ПИЛИГРИМ (Детектив)

ПИЛИГРИМ

ГЛАВА 1

Будущее с разноцветными картинками и акварельными разрисовками, есть не у каждого...
Возьмем, к примеру, меня.
У меня не то что будущего, у меня нет, даже самого обычного, куском угля нарисованного прошлого...
В этом моменте тягостных размышлений, я всегда шмыгаю носом и бесконечно жалею себя, сирого и убогого.
Почему я такой некрасивый и непривлекательный? Да, потому, что очень настойчивый и целеустремленный... Если в этот момент за окном идет дождь, мне кажется, что и природа, всей своей силой  сочувствует мне.
“Зато у тебя есть настоящее, - успокоил и поддержал меня внутренний голос, такой, знаете ли, достаточно мужественный баритон. - Реальное настоящее... С небольшим перерывом для еды, между работой грузчиком-сторожем-уборщиком, мальчиком “куда-с пошлют” и “чего изволите-с?” Настоящая булка с маслом.”
Одним словом, грех жаловаться, ей-богу! Работаю в центре Птурска, рядом с железнодорожным вокзалом нашего прекрасного старинного города. Здесь же, по месту работы и живу.
Вполне естественно, что у меня имеется прекрасная двухкомнатная квартира, с горячей водой и теплыми батареями. Но пару раз, когда я работал в других местах, я вовремя не поспевал на работу и меня с треском выгоняли. Поэтому сейчас, чтобы не рисковать по пустякам, я работаю, ем, сплю, пью, моюсь и оправляюсь, по одному единственному адресу. Надежно и удобно.
Иногда, особенно длинными, зимними ночами, холодновато спать на приделанном к стенке топчане. (Такая конструкция мною была подсмотрена в спецкамерах следственного изолятора. Лежанка на цепочка, в дневное время, пристегивается к стенке и не мешает передвигаться по подсобке.) Я долго кручусь, кряхчу, начинаю даже тихо скулить и повизгивать, но помощь, как уже повелось, не приходит. Тогда я сам протягиваю себе руку, выхожу в наш полукруглый зал. Там, от круглосуточно работающего титана с кипятком, всегда тепло и по-домашнему уютно. Прошу наших буфетчиц, госпожу Юсупову  или мадам Голицыну, налить горячего чая. Уношу кружку к себе, добавляю туда спирта, он у меня всегда под рукой и с удовольствием пью этот грог. После чего сплю в тепле и уюте до шести часов утра, т. е. до начала моей работы.
Под эти размышления я разложил еду и приступил к священнодействию.

* * *

Когда я тщательно пережевывал сосиску с куском хрустящего хлеба, подошли два неприметных мужичка. Постояли в сторонке. Посмотрели, как необходимо правильно и экономно обмакивать сосисочное изделие в выдавленную на бумажную тарелку горчицу. Подивились увиденному. Эко он, ловко-то как управляется?
Я вообще-то никуда не торопился. Законный перерыв на обед. Только на перекус съестного и ни-ни, ни грамма спиртного.
Если ко мне присмотреться в эти минуты повнимательнее, можно обратить внимание на выражение моих задымленных удовольствием глаз. Судя по всему, глаза выражали надежду найти порядочную девушку из хорошей семьи и жениться на ней. Дальше читалось: “Жить поживать и добра наживать”.
Однако, с приходом этих безликих типов, от одного взгляда, мельком зацепившегося за их “конторское” выражения лиц, настроение упало. Я не стеснялся показать им отсутствие собственной культуры. Только чтобы ушли. Не уходили. Стояли, пялились на меня. Конечно, их присутствие никого, ни к чему не обязывало... Все равно неприятно...
Мое недовольство их приходом было вполне объяснимо. На скатерти-самобранке, коей служила расстеленная на перевернутых пивных ящиках газета, аппетитно повернувшись ко мне своим хрустким боком, лежал недоеденный батон хлеба. Это простое человеческое счастье, я намеревался доесть с оставшейся горчицей.
Смотрел то на батон, то на горчицу, то на этих типов. Где-то я уже таких ребят видел? Эти похожие однояйцовые и однотипные куртки, лица и туфли...
Продолжая жевать, я разглядывал их. Они с интересом смотрели на меня. Как в детской игре “гляделки”: кто, кого пересмотрит.
Однако их выдержке следует отдать должное. Ребята терпеливо дождались, пока я доем хлеб и только после этого подошли с разговорами.
- А ведь мы к вам с предложением, - после приветствия сказал один из них.
- Так сказать, как коллегии к коллеге, - добавил второй.
Оба выжидательно уставились на меня.
Я молчал. Ждал, что дальше.
Начало было неинтересное и самое обычное.
Пока я еще не обменял свой телевизор на три литра спирта, я помню, в нем по вечерам наблюдал, что именно так, всегда начинались приключения главного героя, которые обычно заканчивались для него весьма плачевно. Вооруженный этими знаниями я не решался форсировать события. Пусть все движется согласно поступательным законам природы эволюции.
То, о чем они поведали в дальнейшем, под раскаты,  переваривающего пищу желудка, было весьма поучительно для подрастающего поколения будущих агентов спецслужб.

* * *

- Мы знаем о вас практически все... - безапелляционно заявил один из них и добавил. - Даже то, о чем вы сами не догадываетесь.
Все-таки нервишки у меня ослабели и измочалились. Я грубо взмолился, если это так можно было назвать.
- Прекратите ломать дурацкую комедию. Выписываемые вами кренделя, выдают в вас дремучих провинциалов по ошибке выбившихся в люди! - произнес я на одном дыхании.
- Васек, разреши врезать ему по ноздрям, - спросил один посетитель у другого, намереваясь без всякого разрешения и мотива начать безобразную драку.
- Попробуй, - я приготовился к отражению агрессивных намерений. - И вообще, шли бы ребята к такой-то матери. У меня из-за вас будут неприятности. Могут и выгнать с работы.
- Петек! Успокойся, - тот, к кому обращались, попытался разъяснить цель своего визита. - Нас не за этим послали. Приказ другой.
После, вполне миролюбиво он обратился ко мне.
- Перед тем, как перейти к главной части нашего повествования и появления в этих складских хоромах, мы вынуждены поделиться  кое-какими секретами, вашего оперативного дела.
Он рассказал много чего интересного, о чем я старался и не вспоминать.
- Вы один из ведущих и самых засекреченных агентов, федерального управления национальной безопасности (ФУНБ). Фамилия вашего непосредственного начальника, которой он, кстати, очень гордиться - Курдупель...
Уловив мое недоверие, с нажимом повторил:
- Полковник Курдупель... - продолжил более уверенно, пытаясь громким голосом поддержать в первую очередь себя. - Вас внедряли в разные преступные структуры, неоднократно меняли внешность. Во время последней операции, исходя из требований оперативной обстановки, вы были вынуждены принимать так называемые тяжелые наркотики, в том числе героин. Плотно на них подсели. Стали зависимыми. Ваши начальники пошли на это с легкостью. В тот момент, оперативная игра и обстоятельства дела требовали чем-то пожертвовать. Или вами, или операцией. Они выбрали вас. В результате блестящей концовки, на длительное время была разгромлена сеть наркоторговцев в Центральной Европе. После окончания операции, вас фактически бросили и под первым удобным предлогом отчислили из органов...
Он в очередной раз строго и выжидательно посмотрел на меня, а его спутник, весело заржал.
- Дали тебе коленом под зад, - начал злорадствовать Петек.
- Успокойся, - одернул его оратор и продолжил.
- После отчисления выяснилось, что ни пенсии, ни пособия, хотя бы на лечение от наркозависимости вам не положено. Причина этого оказалось проста до смешного, вы были законспирированы так глубоко, что даже в штатах Министерства и ФУНБ не значились. Как раз подоспели новые выборы, назначение нового министра, нового премьера... О вас вообще забыли...
- И, что?
Мне надоело, а вернее было достаточно неприятно слушать весь этот набор “юного предателя”. Раньше, если бы кто-то смог овладеть, хотя бы десятой частью этих сведений, жить ему осталось бы тридцать минут... В лучшем случае. А сейчас, приходят два идиота и начинают орать о сверхзасекреченных операциях и агентах. Во времена настали? Ужас!
- А то, что не смотря на все, что вы сделали для демократической России, вас вышвырнули за  борт, как ненужную вещь, - он опять выразительно посмотрел на меня. - Это притом, что наркодельцы при вашем непосредственном участии одномоментно лишились десятков миллионов долларов и годами создаваемой надежной сети...
- Уходите, - попросил я их.
У меня снова стало жутко ломить в висках. Я начал их массировать. Но это помогло мало, а вернее совсем не помогло. Сказывались ранее полученные контузии и то, о чем говорил этот клоун. Пришлось доставать заветную бутылку и пить в присутствии посторонних недоброжелателей.
После выпитого, я закрыл глаза и стал ждать. Как обычно, сверху была протянута рука помощи и боль с неохотой ушла.
- Перед тем как мы уйдем, - оба смотрели на мои манипуляции с бутылкой, с брезгливым равнодушием. - Хотелось сообщить вам неприятную новость.
Он вздохнул, опустил глаза, помялся... И сообщил.
- Дело в том, что в недрах наших тайных службах произошла утечка информации, - он неловко кашлянул. - Вернее... Вас попросту продали тем, кто по вашей вине лишился больших денег и налаженной сети по доставке и распространению в Европе героина... В ближайшее время вас ждут довольно серьезные неприятности.
- А, так вы из службы христианского спасения, так сказать добрые самаритяне, - обрадовался я. - Только сейчас... Прямо у вас на глазах, до меня дошло, что у вас обычная человеколюбивая миссия. Вы просто пришли, чтобы предостеречь меня от беды и вам, в свою очередь от меня ничего не надо.
- Это не так, - докладчик твердо посмотрел мне в глаза. - И вам, как агенту экстра-класса это прекрасно известно...
Они поднялись и двинулись к выходу из подсобки, где состоялся разговор. Чувствовалось, что они ждут, когда я побегу за ними размахивая руками и умоляя спасти меня. Но я все не бежал. Они замедлили шаг и тот, который все время пытался меня спровоцировать на скандал, резко обернувшись, решительно подошел ко мне.
- Жалко, майор, что ты меня не помнишь, а ведь мы с тобой...
- Почему, жалко? - я даже удивился, перебивая его на полуслове. - Офицер-инструктор оперативного подразделения ФУНБ, специальная группа быстрого реагирования, капитан Степан Сурков. Прекрасный послужной список, участие в двух десятках операциях и рейдах, диверсант-подводник, три ордена Красной Звезды. Во всех отношениях легендарная личность. Позывной радиоэфира “Зоолог”... Дальше продолжать?
Он стоял, открыв рот. После опомнился. И стал беззвучно, до слез хохотать.
- Вы-то передо мной разыграли небольшую сценку с плохими и хорошим парнями. Почему я, не мог подыграть вам? В чем дело? - мое недоумение было искренним. - Или по-вашему, я должен был начать завывать рождественскую песню: “Imple me, Deus, odio haereticorum!” (“Наполни меня, Боже, ненавистью к еретикам!” - лат.) и показать перед вашим носом кукиш?
- Да, майор, оставил ты нас в дураках, - он резко оборвал смех. - Но шутки в сторону. Дело для тебя слишком серьезное.
“Куда уж серьезнее, - с грустью подумалось мне. - Приготовленную на вечер бутылку, пришлось распечатать днем”.
Как и каждого профессионального алкоголика, меня интересовал только предмет моей страсти. Все остальные опасности были несерьезными и призрачными. Примерно также, как  находящемуся в состоянии наркотического голода наркоману, показать полный шприц дури, перед этим растолковав, что содержимое несет в себе неизлечимый СПИД и обязательную смерть... Он все равно ширнется и еще будет благодарить за оказанное благодеяние.
Но дальше грустить и печалиться мне не дали мои посетители-экстремисты. Действовали они решительно и с присущим борцам с трусливой бюрократией напором...

* * *

Пришедшие ребята, говорили не долго.
По их надуванию щек и издаваемым междометиям, всем этим “ну.., ого.., гм.., пффф... и так далее”, ко мне пришло понимание, что они сами ни черта не знают. Их направили прощупать обстановку и посмотреть на мое сизое тельце. Остался ли в моих глазах огонь и задорный блеск? Есть ли песок и порох в пороховнице? Ети их мать...
Детальных подробностей дальнейшего использования вашего покорного слуги, они не знали. Да и кто им скажет? И так они подозрительно много сказали вслух. Такие говоруны обычно долго не живут...
Н-да... Не тот у оперов калибр. Но им всего этого я не сказал, а только кивал головой, да, поддакивал. Зачем сомнениями расстраивать служивых.
После всех разъяснений и пояснений, ребята спросили, чего бы я хотел? Как будто они, могут все проблемы разрешить по мановению волшебной палочки? Отбросив присущую мне с младых ногтей скромность, перечислил свои желания по пунктам.
“Боинг - 747” в личную собственность, они отбросили сразу. Остров в Тихом океане - также. Взорвать здание Центрального железнодорожного вокзала в городе N.., где я, будучи грязным бродягой, вынужден был больше двух месяцев терпеть унижения от служащих вокзала и местной милиции - они также не согласились, сославшись на какой-то мифический гуманизм. А вот прочистить мое нутро и кровушку. Полежать под капельницами для того, чтобы на время избавиться от болезненного пристрастия к своему дорогому и любимому... Вот это, пожалуйста. Еще разные разности и мелочи... О деньгах вести разговор я не стал. Гонцы, судя по их чуть туповатым, службистским лицам, были не уполномочены...

* * *

Когда мы, весьма довольные друг другом, выходили из подсобки, служившей и складом, и помещением для хранения сломанной тары, стульев и столов, нас обстреляли какие-то не внушающие доверия, бритоголовые типы.
Мои непрошеные гости, ловко упали на землю и шмальнули в ответ из своих стволов. Нападавшие на пункт горячего и третьесортного питания, никак не ожидали такой прыти от посетителей привокзальной забегаловки, и, поскакав в разные стороны, скрылись с глаз долой. После себя вооруженные преступники оставили: горячие гильзы и неприятный, кислый запах пороха и смерти.
Падали мы втрое, а поднимались уже только двое. Паренек с именем Васек, с напускным величием сопровождающий Степана Суркова, был убит наповал, последней очередью нападавших.
Первый же день нашего сотрудничества, еще до моего согласия участвовать в темных делишках спецслужб родимого государства, уже принес смерти.
Почему во множественном числе? Да, потому, что три остывающих трупика нападавших, не скрылись с моих глаз за линией горизонта, а остались лежать на асфальте очень застрелеными.
Вольготно раскинувшись на тротуаре, своим задумчивым видом и затейливыми позами, эти ребята отпугивали посетителей от дешевого источника быстрого и нездорового питания... Да, ладно, бог им простит. Что для меня было удивительно и непонятно, так это причина их смерти. Она была странной и необычной. Каждый из лихой троицы, был убит затейливым выстрелом в затылок.

“Газета Прибоя” г. Птурска

Вчера вечером, у привокзального кафе нашего тихого города, в который раз раздались выстрелы распоясавшихся, прибывших в нашу синеокую страну с Кавказа, бандитов. В перестрелке между мафиозными кланами, случайно погиб, приехавший проведать свою тещу, 3-ий секретарь посольства Габона Нгуемо Ругаво. Это очередная безвинная жертва, павшая под пулями распоясавшихся преступников.
Журналистское сообщество и общественный Центр национальной самообороны, требует от правоохранительных органов и главного милицейского чиновника нашего региона, навести в конце концов, порядок в нашем городе. Пора уже принять, чисто- конкретное решение, по давно назревшей проблеме связанной с нелегальными эмигрантами, тысячами прибывающими в нашу страну и творящими возмутительные безобразия.
Налогоплательщики Птурска, вправе спросить у местной власти, куда расходуются их деньги, регулярно поступающие в казну города. Когда прекратятся поборы милиции, и, когда она, наконец-то, займется своим прямым делом, обузданием взбесившейся преступности?”

ГЛАВА 2

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ВАЖНОСТЬ
(ОСОБАЯ ПАПКА)

ВЫПИСКА ИЗ ПРОТОКОЛА
ЗАСЕДАНИЯ СОВЕТА НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ:

Кол-во экз. 1 (один)

Исходя из сведений полученных от представителей военных, таможенных, разведывательных иных аналитических служб и подразделений: “О противодействии подрывной деятельности международных террористических центров и организаций”.
Признать их сведений (аналитические записки прилагаются) особо важными. Данные сведения не подлежат разглашению, ни под каким видом. Ссылка на них запрещается. Любая утечка информации грозит наступлением особо тяжелых последствий для государства и его суверенитета. Рассекречивание данной информации признается государственной изменой.
На основании данных, содержащихся в прилагаемых материалах, признать возможным, временно отказаться от традиционных уголовно-правовых методов борьбы с межнациональной поставкой наркотиков на территорию России и борьбой с международным терроризмом. (Мероприятия прилагаются).
До особого распоряжения руководства страны, предлагается отказаться от судебного преследования лиц (не граждан России), виновных в прямом посягательстве на жизнь и здоровье граждан Российской Федерации, ее государственный и конституционный строй, вплоть до их физического уничтожения на месте преступления.
Рекомендовать спецслужбам России и нашим союзникам (под контролем и руководством России), тщательно изучить методы борьбы передовых спецслужб мира, направленных на прямое физическое уничтожения лиц, представляющих  прямую угрозу для государства.
В случае возникновения настоятельной необходимости (данную необходимость определяет настоящий совет и выносит соответствующие предложения руководству страны) определить возможным военное, диверсионное, разведывательное и иное присутствие ограниченного контингента спецподразделений России, на любой территории земного шара, откуда возможна угроза стратегическим интересам нашей страны и ее союзникам.
Для целей указанных выше, задействовать средства секретных фондов правительства, в том числе золотовалютные ресурсы хранящиеся на замороженных счетах организаций и физических лиц, признанных террористическими, подрывными и преступными.
Наделить властными полномочиями и распорядительными функциями по принятию такого решения, членов Временного Совета в составе:
Секретаря совета национальной безопасности (председатель);
Распорядительного начальника Федерального управления Национальной безопасности;
Заместителя председателя национального банка;
Исполнительного директора ФСБ;
Заместителя Министра иностранных дел;
Заместителя Министра обороны.
В случае недостаточности представленных финансовых средств, привлечь средства нацистской Германии и закрытые золотовалютные фонды КПСС, хранящиеся на секретных резервных счетах заграничных и внутренних банковских учреждений.
При проведении вышеизложенных оперативных мероприятий, обеспечение их полной секретности возлагается на руководство Федерального управления Национальной безопасности;
Особо указать на строгий подбор исполнителей мероприятий по физическому устранению лиц виновных в террористической деятельности. К их проведению, желательно привлекать лиц не являющихся гражданами России. Возможность привлечения к выполнению поставленных задач, граждан России, специально оговаривается в каждом конкретном случае.
Отбор возможных кандидатов производить строго в индивидуальном порядке. Ответственность за подбор и расстановку  сотрудников возлагается на руководство ФУНБ и военной разведки.
Для материального стимула и более серьезной мотивации исполнителей, в зависимости от сложности поставленной и решенной задачи, суммы вознаграждений и оплаты, определить в размере до 50 (пятидесяти) миллионов рублей  

Председатель собрания,
Руководитель Совета национальной
безопасности (подпись)

* * *

- Кто может за него поручиться? - вопрос остался без ответа.
Исполнительный директор ФСБ, пытался казаться целеустремленным и последовательным в принятии решений. Однако, вспомнив, что рядом с ним находятся люди стоящие на одной ступеньке бюрократической лестницы, отбросил маску неприступности и строгости.
В течение последней недели, отложив все второстепенные дела, основные члены созданного Совета занимались отбором кандидатов для дальнейшего их использования в интересах России. Пока было представлено и рассмотрено восемь кандидатов. К дальнейшей работе было предложено оставить только двоих. С такими темпами и строгостью отбора, в скором времени можно было остаться вообще без исполнителей.
- Никто, - спокойно произнес директор ФУНБ. - Для этого парня, все это лишнее.
- А почему выбор остановился именно на нем? - поинтересовался представитель ФСБ.
- Здесь большой комплекс обстоятельств и необходимых для нас качеств.
- Вы знаете мое подозрительное и презрительное отношение, ко всем бывшим сотрудникам, уволенным из органов по компрометирующим обстоятельствам? - неожиданно спросил феэсбешник, и, не дожидаясь ответа, добавил. - Не верю я этим проштрафившимся сотрудникам, родную мать продадут, если кто-то предложит им хорошую цену.
- К кому? - с удивление и недоверием переспросил представитель ФУНБ, отвлекаясь от документов.
- К бывшим штрафникам, - недовольный своей вспышкой, мучимый изжогой от кофе и аспирина, повторил тот. - Раньше было проще. Нарушил закон или неписаные правила разведки, получаешь аккуратную дырку меж бровей, или трехлинейку и в бой. Кровью доказываешь свое исправление. А сейчас...
- Нашего коллегу изводит тоска по прошлым временам, - довольно язвительно подытожил сказанное, до этого молчащий секретарь совета национальной безопасности. - Особенно тяжело ему стало спать и существовать на тучных нивах Московии, после того, когда он узнал о присвоении его бывшему однокашнику Олегу Малугину, ученой степени “Honoris causa” (почетная степень присуждаемая за заслуги, без защиты диссертации) профессора Колумбийского университета...
Исполнительный директор ФСБ, после сказанного о своем бывшем дружке-генерале, сбежавшим в США и ставшим предателем, стал еще мрачнее. Что касается обсуждаемой кандидатуры, он с неохотой, но с нею смирился.
- Но он давно забыл вкус оперативной работы и утратил профессиональные навыки, - он сделал последнюю робкую попытку отклонить кандидата. - Тем более свою деятельность начинал еще при коммунистах. Опять же возраст...
Он посмотрел в разложенные перед ним бумаги.
- Как не крути, а ему уже за сорок.
- Знаю. Все мы своим карьерным ростом обязаны тому времени. И, тем не менее, лучшей кандидатуры, чем Кирилл Новиков я пока не вижу.
- Поясните.
- Только, хотя бы из-за того, что он сам, без какой бы-то ни было посторонней помощи, смог избавиться от героиновой зависимости, одно это обстоятельство несёт такой огромный плюс, что и говорить не следует. Лично я до сих пор был уверен, что героин полностью разрушает личность и уничтожает тело. Но, наш кандидат доказал мне и другим, интересующимся этой проблемой совершенно обратное.
- Ломки у него были?
- Страшные, - от воспоминаний тот даже поморщился. - Но он нашел в себе силы их преодолеть.
- Вам не кажется, что этого мало?
- Если бы имелось только одно это обстоятельство, я бы и рта не раскрыл, рекомендуя Совету по национальной безопасности эту кандидатуру. Однако он обладает целым рядом и других качеств характеризующих его, как прекрасного агента-ликвидатора. Он прекрасный альпинист, в свое время прошел обучение многим премудростям оперативной  и снайперской работы, стажировался и в песках, и в лесах, что немаловажно, именно в местах предполагаемых действий. Владеет практически всеми видами холодного и огнестрельного оружия. Знает необходимые для этой операции языки... Прекрасные внешние данные - спившегося и опустившегося типа...
- Достаточно...
Не проявляющий в разговоре особой активности третий собеседник - секретарь совета национальной безопасности, хрустнув застоявшимися от длительного сидения суставами, поднялся со своего стула и, как бы подвел черту под развернувшейся дискуссией.
- Господа, не пытайтесь перестраховаться. Все мы ошибались и будем ошибаться. Однако в этой операции необходимо, всеми правдами и неправдами свести риск провала к минимуму. Слишком велики ставки. Мы говорим о могуществе нашей державы, извините за высокопарность...  Об интересах национальной безопасности. Впрочем, оставим стиль лозунгов площадям. Хотя... Но... После устроенной нам выволочки в Средней Азии и на Кавказе, только ленивый не называет нашу страну мировым жандармом. Наша задача решить поставленные руководством страны задачи, как можно незаметнее и эффективнее. Не забывая о том, что мы декларируем свою миролюбивую политику...
Он кашлянул и смутился, увидев две пары насмешливых глаз, которые готовы были взорваться хохотом от его ученического спича, более приемлемого для съезда передовиков сельского хозяйства и  фермерства, где-нибудь в Нечерноземной зоне, но ни как не в среде, таких же, как и сам прожженных, циничных политиканов. Он смущенно кашлянул и от назидательного тона перешел к деловому и конкретному обсуждению вопроса.
- Где вы собираетесь использовать этого... - он мельком глянул в бумаги. - Кирилла Новикова? Мне кажется для Ближнего Востока или Афганистана, он не подходит.
- Мы думаем, - замялся представитель ФСБ. - Он может быть использован… в… в Европе. Рядом с нашей страной...
- Ладно, хитрецы, не хотите, можете не говорить, - госсекретарь направился к выходу. Уже приоткрыв дверь, добавил. - По любым вопросам касаемым данной проблематики, я готов к сотрудничеству в любое время дня и ночи...

* * *

- Зря вы сказали о том, что Новиков знает языки страны планируемого пребывания, - глядя на закрывшуюся дверь, произнес генерал ФСБ. - Секретарь совета безопасности, человек занятой. В отличие от нас с вами, бездельников и олухов (так обычно секретарь Совбеза любил называть представителей специальных служб), у него слишком много дел.
- Так, что мы будем делать с теми, кого пришлось отсеять?
- Как обычно, - начальник из ФУНБ, удивленно посмотрел на своего коллегу. - Перестраховка еще никогда нам не помешала. Тех, кого мы отсеяли, всю шестерку, задействуем безотлагательно, а тех двоих, коллегиально нами утвержденных, выводим из списка и держим в резерве. Тем более они женщины, а их нам следует беречь и охранять от всевозможных бед, - он иронично усмехнулся чему-то своему.
- Что с Новиковым?
- Этого придется оставить, хотя бы потому что, он был последним при обсуждении других кандидатов. Ушедший коллега слишком хорошо запомнил его имя... Да и в самом деле, - он саркастически хмыкнул. - Новиков когда-то был лучшим... Постараемся помочь ему справиться с поставленной задачей. Если не справиться, так все его уже и так давно похоронили...
- Это будет его последняя операции? - с нажимом переспросил собеседник. - Или будем рисковать и дальше...
- Не знаю, не знаю... - пожал тот плечами. - По всей видимости, да. Как говорят: “Сделал дело - гуляй смело”. Но до этого времени, специалисты такого уровня, нам особых проблем не создавали...
Он задумался, что-то внутри себя, взвешивая и оценивая. После резко очнулся и по-прежнему нерешительно произнес:
- Пока не знаю... - и, пытаясь найти более весомую мотивацию сказанному, задумчиво произнес. - Если мы будем, именно так, обходиться с привлекаемыми специалистами, используя их все время в “последний раз”, в скором времени, в подобных ситуациях, работать будет не с кем. Но проблема, тем не менее остается открытой
- Новиков просил через наших людей помочь ему с некоторым лечением и приведением его в нормальную форму.
- Да, пора забирать его из Птурска… И для акклиматизации и переправить поближе к месту будущих действий.
- В Центральную Европу? - понимающе улыбнулся собеседник.
- Естественно.
Оба остались очень довольны собой.

* * *

Когда они вышли из кабинета, где проходила совместная жаркая дискуссия и обсуждение насущных вопросов, туда зашел неприметный офицер. Пошарив под стоящим в центре комнаты столом, он достал небольшую коробочку на присосках. Похожий на портсигар предмет являлась и передатчиком, и звукозаписывающей аппаратурой. Положив ее в карман, он, как и положено дежурному по сверхсекретному оперативному блоку, провел тщательную, влажную уборку помещения.
В делах государственной важности, главное это не секретность, а доверие к своим людям.
Сколь угодно долго и тщательно, высшие персоны спецслужб, будут надуваться от важности и своей посвященности в тайны государства, забывая о том, что вокруг них имеется огромное количество людей, которым все, даже самые важные секреты государства становятся известны без особых усилий с их стороны. Сюда относятся: жены, любовницы, дети, всевозможный обслуживающий персонал, операторы аудио- и видеонаблюдения, официанты, горничные и т. д.

* * *

На следующий день, в утреннем выпуске, влиятельной и оппозиционной нынешнему правительству газете “Политическое обозрение” появилась любопытная заметка.

ГРЯЗНЫЕ МЕТОДЫ ДЛЯ ДОСТИЖЕНИЯ ГРЯЗНЫХ ЦЕЛЕЙ

По сообщениям из заслуживающих доверия источников, в настоящее время нашими правительственными структурами под прикрытием государственных интересов, готовится целый ряд провокационных действий, направленных на дестабилизацию процесса разрядки международной напряженности и срыв переговорного процесса со странами мусульманского мира.
Кому-то из властных структур, очень хочется побряцать оружием и попытаться за счет жизней солдат и офицеров, вернуть пошатнувшееся доверие к нашей стране, бездарно растраченное в последнее время, непрофессиональными действиями нынешней правящей клики.
Действующей администрации было мало уроков Чечни, Таджикистана и Афганистана, откуда сплошным потоком продолжают идти скорбные процессии с телами погибших солдат. Слезы матерей не успевают высохнуть от пережитого горя, как следующая партия убитых героев, прибывает в наши мирные дома. Цинизм и подлость заключается в том, что простых россиян в очередной раз нагло обманывают, прикрываясь возрождением имперских амбиций.
Эти горе-стратеги, пытаются при помощи оружия вернуть свое пошатнувшееся политическое влияние в славянском мире и нашем обществе. Но какой ценой? Для этого они пытаются развязать маленькую победоносную войну.
На состоявшемся вчера сверхсекретном совещании с участием высших лиц государства были намечены конкретные цели для вероломных ударов по мирным объектам, находящимся за пределами страны. Под эти, так называемые мероприятия, выделены огромные финансовые средства из существующих тайных и потому бесконтрольных фондов спецслужб (о чем наша газета неоднократно сообщала вам, наши дорогие читатели). В тот момент, когда тысячи наших граждан недоедают, умирают от самых простых болезней по причине отсутствия необходимого финансирования народного здравоохранения, чиновники, дорвавшиеся к власти, используют все ресурсы чтобы эту власть удержать. Думая исключительно о своих шкурных интересах.
Хочется спросить у наших граждан. Сколько еще мы собираемся терпеть их выходки?
На предстоящих через три недели предварительных местных выборах глав районных администраций, нам всем стоит основательно задуматься, тех ли людей мы избрали на руководящие посты нашего государства?

