это вас Александра Рогожина беспокоит, простите, что так поздно…
Герда тут же очнулась. Рогожина. Дарьи Федоровны уже нет в живых. Значит, только одна осталась. Но что она от меня хочет?
- Простите, что звоню так поздно, знаю, что это некрасиво и даже неприлично, но для меня это очень важно. Вы не могли бы спуститься вниз, сейчас, я стою у вашего подъезда.
Герда недолго размышляла. Ее сомнения растаяли в зародыше. Сердце наполнилось каким-то тревожным неясным предчувствием.
Была зима. Холодная, заснеженная. Месяц, разогнав облака, щедро освещал землю.
Это была она. Женщина с фотографии. Только морщин стало больше и волосы сильно поседели. В лунном свете она казалась старухой.
- Вы жена… Кая? – выдавила из себя Герда.
Она позволила бывшей сопернице беззастенчиво себя разглядывать. Теперь-то что.
- Вы и правда очень красивая. Простите, - она отчего-то смутилась, - я действительно его жена. По крайней мере, была ею неделю назад. Теперь вдова.
Герда молчала.
- Знаете, он не любил меня ни дня своей жизни. Только Вас. Всегда Вас. Он постоянно твердил мне об этом. Я не обижалась. Он был со мной и не порывался вернуться обратно. Мне было достаточно.
А смерть свою он предвидел. За месяц до этого ужасного дня он попросил меня заказать для Вас одну вещь. И велел отдать, когда его не станет.
Герда не произнесла ни слова.
- Возьмите. Он попросил отдать именно так, ночью. Иначе я бы раньше приехала. Оно всегда принадлежало вам. Пусть Снежная королева Кая и отобрала, но им не завладела.
Дрожащими руками сибирячка передала Герде маленькое хрустальное сердечко. Лишь при свете фонаря женщина разобрала крошечную-крошечную длинную надпись:
«Помнишь тот Новый год? Такая же была луна. И в это сердце врезалась крошечная льдинка. Без тебя мое сердце обросло льдинками. Оно остановилось, девочка моя. Не бьется сердце ледяное».