ГЛАВА 3

О, как я ощущаю эти утренние ароматы. Пока не курну, чего-нибудь без фильтра, слышу запах и прокисшего пива, и стоящих неподалеку мусорных баков, и даже дохлых тараканов. Они здесь повсюду...
Четко вскакиваю. Пару быстрых, разогревающих движений и ныряю в свою фуфайку. После водные процедуры и уборка  помещения.
Там же легкий завтрак и за работу...
Видно со стороны я был похож на неудачливого искателя сокровищ? Такого, знаете ли, специфического типа начитавшегося в детстве Дюма и Стивенсона, после этого всю жизнь пытавшегося реализовать свои мысли. Мечты и фантазии, так никогда и не обрели чего-то реального и живого. Всего приходилось добиваться, пробивая препятствия собственным лбом. Эльдорадо и Острова сокровищ достались другим, удачливым и счастливым. Мне же, синяки, шишки и общая сутулость.
На моем лице, лежит чужая печать не понятого гения. Причину этого я изложил выше. Это, в свою очередь, обижает и выводит из себя. Иногда, особенно ночью, выводит основательно. В такие моменты, с обидой на себя, я достаю заветную фляжку и выпиваю. После чего, расставив в виде неприступной стены ящики и другую тару, отгородившись от мира, люблю, знаете ли, побеседовать о высоком и фундаментальном, т. е. о своем предназначении, с обладателем доступного лица - Бенджамином Франклином. Для этого у меня имеется все необходимое. Я переснял и увеличил его портрет с сотенной купюры. Одел в рамку и поставил рядом с топчаном на импровизированном столе у изголовья алькова.
Говорю с полюбившимся, таким знакомым и родным собеседником о разном. Темы, как и у каждого пьяного, в основном бывают глубокие, с философским и конечно политическим оттенком: о правильности изложения Декларации независимости США, все ли он, как автор туда внес; об Американском философском обществе, основателем которого он являлся... Много занимательного и интересного обсуждается двумя умными людьми...
Люблю взлохматить и местный колорит. Бывает, зайдет одна из наших буфетчиц, послушает умные слова и интересуется здоровьем, а то и лоб пощупает...
После общей, вступительной части я переходил к злободневным вопросам повседневного быта. Например. Что меня держит на этом свете? Возможно, мое положительное качество связано с тем, что я, дожив до своих преклонных лет и выйдя на дистанцию пятого десятка, не разучился удивляться?
После начинался надрывный невротический плач.
Жена, давно уже, тому назад... Много времени тому... Короче, бросила меня... Убежала от своего счастья,  с моим лучшим другом. Мы с ним  познакомились еще в песочнице, где даже совочки были разделены... Живет, зараза, с ним в Финляндии, в городе Хельсинки. Из смысла полученного одного единственного письма оттуда, насквозь лживого и фальшивого, назло мне, сообщает, что довольна и счастлива сегодняшней жизнью безразмерно... Там же и мой сын. Моя копия, что служит укором, дружку моему закадычному в дебрях сытого капиталистического рая.

* * *

Жалею об уходе жены, страшно.
Ребята, ее можно понять... Жизнь с наркоманом, это добровольное безумие. Бесчеловечный и антигуманный экскремент, извините, эксперимент над человеческим существом. Тем более, маленький ребенок на руках...
Однако, мои размышления...
Их прервали на самом интересном месте. Там где я, правильными словами убеждал себя, что жизнь, тем не менее, прекрасна...
Пришли. В ответ на мои законные требования покинуть мою будку, дали по морде. Забрали, суки, пустую флягу. Потребовали эвакуации и десантирования...
Чтобы грусть расставания не была невосполнимой и болезненной, я украдкой, с чистой совестью допил из чайника оставшийся спирт. После этого, хочешь, не хочешь, меня без музыки, вперед ногами, подвергли принудительной эвакуации в светлое будущее.
Портрет Франклина был крепко прижат к моему, посиневшему от холода тельцу. Да здравствует демократия! Да здравс...

* * *

Пробуждение и построение на водные процедуры, с бодрящей пробежкой трусцой, я пропустил.
Специалисты по питью спирта, меня поймут правильно. Они, знают его основную волшебную особенность - с утречка водички, а еще лучше, чего-нибудь газированного, хлебнул, и, снова праздник. И снова солнце заглядывает в глаза, расцвечивая душевные порывы в ярко-оранжевые соцветия победы. Красота.
Уж, как, какой-то руководящий член, он же начальник, ругался, как кричал...
“Кто не уследил..? Как он мог, свинья, до такой степени нажраться..? Всех под трибунал..!”
А мне его вопли, ну чисто, трубы архангелов и других херувимов.
Проспал до обеда. Поднялся. Осмотрелся. Пейзаж так себе. Тускло.
Во рту, конечно сухо. Очень одиноко и пахнет кошками. Однако, я сам добивался этого растерянного взгляда, смотрящего с укором с поверхности зеркала. Поэтому и жаловаться некому.
Поглядел в окно. Припомнил вчерашние события. Достаточно быстро сориентировался на местности. Вышел из избушки, где тело почивало. Солнце тепло заглянуло в мои не раскрывшиеся глазки. Пахло разогретым морем.
Спросил у паренька, с повязкой дежурного, где столовая. Он неопределенно ткнул себе за спину. Я отправился в обратную сторону. Жизнь снова закрутилась.

* * *

Посмотрел меня доктор. Побеседовал о всякой ерунде...
Спустя несколько дней, когда я основательно вышел из длительной привычки ежеминутно быть пьяным - началась служба.
Грамотный медик, обмотав меня разноцветными гудящими проводами, покрутил мои внутренности, вместе с их обладателем на своей мерцающей аппаратуре. Поколдовал над выползшими лентами и сводками. Показал мне язык - я тоже не остался в долгу.
Написал на двенадцати листах бумаги свои выводы и предложения.
По его ошибочному мнению оказалось, что прежде чем мне почистить печень и почки, и желудок, и черт его знает, что еще. Необходимо просто вытянуть меня с того света. Одной ногой, я уже основательно устроился в могиле. Дело осталось за малым, провести соборование и соблюсти воинские траурные почести.
С этой умной медициной всегда одни проблемы. Вечно они все перепутают, а потом невозможно уснуть и безумно хочется врезать своего любимого гидролизного спирта с небольшой добавкой гранулированного удобрения для цветов... Если бы не запрет, ей-богу сказал бы даже их название. Эффект изумительный - спишь как убитый. Правда, иногда не просыпаешься.
Заходя в комнату, отведенную для меня на военной базе (судя по всему, где-то в Греции, а может быть и в Туркмении). Медицина, каждый раз мечтательно потирала руки и полушепотом, как о чем-то очень интимном, доверительно сообщала мне:
“Чтобы правильно установить диагноз, хорошо бы, голубчик, вскрыть вам черепную коробку и посмотреть, в чем там у вас проблемы. А после операции, вырезав все ненужное и возбуждающее, сравнить - остались ли ваши интересы на прежнем уровне или приоритеты поменялись? Может, согласитесь, так мы завтра же заберемся и почистим вам нервы изнутри. Еще спасибо скажете, спать будете как... Чуть не сказал, убитый, ...как дитя неразумное”
У меня в такие момента его сладостных рассуждений и подозрительного возбуждения, возникало острое желание подтянуть покрепче под себя ноги, и, потуже, с головой завернуться в одеяло.
Тяжело находить гармонию и жить в согласии с природой, когда некоторые гадкие типы, напоминающие одновременно небезызвестных: доктора Джекила и мистера Хайда, смотрят на тебя, как на подопытную обезьянку и норовят отрезать от тела необходимые центры чувственных восприятий.
После его двусмысленных предложений, когда он огромными шприцами вводил в меня невообразимое множество разных растворов, немыслимых цветов и оттенков, я начинал испытывать беспокойство за свое будущее. К моему удивлению здоровье только укреплялось. Как любил говорить вождь, палач и по совместительству учитель - Иосиф Джугашвили: “Жить стало лучше, жить стало веселее”. Вот такой, ребятки, получился черствый хлеб с горчицей.

* * *

А вообще, повышенное внимание к бывшему наркоману и алкоголику было очень удивительно. К чему меня готовили, мне до сих пор не соизволили объяснить. Видно что-то особенное, где кроме оперативной работы агента-нелегала, большое внимание отводится и серьезной физической подготовке.
Инструкторы в масках и водолазных скафандрах передо мной, конечно, не щеголяли, но и имен своих не называли. Просто майор Первый или капитан Четвертый и все, большой привет. Я у них носил гордое имя “Эй! Мастер!”.
Через несколько недель, моего пребывания в теплой и скучной атмосфере. Они решили (“они” это те, кто руководил всем процессом), что я смогу перенести принудительную очистку почек и печени. Т. е. не загнусь у них на операционном столе. Не откладывая исполнение своего желания в долгий ящик, тут же со мной это и совершили. Выгнали из меня полведра черного дегтя вперемешку с гноем. Полегчало, соответственно, на полведра в лучшую сторону.
Как только оклемался, началась физическая подготовка. Сперва-то только, руки в стороны... Вдох-выдох... После этого еще долго ловил ртом воздух. Начало было именно таким, а закончили все это альпинистской подготовкой и лазаньем по гладкой отвесной стене. Руки тальком натер, чтобы попусту не скользили и без страховки и памперсов, давай, добирайся к вершинам.
А это..? Вниз..?
А вот вниз, вниз лучше не смотреть.
Работали над преодолением даже таких специфических преград и комплексов, как боязнь змей и других божьих тварей.
Обязательное общение только на пушту. Пришлось напрягать память и возвращать из небытия  полузабытый язык дари.  Когда дошли до этой ступени лингвистических воспоминаний, туман над проблемой стал рассеиваться.
Расположение фигур на композиционной  доске,  стало проясняться до понятного. Для полноты картины, предстоящего приложения моих усилий, не хватало только нескольких незначительных элементов.
После я был вынужден обратить внимание на то, что в моей переподготовке большинство времени уделяется постижению секретов мастерства взрывника-подрывника. Причем, не просто “вырви запал и немедленно брось гранату в сторону литературно-театрального критика Генки Мушперта” - нет. Много внимания уделялось математическим расчетам закладки самодельных “фугасов-взрывпакетов”, под большие поверхности с использованием самого разнообразного подручного материала...
Это наблюдение также послужило одним из краеугольных камей в фундамент основания моих умозаключений. Сейчас, после очисток и профилактик, я вспомнил, что головой можно не только пить, но и думать. Это открытие приятно меня удивило и порадовало. После него, было не так страшно карабкаться с рюкзаком взрывчатки по отвесным, скользким склонам.
Стрельба с колена из гранатомета... Небольшие обзорные занятия по всевозможным природным и искусственным ядам... Данная не обременительная программа, навевала в башку грустные сравнения и аллюзии.
Язык, примерные складки горной местности, где мне придется действовать, подготовка взрывника-поджигателя...
Ни умение анализировать, ни мои знания по возможности вербовки и добыванию на голом месте секретной информации, все это в малой степени интересовало тех, кто всю эту кашу заварил. Главным моментом была обычная дуболомная диверсионная работа... В стране? Я даже мог показать в радиусе ста километров район действия, не говоря о самой стране. Вот такой, кислый сухарь с плесенью. Выводы были не утешительными...
Чего зря торопить события? Не надо форсировать... Меня здесь до краев наполняют всякой деятельностью и даже пытаются лечить от моих гадких привычек. Поэтому, к чему зря дергаться и расстраивать людей, так искусно старающихся, правда, за счет моих усилий, сделать себе хорошо?

* * *

Когда все инструкторы, с гордостью отрапортовали руководству о моей готовности к выполнению приказов родины. Наступила интересная фаза ожидания. Итогом которой состоялся разговор о главном, ради чего меня вывезли в такую глушь, мучили, не давали выпить и оторваться.
Двоим дядечкам, примерно моих лет, перед которыми гордые “славянские коммандос” тянули носы и выравнивали спины, была устроена торжественная встреча.
Вызвав меня в кабинет начальника базы, представители некурящего племени “Лубянского медведя”, стали тянуть унылую мелодию боевой шотландской волынки.
- Как вам здесь?
- Нормально.
- Самочувствие?
- Наладилось.
- Выпить хотите?
- Безумно.
- Догадались, что к чему.
- Нет.
Таким ответом оба лба были и удовлетворены, и удивленны одновременно.
Мы собираемся поручить вам...
Оба толкаясь и перебивая друг друга, попытались объяснить мне суть поставленной задачи. Чтобы не вдаваться в их профессиональную дурость и заумь, все сводилось к одному. Ликвидация главарей наркотических кланов, таджикской провинции расположенной рядом с Афганистаном.
- С подобными заданиями, будут люди и в других квадратах этого региона. Мы не знаем с точностью до недели и даже месяца, где в очередной раз соберутся главари преступного мира, но под выделенное финансирование, мы вправе расставить силки и сети во всех предполагаемых местах.
- Вы это серьезно? - попытался поинтересоваться я у этих, кабинетных, самоуверенных недоумков. - Операции нелегального внедрения и оперативного подхода к объекту готовятся годами. Вы, что же собираетесь ждать пять-шесть лет?
- Нет, в крайнем случае полгода, ну от силы семь месяцев, - представившийся Ивановым, объяснял мне невероятно простые вещи, внутри себя удивляясь моей беспросветной тупости.
- Спасибо за гостеприимство, - я несуетливо поднялся о стула. - По-видимому, вышла грандиозная ошибка. Вы обратились не по тому адресу. Вынужден откланяться и просить вас отправить меня в то место, откуда забрали... Снова к хорошей и беззаботной жизни.
Старший из этих двоих, назвавшийся Петровым, поднялся и характерным движением человека, у которого резко стала болеть голова, помассировал затылок и покрутил шеей.
- Мы предполагали такую форму реакции на наше предложение и ваши догадки, - он сказал это сухим и бесстрастным голосом.
После обратился к своему спутнику, до этого развлекавшего меня игрой в умных шпионов, с “замысловатыми” методами вербовки: “Найдите телевизор. Не хотелось показывать кино, но придется.”
Мы вышли в соседнюю комнату. Когда в полном молчании,  расположились на жестких пластиковых сидениях. Петров опять сухим тоном пояснил:
- Сюжет тяжелый. В случае чего попросите, я выключу и словами расскажу продолжение.
Ничего уж такого, растакого особенного, в сюжете не было. Показали момент убийства незнакомого мужчины. Потом его же в окружении, судя по мундирам - французской полиции. И опять его... На столе прозектора, со вскрытой брюшной полостью. Над ним, возбужденного патологоанатома в резиновом обмундировании, заинтересованно изучающим меню покойного за предыдущий день.
- Не узнаете? - участливо спросил меня спутник Петрова.
- А должен? - невежливо переспросил я.
- Это наш оперативный офицер-инструктор, капитан Степан Сурков...
- Из-за вас, - прищурившись, он попытался выглядеть строгим. - Погиб очень ценный специалист и прекрасный офицер.
- И что мне сейчас следует делать? - они разозлили меня. - Горючими слезами оплакивать героя?
- Оплакивать не надо, - раздался голос Петрова. - У нас для этого разработаны специальные процедуры и инструкции. Мы ведь кино показали, чтобы вы поняли серьезность поставленной задачи. Утечка любой, даже маломальской информации, связанной с вами абсолютно исключается... Тем более времени на вас было затрачено немало, замечу, очень необходимого времени.
- Я все равно не хочу этим заниматься.
Я основательно уперся, задавая себе праздный вопрос, что еще, эти не джентльмены приготовили для того, чтобы сломить мою резиновую волю.
- Вы вынуждаете нас, переходить к грубым формам шантажа, тем самым, подтверждая отрицательный образ российских спецслужб, - усмехнулся Петров. - Не хотелось представлять вашему вниманию второй сюжет, однако вы вынуждаете. Прошу, сосредоточить все свое внимание на экран.
Я вновь уставился в телевизор. Второй сюжет, пожалуй, был покруче, нежели первый. Он касался непосредственно меня.
На инвалидной коляске, сложив руки на коленях, сидел мой повзрослевший сынок Конрад. Рядом на стуле, развалившись и дымя сигаретой, устроилась моя бывшая жена Алиция. Судя по всему, она была под хорошим кайфом. Из ее неврастенических всхлипываний и пламенных воззваний я уразумел одно.
У нашего сына неизлечимая болезнь почек. Для того, чтобы он остался жив, в этот момент она погладила мальчугана по голове, ему необходима их замена. Добрые люди, она, как лошадь взмахнула головой в сторону этих добрых людей, оставшихся за пределами видимости снимающей ее камеры, готовы подыскать донора и приготовить все необходимое для операции. Сперва, следует заменить одну, после вторую. Между операциями длительный процесс лечения и наблюдения. Имеется вероятность того, что организм может отторгнуть чужую почку...
Медицинской страховки у нее нет. Как и большинство нелегальных эмигрантов, прибывших по гостевой визе, социальное страхование им не положено. Скидок нет. Для всего комплекса медицинских услуг необходимы необычно большие деньги, так как полтора года жить придется в больнице. Примерно, около трехсот тысяч долларов.
Пока шли всхлипывания и причитания бывшей супруги, камера крупно наезжала на ее лицо, руки, специально дрожащий подбородок. Так же профессионально показали и сына.
После просмотра, я немедленно согласился с требованиями и пожеланиями беспринципных шантажистов.  
Мне было приятно увидеть сына, пусть даже на инвалидной коляске. Оператор хорошо его показал. Только шрама на руке и маленькой родинки, над левой бровью я не заметил.
Хитрецы. Их можно понять, они старались, во что бы то ни стало меня убедить.
Убедили. Радуйтесь.

ГЛАВА 4

ВЫДЕРЖКА ИЗ ДОКЛАДА СПЕЦКОМИССИИ ООН
ПО БОРЬБЕ С НАРКОТИКАМИ

“...Природно-климатические условия Афганистана и прилегающего к нему Пакистана, позволяют выращивать и собирать до трех-четырех урожаев опийного мака в год. В цифровом выражении, ежегодно до 5 тысяч тонн.
Переработанный в полупромышленный концентрат опиум и его производные компоненты, в виде запрещенных наркотических средств, поступает в страны Европы и остального мира, через транзитные коридоры Ирана и Турции.
Конвенциями ООН 1961, 1971, 1988 гг. данные виды маковой культуры, были запрещены к посеву. Однако требования настоящих Конвенций не выполняются и под прикрытием религиозных догм и местных традиций откровенно нарушаются.
Под посевы мака отводятся лучшие сельскохозяйственные земли. Кроме того, что за счет распространения и продажи наркотиков, погибает молодое поколение планеты, за счет этих денежных средств поддерживается международный терроризм, несущий угрозу существования человечества.
Сельское население Афганистана и прилегающих к нему приграничных областей, включая страны, ранее входившие в состав СССР, утрачивает навыки выращивания других сельскохозяйственных культур. Посевы опиумного мака для местных крестьян, самый выгодный вид товарной продукции. Политические силы, находящиеся  в настоящее время у власти этой страны, не только не способствуют уничтожению посевов мака, но и поощряют их, вводя де-факто, запрет на выращивание других земледельческих культур.
Международное сообщество обеспокоено появлением огромных территорий связанных с производством наркотического зелья и просит Совет Безопасности ООН обратить самое пристальное внимание на данную проблему”.

Не помню, вспоминал я уже или нет? Хотя... Это такая ерунда, что представить трудно, а говорить неохота.
Если еще не говорил, то сейчас скажу. В свое время, когда меня отправили делать пластику лица, проще говоря, менять внешность и папиллярные линии на пальцах и ладонях. До сих пор удивляюсь случившимся перерождениям. В клинику приехал, один человек, а вернулся другой. При чем, как в прямом, так и переносном смысле.
Долго мы лежали в одной палате с этим человеком. В дальнейшем, на его месте возник я, под именем Кирилл Новиков. Уж и не знаю, что ему подмешивали в пищу или вкалывали вместе с болеутоляющими, но поговорили мы с ним славно. О многом поболтали.
Полные откровений и внутренних признаний, у нас были с ним круглосуточные разговоры. Если я, под мерное гудение его голоса и вентилятора засыпал, звукозаписывающая аппаратура продолжала вести работу по фиксации его рассказов. Постоянно находясь в приподнятом состоянии, он говорил безостановочно, практически круглые сутки... Чем-то его силы поддерживали. Куда он потом исчез? Можно только догадываться.
“Вернулся” я к месту службы и дальнейшего внедрения, другим человеком. Начальника моего уже не было. Бесславно был отправлен на пенсию и канул в небытие на дачных просторах. Я хоть его и не знал, но фото- и киноматериалов было предостаточно. Так что, за кружкой пива, мог детально поговорить с ним о “подвигах павших героев”.
Сослуживцы знавшие меня, как облупленного разъехались, правильнее будет сказать - их разогнали на волне народного гнева распоясавшиеся демократы. Вместе с закрытием шахт и угольных разрезов, закончились и профсоюзные бунты. Наступила эпоха “великих” преобразований.
Я зажил другой жизнью. Женился. Родился сын.
Чуть позже, на той явке, где я припеваючи, под видом автомеханика и сантехника жил-работал, раздался стук в дверь.
“Здрасте-пожалуйста, я твой новый начальник, полковник Курдупель.” Выпили мы с ним две “взрослых” - литровых бутылки водки. Как водится, закусили копченым салом. В общем, познакомились. Во время знакомства, он назвал меня героем, что, безусловно, было приятно. Должно быть, читал мое личное дело. Я только знаю, что дела подобных агентов, в общей массе не валяются. Слишком велико желание противоположной стороны, таких как я, выявлять и создавать нам в дальнейшем разные сложности.
На завтра, протрезвев, состоялась официальная встреча. На которой Курдупель, поздравил меня с присвоением очередного  звания. Я стал майором. После чего обрисовал контуры будущей операции и поставил, передо мной - Кириллом Новиковым, сверхтяжелую задачу.
Интересно, те, кто готовил меня для целей выполнения задач особой важности, объяснили Курдупелю, истинное мое положение?
Хотя о чем это я?
Если он, до сих пор жив, значит обо мне, не в курсе.

* * *

Интересное задание. Высоки и благородны цели его выполнения. Ну, не благородно ли, не радостно - уничтожение сети поставщиков наркотиков, идущих беспрерывным потоком в страну.
Пришлось крутиться змеей, вползая в прекрасно законспирированную сеть, по доставке и распространению “дури”.
Сперва определи меня рядовым солдатом “местечковой” мафии. Пока другие воруют, на стреме постоять или, там, киоск поджечь. Одним словом, мелочёвка... Все потому, что рекомендации были не ахти какие весомые, от того и начал с рядового быка...
Хочешь, не хочешь, а чтобы сойти за своего, работал не на трах, а на совесть. Доказывая свою преданность и верность избранным идеалам, старался. Со старанием подоспело и доверие товарищей. Само собой и кровью замазали. Убивал непокорных и просто попавших под подозрение, таких же бандитов, как и сам. Был грех, а иначе как...
После одного такого убийства - было дело, дурачок-курьер проворовался. Его в назидание другим, в воспитательно-профилактических целях, зарубили штыковыми лопатами и пожарными топорами. Меня поставили на его место, т. с. повысили на одну ступень. То-то было счастья в конторе, то-то радости...
В новом статусе, пришлось под видом коммерсанта, загрузив под завязку, ходовым тряпьем, здоровенные КАМАЗы, мотаться в Среднюю Азию. По дороге, вместе с водилой, частенько вынуждены были отбиваться от дорожных бандитов и откупаться от жадной и дурной милиции.
Назад возвращались, заменив обычные топливные баки на двухстенные. Был и официальный груз, несколько десятков тонн алюминиевых слитков. Основной груз оседал в Подмосковье, но  много добиралось и в Польшу, и в Германию. Трасса хорошая. Езжай себе с ветерком в голове. Но только не свисти по дороге, примета плохая, денег у покупателя-оптовика не будет.
Стоит ли говорить, что слитки внутри были полые и заполнены героином “999”. Товар высшей очистки и качества. Я думаю, что от той заразы много народа полегло. Вот такой, неприятный сухарь с уксусом.
Действовал я на свой страх и риск. В случае моего ареста, конфискации или ликвидации груза, надежды на спасения со стороны спецслужб, не было никакой. Поэтому и приходилось работать по настоящему, без дураков. При наступлении неприятных и непредвиденных моментов, мне светил или огромный тюремный срок, или “свои” убьют, за отсутствие должного рвения по спасению вверенного имущества.
Каждый нормальный человек может спросить, зачем тебе это, братан-майор?
Пафоса, в виде - “есть, сынок, такая профессия, бороться с преступностью” не было. Тогда, дуся, к чему этих глупостей?
Я здраво отношу себя к той категории “адреналинщиков”, которые от такого образа жизни получают удовольствие и жить без постоянного балансирования на границе жизни и смерти, попросту не могут. Есть такие, недомеренные жизнью ребята. Себя я отношу к этой категории, без всяких натяжек. Хотя, психиатр смотрел, говорит, что здоров.
Вскоре операция по разгрому наркосети вошла в завершающую стадию. Многочисленные “друганы” были арестованы и посажены в клетки. Им там было плохо. Низкокалорийное питание, грубость окружающих, переполненность камер. Чесотка со вшами. Фу, гадость! Много всяких слов говорилось в адрес того, кто помог им там оказаться.
На судебных процессах, мне пришлось выступать в роли раскаявшегося, “коронного” свидетеля. То есть, для непосвященных -  преступника, пошедшего на сговор с прокуратурой, в обмен на свободу и освобождение от уголовной ответственности.
После окончания процессов. Вынесения, даже на мой взгляд, слишком суровых приговоров, девять человек получили “пожизненный” срок. Наркобоссы, которые, естественно, остались за скобками этого интригующего ристалища, пообещали, лично мне, скорую и мучительную смерть.
Сам я за популярностью не гонялся. Зато она за мной неслась вприпрыжку. На первых страницах ведущих желтых милицейских таблоидов, некто “в маске до пояса” (даже руки были закрыты), давал  правдивые и разоблачительные показания.
Глупо было думать, что маска может спасти меня от  узнавания. Как выяснилось позже, мои опасения были обоснованы. Очень скоро взорвали весь дом, где я жил с семьей. Конечно, по счастливой случайности, никто из мирных жителей не пострадал, только пожарные и спасатели. Конечно, пытались расстрелять на улице мою жену и сына.
Но я этого всего не знал. В момент этих жутких событий, я был под хорошим кайфом и медленно, но верно, катился к своему смертельному исходу. Такова суть разработанной и поддержанной оперативной мыслью идеи.
И все же, при жизни меня удержали. Хотя, валяясь в грязных притонах, часто задавал себе вопрос, а зачем?

* * *

Вновь приказ, в очередной раз обновленной контрразведки. Забыть свое прошлое. Забыть все, что осталось в той жизни. Начинать жить другой, правильной жизнью. Избавиться от вредных привычек и садистских, а заодно и мазохистских наклонностей.
Новая легенда, новая жизнь... До этого уход жены... Боюсь, что это было предусмотрено планом операции. Оставить меня без всякой надежды на нормальную жизнь. Аналитики в нашей организации великолепные, до сантиметра все высчитали, даже то, что я с этим смог справиться. Тяжелее было отвыкать от наркоты. Ох, и покрутили меня ломки. Ох, и попускал я кровавых пузырей, да еще и попоносил под себя от души.
Все для него, для народа. Он должен был видеть этот натуралистический спектакль. Те, кто меня тогда, в привокзальной, бомжацкой жизни окружал, должны были насладиться следами недержания мочи и мерзкого, исходящего от меня, запаха прокисшей мочевины. Увидеть, поверить и подтвердить, что этот опустившийся тип, всегда жил рядом с ними на вокзале, а сейчас твердо стал на путь исправления.
Очередная пластическая операция на лице. Удаление при помощи современных технологий папиллярных линий на руках. Это уж я настоял. Кто его знает, кому в руки могло попасть личное дело  Кирилла Новикого, еt cetera? Начнут сравнивать параметры, искать сходство, а его-то и нет. Все есть. А сходства пальчиков - нет.

* * *

Сейчас, после всех приключений и злоключения, я переброшен поближе к Афганистану. В местность с волнующим названием Перун-Базар. В связи с этим, что всплывает в памяти?
Ни черта там нет! Кроме. Киргизов, нищеты, добычи и расхищения капиталистическими хищниками, полезных ископаемых страны... Хотя, по-моему, киргизы были в другом месте. Там, куда меня забросили, под старыми советскими лозунгами живут туркмены. Детали придется уточнять на месте.
Но прочь сомнения. Паруса наполнены попутным ветром. Бригантина движется правильным курсом. Команда готова выполнить любой приказ капитана... Ах, да - майора...

* * *

Легендирование продумано классное. Сегодня я выступаю в роли бывшего русского бандита. Скрываюсь, от своих же бывших дружков и Интерпола.
В начале пути, еще до переезда была небольшая проблема.  Говорить на родном языке, с понятным для местного населения акцентом. Выкрутился. Заговорил, как миленький. Тяжелее было думать с акцентом. Правда, этого никто и не требовал. В дальнейшем, согласно легенде, я коренной “подмосковец”, начинаю говорить на чистом русском языке.
Заметьте. Ни я это предложил. Те, кто задумал такую многоходовую комбинацию, правильно все рассчитали и я, оказался вовремя у них под рукой.
Сидя в грязной, местной тюрьме, для мелких басмачей и бандитов, стоило удивляться тому, как “старшие братья по разуму” из Ясенево, правильно и красиво расставили акценты и продумали такую вкусную штучку, с розочкой из крема.
Наблюдая за борьбой клопов и тараканов, на моем грязном, тюремном матрасе, не переставал восхищаться. Как можно было, за восемь лет вперед, рассчитать эту комбинацию? Как меня еще разные контрразведки не съели с потрохами, ума не приложу? Напрашивается вывод, что у ребят под рукой есть подобные кандидаты на все случаи жизни.
Имея в своих, гебешных рядах, таких выдающихся предателей, как генералы поляковы да калугины. Меня,  могильные черви давно уже должны были съесть. Тьфу-тьфу-тьфу... Хотя тогда, в момент замены на Кирилла Новикова, я был ни кому не известным капитаном, может поэтому “оборотни за чечевичную похлебку” и не обратили свое пристальное внимание на мою персону?
Но это все, т. с.  риторика. А вот насчет местной тюрьмы, я не оговорился. Все согласно меню и прейскуранта цен, утвержденного главным кондитером нашей шашлычной.

* * *

Прибыв в Перун-Базар на перекладных, уставший как собака, я прямиком отправился в горный городишко Мухарес. Разузнал по поводу нахождения участка стражей правопорядка. На нем еще табличка была.
Рядом с полицией находилась бакалейная лавка. Хлебнув для храбрости их местной настойки и почувствовав прилив гадливой жалости к себе, удалось схватить каменюку и запустить в витринное стекло.
- Ай-яй-яй, - закричал хозяин.
- Попался, шайтан, - сказал мне, неторопливо вышедший из прохладного помещения полицейский.
После для порядка, огрел меня дубинкой по голове. Я “обливаясь кровью” упал и “потерял” сознание.
По приговору суда возместил стоимость витрины и отсидел в местной кутузке положенные тридцать суток.
На свободу, после оплаты стоимости стекла, вышел хоть  голый и босый, но с чистой совестью. Меня опоясывали куски ткани. Ими я прикрывал свою срамоту и ножевое ранение.
Взглянул на чистое умытое небо, посмотрел на приземистую кутузку и порадовался, что легко отделался. Уж больно здоровые в камере бегали крысы, и уж, совсем злые сокамерники. А доброму там не выжить. Кормежка проводилась оригинальным способом. Охрана приносили корзину с хлебом, овощным жмыхом и объедками. Бросала все это на пол камеры. Кто успеет в схватке вцепиться в провизию, тот сыт. Кто много будет стесняться, тот останется голодным.
В свалке, меня-то ножом и полоснули. Не до смерти, больше для порядка. Чтобы локтями больно не толкался.
Через всю длину камеры протекал натуральный ручей. Кого мучила жажда, мог испить из него водицы, а кто, скажем хотел согнать лишний вес и оправиться, никто не запрещал туда же и нагадить, параши или унитаза в помещении не предусматривалось... О таком сервисе, я даже не слышал. Из ручейка, особо изнеженным седельцам, можно было поплескать себе на руки и умыться. Но я не рискнул. Слишком уж брезгливым оказался. Пришлось накопившуюся грязь и насекомых, носить на себе.
Отсидел, как положено, все тридцать суток, хотя если бы возникла мысль бежать, можно было и пуститься во все тяжкие. Но чего зря бегать, когда все рядом. Любовь-кровь...
Правда, пришлось и ножевое ранение вынести оттуда. Но и бумагу дали, что был в тюрьме, отсидел, назвался... Хрущом Хрущовым, без места жительства и определенного занятия... Все эти подробности обо мне, были детально отражены администрацией тюрьмы на четвертушке бумаги.
Выйдя из тюрьмы, эту бесценную бумагу, ради которой я туда и полез, пришлось тщательно завернуть в найденный пакет, и за неимением штанов, таскать первое время в руках. Для местного разбойного элемента, это было знаком, а то, что я хоть и необрезанный чужак, но все же свой, было за версту видно.
Вместо паспорта эта справка и понесла меня по степным кочкам да горным буеракам хмурого, выжженного беспощадным солнцем ландшафта.

* * *

Чудовищная жара и отсутствие кондиционеров, для коренного представителя Тверской области, были трудны до невыносимости. Язык некрасиво вываливается наружу, мысли путаются. Пить хочется постоянно. Не хочется двигаться. А надо. В послеполуденное время все вокруг умирает и даже голодных собак вокруг не видно. Один я болтаюсь из стороны в сторону, пытаясь что-нибудь спереть для пропитания.
Главное обоснование моего появления здесь остается прежним: наличием дешевых наркотиков, без которых я, вроде как, не могу жить. Поэтому постоянный поиск. Бегаю не хуже местных коз. Но для покупки нужны деньги, а с этим проблема. Пора отсюда сваливать, так как местное население взяло гадкую моду называть меня голодранцем и при встрече,  целясь в голову, бросать в меня камни. Зато, бегая и уворачиваясь от летящих в меня каменьев,  разжился чьими-то брюками и рубашкой, легкомысленно висящими на просушке.
Нарядно приодевшись и от этого весьма повеселев, из этого засиженного мухами городишки, на перекладных добрался я в небольшой поселок. Сам по себе, он ничего собой не представлял - дыра-дырой. Но там была роскошная чайхана. В ней даже не мусульманин мог почувствовать себя человеком. Годы проживания в единой семье советских народов, приучили терпимо относиться к алкоголю. Работала она круглосуточно, и, уставший после длиной дороги путник, заглянув сюда, мог пропустить стаканчик, второй местного дешевого пойла и съесть миску горячих бобов с кукурузной лепешкой.
Однако моя цель была не лепешки там есть, запивая местным мутным дерьмом. Заведение стояло у дороги, которая вела куда-то ввысь. Дорогу и подходы к ней охраняло полсотни воинов-нукеров. В конце ее, был построен то ли восточный дворец, то ли средневековая крепость.
Основной задачей для меня и была необходимость проникнуть в этот укрепрайон и совершить там, по сигналу “своих хозяев”, подлую диверсию с очень направленным взрывом.

* * *

С первых часов появления, на местном базарчике я обменял свои брюки и рубашку на пару спичечных коробков терьяка - дурнопахнущего опиума-сырца. Показывая свое полное счастье от этого обмена, стал урча и причмокивая потреблять эту дрянь. После, около искомой чайханы подсобрал ненужной картонной тары и неподалеку устроил себе временной жилище.
Два дня я продержался без еды. На третий день почувствовал себя истинным корейцем, для этого очень вовремя пригодилась выловленная бродячая собачка. После вскрытия тушки, обмазал свеженину глиной и запек в угольях. Съел эту полусырую вкуснятину, без соли и специй не поморщился. После прибарахлился.
В трусах щеголять у них было непринято. Могли и по шее врезать. Из найденного мешка соорудил себе штанишки. А из второго, что-то наподобие пончо, - такой, знаете ли, элегантной накидки.
Когда местные пьяницы и наркоманы привыкли к моему полуголому виду и разбойным действиям. Стал чаще мелькать перед пунктом питания. Там жизнь бурлила и пенилась всеми оттенками. После осмелился туда заглянуть. Первые пять-шесть раз, мне там были не рады. Выталкивали в шею и бросали в грязь. Но после свыклись. Я просто сидел у чайханы, а постоянные посетители, кстати, тоже далеко не ангелы, привыкали к моему расхлестанному виду.
Через три дня, хозяин питейного заведения уже не гнал меня пинками. Мне разрешили за скудные харчи подметать пол. Стоило ли все это, затрачиваемых мною усилий?
- Эй, Хрущ, - кричала мне мать хозяина, старая ведьма, с шальными от терьяка глазами. - Пойдешь со мной в погреб? Повеселимся. Заодно я покажу тебе одну большую штучку, которой меня наградила милость природы.
Посетителям нравилась такая откровенность. Все смеялись. Особенно их веселил мой испуг и то, как я бросался на утек, после таких непристойных предложений.
Но это и заставляло обратить на меня внимание. Особенно тех ребят-охранников с высокой горы, которые частенько после своего дежурства заглядывали туда. Отдохнуть душой и телом. Развлечения были простые и незатейливые. С местными проститутками. Им даже не платили за услуги, просто кормили. Еще моджахеды в картишки между собой играли на интерес. Ставки были копеечные, но эмоции и переживания на крупные миллионы.
Они, как дети, эти представители коренного населения. Чуть что не так или в плач, или за ножи хватаются. А охранники дороги, так те, еще и из огнестрельного оружия пуляют, если, что не по их выходит.
У данной категории служивого люда я стал пользоваться доверием, с того момента, когда самого первого мертвяка, совершенно бесплатно и со всеми почестями, закопал подальше от дороги.
В дальнейшем, очередных непонятливых картежников и желающих вне очереди любить женщин, закапывал за деньги или еду. Жизнь налаживалась.
Но рапортовать о проникновении в логово врага, еще было рано.
Смущало меня одно обстоятельство. Мой большой портрет, с дооперационной внешностью и полным именем, красовался наряду еще с десятком поменьше, на центральном месте над стойкой. Под портретом было много разнообразной информации, но главными  были цифры. Десять тысяч долларов тому, кто доставит меня в любом виде. По местным меркам, деньги просто космических масштабов.
Позже я узнал, что магия схоластических цифр сыграла свою пагубную роль. Два десятка человек лишилось жизни и было представлено заказчику, в качестве изображенного на портрете «грязного убийцы». Грязным убийцей меня нарекла подпись под изображением. Как не называй, а денег они все равно не получили.

ГЛАВА 5

- Что это за страшилище? - поинтересовался хозяин этого района Ибрагим Калас, наблюдая из-за шторок своего роскошного автомобиля за копающимся в грязи изможденным человеком.
- Местный наркоман-бродяга, - ответил его помощник и начальник охраны, со странным именем Гурон. Он так привык к этому имени, что когда его называли Исмаилом, его настоящим именем, он даже не откликался на него.
Пока машина отъезжала от колоритного и лохматого человека одетого в мешковину с прорезями для головы и ног. Гурон доложил все, что знал о человеке, которым интересовался хозяин.
- Он прибыл к нам из тюрьмы Мухареса. В первый же день, на базаре обменял свою одежду на терьяк. Из картона и другой дряни, построил хижину. Долго голодал, потом сожрал бродячую собаку, - от гадливости к действиям “неверного”, он показал, что его может сейчас вырвать. - Сегодня Махмуд разрешает ему подметать в вашей чайхане.
- Я не хочу видеть посторонних рядом со своей семьей, - заявил решительно Калас.
Участь этого бродяги, как и многих других до него, была решена простыми и совсем не страшными словами. После чего можно было переходить к более важным проблемам.
- Какие новости из столицы?
- Пока никаких, - Гурон хрустнул суставами и попытался вытянуться в движущимся автомобиле.
- Что слышно по тому делу, о котором было сообщено от старого Ахмеда? - он не интересовался, он жестко спрашивал.
- Всех подозрительных, порядка семидесяти человек отправили в пропасть. О каждом вновь прибывшем, собираем информацию. Если имеется хоть малейшее подозрение, также в пропасть...
- Это хорошо, - он взял своего верного нукера за подбородок и твердо посмотрел в глаза. - Смотри, Гурон. Только на тебя и осталась надежда... И помни, до тебя, уже было шесть начальников моей охраны и только двое из них умерли нормально, от ранений в перестрелке...
- Я это очень хорошо помню, - отводя глаза, ответил Гурон.
- То-то же... - удовлетворенно произнес Калас, откидываясь на мягкое сидение.
Оба задумались о странных поворотах их беспокойной жизни.
Ни бронированный автомобиль, ни два грузовика охраны, следующие за ними. Ничто не давало возможности, почувствовать себя в безопасности. Калас, как преследуемый охотниками зверь, чувствовал, что кольцо вокруг него сжимается. Кто-то упорно пытается выманить его из обжитого логова,  и выгнать на ровное место за красные флажки, а там уже ждут застоявшиеся охотники.
Он не собирался просто так, отдавать свою жизнь. Религиозный фанатизм, талибы, моджахеды, шахиды это для необразованной молодежи. Он уже наигрался во все это. Сегодня он понял одно, только деньги дают власть и чувство собственной безопасности...

* * *

Несколько месяцев назад, по случаю свадьбы одного из сыновей старого Ахмеда, всеми уважаемого главы местного родового клана, фактические хозяева страны, собрались все вместе.
На это торжество, даже прибыли гости из Китая и Белоруссии. Когда все соответствующие тосты были произнесены и молодожены отправились пересчитывать полученные в толстых конвертах деньги. Хозяин дома пригласил особо почитаемых гостей в свой огромный кабинет, что для некоторых гостей, впервые присутствующих на таком почетном торжестве, само по себе было большим событием.
Когда был разлит самый вкусный и ароматный чай, а гости расселись согласно занимаемого в клане положения, старый Ахмед, лично подошел к каждому из присутствующих и поблагодарил за оказанную ему честь. После, сдвинув брови и нахмурившись, он обратился ко всем со словами, которые несколько подпортили праздничную атмосферу.
- Ко мне дошли сведения, что правительство России, страны основных потребителей нашего “порошка”, перешло от обычных угроз к другим, на их взгляд, более эффективным методам.
Прибывшие из Московии, с достоинством закивали головами соглашаясь, со сказанным.
- Но и от того, когда они опыляют наши поля и посадки всякой дрянью и насылают на наши сельскохозяйственные культуры вредителей, они также не отказались. От опылений болеют наши дети и внуки. Умирают люди, живущие на этих территориях...
Все слушали внимательно. Тишина показывала и степень большого уважения присутствующих к выступающему. Справедливости ради следует добавить, что уважение все же было больше замешано на страхе, нежели на обычных человеческих чувствах. Ахмед продолжал:
- Сейчас “неверные” задумали, перейти к прямому уничтожению тех, кого мы рады видеть в этом кабинете и чью дружескую поддержку мы постоянно ощущаем... - он оглядел присутствующих.
Ему понравилось, что из тех, оставшихся в живых старых товарищей и подрастающей перспективной молодежи, никто не дрогнул от его слов.
- Пусть попробуют сунуться, - прорычал горячий и неуравновешенный Ибрагим Калас. - У меня сегодня под седлом, триста хорошо подготовленных всадников. Если потребуется, смогу продержаться у себя на горе полгода, не меньше. Но и пощады, - его лицо конвульсивно дернулось, - “шурави” пусть не ждут, за каждого нашего убитого, они ответят десятками своих жизней.
- Не горячись, никто не сомневается в твоих достоинствах, - попытался успокоить его Ахмед. - Русские не собираются ни на кого нападать. Они решили просто убивать тех, кто поддерживает и любит свой народ. Так как они поступили у себя в стране. Продажные политики, ставшие во главе страны, только благодаря помощи наших уважаемых друзей...
Представитель Московского наркокартеля, в знак благодарности приложил руку к сердцу и поклонился…
- Так вот, - продолжил Ахмед, - только благодаря их помощи, эти мелкие людишки стали руководить великой страной, а потом в угоду своим шкурным интересам, выдали лучших людей своей Родины, на осмеяние и насмешки, своим же врагам. Опозорили через газеты, созданные, кстати, и на наши деньги, - оратор сделал паузу, глотнул воды и продолжил. - Сейчас им мало национального позора. Сегодня они решили убивать лучших сынов отчизны, без всякого суда и следствия. Я попросил распечатать их секретный протокол с указаниями их намерений. Можно было его опубликовать в наших газетах, но тогда мы подведем тех друзей в России, кто предоставил нам эту информацию. Прошу внимательно с этим ознакомиться и принять самые серьезные меры безопасности.
Его огромный помощник, обошел всех присутствующим и раздал каждому довольно пухлые папки.
- Кроме протокола “неверных”, я на всякий случай попросил приложить и фотографии с коротким описанием тех, кто будет непосредственно стараться, подобраться к каждому из нас...
Казалось, что все самое важное сказано. Можно подниматься и возвращаться к гостям, но старый Ахмед поднял руку, призывая всех к вниманию.
- И еще, - чувствовалось, что он волнуется. - Мне уже семьдесят шесть лет. Из них тридцать два года я возглавляю “Почетное собрание”. В последнее время мне стало тяжело вести дело. Физически - ослаб, да и память частенько подводит. Друзья! Предлагаю вам, подумать над новой кандидатурой. Я считаю, что человеком способным меня заменить является - Ибрагим Калас. Он наиболее вероятный приемник на посту “Почетного собрания”.
Ох, какая тягостная возникла пауза. Некоторые с сочувствием, некоторые со злорадством смотрели на того, чье имя только что прозвучало.
Калас почувствовал, как чья-то холодная рука, стальной хваткой сжала ему горло. Такое предложения, было равносильно смертному приговору. Все помнили, что каждый раз, когда Ахмед выдвигал себе приемника, счастливчику оставалось жить, максимум месяца два, от силы - три...
Каждый из присутствующих за этим большим столом, включая и китайцев, был вправе  видеть себя на посту главы региональной организации “Почетное собрание”. Организация обладала огромным влиянием, а главное деньгами. Так, если в интересах дела, требовалось несколько лет передышки от навязшей в зубах демократии, на следующий день к власти в стране приходили военные или религиозные фанатики. Начинался процесс “стабилизации” жизни в стране. Законы достаточно долгое время не действовали, люди жили по простым и незатейливым нормам военного устава или шариата... Поэтому желающих быть главным при разделе “героинового пирога”, было более чем достаточно, что несло явную угрозу для любого претендента на этот пост.
Старый Ахмед не любил молодых выскочек. Он насладился произведенным эффектом. Больше всего его порадовала выступившая на лице претендента крупная испарина. От этого настроение улучшилось еще больше и он посчитав официальную часть оконченной сказал:
- А сейчас пора веселиться. Наши молодые вернулись. Поэтому, прошу всех к столу.

* * *

Через две недели после этого разговора, всесильный и могущественный Ахмед Муртазалиев, был жестоким образом убит.
В газетах писали, что в порту Карьян-Юрт, в результате несчастного случая, не выдержали стропы и огромный морской контейнер обрушился на проезжавший автомобиль и раздавил его. Внутри бронированного и раздавленного автомобиля, находился великий сын народа, меценат и патриот, многоуважаемый и почитаемый, фактически негласный владелец этого порта (и еще половины промышленного потенциала страны) г-н Муртазалиев.
Неохотно собравшиеся на его похоронах, главари преступных синдикатов, только невесело и трусливо переглядывались, стоя у гроба, для кого-то из них господина, а для кого-то делового партнера.
После этого “несчастного случая”. Еще семь человек, так или иначе ушли в мир иной. Полторы сотни боссов, главарей, полевых командиров крупного и среднего калибра, стали плохо спать, гадая, кто следующий?

* * *

Когда постоянно ждешь смерти, жизнь с ее разнообразными большими и маленькими  радостями, не кажется такой уж привлекательной. Начинаешь подозревать окружающих, смотреть на всех искоса. Развивается паранойя. Скандалы с домашними из семейной сферы переходят в деловую. А это мешает бизнесу.
Для того чтобы найти успокоение для души и согласие с самим собой. Калас попросил жену принести Коран... Почитал... Однако ответов на беспокоящие его вопросы он не нашел. Тогда он обратился к Библии. Так, чтобы никто не видел, он полистал “Евангелие от Матфея”. Там он и нашел ответы на мучающие его вопросы, после чего стал спать гораздо лучше.
На утро, к удивлению домашних, даже не позавтракав, как следует, он вызвал к себе своего главного телохранителя и несколько раз, вслух, (конечно, не называя источника) прочитал ему полюбившееся место из Святого Благословения от Матфея (глава 2, 16-18):
“Тогда Ирод, увидев себя осмеянным волхвами, весьма разгневался, и послала избить всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его, от двух лет и ниже, по времени, которое выведал от волхвов.
Тогда сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит:
глас в Раме слышен, плач и рыдание и вопль великий; Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет”.
- Ты понял, для чего я тебе это прочитал, так и не успев поесть? - грозно сдвинув брови, спросил он у ничего не понимающего слушателя.
- Нет, - честно признался верный Гурон.
- Тогда слушай. Я не царь Ирод и избивать младенцев не собираюсь, но всех подозрительных, появившихся в наших местах за последние четыре месяца следует дезавуировать.
- Не понял, что надо сделать? - скривился от незнакомого слова, служащий с пистолетом.
- Ликвидировать, урод - раздраженно пояснил Калас.
- А может просто убьем их всех и не будем морочить себе, с этим, что вы сказали, голову? - простодушно предложил собеседник.
- Хорошо, - со вздохом согласился Калас. - Я хочу, чтобы все было согласно той сказке, которую я тебе прочитал. Как в Раме, где “глас и вопль был великий”. Я хочу, чтобы все в округе знали о том страшном приеме, который ожидает непрошеных гостей. Чтобы каждый наемный убийца, который осмелиться сюда приехать, заранее понимал, что его дни на этой земле будут сочтены и закончены... Ясно?
- Вот сейчас ясно, - проворчал Гурон. Он понял, что хозяин отказался от того, что предложил в начале и дал согласие просто убивать незнакомых людей приехавших  в их аул.
- Тогда приступай, а мне пора завтракать и обнять своих малюток. Они у меня такие славные и милые. Хотя вряд ли ты это понимаешь.
Последние слова он сказал со вздохом. Гурон повернулся и пошел решать эту непростую задачу.

* * *

Никто не сортировал пропавших без вести. Да и по правде сказать, люди это были в основном подозрительные и не вызывающие доверия.
Конечно, желающим путешествовать по местам древней цивилизации, можно было просто проехать по дороге проходящей через это поселение, увидеть у сооруженного блокпоста вооруженную охрану и танковые ежи. Быстро развернуться и больше, никогда там не появляться. Но не все были такие рассудительные. Многие останавливались. Разбивали лагерь. Ставили палатки. Готовили молодого  барашка на решетке... Но отведать его, приходилось уже другим.
Прошло не так много времени, после разговора натощак и уже жена, примерно в такой же ситуации пожаловалась Каласу, что у ее подруг стали пропадать родственники, приехавшие погостить к подножию горы.
Пришлось приказать Гурону умерить активность по расчистки местного пейзажа. Правда на Хруща Хрущова, с его зверским видом, это не распространялось. На него персонально было указано наманикюреным перстом.

ИТОГИ ОБСЛЕДОВАНИЯ
МЕДИКО-БИОЛОГИЧЕСКИХ УСЛОВИЙ
ПРЕДГОРНЫХ РАЙОНОВ
(ВЫДЕРЖКИ)

...Проведенными обследованиями выявлено:
3. В результате незаконной обработки и опыления неопознанными военно-транспортными самолетами посевов традиционных сельскохозяйственных культур страны, выявлены значительные территории полного их заражения ядами группы диофасфатных отравляющих веществ.
4. После уничтожения растительности, катастрофическими темпами происходит процесс эрозии почвы, который приводит к смыву ливневыми потоками наиболее плодородного слоя, а также изменения водного баланса.
5. Условия, указанные в пункте 4 привели к высыханию рек и водоемом, которые они питали.
6. В довершение экологической катастрофы вызванной химической обработкой предгорных районов провинций (перечень прилагается) с военных самолетов были выброшены гусеницы и бабочки питающиеся листьями и плодами посевов масляничного мака.
7. После поедания посевов мака, гусеницы и бабочки (Voxdeivictis - лат.) стали поедать все остальные зеленые насаждения...
...24. Разбрызгиваемые пестициды и ядохимикаты, которые разносятся на равнинные участки страны вместе с водой,  попадая в пищевые цепочки биосистем, вызывают многочисленные случаи массовых отравлений людей и домашнего скота...
P. S. Научная группа, составленная из представителей ряда профильных министерств, успев по спутниковой связи передать свои исследования, наблюдения и предложения, в полном составе бесследно исчезла. Проводимые в районе их нахождения поиски, результатов не принесли.

ГЛАВА 6

Когда парочка похожих на меня бандитов, но только местной сборки, заглянула на огонек в чайхану Махмуда, того, ради которого они явились, т.е. вашего покорного слуги, там не было. Вернее буквально столкнувшись с ними в дверном проеме у входа, я вышел по своим делам.
Эдаким фраером с тросточкой, пошел до ветру, прогуляться с собачкой. Променад вдоль местной помойки в поисках съестного для нее. Существо живое и тоже есть хочет. Мне рядом с ней какое-то разнообразие и веселье. Опять же, можно пообщаться.
Сучка прибилась ко мне добровольно, повизгивая и виляя хвостом. А я обрадовался. Все как-то теплее и для души спокойнее. Сперва, она смотрела настороженно и не глядя в глаза, подбиралась боком. К удивлению четвероногого существа, кипятком ее, согласно местным традициям, никто не ошпаривал и палкой не прогонял.
Она была оставлена в хижине на правах непрошеной гостьи и поставлена на довольствие: “что добудешь, то сожрешь”.
Если бы я верил в реинкарнацию, в это бесконечное переселение душ из одного тела в другое, то сегодня, я просто вынужден был бы признать, что в образе вихляющей хвостиком сучки, ко мне явился, умерший результате острой интоксикации алкоголем мой единственный друг Семен Коновалец. Поэт, музыкант и гуляка. Говорить сутки напролет можно было только с ним. После его смерти, жизнь стала пресной и скучной. Сегодняшняя мокрота если и пьет, так только чтобы вырубиться в беспамятстве или нести какой-нибудь бессвязный бред…
Назвал ее хитрую, блохастую и запаршивленную приблуду, в честь бывшей жены - Алицией. И когда длинными, холодными ночами от горного, бодрящего мороза не спалось, я долго беседовал с ней, получая немыслимое удовольствие от этого. Но в “постель” ее не пускал. Гонял, как мог. Сучкам такие вольности только разреши, хлопот потом не оберешься.
Однако, что это я? Разговор вообще не о собачке. Хотя, вроде бы и о ней, так как именно наличие живого существа, о котором я должен заботиться, заставило меня в тот момент покинуть чайхану. Опять же, предполагал я, в случае чего, свежее парное мясо...
В этой местности, накрепко опутанной таинственной историей тысячелетий, как в какой-то таинственной легенде, невозможно не стать мистиком. Все держится на тончайших смысловых линиях судьбы. Даже без терьяка - да, да, без него родимого, подтверждается местная закономерность: если чего-то очень не приятного, не желать и не хотеть, обязательно - сбудется. А если не сбылось, значит, наступления этого не очень-то и хотелось.

* * *

ВЫДЕРЖКА ИЗ КОММЮНИКЕ
СОВЕЩАНИЯ СРЕДНЕАЗИАТСКИХ СТРАН
ПО ВОПРОСАМ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ИНТЕГРАЦИИ

“В приграничных районах Таджикской провинции N… на базарах легально продаются терьяк и вытяжки из маковой соломки. Местное население для поддержания сил, употребляет их вместе с пищей...
Проведенными медико-биологическими исследованиями у контрольной группы жителей данной провинции, особенно проживающих на высокогорье и постоянно употребляющих в пищу производные продукты мака, выявлены многочисленные физиологические изменения и нарушения... Лиц, старше 60-ти лет, не выявлено. На лицо явное вырождение целой народности.
Местные власти, находятся между молотом и наковальней. Исходя из постоянно существующей угрозы лишения экономической помощи России, под мощным нажимом международных наблюдателей и пограничной администрации, вынуждены заниматься уничтожением посевов мака, что порождает у коренного населения, привыкшего к употреблению терьяка, законное возмущение...
Весь экспортный годовой потенциал приграничья, включая промышленность и сельское хозяйство, составляет 0,3 млрд. долларов США.
За последний год, доход от масленичного, опийного мака и его производных компонентов, по самым приблизительным подсчетам, превысил 1,5 млрд. долларов США...”

* * *

Два незаметных в масштабах всей земли события. Появление рядом со мной собачки и, буквально, вслед за ней Афанасия.
О появлении Афанасия, разговор особый... Тяжелый и горький.
Так вот, на том месте, где обычно я сидел в обнимку с метлой, и, якобы, ждал угощения от посетителей, находился другой паренек. Не так давно я подобрал его в качестве “сына полка”. Совсем опустившийся и потерявший человеческий облик москвич Афанасий Варламов. Бывшая “мужская проститутка”. Судя по пятнам, проступающим на его измождённом теле, умирающий от СПИДа. Сюда он прибыл, прознав о том, что его любимое растение, растет буквально повсюду. Сколько по дороге, в оплату за провоз и питание им было заражено народу, я не спрашивал. Однако, если судить по его чувственным губам и вихляющейся заднице, то много.
В суровых деревенских условиях высокогорья, его услуги и способности, никого не прельщали. Навязывать свой сервис он не стал. Судя по синякам и ссадинам на лице, в этом у него был горький и печальный опыт.
Я подобрал его неделю назад, он медленно умирал даже не от СПИДа, просто подыхал, как собака от голода. Накормил тем, что ел сам. После этого он, как и Алиция, всюду таскался за мной. Заглядывал в глаза, смотрел преданно, разве что хвостом не вилял.
Постоянные посетители чайханы, видя нашу живописную группу, посмеивались. Якобы, мне так хорошо и сытно живется у жадного и прижимистого сквалыги Махмуда, что я смог нанять себе заместителя.
Когда Махмуд швырнул мне какое-то более-менее сносное тряпье, вместо тех мешков “сквозь дыры, которых светилось мое тщеславие”. Я свою спецодежду передал по наследству Афанасию. Он нацепил все это на свое высохшее тело и ему, судя по застенчивой улыбке, стало чуть теплее.
Короче говоря, новый помощник, в обнимку с метлой, сидел на моем месте. Вошли местные бандиты. Для порядка посидели за столом, выпили огненного пойла (для правоверных, здесь его подавали в пиалах) и забрали его с собой.
У бедного Афанасия был период очередной ломки. Он так ослаб от всего навалившегося на него болезненного горя, что даже протестовать нормально не мог. Его отволокли на несколько метров от чайханы и зарубили длинными и острыми крестьянскими мотыгами. Свидетели этого страшного преступления после говорили, что он даже не кричал. Просто были слышны сочные, чавкающие звуки, происходящие оттого, что тяжелые металлические лезвия, с оттягом входят в человечье мясо. Любопытным зевакам, со стороны казалось, что мясники разделывали одетую в мешковину баранью тушу.

* * *

Вернувшись буквально, через пару часов в чайхану и не найдя Афанасия на том месте, где он последние дни обычно сидел, я удивился. Знаю по себе, что во время “ломок” ходить и любоваться окрестностями, особого желания нет. Знакомых, с которыми приятно пропустить пару стаканчиков местного “бимбера”, он себе за последнее время не нажил. Все время был при мне...
Взглядом я поинтересовался, где он? Махмуд, мотнув головой и не поднимая глаз, указал направление. И, по уже заведенному обычаю, когда следовало похоронить покойника, выставил перед собой и подтолкнул в моем направлении, полбутылки своего мутного пойла и большую миску дымящихся бобов с рисом.
Посетители, обычно с весельем и шутками встречавшие каждое мое появление, на этот раз сидели опустив головы. Стелившийся по помещению табачный дым, вместе с обычным шумом этого заведения, сперва приостановился и через мгновение замер.
Поняв, что случилось не самое приятное событие в цепи жизненных обстоятельств, совершенно не задумываясь над тем, что это как-то касается меня, прихватив бутылку и миску с едой, отправился по направлению указанному мне Махмудом.
Каменистая почва не сразу впитывает в себя человеческую кровь. В том месте, куда я подошел, она была разбрызгана подозрительно на большой площади и отсвечивала поверхность неба, приближая его к земле.
Афанасий лежал в центре кровавого круга. Все части его тела были отделены от туловища. Я, несколько оглоушенный, стоял над ним. Слишком внезапно все произошло. Моя первая мысль была о том, что кто-то, кого он заразил, сполна рассчитался за оказанные сексуальные услуги.
С некоей долей ужаса, глядя на разрубленные в трех местах ноги и также порубленные руки, мне оставалось только надеяться на то, что ему сразу отрубили голову и он не мучился перед смертью. О другом думать не хотелось. Чтобы подтвердить или опровергнуть свои домыслы, мне хотелось глянуть в глаза того, над кем эти звери издевались. Но головы я не нашел. Слишком много вокруг  крутилось голодных, бездомных псов. Они ее и утащили. И сейчас где-то в кустах лакомились человеческим мозгом... Б-р-р-р... Меня от одной только мысли всего перекосило.
Разглядывая расчлененный труп своего недавнего знакомого (ставшего для меня, из-за своей беспомощности и беззащитности, близким человеком), я внезапно дернулся, как будто кто-то третий, сидящий во мне, торкнул в бок и сказал: “У тебя появилась мысль. Посмотри... Может в ней есть что-то интересное? Рациональное зерно, например?”
Я посмотрел, и мне не понравилось.
Основным звеном, появившейся не ко времени мысли было следующее. За последние дни, я столько помахал кетменем, тяжелой крестьянской мотыгой, столько закопал в каменистую землю народа, что новый труп меня совершенно не трогает и не расстраивает. Черствею или затвердеваю? Это что? Профессиональная болезнь каждого могильщика - не думать о своем клиенте?
Совсем плохо было то, что разглядывая обезглавленное тело, я прикидывал и рассчитывал, как его удобнее для меня, т. е. с наименьшими затратами усилий, можно закопать. В душе, гаденько радуясь тому, что проблемы с вытянутыми ногами не будет и яму можно будет копать в половину меньшей. Впрочем, чтобы было понятно, спокойствие я черпал, постоянно отхлебывая из принесенной бутылки. Оттуда же брал снадобье для разбавления скорби.
Впрочем, коль скоро плату получил, пришлось, отбросив лишние рефлексии, сходил за тачкой, киркой и лопатой... Выбрал неподалеку от других безвестных захоронений место, перевез туда части Афанасия, выдолбил неглубокую яму и...
Забрасывал комьями земли окровавленное и почерневшее тело. Что-то меня сильно тревожило... Я даже подумал, как неудачно все получилось. В подарок от меня этот парнишка получил гардероб, но не смог в нем даже покрасоваться, как следует... Сожалею, что...
В этот момент ко мне пришло понимание элементарного. Убивали ведь, ни бедного Афанасия, убивали меня. Перепутав одежду. Получается, костюмчик “haute couture” (от кутюр) спас мне жизнь? Очередной заплесневевший кусок кукурузной лепешки, неприятно царапнув язык, запершил у меня в горле.
Отмщением, если убийцы были местные, могло быть только-то, что они, согласно своим обычаям, выпили по глотку крови убитого. Считалось, что так можно напитаться силой убитого тобой врага.
Прокрутив пленку воспоминаний назад...
Вспомнил... Точно... Когда уходил на прогулку, в чайхану входили двое незнакомцев, с повязанными на головах платками и одетыми на них тюбетейками. (Здесь это считается особым шиком.) Я посторонился. Меня кто-то окликнул, я задержался в дверях, они же усевшись на кошму в центр чайханы, стали довольно бесцеремонно рассматривать всех находящихся там посетителей. Хотя пальцем на них никто не указывал, но я не сомневался. Это были они. В правильной, высоконравственной литературе таких называют, безжалостными и слепыми орудиями преступления.
Я еще напрягся и, постарался запомнить их лица.
Также я не сомневался, что кровищи зараженной они хлебнули от всей души. Так сказать “напитались чужой силой”. Ну, да, земля им свинцовым пухом...
Остается только избегать с ними встречи, просто исходя из элементарной возможности заразиться. И уж спаси и помилуй, не пить их кровь. С другой стороны, что-то было интересное во всем этом. Я еще только не нащупал хвостик веревочки, дернув за которую можно выбраться из тупика. А мне уже было пора переходить к более активным действиям. Слишком много времени я здесь проболтался, ничего существенного не предпринимая.

* * *

Еще вчера я боялся встречи с бандитами, зарубившими несчастного Афанасия. Да и спал неспокойно. Блохастая Алиция, почувствовав это, даже пыталась воспользоваться моей тревогой и юркнуть ко мне в ящик. Не удалось.
Всю ночь, крутился, вертелся, вскакивал... Мне виделись эти рожи. Вот они склонились надо мной, ухмыляются. Взмахом руки отгоняю видения, но через минуту, они опять ухмыляются... До утра исходил холодным потом, измучился до основания...
А утром, увидев вчерашних злодеев, чуть успокоился.
Сегодня они спокойно сидят в углу, плюют на религиозные нормы и запреты. С удовольствием пропивают деньги, полученные за вчерашнее убийство.
Зло меня взяло. Этому пареньку жить оставалось несколько недель, мог сам умереть. А его, неизвестно почему, настигла такая страшная смерть.
Глядя на свой портрет, потеснивший на стенке сисястых красоток, внутри меня происходило непростое  борение. Задавал вопросы, не находя на них ответов. Такое внутреннее, развлекательное представление “кто,  где, когда”.
Получалось, что убивали не меня. Снимать портрет приказа не последовало. Просто, на всякий случай, уничтожали всех подозрительных. Тех, кто мог попасть в поле зрения либо Гурона, либо самого Каласа?
Завтра, возможно даже сегодня, спохватившись, что угрохали не того, вот так, запросто, придут убивать уже меня. Следовало форсировать события. Тот, кто отдавал приказы, а кроме Каласа других властителей на горизонте не наблюдалось, мог проверить исполнение своих требований и лично поприсутствовать на моей казни. Очень этого не хотелось.
Злость и чувство попавшей в капкан ноги, когда безысходность со всей силы сжимает конечность и заставляет учащенно биться сердце, а также лихорадочно работать голове, пару раз меня выручало. Вывезло и на этот раз.  

* * *

На ломаном местном наречии, с огромным количеством ошибок, я набросал пару слов на листке бумаги. Спрятал записку в карман.
После попросил у Махмуда колоду карт. По правде сказать, до того, как я их взял в руки, этого картонные картинки уже побывал у меня. Ни слова не говоря, подошел к двоим убийцам, пьющим из пиал подкрашенный под чай самогон и молча показал им парочку простеньких карточных фокусов.
Такой реакции от этих зрителей, я не ожидал... Ей-богу... Просто, как дети. Они хлопали в ладоши, цокали в разнобой языками и задирая вверх ноги падали на спину...  Особенное восхищение у детей гор вызывало то, что я всякий раз, правильно угадывал, какую именно карту они до этого вытянули из колоды.
Их восторгу не было предела. Махмуд тоже радовался, так как они  не только удивлялись, но и заказывали все больше и больше его мерзкого пойла. Конечно, можно было рассказать и удивить их еще больше тем, что убитый ими вчера  воскрес и показывает им фокусы. Следовательно, деньги которые они пропиваю необходимо возвратить. Но не стал я таким образом удивляясь их и огорчать. Мало ли что? Хватит с них и карточных фокусов.
Пока киллеры, захлебываясь в собственных слюнях, обсуждали увиденное, я отвлек их. В двух словах, объяснив, что я ищу работу, попросил передать записку своему начальнику Гурону.
Я решил рискнуть и воспользоваться своими предположениями по поводу этих двоих несимпатичных парней. Ну не нравиться мне, когда мужчины надевают на голову платок, а сверху еще напяливают тюбетейку.
В записке на имя Гурона, которую парни передадут завтра, в двух словах изложена пугающая весть: “Так, мол и так, я знаю с какой стороны ждет тебя опасность. Особенно, по поводу уважаемого господина Каласа. И если тебе дорога его жизнь, приходи в чайхану к Махмуду, не пожалеешь”.
Подписался загадочно: “Тот, кто не умер”. Хотел еще пририсовать череп и кости, но посчитал это ребячеством.
А пока я пил с этими двумя “бандитос”, пытаясь на русском языке объяснить им, какие же они все-таки сволочи. Они в такт моим словам только кивали своими дурными головами. К концу вечера головные уборы, вместе с платками, с их голов слетели.
Пока я от горя накачивался местным самогоном, меня не покидало ощущение, что кто-то пытливо и оценивающе за мной наблюдает. Поднапрягшись и сосредоточившись, словил я и взгляд, и человека наблюдавшего за мной. Черт с ним пусть смотрит. Главное не забыть о завтрашней встрече с Гуроном... Если, конечно, эти стервятники передадут ему мое послание...
Береги себя родина! Я вырубаюсь с мыслью о тебе...

ГЛАВА 7

На следующий день, поднимался я тяжело. И пока тупо смотрел в потолок и на стены своей кибитки без колес, обратил внимание на одну из стенок ящика, в котором спал и жил. Там, прямо на картонке был текст записки, обращенный ко мне.

     “Афанасий - Хрущову.
Мой добрый и великодушный друг!
Спасибо за все, что ты для меня сделал. Я скоро умру, поэтому хотел тебя заранее поблагодарить за твою доброту и сочувствие.
Бог наказал меня, а до этого многих моих знакомых, за грехи и пороки.
Как это ни банально звучит, но у меня к тебя одна маленькая просьба. Если будешь в Санкт-Петербурге, на улице Выгузова. В доме № 43, проживают мои родители. Самые дорогие и любимые люди на всей земле. По возможности, побывай там и от моего имени, попроси у них прощения. Скажи им, что их сын всегда их любил и перед смертью шептал их имя.
Твой Афанасий”.

Чтение подобных трогательных записок настроения не добавляет. Треск в голове продолжается. Не хотел я обрастать вещами, но видно придется. Аккуратно вырезал текст. Завернул в полиэтилен и спрятал подальше.
Пока я занимался сохранением настенного эпистолярного наследия, Алиция сидела рядом и скулила. Пришлось ее вышвырнуть из помещения. Без нее тошно.
Вылив на себя воды и кое-как приведя в порядок нервы, пошел подметать чайхану.

* * *
Ближе к вечеру, Гурон прибыл на встречу. С собой он прихватил, моих вчерашних собутыльников. Посмотрел я на них. И не понравились мне их опухшие морды и негнущиеся ноги. Плохо, очень плохо они выглядели... Но настроены были решительно, по боевому.
Глядя на Гурона с расстегнутой кобурой, я с большим трудом припоминал кое-какие обрывки задуманной комбинации. Мной, как это часто бывает после хорошей пьянки, овладело чувство полного поху...зма. На смену которому, с отчаянной быстротой явились: безразличие и бесшабашность... Даже с учетом возможности, получения между бровей отрицательного результата, связанного со встречей с вооруженным человеком.
Судя по осторожным высказываниям и недоверчивым взглядам Гурона в мою сторону, Махмуд рассказал ему, сколько мы вчера с его головорезами выпили. И хотя я не индеец и даже не подопытный кролик, еще не привыкший к особенностям местного пойла, но, как видите, не умер. Видно для Гурона, знатока всех особенностей и тонкостей “бимбера” в этом факте было нечто притягательное.
- Зачем звал? - спросил он у меня...

* * *

Говорить по поводу изложенного в записке, я согласился только с его хозяином.
Гурон, не глядя на великолепие дня, слушал меня невнимательно. Сперва он хотел меня сразу застрелить. Пришлось успокаивать... Как мог...
Драться с ними троими мне было не с руки. Я после тяжелой пьянки. Внутри все трясется. Какой там рукопашный бой, я и в “морской бой” сейчас вряд ли смогу сразиться. Холодненького бы кваску сейчас... А не драться.
Пришлось объяснять словами, иногда срываясь на крик и напирая на то, что если бы записку получил Калас, он вряд ли приехал. А информация для меня больно ценная, я могу на ней хорошо заработать.
Гурон еще пару раз хватался за ливальверт, но смог я его убедить. Взял, собаку, искренностью.
В конце концов, я измотался сам и его заездил. Он вроде, как согласился организовать встречу, напуганный моими туманными намеками. Правда, почти потребовал у меня перед встречей постричься. После этих слов я уже не сомневался, что грохнуть меня приказал именно Калас. А я живой-здоровый, стою перед ним, хотя грамоты вручены и деньги за работу выплачены.

* * *

Встреча состоялась на следующий день, ближе к обеду... Перед ней, волосики вместе с насекомыми с головы-то я срезал. Долго ждал у будки с охранной в начале горного серпантина. Подъехала машина. Меня довольно тщательно обыскали. Чтобы чего важного не увидел, завязали глаза и посадили во внутрь.
Перед тем, как ввести в дом еще раз обыскали и проверили на металлодетекторе. Я начал откровенно скучать, но по этому поводу шуток себе не позволял. Завели в пустую комнату, где кроме одного  деревянного стула и трех охранников, другой мебели не было...
Калас вошел стремительно. Посмотрел на меня, сел на услужливо подставленный  стул. И с помощью дешевых эффектов, в виде пристального, пронзительного взгляда, стал детально меня разглядывать. Вряд ли он узнал меня. Видать поэтому, руки в мою сторону не тянул и с расспросами, как, мол, там теща поживает? Что в родной деревне? Стоит ли березка у дороги? Хорошо ли какал с утра? Со всем этим ко мне не приставал.
- Зачем пришел? - резко спросил он.
Ему проще было грубо задавать вопросы. У меня из оружия, даже зубочистки не было. А его прикрывал живой щит телохранителей.
Для вида повздыхав и помявшись, рассказал ему страшную байку. В ней, то понижая голос до шепота, то переходя на свист и хохот, рассказал о том, что некоторые его люди были специально заражены СПИДом... Таким нередким для “неверных” заболеванием, которым их наградил Аллах, за их грехи и что-то там еще...
Методы для повествования, мной были выбраны не очень гуманные, но для патологического палача вполне сносные. Тем более, что еще было не понятно, выйду ли я отсюда целым и живым или меня, как Афанасия, сперва порционно нарубят и только потом подадут к столу?
Поэтому, хоть в устной форме, но хотелось получить краткое удовлетворение от его испуга.
- Для чего? - почему-то также шепотом спросил он. - Для чего они это сделали?
- Чтобы при случае смогли заразить вас, уважаемый, - я оглянулся и небрежно добавил. - Но до этого заразить вашу жену и детей. Узнал я об этом случайно. Лежал как всегда пьяный. Двое вышли на воздух побеседовать. Меня посчитали убитым, не стоящим внимания. Разговаривали тихо, однако я кое-что услышал...
- Все понятно. Пьяный до такой степени, чтобы валяться на земле, но все услышал и запомнил, - он поднялся со стула и направился к выходу. - А мне зачем рассказал?
Я даже обиделся, от такого странного вопроса.
- Рассказал, потому живу надеждой, - он даже остановился от удивления, а я добавил. - Надеждой получить денег за свое угодное Аллаху дело и потратить их на мерзкие наркотики и алкоголь...
- Для чего тебе деньги, ведь все равно...
- Вот для этого “все равно” и нужны.
Он опять вернулся.
- Тогда может, знаешь кого конкретно, эти неведомые “они”, заразили? - он стал разглядывать свои ногти.
- Кого именно заразили ваши враги, я не знаю... - и опережая следующий вопрос добавил. - Кто за всем этим стоит, тем более не в курсе...
Очень ему не понравился услышанный текст. От разглядывания ногтей, он приступил к их нервному покусыванию.
- Если то, что ты так красочно рассказал не подтвердиться, придется серьезно спросить у тебя, кто тебя прислал и зачем?
Грозно предупредил меня Калас, доставая из рукава нож. Видно для того чтобы я не думал, что здесь люди привыкли шутки шутить. С импровизированной точилкой, подошел ко мне и провел лезвием ножа по мой шее. Нож был навострен от души. Когда струйка теплой крови игриво защекотала грудь, кивком головы в его сторону я просигнализировал, что все неприятности позади, я все понял и мне страшно. Получилось очень убедительно.
- Сам понимаешь, доверия к тебе нет, вообще никакого... И все же, заинтересовал ты меня. История такая, знаешь, занимательная... - он продолжал грызть ногти. - Но если хоть на сантиметр отошел от правды, тебе конец...
- До моего еще далеко, а вот тебе точно конец, - довольно бесцеремонно прервал я его, пытаясь остановить кровь и пояснил свое геройство. - Пошли к твоей роскошной машине, покажу расстояние до него, в смысле “до конца”...
Видно у них мало таких придурков как я, но команды порубить, порезать и отбить мое мясо для откорма скота не последовало. Крепко озадачил я его своими заковыристыми вставками.
Пока мы шли к стоящему неподалеку быстроходному аппарату, несколько стволов автомата, постоянно упирались мне в спину. Ладно, потерпим. Не били... И на том спасибо.
Подошли к машине стоящей у блокпоста. Там, в условиях особой секретности, я с помощью охраны Каласа, стал крутить гайки. Через пару часов, смог разобрать тормозную систему лимузина-лайнера и показал ему изношенные тормозные колодки. Соответственно прокомментировал:
- В условиях горной и скользкой дороги, смерть в результате аварии должна была неминуемо наступить еще позавчера, - понаблюдал за его нервной реакцией (он у бочек с бензином курил) и чуть усилил нажим. - Мне  конечно не известно, но явно видно... Кто-то очень желает вашей смерти уважаемый Калас... Или, что еще хуже, смерти всех ваших близких...

* * *

Если бы я не смог убедить этого воина Аллаха, что тормоза не к черту,  они, я думаю, дали бы мне возможность все закрутить, да и застрелили бы на месте, без лишних слов. Сделали бы это, без всякого сомнения.
Крутил я гайки под дулами автоматов и думал. Калас, как и все бандиты, карабкающиеся по трупам, заменяющим им лестницу успеха, все время жил в страхе, понимая, что рано или поздно возмездие его настигнет и придется отвечать за содеянное. Знал и все равно своего движения не приостанавливал, карабкаясь вверх с нарушением всех норм человеческой морали и правил техники безопасности. (С трагическим пафосом и нравоучительным тоном, я умышленно, для большей убедительности перегибаю палку.)
Решение, как в хорошей джазовой импровизации, пришло внезапно. Сыграть на его страхе, недоверии и подозрительности... Возможно получится стройное и удобоваримое произведение. Хотя... Надежды на это было мало. Но я попробовал.
- Думаю, что кто-то умышленно довел машины до такого состояния, - громко озвучил свой диагноз.
- Зачем, - коротко, с нажимом спросил Калас.
- Машина падает в пропасть, унося с собой секреты аварии и...
Я решил несколько сгладить грустные нотки из той глупости, которую сказал и внести в свои размышления позитивный элемент.
- ... И сидящих в ней кратковременных авиаторов, можно будет не хоронить...
Возникла нехорошая пауза. Калас не поднимая головы, что-то тяжело обдумывал перед тем, как принять решение. Было видно, что мысли давались ему тяжело уж больно высоко прыгали от ярости его волосатые мясистые кулаки с толстыми, короткими пальцами.
Боковым зрением я наблюдал за ним. Одновременно грустно думая о том, что кой черт меня сюда понес? Деньги мертвым не нужны... Зарабатывать таким способом, себе дороже?
Осторожные граждане назовут все это - авантюризмом и правильно сделают. Конечно авантюризм. Если бы не он, родимый, то сидел бы я сейчас в ставшем родным городе Птурске, на своем законном ящике из под пивной тары и допивал, что там сталось после посетителей. В тепле, в спокойствие, без забот и волнений...
- Что-то здесь не так. Хочется снять все проблемы одним нажатием курка, - очнулся он. - Почему я должен верить тебе, а не своим людям?
Довольно набивший оскомину вопрос. Пришлось аргументировать.
- Время идет. Люди меняются. Купить можно любого...
Достаточно элементарные объяснения. До меня их постоянно использовали умные люди, вдоль и поперек изъездили. Но, что поделаешь, если ничего другого пока не придумали?
Работает? Давит на подкорку и сознание клиента? Еще как! Чего и добивался. Ага, ладушки.
Я продолжал использовать известные мне психологические приемы “открытого лица”. Когда у vis-a-vis (друга-соперника) создается ощущение, что именно он полностью владеет и главенствует в ситуации...
- Если вас не убеждает то, что твориться с машиной, готовой в любой момент унести в пропасть вас и ваших родных, можете прихватить меня в свое царство и там подержать в темнице... Как я понимаю, результаты исследований крови ваших людей могут затянуться...
В этот момент моих размышлений вслух. Мама дорогая! Наверное голос был не столь убедителен или подвело плохое владение местным колоритным языком. Он приставил к моей голове пистолет и нажал на курок...
Если кто-то из умных и безумно смелых, нервно затягиваясь сигаретным дымком, будет рассказывать вам, что в такие моменты он смело посмотрел смерти в глаза, а прожитая жизнь, мгновенно пролетела перед его гордым взором - не верьте... На это попросту не хватит времени.
Раздался сухой щелчок...

* * *

После пистолетного щелчка - началось веселье. Конечно не сразу. Сперва они с любопытством смотрели, как я оценю их остроумие и находчивость. А потом, внимание их привлек необычный звук, когда они разобрались в его источнике. Калас первый начал очень заразительно веселиться. Тут же подключился и Гурон...
В помещении три на три, стоял попросту дикий... Нет, безудержный... Лучше - гомерический хохот.
- Гурон, а ведь он обосался. Обделался с ног до головы... - разогнувшись, простонал он и снова согнулся в новом припадке смеха.
Пока Калас говорил эти неприятные и очень обидные для любого мужчины слова. Из моих скрытых глубин и потаенных мест, продолжал извергаться бурный поток. Но это была уже не моча.
Слезы... Да, да, слезы истосковавшегося по родному дому разведчика, текли из его ослабевшего мочевого пузыря, создавая большую лужу...
- Скажи, Гурон, разве тот сверхагент, о котором перед смертью говорил Ахмед Муртазалиев, мог так опозориться перед всем миром? - презрительно спросил Калас.
- Нет, хозяин. Он предпочел бы умереть с пулей в голове, чем перенести такое безобразие, - еще более презрительно глядя на меня, ответил его верный пес.
Вот же, гады. Пользуются моим бесправным положением, пальцем тыкают и насмешки строят. Не успокаиваются, продолжают топтать мое человеческое достоинство.
- Стоит ли его бояться? - уже спокойнее спросил Калас.
- Нет. Если только опасаться, что он изгадит ваш красивый паркет и ковры.
Степень презрения Гурона, была просто беспредельна, он бы предпочел увидеть меня, героически погибнувшего, чем обоссаным. Он даже не смотрел на Каласа, так ему было стыдно за мое поведения. Бай же, подвел итог этой дуэли нервов.
- Я тоже так думаю... Это не он, - Калас покрутил головой. - А предложение подержать его у нас, пока проясниться то, о чем он говорил, было интересным. Тем более, пусть посмотрит наши машины. Похоже, в этом он разбирается. Берем его. Пакуй в багажник...
К моему удовлетворению, расчет оказался точным. И если прием “открытого лица”, испытанный на многих, в этой ситуации сработал скверно. Обращение к безотказному маневру: “паршивая овца”, великолепно себя проявило. Психологи вновь оказались на высоте.
Неожиданность. Чувство превосходства над другими. Осознание своего величия. Все это сыграло свою роль. Всегда приятно знать, что ты гораздо лучше чем отрицательный персонаж, встреченный на жизненном пути... Тем более с такими реакциями.
Моего мнения о том, хочу ли я ехать выше из домика промежуточного блокпоста, у меня даже не спросили. Все было решено в мгновение ока. Хотя, это было ясно уже в момент обдумывания данной комбинации. Они пытались сыграть со мной в карты, в простое очко, а я с ними сыграл в шахматы. Разыграл дебют с жертвой преимущества, но с перспективой стремительной контратаки на главные фигуры.
Безропотно, “стыдясь самого себя”, забрался в багажник и мы поехали вперед и вверх, где меня ждала, долгожданная булка с маслом, сыром и ацетоном.

ГЛАВА 8

Завезли меня на самую вершину. Сдали охране. Опять морока. Опять обыск. Опять осмотр всех дыр и отверстий. Как на таможне. Противно и неприятно. Только что, рентгеном не просветили. Но безропотно подчиняюсь.
Осмотрелся. Хозяйство большое. Вместо скотного двора со свиньями и козами, установлены огромные, выставочные чаны, да емкости, где сквашиваются листья, а больше маковые стебли. После их перерабатывают... И на глазах изумленной и глубокоуважаемой публики, получают порошок белого цвета.
Это хозяин подворья, когда на него находила такая блажь, развлекал себя и прибывших гостей, показом самого процесса зарабатывания денег. Выдавал, т. с. ремесленные секреты химического мастерства. В такие моменты, он сам становился на  поток, убедительно показывая удивленной общественности, откуда берется благосостояние небольшой части народа, населяющего местные земли.

* * *

Зыркать по сторонам глазами долго не пришлось. Мне указали место для проживания в гараже. Там где мастерские. Место шумное, рядом стоит дизельная установка, дающая электричество. Зато тепло. Видно для того, чтобы тепло вместе со мной не уходило из помещения, на ночь меня закрыли на замок.
Пока я туда-сюда смотрел, осваивался, наступило время отбоя и сна. Покормить меня забыли, но хоть вода была. Хлебнул водицы и только собрался завалиться на топчан... Опять веселье.
Развеселила меня Алиция.
Как она меня там нашла, да сама сквозь посты пробралась - не знаю. Но, ребята, не скрою, ее появлению в тылу врага, был рад. Попрыгала он вокруг меня, повизгивая и виляя своим обрубком. На радостях обсосала меня, вылизала. Чуть погодя, успокоилась и деловито стала обнюхивать помещение, обживаться на новом месте.
По заведенной привычке (заведенной, кстати, не мной), обустройства на ночлег в незнакомом помещении, попытался  передвинуть топчан в другой угол... Начал кряхтеть и тужиться, пытаясь оторвать его от пола, но сразу не получилось.
Глянул. Удивился. Хитрецы. Прикрутили лежанку болтами к полу. Одначе, чай не баре. Нашел разводной ключ. Открутил болты. Передвинул ложе. Напоил поскуливающую собаку. Она встревожена. Странное чувство. Может интуиция подсказывает. Впрочем, в моих условиях, лучше перебдеть, чем недобдеть.
Лег спатки, до кроватки - и под мерный стук дизельной установки заснул. Постарался снов, с разрубленным Афанасием не смотреть. Да, куда там...

* * *

Проснулся от того, что ворчала собачка и она же своим горячим языком лизала мне лицо. А тут еще Афанасий, полночи улыбался  окровавленным лицом и манил рукой в багряную, пузырящуюся трясину... Открыл глаза... По-прежнему стояла темень, но какие-то очертания проглядывались.
Алиция пряталась за моей спиной и что-то жаркое рычала мне в ухо.
Собачка почувствовала... Вслед за ней, хочешь не хочешь, почувствовал и я...
В помещении был посторонний. Причем, не крыса и не кошка, иначе собачка отважно ринулась бы в бой. Человеческой породы было существо. От вошедшего шел совсем уж острый запах местного чеснока и кукурузного самогона “гавнидос”. Даже я, со своим пониженным от дешевого табака обонянием, почувствовал его присутствие.
Непрошеный гость, а может и хозяин, свет не включал. Судя по всему, вошедший прекрасно ориентировался в темноте. Подойдя к тому месту, где еще вечером стоял топчан, он щедро стреканул туда очередью из автоматического оружия. Автомат был снаряжен глушителем. В тишине я слышал только звук падающих на пол бесполезных гильз. Короче говоря - стенку он испортил основательно.
Алиция из под меня залилась прерывистым лаем. Дальше мне пришлось действовать на подсознательном уровне. Схватив упоминавшийся разводной ключ, я метнул его в стрелка. Сам сгреб в охапку, визжащую от ужаса собаку и покатился на пол. Ключ попал в цель. Раздались сдавленные проклятия, после него позорное бегство, позорного киллера. При отступлении, гад засадил в мою сторону оставшийся боезаряд и ретировался, продолжая грязно ругаться.
Также мгновенно все стихло. К моему удивлению, собаки охраны, гуляющие во дворе, голоса не подавали. Сами охранники, дежурящие в потаенных местах и стоящие по периметру на стенах, не подняли никакого шума. Тревоги не было. Значит, стрелял либо призрак, либо человек хорошо знакомый собакам и охране.
Включив свет, осмотрелся. К сожалению, ночной гость никаких следов, после себя не оставил. Не было даже, оброненного в спешке, удостоверения личности. Зато, этот подлый гад, пытаясь зацепить меня пулей-дурой, попал в дорогой автомобиль, стоящий неподалеку от топчана и являющийся частью хозяйской коллекции.
Спать уже не хотелось.
Пошел открыть входную дверь в мастерские. Мне внезапно, от  пережитого волнения, воздуха свежего захотелось...
Чья-то заботливая рука, вновь побеспокоилась за меня. Дверь снаружи, была закрыта на замок.

* * *

С утра пошел доложить о происшествии Каласу. Гурон не хотел пускать и даже опять хватался за пистолет.
На шум и мои жалостливые всхлипы, вышел сам босс. Отматерил меня и Гурона на своем певучем языке. Но внял мольбам и выслушал историю.
Я рассказал ему о событиях прошедшей ночи, думая, что он расскажет мне о своей. Была такая надежда... Ан, нет.
Вместо рассказа, Калас схватился за голову и проклиная меня, побежал в гараж. Через минуту оттуда раздался крик и причитания над пробитым  бронебойной пулей двигателем дорогой машины.
Скромный “Порше” 1969 года, тысяч за триста долларов, одной пулей был приведен в негодность. Так думали все и я, в том числе. Позже посмотрел. Оказалось, что дырку можно залатать и маленькое чудо человеческой мысли, помчит к краю пропасти, не хуже прежнего. Правда о своем открытии, распространяться направо и налево я не стал. Мало ли что?
Но это все позже. Пока в глазах своего бая и по-совместительству полевого командира, я выглядел полным дерьмом. Дрожал и трясся как последняя тварь болотная. Указав на собачку, пояснил: “Жизнь мне спасла.”
Но ни собачка, ни мое говенное состояние, его не трогали. Он был занят исключительно своими переживаниями. И его можно понять.
- Поздравляю, - вдруг расплылся в улыбке Калас. - Не успел появиться и в первую ночь тебя уже пытались убить. Прыткий ты, дядя, фрукт.
Мне оставалось только устало махнуть рукой.
- Кому ж ты так мешаешь? - он посмотрел на Гурона и спросил уже у него. - Может ты мне, служивый, скажешь?
Тот только глаза вытаращил и рявкнул: “Не могу знать!”

* * *

ОФИЦИАЛЬНОЕ УВЕДОМЛЕНИЕ
МИНИСТРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ РОССИИ
(извлечение из ноты протеста)

В ответ на наши неоднократные требования прекратить вторжение военной авиации России в наше воздушное пространство, не санкционированные полеты продолжаются. Во время их проведение происходит обработка сельскохозяйственных угодий сильнодействующими химическими гербицидами и ядохимикатами.
Призываю Вас, Ваше превосходительство, оказать нам посильное содействие и донести нашу обеспокоенность, до официальных властей вашего государства, с целью неукоснительного соблюдения Осакского мирного протокола.
В случае игнорирования нашей просьбы, военной авиации нашего государства и средствам противовоздушной обороны, будет отдан приказ для применения вооруженной защиты от агрессии со стороны вашей страны.

Министр иностранных дел
Таджикской провинции (число, подпись)

КОММЮНИКЕ ПРАВИТЕЛЬСТВА Таджикской провинции

Как и было заявлено ранее, еще в период формирования правительства народного доверия, с коррупцией и взяточничеством в стране будет проводиться самая жестокая и бескомпромиссная борьба.
Последние события подтверждают верность избранного нами курса. Результатом последних разоблачений явилась отставка Министра иностранных дел нашей страны, в связи со вскрытием вопиющего факта: поступление его дочери (кстати, не решившей правильно  необходимые тесты) по протекции отца, на медицинский факультет Воронежского университета.
Кому-то очень хотелось вовлечь влиятельного члена кабинета министров в орбиту зависимости за оказанные услуги.
Надеемся, что данный горький урок послужит примером и предостережением тем госчиновникам, которые не всегда правильно понимают историческую задачу и практическую миссию бескорыстного служения своему народу.

* * *

Пока я разбирал, да вновь собирал двигатели и ходовые части автомобилей, пришлось мне побродить по логову нарковоротилы. А все почему? Проблем много. Отвертку нужную найти или масло слить из системы.
До сих пор не могу понять, как можно было на совершенно недоступной горе, построить такую классную фортецию. Построить, ладно. А вот вдохнуть в нее жизнь? Подвести воду, канализацию, отопление. Хотя дизеля стучат безостановочно. Чего уж, удивляться?
Походил. Посмотрел. Домик и всю его питательную систему, изучил сверху донизу. Добрался даже к денежному хранилищу. Оно расположено внутри горки, рядом с дизельной установкой. Там же, вкопанные и вмурованные в горную породу емкости для хранения солярки и бензина. Завозили все это хозяйство огромные бензовозы, тонн по двадцать.
Но и пост там стоял усиленный. Конечно не “дизельку” берегли, а хранилище с многотонной бронированной дверью. Охрана меня в тот угол, просто не пускала. Я старался прошмыгнуть и так и сяк - ноль. Даже напросившись к ним в друзья - все равно ничего не получилось.
Пришлось включать мышление диверсанта и варвара. После чего я и попытался создать такую ситуацию, при которой они меня сами попросят, чтобы я стал желанным гостем.
В один из моментов моей упрямой горной жизни, а конкретнее, через семнадцать дней, после моего устройства сюда на работу. Ночью. Хотя движки дизелей исправно стучали, все вдруг остановилось и погасли прожектора. Натерпелись все тогда  страху, по самые уши. Кстати, враг мог воспользоваться этим удобным для нападения моментом. Я в то время спал и ничего не слышал.
Утром стали чинить. Я ходил за ними.  Видя, как они ломают то, что следовало чинить, мне неоднократно приходилось хвататься за голову и вскрикивать голосом, наполненным болью: “О, драгоценный светоч, о наиболее благочестивый! Спаси и сохрани человечество, от этих дураков…”
Не помогало. Они продолжали уничтожать имущество, не обращая внимания на мой сарказм. А поняв его, разволновались и стали, как будто специально, портить еще больше.
Эти “чудаки” на букву “м”, испортили и сломали почти все.
Бедолаги. Бегали искали причину. И не находили... Боялись реакции Каласа на их действия.
О, он в такие моменты, действительно бывал крут и беспощаден, тем более пистолет всегда был при нём.
Однако, гнев Каласа не обрушился на наши головы, по простой причине. Барские покои обслуживались, принесенными мной автомобильными аккумуляторами. Но когда мощность в них стала недостаточной. Калас потребовал света и зрелищ. Увидев масштабы разрушения, схватился за голову и что-то горестное воскликнул, из серии “полцарства за коня и премия за починку”
Я, как ответственный доброволец, сделал шаг вперед и ударив себя в грудь заявил: “Я - могу...”
Делов-то. Перед тем, как погас свет и в проводах перестало получаться электричество, подобрав подходящий момент, я срезал один из проводов и сорвал клеммы на которые он крепился. Делал это без всякого злого умысла, совершенно не думая, что бывшие учащиеся медресе, начнут выламывать предохранители и сбивать рубильники.
Пока я обливаясь слезами ходил за самозванцами электромонтерами, наблюдая, как они - неграмотные варвары уничтожают электроимущество, кроме показа невысказанной боли, пришлось тщательно фиксировать, что и где было порушено.
Поэтому когда пришло время к творческому и созидательному труду, я совершенно спокойно, занялся восстановлением руин. Начал с последней точки изуродованной электроначинки, постепенно приблизился к тому проводу, который я, в цепи остальных дел, но уже как личное изобретение, с удовольствием прикрутил. Врубил рубильник и дал людям недоброй воли, свет и возможность, продолжать творить черные дела с белым порошком.
Когда через три дня... А куда торопиться? Так вот, когда через три дня, все опять заработало, я был на гребне славы и затмил своим мастерством, даже искусного корейца, нашего шеф-повара. Тот, радовался починке ни чуть не меньше самого хозяина. Перед уходом на кухню он шепнул мне: “С сегодняшнего дня, плюнь мне в лицо...”
Я удивился, с чего бы это? “Плюнь мне в лицо, - значительно повторил он свое заклинание. - Если я не дам тебе самый вкусный кусок мяса и не налью, настоящего солодового виски из Кентукки.”

* * *

Как я и предполагал, вся примитивная электроника стоявшая на страже «баблоса» не то чтобы вышла из строя, но “сбилась с правильного пути”. Сейчас ее следовало бережно подкорректировать, перенастроить. Пока приедет электронщик из Душанбе, время пройдет. Мешки с деньгами, хранятся неизвестно где. Но мешки ладно. Готовая продукция могла под дождем намокнуть и прийти в негодность. Калас рискнул.
- Может ты возьмешься? - неожиданно в первую очередь для себя, поинтересовался он.
- Посмотреть можно, но за результат поручиться не могу, - подумав, согласился я.
Так я добрался и до святая святых Каласа, финансового хранилища и даже до небольшого складика, в котором и хранился расфасованный, запаянный в полиэтиленовые пакеты, дорогостоящий кайф. Видно Калас не очень доверял своим дружкам соратникам, если не посчитавшись с затратами, установил двадцатитонные двери в денежное хранилище и точно такие же, на складе.
Еще болтаясь по дому с паяльником и простейшим дешифратором, я удивился тому, что в своем домике на горе, он выдумал систему каких-то таинственных ходов и схронов.  Все это кому-то пришлось вырубать в скалистой горной породе. Интересна судьба горнопроходчиков? С другой стороны, Калас, в случае бунта или облавы, спокойно исчезал в недрах горы, взорвав и завалив за собой проходы. Увидел я и приготовленные ящики со взрывчаткой.
Кроме: “ни хрена себе” - ничего и не скажешь.
Сейчас меня очень интересовала один пугающий вопрос. После того, что я увидел, сколько мне еще ходить по горной породе. С другой стороны. Степень доверия Каласа диктовалась простейшей необходимостью. Товар надо было выдавать и куда-то складывать, да и мешки с деньгами у порога хранить не стоило, а уж под кроватью и тем более. Окружающие его люди, бандиты по своей природе - слабы. Дьявольское искушение взять, коль лежит не накрытое дерюгой - громадно. Зачем попусту испытывать судьбу?
А тут я подвернулся. Тот, которого в случае чего всегда можно пустить в распыл и списать в расход. Поэтому, чтобы никто не принимал скороспелых решений, мне следовало стать тем, без которого вся эта метафизика с механикой, перестанет нормально функционировать. Иными словами, слово хоть и не благозвучное, стать “Нужником”, т. е. нужным человеком.
Рассмотрев, как и что в этой крепости работает, можно было начинать грабить награбленной, попутно убивая и насилуя. Узнав, что я побывал там, куда простым обитателям этого дома проход был запрещен, вокруг меня, именно с такими мыслями закружились, завились, зажужжали разные личности.
Я представил себя на месте Каласа и не позавидовал ему. В любой момент следовало ждать удара в спину, а это очень усложняет жизнь.
Во все закутки я заглянуть не смог, но по моим скромным подсчетам и опросам местного населения, в хранилище находилось, что-то около десяти-двенадцати миллионов “баксов”. Рядом стояли нарядные бочки с цианидом натрия. Для чего? Непонятно.
Впрочем, я отвлекся на частности. Задачи отобрать у наркобосса доллары и вернуть их несчастным жителям бедной азиатской провинции, у меня не было. Те же жители, вернее от их имени, другие дяди, поставили передо мной проблемную задачу: уничтожить главарей наркомафии.
Задача же, которую я перед собой поставил, тоже была из разряда проблемных - в любом случае, самому остаться живым. Просто из принципа. Из вредности, если хотите. Вот такая, на первый взгляд простая и незамысловатая цель. Постараемся ее достичь.

ГЛАВА 9

СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА
ОПЕРАТИВНОГО ОТДЕЛА ФУНБ  (выдержка)

“В ходе выборочной проверки проведенной специально созданной комиссией государственного банковского контроля России выявлено:
...14. Каждая 4-я изъятая из обращения стодолларовая купюра США, пропитана парами масел опиатов. Что указывает на катастрофические размеры потребления наркосодержащих веществ.
Примечание: во время проведения всевозможных увеселительных мероприятий (вечеринок, дискотек, рок-концертов и т.д.) считается особым шиком вдыхать кокаин и пары испаряемого героина, именно через свернутые в трубочку стодолларовые купюры.”

* * *

Жена Каласа, красавица Лейла (в свое время, заплатив большой калым, он привез ее из самой столицы), ждала гостей. Поэтому с утра, весь дом был занят приготовлениями к их приезду.
- Я прошу тебя, - заранее просила она своего мужа. - Чтобы мои гости поменьше видели и общались с твоими головорезами.  Убери ты их, с глаз долой... У девочек и так травма, а еще эти бандитские физиономии...
Калас не любил, когда кто-то ему указывал, но жена к числу “кто-то”, не относилась. Тем более утро было солнечное, настроение после сытного завтрака хорошее. Из-за такой ерунды не хотелось портить день ни себе, ни другим.
- Хорошо, - поцеловав жену, с легкостью согласился он. - Надеюсь, что сняв часть охраны с внутренних постов, нападения на нас не последует, как не будет и других неприятностей. Твои гости это и мои гости.
С минуты на минуту ожидался приезд сестры Лейлы, с мужем и дочерью. Младшая сестра Аиша, была замужем за бывшим министром иностранных дел, которого месяц назад отправили в отставку, якобы, из-за поступления дочери в Воронежский университет. Назвали это коррупцией и с позором выгнали.

* * *

Вся властная верхушка брала, хапала, тянула... Без этого, госаппарат просто перестал бы двигаться... Все вокруг это знали, но для внешнего пользования, решили показать активную борьбу с пережитками советского байства. Козлом отпущения избрали активно сторонящегося клановых законов и родовых связей, министра...
Его позорное изгнание, коснулось всей многочисленной семьи. Если бы в самом деле за дело, а так за ерунду... До этого события, все очень гордились тем, что у них в роду появился собственный министр, а теперь было просто неприятно об этом вспоминать.
Экс-министр на поверку оказался полным дураком. Он забыл, а ему вовремя не напомнили, что госслужащие его ранга, всегда остаются под негласным контролем. После своей отставки, фигурально выражаясь, чужая моча ударила ему в голову, он стал нести всякую ахинею... Т. с. зарисовки из жизни верхушки власти... Как говориться - вольному воля, но зачем же перевирать факты и называть фамилии?
Дошло просто до смешного. Где только можно, он начал шуметь, пугать и грозить, что выведет этих продажных жуликов на чистую воду.
Под “этими” жуликами, подразумевался весь кабинет министров.  Неблаговидные действия которого, якобы заключались в поголовной коррупции, “благородных сеньоров” при закупке истребителей МиГ-29. Партия, всего-то четырнадцать самолетов. Было бы из-за чего, раздувать кадило?
Однако, в шутку его слова и крики, никто не обратил. Прослушав записанные угрозы в свой адрес, для урегулирования ситуации пришлось вмешаться уже самому премьеру.
Бывшие коллеги встретились, поговорили. Обоюдных угроз не было. Оба хорошо понимали друг друга.
Экс-министр, нервно забросив жидкую прядку волос на лоб, сослался на изношенность нервной системы и попросил, взявшись за сердце, понять его. Премьер, тут же, экстренно вызвал своего лечащего врача, проявив тем самым благородство и сочувствие.
Прямо в министерских апартаментах, медицинское светило осмотрело нервного пациента и признало его ссылки обоснованными. В качестве лечения было предложено на неопределенное время сменить городскую обстановку столицы на что-то более спокойное, желательно, где много воды, зелени и чистого воздуха. Пока еще, было предложено…
Поэтому предложение жены съездить в горы,  к ее сестре пришлось, как нельзя кстати.

* * *

Пока сестры с племянницами охали и ахали, уверяя одна одну, что время над их внешностью и фигурами не властно, их мужья сдержано обменялись рукопожатиями. И завели разговор о погоде.
Конечно, бывший министр знал, чем занимается Калас. Также как и Калас помнил, что если бы не его финансовая поддержка, то свояку, мелкому и глупому банковскому клерку, никогда не занять такой высокий пост. Эти знания, совершенно не мешали обоим относиться друг к другу с обоюдной симпатией, которая, к удивлению посторонних, не перерастала во враждебность, тем более их жены, были родными сестрами.
В течение нескольких дней они с удовольствием пили, ели, развлекались. Погода для этого, как на заказ, прохладная и солнечная. Разговоров о политики, а также других, скользких и неприятных тем, старались не касаться. Но без этого, согласитесь, тоже нельзя. Особенно когда на душе и так кошки скребут, когда так и тянет поговорить о чем-нибудь гадком и мерзопакостном. Остается дождаться повода.

* * *

Днем Калас отсутствовал. Выехал еще ночью. Вернулся к вечеру. Злой, как черт. Вместо собаки, облаял прислугу. Разбил хрустальный кувшин, вода, видите ли, была теплой.
Все это оттого, что состоялись переговоры с остальными  производителями “товара”. Переговоры касались ерунды. Он хотел, появившийся у него излишек произведенного героина реализовать. Но местные боссы, не разрешили.  У них, видите ли, плановое хозяйство. Он на них наорал, и в полемическом задоре, когда бурлившая кровь перехлестнула через край, сняв брюки - показал всем задницу. Собравшиеся оскорбились.
Сам “нудист”, на обратном пути домой, бесконечно жалел об этом. Жалость о ребяческом поступке, перерастала в глубокую скорбь, уже по отношению к самому себе.
Поэтому, когда за ужином, плавная беседа связанная с воспоминаниями о собачке Мими, бывшей у сестер в беззаботном детстве, в качестве живой игрушки, как-то незаметно для всех присутствующих, перетекла в иное русло. В результате, все закончилось рассуждениями на запретные в обществе нетрезвых мужчин, политические темы.
От собачки, перешли к осуждению насильственных действий правительства по программе контроля за рождаемостью в сельских районах страны.
Когда стали обсуждать проблему специального армейского подразделения “Группы Аль-Кормили”, созданной президентом страны для ликвидации наиболее активных членов оппозиции. Вот здесь и произошел форменный скандал с битьем посуды и переворачиванием столов.
- Ноги моей больше здесь не будет. Мерзавцы... Палачи...  Душители демократических преобразований...
Брызгая хорошо пропитанной алкоголем слюной, в конце концов, заорал экс-министр и велел готовиться к отъезду.
- Ну и выметайся из моего дома, коммунист недорезанный, американец недоделанный - негостеприимно откликнулся Калас. Опять снял брюки и продемонстрировал свои ягодицы. Что-то сегодня, его не в ту сторону потянуло?
Назвать нормального человека - “американцем” и еще при этом показать ему задницу? Более страшного оскорбления, было даже тяжело придумать.
Сестры бросились в крик и слезы... После, как по команде потеряли сознание. Но даже этим слаженным поступком, разрулить конфликт не смогли. Местный темперамент, до кровавой пены на губах душил и захлестывал обоих мужичков.
Но хорошо, что жена экс-министра, знала один его важный, мужской секрет. Налила ему рюмашку киргизского коньяку... Потом еще одну... Следом, еще... Он, хоть и махал руками и пускал пузыри изо рта, но сильно захмелел... И, в результате рухнул навзничь. От того, ехать вечером не смог.

* * *

Утром, еще не отойдя от вчерашних бурных дебатов, гости спешно собрались и отбыли. Уж как не уговаривали, гордый Калас остаться, как ни просил прощения, - все равно, ни в какую...
“Нет, поедем... Я у них больше быть не могу. Мне здесь душно,” - упрямо стоял на своем экс-министр, считая себя по-прежнему, честным и чистым человеком.
Сестры расплакались. Жена Каласа, красавица Лейла сказала, что не может так просто, отпустить сестру в обратный путь. Сев рядом с ней и племянницей в машину, поехала проводить их, хотя бы до подножия горы.
Калас чувствовал себя после всего этого очень неловко. Когда они отъезжали, он с крыльца даже помахал им на прощание рукой.
Не успев еще вернуться в столовую и выпить, нормального, крепчайшего кофе, раздался телефонный звонок внутренней связи. Звонили со “среднего” блокпоста. Взволнованный голос дежурного сообщил, что машина, в которой ехали гости, сорвалась в пропасть и, похоже, что в живых там никого не осталась.
Быстро вскочив в джип охраны, он помчался на то место, где машина рухнула в пропасть.

* * *

Когда через пару минут, он прибыл на место, мгновенно распорядился организовать спуск вниз. И сам, первый, полез в пропасть...
После того, как он, на ненадежных веревках спустился вниз, и, увидел то, что осталось от машины после падения, а вместе с машиной и от пассажиров, включая его жену с сестрой. Схватившись за подбородок, подняв голову по-волчьи вверх, он начал громко и протяжно выть. Спустившиеся вслед за ним охранники, в ужасе попятились, когда у них на глазах, Калас поседел.
Кроме трупов из сплющенной машины, пришлось поднимать на верх и находившегося на грани помешательства Каласа.
Когда через пару часов он кое-как пришел в себя. Началось разбирательство случившегося.
Первая версия была самая правдоподобная. Умышленная порча машины.
- Кто у нас за это отвечает? - очень плохим голосом спросил Калас у Гурона.
- Хрущ... Новенький... - чуть ли не с удовольствием сообщил Гурон.
- Найти его... Быстро, - все тем же, ничего хорошего не предвещавшим тоном приказал Калас.

* * *

Нашли, заранее назначенного виновным - Хруща Хрущова в чайхане у Махмуда. Там, куда на время пребывания гостей в байских покоях, выселили лиц, с наиболее зверскими мордами и “грязными” физиономиями.
К чести Хруща, пьян он был “в полный драбадан”. Грамотные представители местной интеллигенции, называют такое состояние - клинической смертью. Но проверенный в разных передрягах механик, смотрелся молодцом, и, кроме всего прочего, мог еще в сторону невозмутимого чайханщика, чтоб ему пусто и понятно было, материться по-русски.
Причина беспробудного пьянства заключалась в том, что несколько часов назад, скрытный Махмуд, отведя глаза в сторону, как о чем-то само собой разумеющемся, сообщил ему, что “Мама для Абрама - найдена”.
Более дурацких слов для серьезного пароля, найти было трудно. Кроме слов, Хрущов получил записку. Читать её пришлось в туалете. Содержание оказалось сродни обстановке, где он пытался вникнуть в смысл прочитанного. Вместо того, чтобы после прочтения ее сжечь он, из-за отсутствия спичек, ее проглотил.
Такая дрянь в желудке, ничего хорошего пищеводу не принесла. Пришлось запивать ее самогонкой, носящей поэтическое имя “Рабыня Изаура”. Да и текст был скверный. Ему приказывали начать заключительную фазу операции и интересовались, что для этого необходимо.
На самогонной этикетке он нацарапал лаконичный ответ Центру: “Повод и немного (три кило) “гранипора” (сверхмощная взрывчатка используемая в горнодобывающей промышленности)”.

* * *

На этот раз его везли не в багажнике, а между сидениями армейского грузовика. Руки за спиной скованы наручниками. На голове армейский ботинок Гурона. О том, какая здесь плохая дорога, узнал только сейчас. Щека, пока доехали, превратилась в один кровавый, занозистый блин.
По прибытии, выбросили в какую-то яму. Подать пришлось сверху вниз, а не наоборот. Успел сгруппироваться. Пьяный не пьяный, а рефлексы сработали. Хотя от удара о бетонный пол, потерял сознание.
Очнулся когда пришел Калас.
- Зачем ты это сделал, - спросил он.
Хрущов только помотал головой.
- Ничего не знаю, это не я, - заявил на всякий случай он и сразу переспросил. - А что случилось?
Били его долго. В конце, что называется - на закуску: с лежащего сорвали брюки, развели ноги и Гурон, самолично, стал носком своей ножищи, давить на беззащитную мошонку избитого Хрущова.
Хрущ, начал кричать долго и протяжно.
Стоящий в стороне Калас, мужчина закалённый в разных передрягах, от этого жуткого, животного крика, похоже, начал приходить в себе.
- Все, хватит, - приказал он Гурону. - В бочку его, может, что интересное вспомнит.
Потерявшего от боли сознание Хруща, с руками скованными за спиной наручниками, загнали в двухсотлитровую бочку. Зафиксировали ее вверх ногами. Сами пошли осматривать машину, которую выволокли со дна ущелья.
Осмотр убедил Каласа, что Хрущ не виновен.
В кузове автомобиля, там, где находиться двигатель, явно виднелись отверстия от нескольких пуль 50-ого калибра. Такие дырки после себя оставляет, специальная снайперская винтовка, с внушительной дальностью стрельбы и утяжеленной, бронебойной пулей.
По идее стрелявшего, машина после падения в пропасть, должна была взорваться и уничтожить следы от выстрела. Только он не учел, что на дне ущелья протекал ручей. В одном месте, он чуть расширялся и его глубины было достаточно, чтобы пары бензина не скапливались, а мирно уносились течением куда-то под землю. Поэтому-то, взрыва не последовало. Вода, как это часто бывает, подмочила репутацию стрелявшего.
- Хруща не доставать, - рассматривая сплющенное металлическое тельце, бывшего красавца “Гронуэра” приказал Калас. - Для профилактики пусть еще посидит. Если не сдохнет, будет жить.
- Так пусть совсем подохнет, - предложил прямолинейный Гурон.
- Я, еще, все до конца не выяснил, - Калас подозрительно посмотрел на своего верного пса. - Автомобили кто будет чинить, опять ты? Ладно, доставай его.
Он повернулся и пошел в дом. Гурон же посчитал, что ничего плохого, с сидящим в бочке не случиться... Пускай он, еще пару часов потанцует на своей голове в перевернутой бочкотаре. Подумал и пошел отдавать распоряжения, по делам предстоящих траурных мероприятий.

ГЛАВА 10

Ох, тяжело было мне приходить в себя...
Страх, боль, отчаяние. Акробатическая стойка на голове... Страшная боль так сковала суставы, что ни то, что повернуться, рукой нельзя было пошевелить. Это позже я понял, что они у меня были стянуты за спиной наручниками. А пока я просто умирал.
Задыхаясь от испарений бензина... От того, что шейные позвонки оказались у меня во рту... От всего этого, я даже кричать не мог. От ужаса стали видения всякие приходить...
Все, допрыгался соколик...
Как Гоголя - закопали с нормальным сердцебиением...
“Эти суки, кроме того, что похоронили меня заживо, плеснули мне в гроб бензина, чтобы я напоследок, как следует кайфанул,” - не  очень весело подумалось мне. Чтобы не продлевать перед смертью агонию и свои мучения, пришлось так повернуться в тесной железяке, чтобы уже от боли, потерять сознание.

* * *

Очнулся оттого, что мое затекшее, скрюченное саксаулом тельце, расправляли и выравнивали чьи-то мощные руки. Вот тогда я понял, что такое чистый воздух и оценил прозрачность, стоящего прямо передо мной чистого неба. В благодарность за эти великолепные ощущения, попросил курнуть. Воздух стал еще более приятен. Хотя, конечно блеванул, тем что в организме накопилось.
Близость неба и нежный воздух наполненный разными звуками, подсказывали мне, что раб божий (забыл, как его имя), отмучился и, с дымящейся сигареткой, находится в раю...
Я начал даже слышать нежные голоса ангелов и херувимов... Правда, они звучали, как-то уж чересчур хрипло и грубо... Зато были слышны звучные аплодисменты... Пытаясь увидеть райские кущи, мне пришлось повернуться на бок и разлепить глаза полные слез и смирения,...
Над моей поникшей долу головой, Калас громко орал на Гурона, при этом хлестал этого гордого сына гор по щекам. Голова моталась из стороны в сторону, создавая ощущение безысходности.
Н-да... Гм... Хм... До рая, судя по всему, я не добрался... Видно не заслужил.
Лежа на земле, в своих нечистотах и собственной рвотной массе, прислушался... Интересно, что же так энергично, при помощи рук, хозяин втолковывал своему работнику-Балде.
То, что я услыхал, меня весьма огорчило.
Как я понял, из краткого содержания предыдущих серий, этот гад - Гурон, загнал меня пьяного в бочку. Кроме всего прочего, перед этим здорово избил. Безумно болели отбитые почки... Когда же я попробовал пошевелиться, понял, что этот садист и по яйцам отходил меня от всей души.
Кто-то из охранников принес пакет льда. Он тут же был приспособлен к разбитому хозяйству между ног. Меня с этим спасательным  пакетом, сослуживцы на руках, отнесли в мою каморку и водрузили на топчан.
Позже повар, будучи человеком широкой натуры, принес виски. Пока откупоривал, да наливал, рассказал много интересного. Оказывается. Моя собачка Алиция, сев рядом с бочкой, стала протяжно выть. Тем самым, заставила Каласа вернуться.
Выходит, она второй раз спасла мне жизнь?
Вот ведь как получается. Покормил, пригрел. И будьте любезны, благодарность не заставила себя ждать. Как смогла, так и помогла.
Выпил я на свою  трясущуюся голову пару стаканов, только после этого смог  понять, что случилось. Еще стакан. И я забылся в алкогольном тумане.

* * *

На утро пришел Калас. Он не извинялся. Он как бы вслух рассказал последние события. О том, что погибла жена и еще много другого народа. Подозревали в первую очередь меня. Поэтому расспросили со всей строгостью местных правовых обычаев.
- А вы, уважаемый босс не видели, что я шибко пьяный? - наивно поинтересовался я. - И мне были по-фигу любые вопросы.
Здесь он элегантно подставил под мой гнев Гурона.
- Гурону, все равно пьян человек или трезв, - тоскуя о погибшей жене, сказал он. - Существо, лишенное жалости к себе, тем более по отношению к другим, этим не страдает. Обычно он спрашивает так, что и пьяный трезвеет и мертвый оживает. Ты-то, быстро пришел в себя...
После, поправив укрывавшее меня грязное одеяло, спросил, как обычно спрашивают у умирающего: какие будут просьбы. Я попросил виски и... еще виски... Но, водки пару пузырей, было бы лучше.
Через двадцать минут мне принесли два литра разнородного виски и пару литров водки. И хотя тело болело от любого прикосновения, и даже вздоха, теперь я знал, что обезболивающее и снотворное находится у меня под рукой, и о предстоящих нескольких днях, можно не волноваться.
Я по-прежнему был глуп и самонадеян. Пока я ласково оглаживал бутылки, теша себя надеждой на заслуженный отдых,  до меня наконец дошла мысль, что появился повод, о котором я так поспешно написал в записке... Как я это запомнил, ума не приложу?
Но через мгновение пришлось забыть обо всем. Отбитые или раздавленные семенники болели так, что вся остальная боль вместе с воспоминаниями об исполнении служебного долга, плавно ушла на второй план и там благополучно погибла.
Хорошо, что я вовремя задолго до наступивших событий, успел родить сына. Дерево можно посадить и с распухшей мошонкой.

* * *

ШИФРОГРАММА
КОМАНДИРУ ГОБЛИНСКОЙ РАКЕТНОЙ ЧАСТИ

“В течение ближайших суток, начиная со времени получения данного сообщения, вами будет получен сигнал от вышестоящего командования с грифом «совершенно секретно». Согласно приказу, подчиненная вам авиационная группа, должна будет в ходе боевых вылетов, нанести бомбовый удар по целям, заранее указанным приказом №324/29-98.
Ракеты будут направляться на цель, на основании  установленных на них навигационных радиомаяков.
С указанного в дополнительной шифрограмме времени летному составу боевых эскадрилий, надлежит находиться в состоянии полной боевой готовности.
Приказ и необходимые радиочастоты наведения, поступят в течение ближайших 24-х часов по спецканалу связи № 25 - ХТЗ.

Командующий
ракетной группировкой   Иванов
* * *

К вечеру неизвестная, заботливая рука приготовила для меня подарок. Такая передача для тяжелобольного.
Раздался стук в дверь, хотя она с моей стороны не запиралась. Пока я доковылял до двери, там уже никого не было. На полу стоял ящик с ботинками фирмы “Рокфэля и сыновья”. Когда я попытался ботинки примерить, оказалось, что внутри находится запрошенная мною взрывчатка. Посмотрел внимательнее, все правильно. Отправители не забыли... В подошвах, находился механизм с элегантно оформленным таймером.
Очень любезно с их  стороны, ставить такую посылку, способную разнести все в дребезги, мне под дверь. Я всегда подозревал, что работаю не с самыми умными людьми.
Согнувшись буквой “Г” и стараясь особо не стонать,  отнес груз к месту закладки. Сделать это было не сложно. Когда ходил починять проводку, подобрал ключик ко всем необходимым дверям.
Заветные ботинки приспособил аккурат, впритык к бензохранилищу. Посмотрел. Залюбовался - новые, блестящие. Стоят под цистерной, комар носа не подточит. Осталось одним нежным прикосновением к кнопке маленького приборчика, привести всю эту кухню в движение, а самому до часа “Х”, успеть смыться.
Да. Совсем забыл уточнить. Так как к тем ребятам, передавшим мне адскую машинку, веры не было ни какой и ни когда. Включать ее родимую, лично для меня, можно было только из-за пределов горы.

* * *

Назавтра для участия в похоронах стали собираться “уважаемые люди”. Автомобилей понаехало - просто через край. Ставить негде. Когда даже прибывшие гости, вышли встречать очередного скорбящего, стало понятно, прибыл их главный.
Я схватил (как громко и неестественно звучит это слово - схватил), исправленный “Порш” и помчался с горы вниз.  В качестве автомеханика и чинщика скобяных изделий мне кое-какие вольности были позволены. Всем собравшимся включая и Каласа было не до меня. Расспросами никто не донимал, поэтому спустился вниз без приключений.
На горном серпантине включил таймер взрывателя на два часа. Глядя на извилистые изгибы, подумывал, а в чем собственно подвох со стороны тех, кто вручил мне панель управления терактом.
Фишка заключалась в том, что пока я, кривя лицо от боли угощался “красненьким” в чайхане, ровно через час и пятнадцать минут, над головой, завывая и свистя нечистым духом, пролетели ракеты. Они ушли точно на цель и разбомбили там, к чертовой матери все, что только можно.
Выпивающие рядом со мной охранники и другие служилые люди, кто как побежали спасать и грабить оставшиеся там ценности.
По правде сказать - они погорячились.
Когда со всех блокпостов и других мест примчались волонтеры-спасатели. Пограбить, унести ценное имущество, добить раненых… Ровно через сорок пять минут сработала моя машинка. После этого крышу горы снесло в прямом, а не переносном смысле вместе с остатками выживших бойцов и уцелевшими постройками.
Несколько десятков тонн высокооктанового бензина расцвечивая небо огромным столбом огня, довершило дело полного разрушения и уничтожения живой силы и техники противника.  
Не ожидая выстрела в спину, от того же Махмуда или кого-то еще, я сел в юркую машину и помчался на руины и развалины.
Кое как продравшись сквозь валуны и глыбы, живописно разбросанные на дороге, осмотрел пейзаж после битвы. Там были трупы. Много горелого мяса. Запах стоял отвратительный (вам не кажется, становлюсь капризным?).
Пытался не обращать на это внимание, не получилось. В результате слабость, тошнота, рвота.
Мне было жалко безвинных людей, погибших от рук беспринципного убийцы. «Простите ребята, но ей-же-ей, условий и времени, сортировать вас по ранжиру не было».
Добрался до места разгрома быстро.
Как и предполагал, денежное хранилище оказалось почти не тронутым. Через дверь ломиться не стал. Нашел расщелину. Заранее приготовленным домкратом (я им машины двигал) чуть сдвинул горную породу, расширил проход, через него забрался во внутрь.
С удивлением увидел и в тайне порадовался о своей находчивости и догадке. В нарядных бочках синего цвета хаки, хранилась совсем не страшная отрава “цианид натрия”, а плотно утрамбованные деньги с портретом американца Бенджамина Франклина. Выкатил три бочки с деньгами. И начал их катить все вместе. В связи с тем, что дураку закон не писан, пока играл в одновременное катание стокилограммовых бочек чуть богу душу не отдал, так намаялся.
Настроение, а главное сил, тягать тяжести не было ни каких. А что прикажете делать? Уж, кому, кому, а мне вместо чая, регулярно выпивающему дрянной алкоголь, следовало побеспокоиться о будущем. Тем более, с минуты на минуту, должен высадиться армейский спецназ. Эти ребята своего не упустят. Да и чужого, положа руку на сердце, не отдадут. Необходимо было торопиться.
Алчность и желание разбогатеть, одержали победу над голосом изнутри. «Чего ты, ломаешься? Приляг... Отдохни!». Поднапрягся и смог перебороть эти пораженческие настроения. Загрузился доверху. Сел, вырулил. И рванул...
Только собрался объехать огромный валун и выехать за территорию...
Откуда он только взялся? Из дымящихся кустов, с автоматом на перевес, шатаясь, вылез обгоревший Гурон. Ударил очередью над головой и по машине. Стоящая рядом на сидении бочка спасла мне жизнь.
Я - по тормозам. Машина маленькая. Для перевозки бочек не предназначенная. Одна из них от резкой остановки, сорвалась и... Прямиком храброму телохранителю в грудь. Он охнул. Охнул и я...
Из-за болезни и дрожащих членов я позабыл, что современный автомобиль, чтобы он ездил в нужную сторону, следует заправлять бензином доверху. Моя дурная забывчивость, сыграла со мной добрую шутку.
Очередь лежащего в обнимку с бочкой Гурона, прошила бензобак. Но внутри пробитого агрегата, как и в первый раз в гараже, отсутствовали условия для взрыва. Там не было топлива. Я опять проскочил. Бочку назад закатывать не стал. Простони сил, ни времени не было.
Вертолеты уже кружились над головой. Пришлось садиться в машину и под прикрытием черного дыма, на холостом ходу спускаться вниз. Практически, на том же месте, где недавно произошла авария, сбросил юркого красавца, со всем содержимым в пропасть.
Почти двести килограммов денег и беспилотный аппарат “Порше” улетели вниз. Для чего я это сделал и сам толком не представлял.

* * *

Кой черт меня дернул? Не знаю.
Ну, не следовало мне возвращаться на гору, за оставленными в бочке, на груди Гурона деньгами.  Пока я туда, сперва на ватных ногах, а потом на четвереньках добрался, уже ни Гурона, ни денег там не было. Зато крутились голосистые “спецназовцы”. Меня обыскали, пару раз для порядка дали по шее, и… ни черта не нашли. Руки в наручники. Бросили в вертолет и в качестве живого экспоната, мародера из народа, забросили на недалекую воинскую базу
Там, я попросил щеголеватого капитана, передать по спецсвязи пароль. Гордости не тая, назвался суперагентом родного правительства. Он вначале покачал головой, после покрутил пальцем у виска, но видно сообщение передал.
Хреново мне опять ребята сделалось. Яйца распухли. Спину, пока грузил тару, свернул. Голову и ту прямо держать не мог, сил не было...
Да нет. Я не жалуюсь. Однако постоянная тошнота и кровь из всех щелей, капитально  выводило меня из равновесия. Мне указали место в темной комнатке. Я завалился и спал, спал, спал.
Спал бы и еще, но через два дня прибыли те пожилые парни, вербовавшие меня. По чьей милости, я здесь и оказался. После их прибытия мне было оказана надлежащая медицинская помощь. И я засобирался в Москву, заскочить к родителям Афанасия Варламова, передать последнюю весточку от сына...
Я вслух начал строить замки из песка на Бермудах... Но меня попросили чуток успокоиться, отпускное настроение притушить и не пороть горячку. От прибывших начальников поступило контрпредложение.
Где-то в этих местах пропала научная экспедиция, проверявшая экологию. Как я понял, добрая половина научных деятелей, были кадровые сотрудники ФСБ. Об этом мне прямо сказал один из прибывших. Задача не задача, а меня попросили найти их. После начала трогательной встречи, когда не будет сомнений, что это именно они, нажать кнопку на приборчике. После чего, бомбежек не будет. А что будет? Они еще не решили.
Я попытался сослаться на тяжелые травмы и отказаться от этой почетной миссии.
Они не отставали и продолжали свои уговоры.
- Но почему я?
- Другого, знающего эти места, сейчас нет.
- Я пью алкоголя без меры. Очень люблю этот спорт.
- Все пьют.
- Я люблю припудрить нос белым порошком, - последним аргументом казалось, я должен был сразить их. Оба даже не поморщились.
- Кто не без греха... - философски заметили они.
- Я больной, - и как какой-то невоспитанный Калас, показал им свои распухшие яйца, фиолетового цвета.
- Мы вас подлечим.
Что на все это сказать? Я задумался. Пауза неприлично затянулось... Но ребята оказались с выдержкой. Сидели спокойно, смотрели на меня понимающе без хитринки в глазу.
Кроме того, видно просчитав на своих умных машинах мое нутро, один из них поднялся и принес пакет. Двумя пальцами лениво подтолкнул его в мою сторону. Типа, бери паря, для тебя, для вислоухого.  В пакете лежало четыре увесистых брикета настоящих долларов. Всего четыреста тысяч. Я обалдел, разнервничался и от возбуждения потер руки... У присутствующих!
Ребята переглянулись между собой.
- Если вы отыщите следы экспедиции, эти деньги... - он выжидательно посмотрел на меня. - Эти деньги, и, еще двести тысяч, ваши...
Я почувствовал себя оскорбленным.
- Дорогие сэры, - начал я тронную речь. - Если эти красивые, тяжелые пачки, тотчас не окажутся у меня в руках, наше бескорыстное сотрудничество и многолетняя дружба, мгновенно прекратиться...
Они понимающе переглянулись и одновременно покачали головами. Готовились к моей реакции и еще чуток, для вида поломавшись, отдали мне пакет. На! Жри, средний род...
- Нас волнует, не скроетесь ли вы, получив эти деньги? - они пытались выглядеть встревоженными.
- Куды ж я, ети вашу мать, без документов скроюсь, - свободно перешел я на русский. - Тем более, находясь на этой гребанной, со всех сторон охраняемой базе.
Оба невольно рассмеялись. Оказалось, что они прекрасно знали мой родной язык и эту фразу.
Короче говоря, ударили по рукам. С деньгами в руках, у меня получилось пуховое одеяло со взбитыми сливками.
Начальники договорились, что меня здесь подлечат, подкормят и только потом, десантируют в нужный квадрат. Легенды на этот раз можно было не придумывать. Я оставался тем же самым Хрущом Хрущовым, все с той же справкой... И еще, после взрыва поместья Каласа, вместе со всей похоронной процессией, его, чудом уцелевший работник...
Известный далеко за пределами района чайханщик Махмуд, в случае необходимости, готов был с готовностью показать, то место под столом, где я валялся во время взрыва.

ГЛАВА 11

Лечили меня хорошо, спору нет. Но все равно ходил я квелый и раздраженный. Раздражало буквально все...
Отсутствовал привычный образ жизни, не говоря уже, об отсутствии женской ласки и всяких сексуальных излишествах. Втиснуться в предполагаемый образ жизни мне не удалось. И не мудрено. Курить не давали. Про выпивку и “присыпку от насморка”, вообще даже и не думай. Признаться еще, шибко я тосковал по собачке. Да и окружение в военной форме перестало приносить радость новизны. Создавалось такое ощущение, что с утра до вечера нахожусь в лаборатории по клонированию близнецов.
Пытался разговорить рядовой состав. Разбередить его тоску по родной сибирской деревни. В итоге, единственное, что от него слышал: “Есть! Так точно... Как есть, дурак! Не могу знать!”
У офицеров времени для приятных бесед со мной не было. Да я и сам, не особенно шел на контакт. Больше наблюдал со стороны крепеж и наладку оборонного щита Родины.
Все душевное общение свелось к беседам с медициной.  Где и что у меня болит? Какого цвета по утрам кал и моча? Меня это раздражало, а они носились со мной как с писаной торбой.
Для этих бравых армейских парней, я был, как большой рождественский подарок. На этом пятачке выжженной земли, все ребята абсолютно здоровы, на все сто  процентов.  
Богатыри, укором мне, прохаживались по начищенному плацу, поигрывая рельефной мускулатурой. Ей-богу, жареные гвозди в тесте. Что у  них лечить? Нечего. А у меня всяких прибамбасов выше навозной кучи нашлось, на все случаи жизни.
Прочистили опять мои внутренности. Выгнали горсть песка и жменю дегтя. Профилактику провели. В конце концов, к их детскому, щенящему восторгу из меня начал выходить солитер или иначе бычий цепень, а может и свиной.
Глист выходил неохотно. Так, метр, от силы, полтора в день. Чувствовалось, что покидать такое убежище с ежедневной выпивкой и обильной закуской ему было не с руки, да просто не хотелось. Видно, привык он во мне жить.
Что ты! С моей жизнью подхватить такую ползучую дрянь было совсем не трудно. А все почему? Ради победы над преступностью жрешь всякую дрянь и болеешь не приходя в сознание.
Врачи, видя такого заморенного червячка, радовались как дети. Конечно, в своих книжках они о таких паразитах читали, может быть им даже их и показывали в заспиртованном виде. Но чтобы так! Вживую. Такое они, по их стыдливому признанию, видели впервые.

* * *

Но скоро дело делается, да не скоро сказка сказывается. И хоть не хотелось мне опять в грязные джунгли возвращаться, а надо. Говорят: «Кроме вас, под рукой больше нет специалистов такого высокого уровня». Льстят, конечно, заразы. Но, черт побери, приятно до бесстыдства, до безобразия...
Кода медицина красным флажком дала отмашку, остальные вздохнули спокойно. Посадили, суки, в мокрую надувную лодку и без навигационных приборов толкнули от берега.
Пытался я было скандалить. Требовал «вертушку». Не помогло. Говорят, вертолет много внимания к себе привлекает. А так, ночью высадим. Любо-дорого...  Дальше ваша забота. Пришлось согласиться. Человек-то подневольный.
Четыре денежных кирпича, (шутка вам - по сто тысяч в каждом) эти ребята у меня забрали. Конечно, купюры из середины я достал. Солидную пачку надергал. Но когда на берегу под прикрытием нависших скал заначку развернул, там как раз были местные газеты.
Шутники! Вложили в мои потайные места, завтрашний номер. Моим восторгам от их оперативной смекалки, не было пределов. Одно слово - мерзавцы.

* * *

Спрыгнул в холодную, ночную воду и пошлепал к берегу.
Выйдя на берег, четыре дня добирался до тех мест, откуда меня вертолеты забрали. А когда предстал пред знакомой чайханой и невозмутимым Махмудом, он молча вынес мне совок и метлу. Давай мол, приступай.
И вновь нечаянная радость. Из подворотни выскочила Алиция. Вылизала меня с ног до головы. От радости визжала и опять обмочилась. Хорошо ей было. Я по правде также обрадовался и, хотя в штаны себе не надул, но слезу украдкой стряхнул.
Она меня, видать, понимать стала. Спрашиваю: «Пойдешь со мной на прочесывание “зеленки”, “научных диверсантов” искать? Спасать неразумных?»
Она заскулила и побежала под крыльцо со стороны кухни... Я за ней.
Мать честная! Я, как глянул туда, на ее поскуливание, так и обомлел. Там, шесть маленьких щеночков...
Сколько меня рядом не было? Только на минуту, отвернулся... Когда ж ты собачка успела?
Она их быстро каждого индивидуально обнюхала, облизала и легла с ними в обнимку. Хвостом виляет, как бы меня приглашает присоединиться к их веселому семейству и прилечь рядом. А зверята хоть и слепые, но шустрые. Вцепились в мамкины соски и стали из неё жизненные соки вытягивать.
Я умилился. Руку протянул. Она мне ее и вылизала. Хвост стал стучать совсем быстро. Глянул за спину. Надо мной стоит Махмуд и так же глаз от этой картинки не отводит. Поставил кормящей собаке прямо под морду миску чего-то съестного и молча ушел.
Алиция виновато смотрит на меня, у которого в носу щекотно, будто говорит: «Куда я с тобой пойду? Видишь, реинкарнация произошла. Души убитых на горе, перешли в моих щеночков».
Повздыхал я для порядка. Пожелал ей счастья, здоровья, успехов в личной жизни и пошел в зал, отмечать в долг увиденное.
Махмуд от души, хотя и авансом, налил мне мясной похлебки, поставил, как и Алиции, под самый нос миску дымящихся бобов, ну и как повелось, бутылочку “гавнидоса” не забыл. Выставил все и своими делами занялся.
Пару дней посидел я у них в чайхане, возвращался к обстановке. Как мог, прибирал в зале, все за ту же похлебку и “гавнидос”. Что сам не съедал, таскал Алиции. Хорошо там было, душевно. Такое, пирожное со взбитым кремом... Однако пора и честь знать.
Начал было многословно и запинаясь, объяснять Махмуду, что ухожу зеленку прочесывать... Что там меня спасителя заблудших давно ждут. Наверное, руки мне на встречу тянут (Если, конечно их кости там уже не сгнили.) Он внимательно выслушал. Мне, наверное, показалось, однако как-то уж совсем грустно сказал: «Иди. Я все знаю».
На прощанье, вложил мне в руку увесистый, размером с сигаретную пачку, брикет терьяка, сказав: “В тяжелую минуту, он и накормит и поможет откупиться от моджахедов».
* * *

С высоты птичьего полета, все красиво. Зелено. Склоны живописны. Снизу похуже. Изнутри посмотришь и даже зелень глаз не радуется. Травы практически нет. Солнце сквозь кроны не пробивается, она и не растет. На горных склонах, повсюду камни разбросаны, рядом стволы поваленных деревьев. На лондонский Гайд-парк совсем непохоже. Там, хоть и неприятно в этом сознаваться, но мусор убирают. Здесь этого даже заметно не было. Через бурелом и настоящую дикость мне следовало осторожно и неторопко перебираться в заранее не известный квадрат поисков.
Рискуя, поскользнувшись, в любой момент свернуть себе шею, я упрямо двигался в сторону обозначенную маленькой точкой на карте. Еще пару километров, пять-шесть привалов и считай я у цели.

* * *

Забравшись в сторону от цивилизации, центром которой является чайхана Махмуда. Начал испытывать определенный дискомфорт, что-то жмет и давит, а что понять не могу?
Кто-то из чащи фокусировал на мне свои любопытные взгляды? Пока было не понятно через оптический прицел или невооруженным глазом. Матюгнулся в их сторону. Что интересно... Из чащи мне ответили тем же веселым русским слогом. Чуть не обоср.., подавился от удивления.
Вышли двое неформально одетых паренька... Только короткие майки прикрывали их скелетообразные тела.
Ребята, на всякий случай, прикрыв причинные места, переспросили, тот ли я агент, за кого себя выдаю. Потом, как пройти на речку, а после передали мне привет из той жизни, где паренек похожий на меня, босоногим мальчонкой бегал по лужам...
Я грубо переспросил: “И что?”
«И ничего» - мягко ответили они грубияну. «Нам велено передать, мы и передаем. Не с собой же носить все это».
- Молодцы, - не нашелся я сказать им что-то более достойное.
Я вновь двинулся по маршруту естествоиспытателя-следопыта. Но они меня окликнули. Тем именем, которое стало забываться.
Короче говоря, задержался я с ними. Ни-ни... Никаких вольностей с молодежью, из-за их коротких маечек, упаси господь...  Они барахлишко свое простирнули, а переодеться было не во что. Вот  и получилась двусмысленная ситуация.
Посидели. Поговорили. Спели про “подмосковные вечера”. Они-то слова лучше меня помнили.
Между делом, эти добрые юноши-паломники рассказали, что искали меня с определенной целью, передать задание. Перед тем как сказать эти важные слова они, несмотря на сникшее собственное достоинство, перешли на торжественный шепот и приосанились... Но пока искали меня, ходили взад-вперед, у них какие-то бандиты, вместе с едой и одеждой забрали предохраняющие от болезней лекарства, а здесь сыро и малярийно. А главное забрали вшитый в ветровку новый приказ для меня. Произнеся берущие за душу правдивые слова, они опять уныло понурились.
Спасибо служивые, хоть не прибыли с миссией ликвидации. Послать бы их подальше. Да нельзя. Люди они, сами по себе подневольные... Но симпатичные. Наверное, за то чтобы получить эту командировку им пришлось выдержать не одну жаркую схватку.
Выслушав печальную руну, я их пожалел. Достал полученный от Махмуда, и, на всякий случай припрятанный кусок терьяка, да и отдал его служивым. Обстоятельно объяснил и показал, как этим “смак-богатством” пользоваться. Оказывается, они уже знали. Пожевали “солдатики” этого десерта. Не выплевывали, проглотили. С непривычки, ощущение полета пришло к ним быстро. Они стали им активно пользоваться. И было им хорошо.

* * *

Ребята “поплыли в светлую даль”, а я пошел дальше.
Во время спешного удаления от их первобытной стоянки, больше напоминающее постыдное бегство, появилось у меня желание, никогда больше с ними не встречаться.
Мой портрет со стены бара, только после взрыва горы сняли. За ненадобностью. Платить гонорар и премиальные в случае отлова изображенного уже было некому, а вопросы остались. Откуда, попавшиеся на моем непростом пути соколы-спецназы, узнали обо мне? Как вспомнили? Кто надоумил? Ума не приложу.
Пока я шлялся и лечился по военным базам, ранее соперничающие ведомства видимо, начали обмениваться информацией на обоюдовыгодной коммерческой основе? Или снова проблема “крота”?

* * *

Ежась от неизведанного и кутаясь в одеяло непривычного,  выдвинулся в заданный квадрат. Там было затхло. Пахло прокисшей капустой. Ничего не согревало. Вместо денег, с которыми я мог бы смотаться куда подальше, я имел состарившуюся газету. Выбор невелик.
Походил, посмотрел. В очередной раз убедился. Странные эти туристы люди. Еще более странные существа - их начальники. Какую они цель ставили этому цыганскому табору, когда его сюда направляли?
А сейчас, что они от меня хотели? Чтобы я им нашел трехмесячные следы крови на листве и указал на того, кто эту кровь выпускал?  
Ну, нашел я там место, где кто-то, когда-то стоял засечным лагерем. Видны порубленные деревья. И что? Танцевать мне по этому поводу?
Там даже место кострищ не было видно, так здесь все быстро подлеском зарастает, упавшей листвой заметает.
Покружил вокруг найденной, предполагаемой стоянки. Походил с рассеянным видом. Палкой поковырял в опавшей листве. Посмотрел вверх...
Пошел по часовой стрелке нарезать круги, увеличивая диаметр.
В километре от точки поисков нашел прикрытые маскировочной сеткой богатые посадки мака. Подальше от людей растут незамысловатые кустики. Хоронятся, скрываются. У нас в смоленских лесах, на границе с белорусами очень похоже располагаются лесные самогоновареные заводики. Обычно их охраной занимается вся деревня. Значит и здесь должны быть людишки.
Как на посадки набрел, так сразу и понял. Давно пытливые глаза меня заприметили. И продолжают смотреть. Что я такое из себя есть и что я буду есть. Народная примета по этому поводу говорит: «появились каламбуры, значит морде битой быть».  
Не следует думать, что я не понял, куда попал. Все я распрекрасно уразумел.
Все это тщательно охраняемая, сырьевая база на общественном доверии. Для других, не наделенных доверием сверхсекретная зона. Просто так здесь болтаться, собирая образцы гусениц и гербарии - не просто опасно, а опасно для жизни - слишком разнообразна природа и ее обитатели.
Стал я от испуга в нервном припадке рвать маковые головки и быстро засовывать себе в рот, пытаясь казаться тем, кем я на самом деле и являюсь.

* * *

Грусть размышлений о превратностях судьбы ботаника, связанных со сбором гербария, была прервана появлением “товарища Калашникова”. За ним появился и человек держащий его в руках. Это было красиво. Из сплошной зеленой стены, в таком же камуфляже, вышел вооруженный парень и стал оценивающе смотреть на меня.
«Что-то поздновато вы, ребята, появились. У меня уже лицевые мышцы не могут держать такое количество зелени во рту». - без злобы отметил я про себя.
Вышедший, близко не приближаясь, издали внимательно осмотрел меня и крикнул в сторону, на местном диалекте: “У него ничего нет...”
Мне стало поспокойнее, т. к. эта, на первый взгляд неприметная фраза сообщала, что стрелять они в меня сразу не будут. Закон леса прост, если у тебя есть что-то, дороже стоимости патрона 7, 62 мм (с учетом доставки его цена колеблется в границах двух долларов) и ты вдруг проявляешь частнособственнические инстинкты, все мужик, быть тебе на смерть убитым.
На мне, кроме отталкивающих взгляд лохмотьев ничего другого не было.
Близко ко мне не приближаясь, стволом показали куда идти. Сами пошли сзади. Идут, смеются фашисты. Оживленно лопочут на своем, думая, что я ни бельмеса не понимаю. Нет, ребята, понимаю. И радуюсь простой, человеческой судьбе. Так как сзади удара мотыгой по голове можно было не опасаться. Они обсуждали, будет ли им премия за очередного приведенного дохляка.
Привели в лагерь. Там, за воротами, под пулеметной вышкой тщательно обыскали, нашли старую газету. Пока они ее с удивлением рассматривали, я, прямо... Нет, честное благородное слово похолодел. А если бы они нашли эти “гребаные” доллары? А?
Все, товарищ повар. Вам, нисходя с этого самого места, приснился бы полный холодец.
Чтобы как-то успокоиться стал зырить по сторонам. Палатки и шалаши стоят в определенной последовательности. Чисто. Эта геометрическая последовательность настораживает. В свое время, в этих местах, так же строго возводили свои лагеря, сбежавшие от советской власти басмачи и их подкулачники.
Дурнопахнущий субъект, которому это не мешало, расспросил меня кто я такое и зачем здесь.
Роль дознаватель исполнял дежурный бандит. Сначала сказал, что от меня воняет дохлым козлом, а после, с одного раза “догадался”, что я правительственный агент. И приказал тем молодцам, чтобы они вывели меня, из землянки и как собаку расстреляли.
Я повалился ему в ноги и стал рассказывать, что маковые головки ищу исключительно для собственного потребления, а те, что я съел - отработаю чэсным трудом.
- Докажи, проклятый  шпион, собака и вонючий шакал - грозно закричал он, напугав сиротку.
- Ваше благородие, прикажите дать терьяка, много при много и я его, прямо при вас, в одиночку, сколько не дадите, все съем, -  обратился я к начальнику с пистолем.
Он заулыбался и назвал меня “хитрым ишаком”. Сказал, что так и быть, разрешает мне пожить до утра, а после разберутся.
Вот так неосознанно, я попал в рабство. Стал настоящим “бумбейрос”, т.е. сборщиком маковых стеблей.

* * *

Газета «Перспектива Востока»

«БОЙЦЫ МАФИИ
(анонимный автор)
...Наркодети, наркосемьи, наркообщество.
Вся страна пропитана этой заразой. Целые поколения выросшие в последнее время, видят свое будущее, только исходя из своей близости к наркотикам и наркотрафику.
В потребление наркосодержащих веществ втягивают детей о трех до пяти лет. К двенадцати годам мы имеем законченных наркоманов. Этих “маленьких стариков” за получение очередной дозы, проще заставить убивать и грабить, а также заниматься проституцией. Ранее здоровая нация в определённой части населения приобретает форму зомбированых уродов.
Дети богатых ограждаются от этого заборами частных школ и дальнейшим обучением за границами нашей страны.
Общество вырождается. Сегодня в нашей стране имеются целые административные районы, где все вновь рожденные дети имеют серьёзные патологии, а также умственные и физические дефекты.
Пора остановить это безумие. Если наше правительство не в силах противостоять наркотическому валу уничтожающему на своем пути все живое, настала пора обращаться к международным гуманитарным организациям о  введении внешнего управления со стороны ООН…»

Справка:  Через сутки, здание, в котором находилась в т.ч. и редакция газеты «Перспектива Востока» было взорвано, с находящимися там журналистами, работниками других служб и фирм. Пожарники извлекли из под обломков, четырнадцать убитых и около ста раненных...

ГЛАВА 12

Солнце клонилось к обеду. Чтобы оно двигалось быстрее я, с разрешения надсмотрщика, пообщался со старожилами.
С местными условиями труда, освобождающего человека от него самого меня ознакомил дежурный по кухне. Были они просты и незатейливы. Работать световой день. Работать быстро. Во время сна, работы и отдыха подчинение лагерной администрации абсолютное.
Собеседник, обратив внимание на мое молчаливое негодование, добавил, что попытки поднять восстание обречены на провал... Сами кандидаты в повстанцы и сдадут. За горсть маковой соломки и миску бобовой похлебки.
Еще старожил вспомнил, по поводу побегов.
Бежать отсюда можно. Многие пользуются этим призрачным шансом... После всех бегунов, обязательно вылавливают и перед сном, в назидание другим марафонцам - долго с наслаждением пытают и только потом лежачего добивают выстрелом в затылок. Почему лежачего, - с удивлением поинтересовался я. Ответ мне не понравился. «А потому, что после пыток, когда бегуну перебивают мотыгой ноги стоять ему невозможно».
Но я никуда не бежал. Я появился с другой стороны. Почему меня так быстро вычислили?
Об этом, сведущий дежурный и премудрый язычник, шепнул мне по секрету. «У них по периметру нейтральной зоны, всюду натыканы датчики, реагирующие на тепло. Кроме этого, там же установлены и противопехотные мины. Когда бегать за бегуном неохота, они миной его сбивают».  
Кухонный рабочий, поделившийся со мной своими наблюдениями, оказался членом... Вы удивитесь… Да... Той самой экспедиции, следы которой я разыскивал.
С полным основанием, я посчитал свою миссию выполненной. Двести тысяч в виртуальном кармане, начали будоражить мое воображение, а складывание их с четырьмя сотнями полученными за «горные» работы - вообще лишали рассудка и выносили мозг.
Не с моим здоровьем работать световой день: таская воду, мешки с листьями и удобряя землю. Что я им - ломовая лошадь?

* * *

Пора уже было желать, всем остающимся здесь успеха... и быстро сваливать.
Выводить людей из рабства у меня сил не было, да и задача стояла иная. Найти пропавших, еще раз нажать кнопочку на специальном приборе, не найденном во время обыска. Где я его прятал, приспособил, схоронил - не скажу. И не спрашивайте... Дальше прилетят краснозвездные соколы и не назойливо вмешаются во внутренние дела дружественной страны.
В прошлый раз, “мои друзья” были на сорок пять минут расторопнее намеченного сигнала. Если бы я был не достаточно предусмотрителен, пришлось бы мне по их милости быть мертвым.
Аппаратик передающий сигнал я достал. Нажал кнопочку. Забросил его на крышу высокой постройки из брезента  и рванул в сторону.  Бежал и думал. Думал и бежал, сквозь надсадный сип своих прокуренных легких: “Не слишком ли все хорошо получается?”
Не успел подумать, как собачонка, породы “ротвейлер”  была у меня на спине. Небо с овчинку, у горла зубы.
Подбежали охранники. Ногами чуть попинали и полуживого в лагерь потащили.
- В начале они все бегают, - говорил один другому и со смехом продолжал. - Он дурачок думал, что мы за ним не наблюдаем. Каждый его шаг, у нас, во... как на ладони...
- Куда его?
- Куда и всех, - не задумываясь, ответил второй. - В подвал, на профилактику. Посидит в колодках, до вечера, остынет. Глядишь, исчезнет и желание бегать с нами на перегонки.
Набили они мне на ноги два специальных бревна. И, спасибо им, бросили в подвал. Сидел я там, зализывая разбитые и вспухшие губы, потирая синяки по всему телу.
«Не слишком ли часто меня в последнее время бьют? - грустно размышлял я. - Столько денег в руках имел. Можно было угомониться. И не на “гавнидосе”, а на нормальной водке с коньяком, становиться изысканным алкоголиком. За каким хреном, я пытаюсь взбадривать себя смертельной опасностью. Вот, такой, как к примеру Гурон - “сын неопознанной горы”, в следующий раз не рассчитает свою силу, даст по голове и убьет к едрене-фене...»
Думал и заснул.
Намаялся за последние дни.

* * *

Может в живых из-за “темницы сырой” и остался, так как  к вечеру высадился спецназ. Кого взорвали, кого убили... Своих пленных, чье место расположение, я - именно, я - обнаружил, забрали и...
- Эй... Эй! А меня? А как же быть со мной?
Но они на радостях, что все так классно получилось загрузились и улетели. После их отлета, долго еще слышались взрывы и от напалма горела земля. Загрустил я основательно, не по детски. Да и дышать из-за пожаров было тяжко.

* * *

В подвале темно, постоянно кто-то в углу копошится. Видно черти шебуршат. Попытался я собрать тело в “позу лотоса” - не удалось. Забыл, дурачок, что ноги скованы бревнами. Пришлось нирванить в нарушение основ.
Сидя под землей я прислушивался к взрывам и автоматным очередям. Я даже не знал, радоваться или огорчаться? Кто там бьется? Кто побеждает? За правду ли пуляют друг в друга на ристалище?  Понятных знаков не подают... Подполз к дверке. Вежливо, пытаясь никого не огорчать своим присутствием, постучал. Не ответили.
Когда все стихло, осмелел, плюнул на основы этики и начал бушевать. Как ни кричал... Как ни старался... Ни черта освободители не услышали сигнал бедствия...
В итоге я имел отрицательный результат. Ноги обездвижены. Если не совершать героических усилий, буду погребен в этом блиндаже заживо.
Сидеть, ожидая внезапное спасение, пришлось долго. Спасение откладывалось. Сверху по крышке импровизированного гроба никто не стучал, а спектакль в качестве зрителя все же хотелось досмотреть до конца. Пришлось самому, едва-едва...
Срывая ногти и раня в кровь конечности, до оголения нервов на пальцах... Начал подкапываться под дверь. Земля была хорошо утоптана и больше напоминала каменистый грунт. Однако, начитавшись в юности похождений “пламенных революционеров”, презрев тяготы и лишения, ковырял земельку, а больше грыз её родимую, нашептывая себе разные правильные слова про смысл жизни.
Спасло меня, что темница было сооружением временным и бетоном не залита. Поэтому кое-как приноровился. Уставал с непривычки, а что делать?
Но не от выработки дневной нормы я мучился, больше всего пришлось страдать от жажды. Как я понимаю тому, кто должен был носить арестанту еду и питье пришел внезапный копец.
Повезло, что ночью, на исходе вторых суток прошел дождь, и в рукотворной ямке появилась вода. Я, не брезгуя и не воротя нос, дескать, вода грязная с бациллами и холерным вибрионом, став на четвереньки, долго и с наслаждением ее лакал. После лежал, прислушивался к организму. А потом снова пил. Возможно, видя цвет потребляемого раствора на дневном свету, мог отказаться.

* * *

Только через трое суток, я смог выбраться. Подкопал размякшую после дождя глину и с бревнами на ногах, извиваясь, как червяк с гирькой на хвосте, выбрался на волю.
Пока я не выбрался, снаружи было тихо. С моим появлением, выжженный пейзаж оживился. Птицы сидящие на деревьях, посчитали меня своим соперником в деле раздела падали и были весьма недовольны.
Посмотрел я по сторонам... Пейзаж достойный кисти Верещагина или, спаси и помилуй, какого-нибудь Босха...

* * *

Тоска. Лагерь обезлюдел. Но звуков было хоть отбавляй. Правда, вонь стояла страшная, до рези в глазах, до рвоты. “Командосы” оказались очень рассеянными людьми. Трупов “бумбейрос” и охраны, настреляли сколько смогли, а закопать забыли.
Стервятники и другие падальщики слетелись, сбежались со всей округи. Чинно рассевшись на нижних ветках, они терпеливо дожидались, когда “треугольное существо” в моем исполнении, уберется отсюда и не будет отвлекать их от продолжения роскошного пиршество.
Нормальному человеку находиться в такой атмосфере было невозможно, но пришлось. С бревнами на ногах ползать не удобно, однако ничего не поделаешь. Полз, подтягиваясь на руках, цепляясь зубами за все выступающие из земли корни, травинки и бугорки.
С голодухи ослаб и сник. Щиколотки распухли и кровоточили. Но нашел пилу одноручную, обычную ножовку по металлу. Хотел на радостях отпилить себе ногу, но передумал. Нога-то своя, не чужая. Да и больно это...
Через три часа, проклиная все на свете, перепилил верхнее бревно и выбрался. Без привычных бревен на ногах, первые пару минут чувствовал скованность в движениях. Но быстро привык.
Подвел итог. На ногах гнойные, сочащиеся сукровицей язвы. На руках от пилы - кровавые мозоли. Ходить тяжело, а надо. Есть хотелось так, что хоть ты бери, садись рядом со стервятниками и начинай жрать, распухшие от жары трупы...
Хорошо, что воины соседней отчизны торопились и не обратили внимания на бандитский продовольственный склад. Что особо заставило биться сердце, так это наличие курева, спиртного и пива. Правда, когда не ел пять суток, радость от обладания спиртным наступает после чувства насыщения... Но сперва пить... Почти холодное пиво... Банки с помощью металлического приспособления я стал открывать только после третьей выпитой. До этого, от нетерпения, просто прокусывал их зубами.
А говорил, ослаб, силы, говорил нет... Ну, да, ладно... Хотя, врал, конечно...
С обнаружением спиртного, курортный сезон приобрел иные оттенки и продолжился более удачным образом... Если бы не запах... И не рвота от съеденного. Все было бы прекрасно. Но пожадничал, поторопился, вот и вывернуло все назад...
Куски в моем положение после незапланированного поста следует жевать, а не глотать целиком. Желательно при этом язык себе клыками не прокусывать, впалые щеки не зажевывать и себя ограничивать. Если не получается, оттаскивать себя от еды за волосы и воротник. А лучше привязать к дереву и дозировать приём пищи маленькими порциями, как в рабочей столовке.

* * *

Отравиться трупным ядом в мои планы не входило. Пришлось обнаруженные припасы, перетаскивать на слабеющих руках подальше от этих ароматов, где даже восход и закат солнца, были основательно ими пропитаны.
Закапывать я никого не стал. Как знал, что скоро должен будет прибыть караван за товаром. Пусть и они посмотрят. Посочувствуют.
Пока трудился, что за день такой, опять устал. Сил не было, даже сидеть прямо, все к земле тянуло. Прилечь. Отдохнуть.
Прилег. Отдохнул. Нашел какой-то брезент, им и накрылся.
Несколько дней я отдыхал неподалеку от этой смрадной помойки, усеянной огромными птицами, волками и мертвецами.
Чтобы раны в липкой жаре не гноились и личинки разных мух в них не заводились, приходилось на эти рискованные места лить много алкоголя. Впрочем, основная анестезия: вискарь с пивом, вливалась в организм выздоравливающего, через привычное отверстие в голове. А все потому, что врачей рядом не было и запретить приятное лечение, никто был не  в силах.
Судя по результатам, лечение было выбрано правильное. На второй день язвы стали подсыхать, хотя глаза от выпитого четкой ясности абриса местности не давали, зато появилась твердость в ногах.
По советам врачей, а они ко мне все чаще стали являться в черных халатах и с рогами на лбу, начал больше двигаться. Прихватив с собой бутылку “сорокаградусного питания” много гулял по окрестностям дыша свежим воздухом и наслаждаясь местными бурыми пейзажами.

* * *

СОВРЕМЕННОЕ ПРЕДАНИЕ
МЕСТНОЙ НАРОДНОСТИ “ГОЙКОЧЕ”
(версия вождя Туа Ти)

«Когда мой народ умирал от голода вызванного тем, что иссякли горные реки и, превратившись в камень, оскудела наша земля. Во время большого тумана в наше стойбище, спустился сотканный из облака сын Великого Бога Ткусумо, по имени Х-х-хрущов.
На руках он нес потерянную несколько дней назад маленькую дочку нашего племени Куэнью. Что для всех для нас было удивительно. Наша дочь крепко, а главное спокойно спала, держа его за шею.
Он указал на старую хижину шамана, которого мы изгнали из племени и протяжно на божьем языке сказал: “Ик... У-у-у-у... Ик...”
После чего, безошибочно узнав мать девочки, стоявшую к тому времени перед ним на коленях и тянувшую к дочери свои исстрадавшиеся руки. Бережно отдал наше сокровище, сказав непонятные, но нами заученные слова: “Держи, Матрена... Свою Алицию и больше ни-ни... Не теряй».
У нас из-за голода давно дети не рождались, а те, кого приносили нам наши женщины, почти сразу уходили в Большую хижину Ткусумо, в страну духов. Появление сына Великого Бога Ткусумо, явилось для нас знаком богов и великих духов.
Мы не расходились. Стояли у хижины изгнанного за неправильные предсказания сына шакала и воблы шамана и ждали, что будет дальше. Наше ожидание оказалось ненапрасным. Скоро из хижины вылетел священный сосуд из под огненной воды и показался сам сын Бога.
Молча, указав на наших самых сильных воинов, он увел их с собой за большой холм. Мы были в большой печали. Не зная, что делать и что их ждет? В стране больших лесов, за холмом живет злое племя, до этого они уводили наших людей, которые после этого никогда к нам не возвращались...
Через одну луну, воины вернулись обратно, принося моему умирающему племени, много еды и два священных сосуда огненной воды.
Один из наших самых храбрых и выносливых молодых воинов, попытался объяснить, что с ними за время отсутствия произошло, но не смог. Под воздействием божественного напитка, он, как и другие упал и спал до утра.
На следующий день, молодые воины рассказали.
Сын бога подверг их испытанию. Сказав волшебные слова: “Эй, салабоны, гляди в оба”. Он привел их в страну духов. Они хоть и были напуганы, но вида старались не подавать. В стране духов было очень тяжело дышать. Там лежали тела воинов, исклеванные птицами... Он показал им этих несчастных...
Сын бога увидев, как они зажимают носы и кривят лица, сказал им, а они принесли нам, эти таинственные слова: “Хуйня, это все...” Он еще много раз повторял им эти священные слова. После сказанных священных слов, всем стало легче.
Подведя голодных, но выносливых воинов к своему жилищу. Он каждому налил в священный сосуд напитка богов и потребовал его выпить... После чего, воины приобрели необычайный ум в голове и легкость в теле. Видя их неустрашимость и силу, он нагрузил каждого сухим мясом, мукой и другой едой. Столько, сколько они смогли поднять. И сказал им, указывая путь обратно: “Классные вы пацаны, но мне пора спать”. Он лег на свое ложе, а воины, воздав хвалу и почести сыну бога, пошли в обратный путь.
До созревания урожая, племя смогло продержаться и не уйти в ту страну духов, где были исклеванные птицами молодые воины, но откуда их отпустил сын бога Ткусумо.
С этого счастливого дня, мы каждый год, отмечаем день появление бога, как день спасения нашего племени».

ГЛАВА 13

Когда на четвертые...
На пятые...
Нет... На восьмые сутки я начал приходить в себя и сидя на ящике, ковыряясь в банке с тушенкой, строить дальнейшие планы на светлое будущее. Незадача... Мне своевременно послышались звуки работающих двигателей. В серо-зеленом захолустье, каждый звук воспринимается, как явная угроза...
В таких условиях, ничего другого не оставалось, как стремглав тикать с того места... Красиво сказано - тикать. Кульгая и прихрамывая. Боком и в разножку...
Хотя и винтовка М-16 была, и цинк патронов под ногами имелся. Чего-чего, а этого добра кругом валялось достаточно. Но воевать в одиночку, мне было не с руки. Впрочем, любопытство пересилило инстинкт самосохранения. Посмотрел я невооруженным глазом на прибывших и желание, как можно быстрее исчезнуть укрепилось.
Издали увидел перевязанную голову “сеньора Каласа”, а может обознался. Но то, что “Голова обвязана, кровь на рукаве”. За это ручаюсь.
Слов нет. Неожиданная встреча подсказала мне, что на этом пятачке суши для меня места не осталось. Вид хорошего знакомого, не заставил  броситься в его объятия, а придал дополнительные силы для бега.
Отойдя на большое расстояние от подозрительного места, с его омерзительным запахом и возможностью столкнуться с мужиком похожим на Каласа. Вздохнул явно с облегчением, однако облегчаться поторопился. Через короткое время пришлось, вернуться. А все почему?
Воспоминания и острая ностальгия по родине, вконец замучили меня? И это тоже. Но, как всегда не вовремя, вспомнил я о том, что по малодушию, спешке и рассеянности, в заветном месте забыл пару последних, оставшихся литровок “водяры”. Поперся напрямик, через тернии к цели. Но, что вполне понятно - не дошел.
- Руки вверх, гад продажный... - услышал я приветствие у себя за спиной. - Свиделись...

* * *

- Ну, здравствуй, проклятый враг, - ответил я с достоинством, даже не оборачиваясь. - Веди к главному.
Больше сказать было нечего.
Мне навстречу привлеченный треском ломаемых деревьев, выскочил ненавистный Гурон. И опять у него преимущество. Он вооружен автоматом, а у меня даже камня за пазухой нет, только в почках.
Пришлось подчиниться. Двинулись в сторону указанную стволом.
Он сзади идет, хохочет, радуется скотина. Предвкушает палач свое удовольствие от моих мучений... Разве что, только в задницу меня не целует. Говорит, что на этот раз я от него не скроюсь.
Привел он меня... К кому бы вы думали? Правильно. К Каласу. Ни фига себе, покер с подкидным дураком... И этот жив. Выходит, не обознался я.

* * *

Честно говоря, все эти незапланированные неожиданности и внезапные встречи скверно влияют на самочувствие и психическую устойчивость. Утомляют неимоверно. Мало того, отвлекают настоящих профессиональных агентов от выполнения поставленной задачи... Но мерзавцу Гурону всего этого не скажешь.
Привел... Поставил перед удивленным Каласом...
Говорю тогда себе: «Давай, агент, отрабатывая номер, не жалей правдивой эстетики чувств».
Опять я дурным голосом завыл, в ноги повалился. Руки со стертыми ногтями показываю, гниющими на ногах струпьями козыряю. Хвостом виляю, скулю и лаю - демонстрирую перегаром радость от внезапной встречи.
Калас гневается. Ногой пытается меня оттолкнуть. Смотрит, узкоглазая морда подозрительно. Думай... Срочно нужна козырная отмазка... Думай быстрее, думай... Пристрелить может очень даже просто... Когда у человека вся семья погибла, он же не в себе...

* * *

Ничего нормального, стандартного - связанного с НЛО, снежным человеком или происками защитников природы, в голову не шло. Пришлось все валить на Гурона. Он мне, не друг и не родственник. Надеюсь, что никогда им не станет.
Рассказал я Каласу, как после взрывов на горе, я помчался туда, чтобы оказать ему первую медицинскую помощь. Перевязать, таблетку наложить  или гипс какой, подсветить что.
Говорю, а сам смотрю на него. Он, червяк облезлый слушает, головой крутит, не верит.
Я настаиваю... Пока я там суетился, вся гора взорвалась, чудом остался жив. Бетонные блоки и плиты перекрытия с себя стряхнул и попытался идти, но ноги сильно придавило... Следы остались до сих пор... (Вру, злодействую, а в животе у самого тяжело заурчало и захотелось выпить. Пересиливаю себя. С жаром, переходя на истерические вскрики, продолжаю безостановочно говорить всю, как есть правду.)
Видел, как снизу поднялся Гурон (да, да вот этот самый гад, который сейчас зубами на меня щелкает и смотрит волком) и стал какие-то бочки выкатывать из хранилища и складывать в автомобиль, на котором я туда приехал.
Гурон, стоит рядом, слушает меня. От ярости побелел. Пытается встрять, опровергнуть мою правду. Калас, его одергивает: “Не мешай. Пусть говорит».
Я продолжаю живописать события, дополняя и украшая их лирическими отступлениями: про запах взорванных строений, про солнце над головой, пыль и мои душевные страдания. (Стараюсь быть достоверным, так как палец с курка Калас не снимает. Пульнет в башку и поминай, как звали.)
Воодушевленно продолжаю.
Как я попытался расхитителя  остановить, пульнув по машине из автомата, подобранного там же...
Как он меня хотел ядовитой бочкой убить...
Как ударил меня машиной, а сам скрылся...
От моего острого желания выпить, душераздирающие подробности рождались сплошным потоком...

* * *

Калас достаточно бесцеремонно перебил мое повествование, нарушил, сволота, композицию  рассказа-триллера:
- А Гурон все наоборот рассказал... Что это ты: бандит и говноед... Но я не судья и не всевышний.  Обоим вам не верю. Никому не верю... - он отрешенно смотрел куда-то вдаль, очнувшись, внес интересное предложение. -  Так-то оно так, но и на сто процентов недоверия нет. Поступим как в древние времена. Тот, кто победит, у того правда сильнее. Короче. Поединок на ножах. А я посмотрю со стороны.
- Как это на ножах, - не понял я. - Нет у меня никого ножа, да и не умею я...
- Гурон, дай ему свой большой нож, - он усмехнулся. - Хоть минимальный, но для него шанс.
Тот пожал плечами, подавая мне свой тесак мясника.
- Если победа будет на твоей стороне, значит, ты будешь первым, кто победит местного чемпиона, - протирая пистолет, обратился ко мне Калас. - А пистолетик у меня будет вместо свистка. Если кто-нибудь, из вас двоих, не услышит мои команды или, что еще. Придется передавать слово “Г-ну Стечкину”. Давай, на всякий случай с тобой попрощаемся... И... И не держи на нас зла.
Он подошел ко мне, обнял. Как бы говоря: парень, жизнь ты прожил дерьмовую, так уйди из нее достойно. Ничего кроме силиконовых геморроидальных  имплантантов не нажил… И подтолкнул меня на свободное пространство.
Вышли в центр полянки. Ноги не то, чтобы не слушаются или там ватные (в кино часто грешат этим сравнением), вообще не мои. От страха, а его надо показать достоверно, иду, спотыкаюсь и дрожу всем телом. Но боковым зрением фиксирую мирную фигуру босса.
Вместо того, чтобы в последний раз посмотреть на небо, я непослушными, дрожащими губами спрашиваю у Гурона: «Подожди, пока не начинай. Если схватка на ножах, то по каким правилам?»
Калас от стыда за меня просто глаза прикрыл. Гурон, этот наоборот зенки лупоглазые от удивления открыл и на мгновение смешался: «Нет, просто бьемся до смерти, кто останется живым, тот и побе...»
Ну, раз бой без правил, то не успел он сказать последние слова, в нем уже торчал финкарь по самую рукоятку. Аккуратно так, в области солнечного сплетения. Там, где клубок нервных окончаний.
Гурон удивленно перевел взгляд с моего, ставшего неинтересным для него лица вниз. Что-то попытался добавить к сказанному... Совсем уж неловко, свой ножик выронил и схватился двумя руками за торчащую из его тела рукоятку. После ненавидяще посмотрел на меня и вдруг прыгнул в мою сторону.
В его возрасте и без разминки, делать такие резкие движения, слишком опасно, так как можно мышцу потянуть или надорвать сухожилие, а с торчащим из тела инородным предметом, вообще беда.
Мне пришлось резко присесть... (Кстати, тоже ведь без разминки. Пьянство - можно назвать разминкой с очень большой натяжкой.) Он споткнулся о мою выставленную ногу... И уже со всего размаха, точно на нож и рухнул. Коротко вскрикнул. Дернулся и затих...
Сзади меня, Калас в очередной раз, грозно клацкнул пистолетным затвором. Я втянул голову в плечи ожидая выстрела в затылок. По правде сказать, к этому я готов не был. Отскочив от лежащего в двух метрах Гурона, сделал непоправимую ошибку, оставив позади себя его хозяина...
Ждал... Выстрела не последовало... Обернулся. Калас с удивлением смотрел на меня.
- Случайность? - с нотками надежды, интересуясь моим мнением о мертвом Гуроне и все еще не веря своим глазам, спросил он у меня.
- Случайность, - тяжело и извинительно вздохнув, подтвердил я. - Сам не знаю, как все получилось. В схватке без правил, всякое может быть, особенно...
Договорить мне не удалось. У Каласа на поясе заверещал телефон. Он что-то коротко буркнул. Пока слушал, глаза приобрели сумасшедший блеск...
- До моего приезда, ничего не трогать, - коротко приказал он.
После щелкнул крышкой, закрывая аппарат. Поднялся с раскладного стула. Как бы прощаясь, подошел к Гурону.
Носком ботинка перевернул его на спину... И разрядил ему в лицо всю обойму.
Мне только и оставалось, что ахнуть... Ни хрена себе, бутерброд с червивой колбасой... Вот это да! Вот это господская благодарность... Видно, телефон донес до ушей хозяина не очень приятные известия о пострадавшем, отсюда такие действия.
Босс, закрыв глаза, постоял над своим верным псом... Столько потерь в последнее время... После, начал что-то быстро, быстро шептать... Похоже исполнял заупокойную молитву...
- Многоуважаемый, господин Калас, - я осторожно обратился к нему. - После вашего выхода в эфир, как бы в гости к нам не прилетели ракеты... Место обнаружено. Не ровен час...
- Да, ты прав, - ответил без всяких эмоций.
Было видно, что после стольких потерь близких ему людей, смерти он не боялся. Возможно, даже не бегал от нее. Но зачем будить лихо и специально подставляться. Тем более я рядом.

* * *

Сели мы в потрепанный джип поехали. Опять у меня никто не спрашивал, хочу я ехать или нет?
Отъехали недалеко, а за спиной, в только что оставленном лагере, раздались мощные взрывы. В большом количестве начали рваться мины. Какой-то баловник, как видно нашел пульт управления охраны, по которому можно организовать взрыв, запитал его и понеслась канонада.
Секрет шутника прост. Говорю это так уверенно потому, что именно я, этот пульт управления и подсоединил к источнику тока. Нашел там старый аккумулятор и привинтил на клеммы провода. А когда шел с Каласом к машине, осторожно пластиковую бутылку с водой и проводами, сдвинул под нужным углом... Водица из нее вылилась. Рычажок сдвинулся. Сеть замкнуло. Раздались взрывы. Конечно рисковал. Если бы Каласа что-то отвлекло, и мы не уехали, могли и сами под этот артобстрел попасть.
Пока ехали чувствовал на себе косые взгляды. Сопровождающим наркодельца бойцам, не понравились последние события. Особенно им не понравился случай с Гуроном. Слов нет, он конечно скотина, но... Неизвестно откуда появился тип, который вот так, запросто, одним движением зарезал легендарного Гурона. После эти выстрелы в лицо. Напонятно.
Ехали молча. Каждый думал о своем. Когда проезжали через какие-то гиблые места, с нависшими лианами и сухими ветками. Попали в завал. Деревья посреди пути навалены и объехать их невозможно.
Из машины сопровождения вышли люди Каласа, переговорили с лесом. Подошли к нашей машине. Индеец из охраны с удивлением смотрит на меня, а обращается к боссу.
- Вождь моего племени Туа Ти, хочет Сыну бога, - он указывает на меня. - В знак благодарности за спасение их жизней. Принести дары и воздать почести...

* * *

Калас был очень удивлен, что сидит с Сыном бога. Мне следовало удивиться гораздо больше. Но я местных обычаев не знаю. Может у них принято, скажем каждого пятого белого называть сыном бога и дарить подарки. Как, скажем у нас в магазинах. Симпатичному, пятисотому, лучше конечно шестисотому покупателю, дарят дешевые товары с просроченным сроком хранения и не пользующиеся спросом.
На мой вопросительный взгляд, можно ли мне, в его присутствии побыть сыном бога, Калас махнул рукой. Мол, давай, родственник, принимай подарки.
Подошли теплоодетые, смуглые люди.
Я вышел из машины. Увидев меня те, что помоложе повались на землю, а старшие низко поклонились. Их староста или вождь, повесил мне на шею тяжелую, желтую бляху. Я только и смог вымолвить: «Ни хрена себе». - И потрепал по щеке их девочку, которая подошла ко мне и уцепилась за ногу.
После лесные люди поднялись, что-то спели, прокричали речевку и опять ушли в лес.
Удивленный Калас, разглядывая висящий на шее подарок, рассказал, что племя это, цивилизацию не приняло. Хотя некоторые их представители есть даже в его сопровождении и личной охране. Великолепные воины и большие знатоки разных ядов. Живут они родоплеменной общиной. Занимаются охотой, выращивают разную ерунду, потом помнут ее в воде, подогреют на костре и едят. На контакт идут очень не охотно. А то, что он сегодня увидел, судя по всему, произошло из разряда необъяснимых чудес. Сын бога и с тяжелой медалью...
По поводу чудес, трясясь на раздолбанной  телегами дороге  добавил, что они его сегодня преследуют весь день. Начиная с незапланированной поездки, смерти Гурона и заканчивая взрывами...
Он подозвал одного из секъюрите. Показал на меня, после на повешенный мне на шею знак и спросил: “Что это?”
Парнишка посмотрел и повалился в пыль, как будто ему ноги подрубили.
- Мой отец, вождь племени считает, что это настоящий сын бога, который знает дорогу в страну мертвых, секрет долголетия и процветания, - он еще глубже вдавился в землю. - Все это указано на висящей золотой пластине, которой больше лет, чем всем вместе людям нашего племени. Сын бога спустился на землю...
- Может ты и в самом деле сын бога? - Калас с сомнением обратился ко мне.
А что я ему скажу? Я... Материалист и сдержанный атеист. Поднимать себя в чужих глазах на смех? Я лучше помогу подняться этому парнишке. Вот ему потом будет счастье, руки сына бога касались его...
- Как твой нож, оказался в груди Гурона? - не унимался Калас. - В схватках на ножах, ему не было равных...
От выматывающей тряски мне показалось, что я пожал плечами. А он, от той же тряски, качая головой, продолжал размышлять вслух.
- Ты у него спросил... Он ответил? Здесь провал, затмение... Когда я посмотрел, ожидая, что ты скажешь, у Гурона в груди по самую рукоятку, уже торчал его собственный нож... Он им, столько народа на тот свет отправил... После он прыгнул, или неведомая сила подняла его в воздух и он упал на живот, вогнав нож еще глубже... Не понимаю?
Он опять стал повторять вслух все с начала. Каменистая дорога в этот момент, стала чуть лучше и я, под его бормотание уснул.

ГЛАВА 14

Когда спишь, дорога всегда короче. Сколько я спал - не знаю, но на конечную остановку, мы приехали быстро.
Двигатель сердито закашлялся и заглох. Я открыл глаза... Вышел из машины, размял ноги. Осмотрелся... Место знакомое... Такой же лес... Листва, высоко над головой. Постройки на сваях разместившиеся на довольно покатом склоне. Блиндажи, землянки. Все временно и пугливо. По всему было видно, что если жителям этого лагеря придется срочно проводить эвакуацию, они это сделают без особого сожаления об утраченном недвижимом имуществе.
Пока я, зевая и потягиваясь, критически осматривал окрестности, к Каласу подбежал человечек и что-то торопливо затараторил. Они отошли от машины. Слышались слова: “Бочка... Череп и кости... Синего цвета... Закопана... Ничего не трогали... Он только один раз там был...”
Тот слушал внимательно. Потом, поморщившись, властно поднял руку и закрыл фонтан красноречия. Обернулся и подозвал меня.
- Я хочу, чтобы ты, Хуан Хрущов - Сын бога, присутствовал при том открытии, которое сделали мои люди. Чтобы у тебя глаза на лоб не вылезали, когда я в следующий раз, буду пистолетом проводить профилактическую работу. Наверное, имелась в виду стрельба в лицо Гурона?
Мне было приятно, что он помнит мое имя. Калас став серьезным, уже без патетики и подначек объяснил.
- Как знал... Как знал, что за Гуроном надо было последить, - он ускорил шаг поторапливая проводника. - С одной стороны, конечно, ругал себя за недоверие к самому верному своему “псу”, а с другой наоборот, хвалил, правда только сейчас.
Так, причитая и сетуя на негативные обстоятельства, мы двигались к неведомой цели. Перепрыгнув через какой-то ручеек, группа прибыла на место. Проводник, подвел нас к кустам, выгреб из-под одного из них опавшую листву и торжествующее указал под корни. Нам открылся верх металлической бочки... Синего цвета... С устрашающими черепом и костями на крышке.
Когда Калас увидел верх бочки, он повел себя в присутствии своих подчиненных довольно необычным и странным образом, я бы сказал более определенно - не солидно повел себя руководитель банды. Он стал перед нею на колени и руками, хотя имелись кирки и лопаты, стал отбрасывать землю вокруг найденного предмета. При этом дурным голосом смеялся, любовно гладил металлические бока и что-то приговаривал. Явно - тронулся умом.
Глядя на это со стороны, я особого удивления и любопытства не  проявлял. Такое бывает. В определенный момент, в башке что-то щелкнет, не те провода перемкнет, на других клеммах заискрит, запылает, а в мозгу бунт и революция. Знаю об этом наверняка, так как сам через это неоднократно проходил. Тем более, что-то внутри мне подсказывало, что это была та самая бочка, которая прыгнула Гурону на грудь в тот момент, когда он автоматным огнем пытался перекрыть мне дорогу к счастью.
- Что это? - непонимающе спросил я у Гурона, намекая на бочку.
Тот не собирался посвящать меня в свои тайны, поэтому, отряхивая руки от налипшей грязи, ответил уклончиво:
- Эта именно то, ради чего мы все здесь находимся... Специальный ядовитый концентрат, для приготовления лекарства от насморка, - подумал и тревожно добавил. - Смертельно ядовитый...
Я в страхе попятился. Но, вспомнив, что с сегодняшнего дня, мы все, имеем дело с сыном бога, а это звание ко многому обязывает, вернулся на место. Калас заметил испуг и одобрительно глянул на меня. За одобрительным взглядом, последовал экскурс в историю.
- Я ведь, как спасся? - ни с того, ни с сего начал он свой рассказ. - У меня на горе, под домом, на всякий случай были приготовлены подземные ходы... Там было холодно и сухо. На ночь, мы с Гуроном перенесли туда тело Лейлы, моей жены и ее родственников...
- Зачем? - с искренней тупостью поинтересовался я.
- Для того... - он выглядел растерянным, но быстро взял себя в руки - ...чтобы побыть одному с близкими и дорогими мне людьми.
- Ах, для этого, - искренне обрадовался я.
Именно для этого, - с нажимом повторил Калас, он уже начал жалеть о заведенном разговоре. - Во время бомбардировки я находился внизу. Сверху все завалило и назад я выбраться не мог. Пришлось уходить вниз, выходить с другой стороны. Гурон тогда пропал. Грешным делом подумывал, что и его со всеми кончили... А он появился в этом лагере, только через двое суток. Живее живых и стал рассказывать о том, что именно ты, воспользовался моментом и похитил все подобные бочки...
Я не стал спрашивать, зачем мне емкости с отравой? Не то, Калас проговориться насчет настоящего содержания бочек и тогда, просто будет вынужден, убрать меня с глаз долой из жизни вон...
Пока он все это говорил, а я кивал головой и думал о себе в превосходной степени, его люди с большими предосторожностями выкопали бочку. Затем “страшную” емкость выкатили на поверхность и на носилках понесли в лагерь.
Так скажу, наблюдая картину “Люди с автоматами копают под кустом”, вспомнил, что у меня в горном ущелье, тоже лежит бумажного денежного запаса немерено, на многие десятилетия вперед. Сразу поднялось настроение. (Остается только успеть до собственной смерти исхитриться и достать сокровища злого и коварного Кащея, чтобы разным кротким овечкам, типа меня вволю попользоваться ими.)
Мысли мыслями, но мы с Гуроном двинулись вслед за носилками, в сторону бандитской стоянки.

* * *

Шли молча. Калас, поглядывая на меня исподлобья явно обдумывал что-то неприятное. Поддевая ногой лежащие на дороге камешки, он, то хмыкал, то неприятно улыбался, то жестикулировал, как бы взвешивая дальнейший ход исторического марша... После резко изменил маршрут.
Бочку понесли дальше, мы же отклонившись от верной дороги, остановились рядом с неким подобием загона. Площадка была огорожена плетнем и охранялась вооруженными людьми. Калас подозвал охранника, снял с его плеча автомат и одел мне на шею. Открыв калитку из жердей, подтолкнул меня вовнутрь.
Как последний осел, с идиотской улыбкой я стоял в центре странного сооружения, плохо понимая, что происходит. Рядом с загоном крутился парнишка и с разных точек снимал меня, щелкая вспышкой. Кроме того, работала и видеокамера...
А я... Ничего не замечая вокруг себя. (От злости на себя, самого тупого из всех тупых  ослов, просто слов нет.) Продолжал мечтательно улыбаться и заниматься сладкими переживаниями, связанными с мыслями об обладании больших денег.
Понимание того, что здесь происходят не самые приятные для меня события, наступило позже.
Фоном для фотосессии сына бога, в качестве модели, служили похожие на меня худые, голодные и очень грязные люди. Молчаливой, однородной массой они безучастно и покорно сидели в грязи, практически сливаясь с землёй. Очень мне не понравились их позы. Я такие видел в документальном кино о военных преступлениях нацистов, когда огромные массы людей, шли в газовые камеры и на край расстрельного рва. Эти также разрозненно и опустошенно ждали своей участи.

* * *

Подробности я узнал несколько позже, они были весьма печальны.
Пока я, развлекался лечением на военной база и игрой в следопыта, Калас... Умный все-таки, гаденыш... Прикрываясь хоругвями левацких марксистских отрядов, на скрижалях которых были выведены революционные лозунги. С группой местных троцкистов, а попросту, бандитов, захватил большую группу туристов... Где-то около восьмидесяти человек.
Большинство мужчин помнивших о том, что они свободные люди и происходят из свободной страны, он у всех на глазах расстрелял. Причем, стрелял сам. Все женщины, вне зависимости от возраста и привлекательности, под звуки выстрелов в их мужей и знакомых, были многократно изнасилованы. Позже, лесные революционеры их также регулярно, ежедневно насиловали. Так они боролись с мировым господством капитализма и христианства.
Любая попытка неповиновения, расценивалась, как оказание активного сопротивления. Все, кто пытался протестовать, незамедлительно расстреливались. Из расстрелов создавались целые представления, включая зачтение смертного приговора и съемки на видеокамеру.
Сам Калас, следует отдать ему должное, женщин не насиловал. Он их убивал выстрелом в затылок. Когда расстреливал, приговаривал: «За мою Лейлу и детей».
В настоящий момент, он постоянно грозит кулаком в сторону России и требует денег за каждую оставшуюся в живых голову.
В последнее время он успел не только выступить под зеленым знаменем ислама в роли неутомимого мстителя, но и как настоящий купец-работорговец попытался возместить свои материальные и финансовые потери торгую живым и мертвым людским товаром.

* * *

Я обернулся к нему, как бы спрашивая, в чем дело? Он стоял в стороне и с любопытством готовился наблюдать за моей реакцией и дальнейшими действиями. Опять у него в руке был пистолет. Мое возмущение не перешло в фазу словесной перепалки. Я, как и всякий порядочный человек попытался, как можно мягче выразить свое возмущение...
Пока я собирался с мыслями, чтобы такое важное сказать о том, что я думаю по этому поводу. Заложников стали избивать...
Чтобы не травмировать руки и не пачкать обувь, их били палками. Насиловать и унижать грязных и несчастных людей местным представителям фауны, уже не хотелось. Вместо этого была придумана новая форма карнавального развлечения... Их просто били. Они же, устало вытягивая черные от предыдущих побоев и грязи руки, пытались защититься от ударов. Под хлесткими, палочными ударами, они все покорно легли на землю.  Раздались глухие рыдания, переходящие в тоскливый, жуткий вой.
От всего увиденного у меня по спине поползли мурашки. Очень не хотелось думать (опять вернусь к себе, как порядочному и воспитанному человеку) что причиной этой ярости был я, все еще стоящий под объективами камер, с дурацкой улыбкой на лице...
Ох, нехороший это признак...
Калас, снимая кино с моим участием на этом специфическом фоне, все основательно просчитал. С момента появления этой пленки в эфире или у родственников заложников, все спецслужбы мира автоматически заносят мое изображение в свои картотеки. Даже если и не в качестве террориста, то уж их пособника, как минимум. После чего, на вашего покорного слугу, начинается охота и травля по всему миру. Если только и спасаться, так в тех странах, где тебя сперва похвалят, а потом и съесть могут. Так как, жрать там нечего, идет строительство социализма, поэтому не до сантиментов и демократий.
- Может сыну бога тоже хочется поучаствовать в этом развлечении, - язвительно спросил Калас. - Пожалуйста, выбирай из этого стада любое существо... Это не Гурон. С этими можешь делать все, что хочешь... Им, еще недавно чванливым скотам, так и так не жить...
У него в этот момент широко раздувались ноздри и на лице плавала широкая, шальная улыбка. От происходящего, он явно получал удовольствие.
Всякое мне в своей жизни удалось повидать. Был невольным свидетелем, как мусорной тумбой раздробили череп карточному должнику. Воочию видел оперативную запись того, как ради забавы палачи-милиционеры забивали в анальное отверстие молодому парню бутылку из-под водки. Много другого, о чем и вспоминать не хочется... Н-да...
Всякие ужасы приходилось наблюдать. Но, чтобы ради получения удовольствия, избивать больных и голодных людей, с этим я не встречался.

* * *

Я даже не вспомнил о висевшей на моей давно немытой шее автомате... Опять провал…
Только и запомнил, что истошно заорал: «Фашисты..! Мать-перемать...” С этого момента видеозапись, которая попала мне в руки, обрывалась...
Нервы дали сбой. Сознание покинуло меня...
Очнулся довольно быстро. В руках все еще подрагивал автомат...
Рядом в разных затейливых позах, лежало четверо вывернутых и окровавленных охранников. Для этих ребят, все случившееся было очень неожиданно. Оказалось, что когда всем гуртом стали бить заложников, они не приняли во внимание, невесть откуда взявшегося вооруженного чудака, с которым очень мило и приветливо беседовал их начальник.
Так... Что это вы, ребятки, разлеглись, как мертвые?
Вы пошутили с заложниками... Я ответил своей шуткой... Вставайте. Продолжим наш праздничный утренник...
Присмотрелся... А они и в самом деле были мертвы. Признаться от неожиданности, я сам даже крякнул или охнул? Что-то в этом роде... Матюгнулся - это точно.
Поискал глазами Каласа. Где заводила и неутомимый балагур? Где этот любимец местных женщин и широкая душа веселых компаний?
Зажимая руками окровавленный живот он валялся неподалеку пытаясь удержать выползающие между пальцами в черную грязь кишки.
Он хоть и держал свой пистолетик на взводе, но больше для бравады, для непонятного в лесных условиях троцкистского гусарства. В результате тоже оказался не готовым к правильному пониманию моей стрельбы, очень короткими и очень точными очередями.
Какой вывод из всего этого вытекал? Для посторонних странный. На деле подтвердилось утверждение, что мастерство не пропьешь. Правда, еще вопрос, кому это утверждение принесло радость?
Содрогаясь от внутренней гордости, могу точно сказать, что не Каласу.

* * *

Пытавшимся подняться заложникам крикнул: «Лежите, не шевелитесь».
Мало ли, что. Заденет шальной пулей и ау-у-у. Нет человека.
Потом подумал, может пусть оставшиеся мужички, из их компании хоть автоматы соберут. И тут же отмел эту дикую мысль. У ребят сейчас стресс. Устроят салют, перестреляют друг дружку. Нет, без надобности нам такое рагу...
Сам быстро пробежал меж мертвых, частью обыскал, частью просто посрывал оружие с трупов. Черт их знает? Может они и не трупы вовсе, а только ранены. Проверять иноземную братву на реальную трупность и готовность к походу в страну предков, катастрофически не хватало времени.

ГЛАВА 15

Возможно, мрачная атмосфера оказала на меня столь негативное влияние, возможно нечто иное - не знаю. Тем не менее, глядя на то, как извиваясь из бывшего босса выползали части кишечника у меня сложилось полное ощущение, что это ядовитые змеи руководящие его поступками покидали свое уютное гнездо где они столько лет жировали.
Казалось ползли: алчность, предательство, ненависть, трусость, злоба... Что-то еще... Издали было не разобрать.
Чтобы не пропустить момент дальнейшего выхода грехов и пороков, приблизился ближе. (Себе я в этот момент сказал: «Парень! Эй! Слышь. Паренек! Если у тебя разыгралось воображение, почему бы тебе не попытаться ему угодить? Свое ведь не чужое, иногда можно и побаловать. Давай». После чего толкнул себя в спину.)
Приблизившись, обратил внимание на беспорядок в созданной композиции. Пришлось пистолет лежащий рядом с Каласом ногой отодвинуть подальше. Потом поднял его, быстро осмотрел и засунул за пояс.
Присмотрелся в пузырящееся, кровавое месиво, нет, не змеи. Окровавленные и разорванные кишки, ползли из Каласа.
Раненный открыл глаза. Несмотря на боль, узнал меня.
- Кто ты? - сквозь слезы, попытался спросить он. - Зачем ты так со мной?
- Больно? - участливо поинтересовался я, оставляя его вопрос без ответа.
- Очень, - он повернул голову в ту сторону, где лежал пистолет.
- Оружие ищешь? - спросил я его. Достал из-за пояса положил рядом. - Вот твой пистолет. Возьми его... Мне он без надобности. От оружия всегда одни неприятности. Только, если соберешься из него пулять, сними с предохранителя...
Попытался он было руку протянуть, да не тут-то было. Кишки поползли быстрее. Опять грязными руками ухватился за них. Старается, держит, пытается затолкать на место. Неразрешимая дилемма, то ли внутренности держать, не давая им выползти на волю - в грязь, то ли попытаться оружие схватить и пристрелить ненавистного - меня?
Я присел перед ним на корточки, собираясь досмотреть, чем вся эта история закончиться?  Присел и тут же хлопнул себя по лбу ни к месту вспомнив, что времени для дальнейшего просмотра катастрофически не хватает.
Забрал я его пистолет. Чего зря средству повышенной опасности лежать без присмотра? Еще найдет какой-нибудь дурень, типа меня отстрелит себе часть тела, а это непорядок...

* * *

Пока я, глядя на Каласа, сожалел о нехватке времени, вокруг меня стали происходить всякие странные события.
Нет. Почувствовать их мне не удалось. Врать не буду.
Но, то ли ветер дунул иначе, то ли птицы стали активнее каркать свои песни...
Сзади шорох, спереди полные невыносимой боли и страдания глаза Каласа.
Пришлось опять резко и неожиданно, в первую очередь для самого себя дергаться, совершая без разминки непредвиденные движения...
Прыгнул я в сторону, очень даже своевременно. Автоматная очередь легла кучно, как раз на то место где секундой раньше я приседал на корточки. Вслед за ней, тут же раздался одиночный выстрел.
Стрелок с автоматом, хотя и не понимая этого уже в мертвом виде, выкатился из кустов и свалился мне под ноги. Из кустов вслед за ним вышел знакомый парнишка... Тот самый, опознавший во мне, со слов своего отца Сына бога. Сам он, как я понял из его разговора с Каласом, также был не последний человек на этих “сотках”. Все-таки сын вождя племени “гойкоче”.
На что я обратил внимание. Сын вождя хотя и не молодой, лет двадцать ему будет не меньше, но мое верховенство, следуя заветам отца - признал полностью. Вроде мелочь, а самолюбию радость.
Вышел, виновато посмотрел на убитого... Затем на безучастного Каласа и на меня. После того, как я кивнул ему головой. Типа - мерси, за бесплатную помощь. Он достойно повалился кулем мне под ноги. Находился в этой позе до тех пор, пока я, озираясь по сторонам, нервно ожидал следующего выстрела. Для меня это все еще было в диковинку. До сегодняшнего дня, просто так с бухты-барахты люди мне под ноги не падали.
Выстрелов не было. Стрелков, что ли не осталось? По-видимому, в этом и была причина того, что сегодня больше в мою сторону автоматных очередей не последовало.
Это к лучшему. Вздохнул с облегчением. Во денек выдался!
А парнишка лежит не шевелиться. Выказывает послушанием свое уважение.
Резко приказал ему подняться.
- Больше стрельбы не будет, - сказал он мне, глядя в глаза. - Все остальные пауки, которые приползли с ним (он указал на пузырящегося кровью Каласа) убиты твоим автоматом или моими людьми.
- В Москве не учился, - спросил я у него быстро, и на всякий случай уточнил. - В институте общих проблем, города Ясенево.
Он отрицательно покачал головой. А спросил я его об этом только потому что, уж больно у него было имя загадочное - Феликс. Хотя спрашивать следовало у его батьки. С каких это пор, гордого сына неприступных гор, нарекают такими загадочными именами? Впрочем, я мог чего-то недослышать.
Пока мы с ним обменивались мнениями по сегодняшним событиям, подтянулись и другие, тепло одетые молодые люди.
Как и повелось, увидев вблизи мою нагрудную бляху, т.с. порядковый номер бога. Пацаны, роняли свои тела ниц и протягивали ко мне руки. Дисциплина по этому поводу у них была на высоте. Сказать ничего дурного язык не повернется. Пока не отдашь команду “встать”, никто и не шелохнётся.

* * *

Пауза затягивалась. Все чего-то ждали. Раз Сын бога с нами, значит должны быть и божественные чудеса. Глядя на корчившегося в агонии Каласа, я понял, что вооруженный автоматами народ, ждет конкретных и решительных действий. Землю - голодным, мир - крестьянам, фабрики - всем остальным, пусть портят.
Хотите чудес и решительных действий - представлю в лучшем виде.
Сперва подошел к Каласу и прекратил его мучения.
В области человеческой шеи есть парочка специальных скрытых кнопок, если на них с определенной силой нажать наступает мгновенный паралич верхних дыхательных путей и смерть. Я именно их и нажал на шее у Каласа. Он, бандитская морда, дернулся и затих. За спиной у меня тоже все мгновенно затихло.
Создав зверско-отрешенное лицо, я решительно разогнулся. Поднял руки к небу и коротко, посоветовавшись с небесами, выбросил вперед руку, указывая на попятившегося и побледневшего Феликса.
- Он будет вождем, вместо этих уродливых чужестранцев, - бледность на лице Феликса сменилась на девичий румянец, увидев изменения окраса, я добавил. - Это сказали боги...
Назначил я его. Даже не знаю, как правильно назвать, чтобы было понятней. Наверное, назначил временным руководителем администрации, банды наркодельцов. Феликс, остался очень доволен. Так как назначение он получил, не от какого-нибудь бандюгана, а от самого Сына бога. Чего еще надо для счастья?
Нес я еще, какую-то ахинею. Все ждал, что кто-нибудь заржет и, хлопнув меня по плечу, скажет: «Мужик! Ты нас классно развлек и разыграл. Кончай дурить нашего брата. Пошли, разломим белый батон с колбасой и выпьем хлебного вина».
Не дождался... Ну, что ж... Придется временно исполнять обязанности Сына бога.

* * *

Группа заложников о которой, по правде сказать, я уже и забыл, поняв, что сегодня им больше не грозит смертоубийство разогнула спины и встала с колен... Но стояли они все еще неуверенно, как бы привыкая к горизонтальному нахождению на земле.
Отозвав Феликса на великий совет и будучи абсолютно уверенным, что моя просьба будет выполнена, я попросил нового вождя-администратора собрать машины и отправить людей туда, где они привыкли быть. Туда, где они смогут помыться и позвонить своим родным. Им необходимо срочно сообщить миру, что им уже ничего не грозит.
На лице Феликса, пока еще пропитанного духом ленинизма, бандитизма и наживы, мелькнуло недоумение. Как это? Реально, имеются живые деньги и их просто так, за здорово живёшь, отдать.
Я устал сегодня поднимать руки вверх. Но опять пришлось тянуть грабки долу и вопросительно смотреть за линию горизонта... Феликс, скорее по молодости, чем из-за духа противоречия попытался объяснить свои действия...
Грубо прервав его: «Тише, юнец! Я советуюсь со своим отцом». Вынес окончательный вердикт.
- Их следует не только отпустить, но накормить, одарить подарками и вернуть все, что у них отняли...
Услыхав такие противоестественные речи, у новоиспеченного вождя от удивления изо рта обильно полилась слюна, а глаза полезли на лоб. Не хотелось его обижать, поэтому пришлось добавлять в тесто сладкого сиропа.
- Если ты, великий и мудрый вождь этого не сделаешь, твой народ ожидает большое горе, - и вкрадчиво добавил. - Ему, бедному и покинутому народу вместо тебя придется искать нового вождя...
Как только, этот зеленый пацан, услышал “про великого и мудрого”, он сразу ростом стал выше и в плечах шире... Тут же стал распоряжаться и командовать.
Я прислушался. Он отдавал распоряжения тоном, не терпящим возражений. Мол, мне самому не нравиться, но что поделаешь? Такова воля богов.

* * *

Взяв в сопровождающие одного воина, лет пятнадцати отроду не больше. Сходил с ним в тот погреб, куда Калас приказал отнести украденную Гуроном бочку со страшными картинками. За нами потянулось и вся оставшаяся банда.
Приказал пареньку сторожить вход, чтобы мне не мешали. Дескать, наступило долгожданное время вершить разные божественные чудеса. Отыскал впотьмах бочку с грозными переводными картинками.  Вскрыл ее. Деньги в  угол. Накрыл найденной рогожей. Бочку перевернул и поставил на место.
Степенно выбрался из блиндажа.
Наверху пританцовывая от нетерпения, меня уже поджидал Феликс. Достал из кармана американскую купюру, сунув ему под нос спросил: “Знаешь, что такое?”
«Знаю». Он выглядел несколько ошалевшим.
“Представляешь сколько хороших людей можно спасти?”
Он кивает головой.
По моему хотению, для создания определенного антуража, принесли два ярко пылающих факела.
Завел я его и того пацана, пятнадцати годков в подвал. Подвел к денежному холму, передал факела и резко сдернул одеяло. Когда в колышущемся свете ребятишки увидели, что это деньги, опять в ноги мне... Бух... И лежат, не шелохнутся.
Здесь я, на самом деле почувствовал себя Сыном бога. Но гордился не долго. Дело к вечеру, а хотелось убраться отсюда побыстрее. Черт его знает эти горные условия. Подует холодным ветром, молодежь распалится, засомневается по поводу правдивости Сына бога... Иди потом, доказывай безголовым, что ты оно самое и есть.
Указывая на деньги и напирая на свою короткую связь с богами, быстро разъяснил Феликсу, что это-де, божья милость за его мудрость. Но чтобы деньги не исчезли так же внезапно, как и появились, часть из них, вот по такой пачке (показываю десятитысячную упаковку), надо раздать освобожденным заложникам. Себе же я возьму, только самый необходимый запас. Мне следует задобрить богов и принести им очередные дары и жертвы.
Он головой кивает, хоть все забирай.
Спрашиваю: «Вечером, не опасно ехать? Доберемся ли до населенного пункта?»
“Не опасно” - отвечает. - “Доберетесь. Мы все вас будем сопровождать.”

* * *

Загрузились во все имеющиеся машины и поехали. Хорошо, что среди заложников нашлись водители. Это сняло вопрос с передвижением.
Нервишки у освобожденных людей подгуляли основательно. Они, согласно угрозам и обещаниям, давно простились с жизнью. Сейчас, испуганно сидя в той же покорной позе, им казалось, что скоро все это закончиться и их вновь начнут избивать и убивать... У них не осталось сил, даже плакать.
Поздно вечером мы прибыли в более-менее приличный городишко Цяпло-Юрт. Там, кроме телефона, было некое подобие больницы. В ней разместить всех прибывших не смогли, а помощь следовало оказать всем, поэтому часть мужчин, уложили на спортивные маты в школе.
Конечно, утром прилетели вертолеты и  забрали бывших заложников. Но я этого уже не видел. Воспользовавшись услугами местного такси, я отправился в сторону чайханы Махмуда.
Перед тем, как раствориться на горных просторах, я лично вручил каждому из спасенных по десять тысяч. Реакция людей на это была вполне объяснима. Кто плакал, кто не хотел верить в правдивость происходящего, а кто-то и вовсе боялся брать, опасаясь провокации и не веря в свое освобождение. Увешанные оружием вчерашние насильники, по-прежнему были рядом с ними. Стояли в нескольких метрах от них и что-то смеясь, обсуждали.
Я же, обращаясь ко всем и к каждому по отдельности, только и повторял: “Спасибо за то, что вы были мужественны и вели себя как настоящие герои. Берите эти деньги, хоть новые брюки себе купите. И приехав домой, поставите в память обо мне во здравие свечку... Как меня зовут...? А зовут меня, - Хрущ Хрущов.”  

* * *

На следующий день все информационные агентства мира передали сообщение о том, что правительственными спецподразделениями, была освобождена большая группа заложников, удерживаемая леворадикальными антиправительственными группировками.
Всем спасенным, в количестве 58 человек, оказана необходимая медицинская и гуманитарная помощь. В ближайшее время, специальными чартерными авиарейсами они будут отправлены в свои города и страны, по месту жительства.

* * *

Перед тем, как покинуть гостеприимный городишко, давший уют избитым и голодным людям. Пришлось отозвать в сторонку раздувавшегося от собственной значимости Феликса и объяснить ему, чтобы он свой праздничный градус снизил.
Попросил его следить за своими бойцами, чтобы они на радостях не перепились водочно-спиртовым раствором, но самое главное, ночью постарались всем своим таборам бесследно исчезнуть.
- А что собственно случилось, - заносчиво спросил молодой лидер.
- Ты сам и твои воины, плененными женщинами обладали?
- Конечно, - запал у него чуть утих и он стал оправдываться. - Как и все...
- Так вот, мудрый вождь, - у меня не было времени слушать его рассуждения по этому поводу, от того пришлось перебить. - У тех людей, которые сюда прилетят завтра, такое отношение к их женщинам не принято. Если вы останетесь, вам всем будет очень плохо... Вас или просто убьют, или переловят по одиночке и будут судить по тем законам, которых ты не знаешь... Уходи сам и уводи своих людей.
- Твои слова закон для меня, - он активно закивал головой.
На этом наша встреча закончилась и мы навсегда расстались.

* * *

У меня было несколько денежных пачек. Я упрямо стремился в сторону взорванной горы.
Одиночество самый беспощадный судья и палач. Сидя в раздолбанном местном такси, старом грузовике ГАЗ-51,  отхлебывая из прихваченной в местной лавке заветной бутылки я задавал себе непростые вопросы.
Если бы мной предполагались или предвиделись, хотя бы на толщину мизинца, наступление всех этих жутких последствий, свидетелем и участником которых мне довелось быть, смог бы я нажать те страшные кнопки, после чего и случились все это?
Хорошо, что мне за ответом не пришлось лазить в дальний ящик. Не то что не смог, вообще сюда ни под каким предлогом не поехал. А ребятам, лихо завербовавшим меня сполнять приказ родины, посоветовал бы засунуть предлагаемые мне деньги, себе в... Даже, не знаю куда...
Но зато я знаю точное место, куда бы в качестве подтверждения своего отказа предложил им меня поцеловать.

ГЛАВА 16

Секретарь Совета национальной безопасности  находился в прекрасном настроении. Глядя в окно автомобиля, он чему-то своему улыбался и насвистывал легкомысленную мелодию в такт покачивания машины на мягких рессорах.
Первым пунктом сегодняшнего рабочего дня, значилась встреча по указанию Высшего руководства страны с исполнительным директором ФСБ и распорядительным начальником ФУНБ.
Данные мероприятия были его обычными трудовыми буднями. Сегодня предстояло обсудить вопросы, связанные с проведенными операциями по программе противодействия проникновения наркотиков на территорию России.
Судя по закрытым донесениям спецслужб, а также - и это было самое приятное - сообщениям газет и телевидения, в разных приграничных областях и примыкающих к государственной границе странах, гремели взрывы и погибали наркодельцы. Ни одна журналистская “шавка” не посмела даже косо посмотреть в сторону его страны, твердо стоящей на пути мира, прогресса и процветания всего человечества.
«В какие бы одежды не рядили новоявленных джентельменов и сколько бы времени нахождения во фраке не прошло, а замашки и привычки шпаны из подворотни, все равно остались. Сделать под чужим прикрытием грандиозную гадость и радоваться, что тебя не схватили за руку. В этом и есть шик мелкого пакостника, только на более высоком уровне. Больные ОРЗ, по этому поводу, говорят более определенно, “нельзя черного кобеля, отмыть до бела”. Ну что ж, на то они и больные. Ну их...» - от своих мыслей он даже рассмеялся.
Офицер охраны, сидящий рядом с водителем, услышав смех всегда сухого и отстраненного шефа, с удивлением обернулся. Нет. Все в порядке. Шеф имеет право смеяться  и улыбаться своим мыслям.
Когда через двадцать минут, он зашел в кабинет спецпереговоров, все приглашенные были в сборе.
На этот раз, кабинет был не только тщательно проверен, но там были включены разные устройства, типа “бэрдлера”, аппарата искажающего любые звуки и создает такие мощные помехи, что всем приглашенным, приходилось свои механические и электронные предметы туалета оставлять в хранилище. Иначе часы, телефоны, электронные записные книжки и многое другое, после их окончания придется выкидывать в мусорное ведро.

* * *

Разговор касался давнего поручения руководства страны и спецкомиссии Государственной Думы по поводу ликвидации наркотраффика и, в скобках лиц его организующих.
Сделав соответствующее выражение лица, Секретарь слушал хотя  и с иронией, но достаточно внимательно.
По сообщению руководителя ФУНБ, при проведении операций в приграничных районах Афганистана и других точках соседствующих с ним стран, все направленные группы агентов, были уничтожены или без вести пропали еще на предварительной стадии операций. Или на первичном этапе внедрения. За одним, приятным исключением - группы действующей у соседей, в районе находящимся рядом с Афганистаном.
Секретарь совбеза даже оживился.
- Кто эти герои?
- Один. Только один. Завербованный нами ранее списанный агент из Птурска...
- Вон оно, что, ранее списанный... - уныло протянул он, но все же с робкой надеждой переспросил. - А бравые, армейские парни рядом с ним были?
- Нет, - холодно ответил феэсбешник. - Наши бравые парни, из-за их неумения работать в экстремальных условиях - провалились.  
- Что это значит? - спросил секретарь.
Двое других переглянулись. Они не понимали этого бывшего биржевого брокера (волей случая, направленного своими хозяевами на госслужбу), возглавившего ведомство внешних влияний. До сих пор не могли понять, когда он шутит, а когда говорит серьезно.
- Это значит, что наши люди погибли с оружием в руках в борьбе за демократию, отстаивая ценности цивилизованного мира. Они ушли, как настоящие герои, за нашу и вашу свободу всего мира, - на понятном агитационном языке, объяснили ему руководители спецслужб.
Следующим вопросам они были еще больше обескуражены и сбиты с толку.
- Кто несет персональную ответственность за это? - он строго смотрел на своих коллег.
- Присутствующие здесь лица, - ответ в свою очередь обескуражил того, кто его задал. От неожиданности он смутился.
К большому сожалению чиновника, под протоколом, утверждавшим агентов, стояла его подпись. Со словами “не ошибается тот, кто ничего не делает”, данный вопрос решили больше не поднимать. Хотя…
- Подумаешь. Около... Сколько их всех пропало? Шестеро... И еще два десятка из приданных вспомогательных служб? Н-да... Многовато... Ну да, что тут поделаешь? Слава героям! А от нас им - вечная память.
Встали. Почтили память героев минутой молчания.
- Очень интересно, как произошла утечка информации, - не унимался секретарь совбеза.
По данному вопросу, он был наделен функциями отчетного докладчика перед руководством страны. Поэтому, определив себе место председателя во главе их рабочей встречи, спрашивал серьезно и настойчиво, как старший у младших.  
Представитель ФСБ, посмотрел на зарывавшегося выскочку оценивающим взглядом. Стоит ли с ним делиться оперативной информацией? Определил для себя, что, пожалуй, делать этого не надо. Поэтому, в самых общих чертах, обрисовал обстановку.
- Мы вычислили предателя. Им оказался офицер, дежурный по оперативному блоку.
- Вам наверное было очень сложно это сделать? - попытался съязвить его оппонент.
- Да, сложно, - запальчиво ответил тот. - Все люди, имеющие касательство работы с информацией подобного рода проверяются десятки раз. Они постоянно контролируются. Отслеживаются телефонные разговоры. Мы контролируем всю их жизнь, ближайших родственников, друзей, переписку...
- Что вы мне курс лекций для учеников колледжа читаете, - возмутился секретарь. - Как вскрыли “крота”? Какие силы при этом были задействованы? Кто конкретно отличился? Вот что интересует руководство страны, от чьего имени я здесь нахожусь и чьи интересы сейчас представляю.
- Прошу прощения!
Поспешно вскочив со стула, виновато произнес исполнительный директор ФСБ и решил, от греха подальше, больше из своего оппонента дурака не делать. Дальнейший доклад он продолжил коротко и по существу.
- Предателя мы выявили по допущенной им ошибке. Он единовременно и одноразово, смог выплатить недостающую сумма долга, по взятому им кредиту на строительство дома недалеко от Рублевского шоссе... Что-то около двухсот тысяч долларов. Наши сотрудники, а его самые близкие друзья в привычной для них обстановке большой пьянки поинтересовались этим. Он сообщил, что деньги взял у родителей жены. Мы проверили этот канал. Оказалось, что эти сведения, мягко говоря, не соответствуют действительности.
- Нельзя ли покороче, - недовольно поинтересовался слушатель, его раздражало элементарное зазнайство представителей спецслужб. В свое время, будучи валютным спекулянтом у гостиницы “Планета”, он серьезно натерпелся от них.
- Взяли его в оборот, поставили на круглосуточную прослушку. Ничего это нам не дало, - казалось  не слыша недовольства секретаря, продолжал директор из ФСБ. - Тогда просто арестовали его, по 6-ой поправке к Закону о помиловании. Когда утром брали, он даже не пытался отравиться или отстреливаться. В дальнейшем это дало для нас основания утверждать, что это не агент, а самый обычный средний гражданин. Который, любовь к родине, отождествляет с понятиями: собственная выгода и корысть...
При последних словах, на докладчика уже удивленно посмотрел руководитель ФУНБ, до этого безучастно рисовавший профили шестиконечных чертей. Тот,  никак не реагируя на странность во взгляде коллеги, продолжал свою унылую повесть.
- ...Арестованный офицер Борис Сукисян, долго не сопротивлялся и уже по дороге в следственную внутреннюю тюрьму нашего ведомства, рассказал все, что знал. К сожалению, знал он катастрофически мало. Но указал нам важный след в направлении непосредственного заказчика получения секретной информации... Этим “неведомым Полишенелем”, был журналист “Профильного комсомольца” - Мейер Ламский. Перед тем, как бесследно исчезнуть, он очень неохотно, но все же рассказал нашим людям, что ему за всякую информацию о приграничном к Афганистану регионе полагались крупные комиссионные. После их получения меньшую часть он отдавал своему источнику, т.е. бывшему офицеру спецблока...
Чувствовалось, что-то обеспокоило секретаря. Он поделился возникшими сомнениями с присутствующими.
- Надеюсь, правительственные структуры к исчезновению журналиста не имели никакого отношения?
Руководитель ФСБ вслух заверил, что об этом даже и думать нельзя. Конечно - нет... И еще раз - нет. А про себя подумал: “Тебе, дурню, если рассказать, сколько для этого существует народа, готового за сущие гроши не только убивать, но и мучить любого человека или животное... Узнав, хотя бы десятую часть подробностей, ты просто сойдешь с ума, от их жуткой откровенности. Это не считая той, достаточно специфической категории граждан готовой за возможность безнаказанно убивать, еще и платить большие деньги... И ведь платят... И достаточно большие суммы. Я даже знаю кому...”
Вспомнив о деньгах, он улыбнулся своим далеким мыслям находящимся сейчас у заветной банковской ячейки на Каймановых островах. Его ноздри почувствовали, щекочущий запах любимого черепашьего супа...
Он с отрешенной готовностью отогнал от себя возникшие видения, тем более неугомонный чиновник задал следующий вопрос:
- Удивительно. По вашим словам получается, что в Приморском крае, на Ближнем Востоке, в районе воюющего Афганистана, всех наших агентов раскрыли и уничтожили, а группу действующую в приграничном районе не смогли. Вам не кажется это странным?
- Нет, уважаемый коллега, не кажется, - грустно ответил кадровый генерал ФСБ. - Они, т.е. те против кого мы его выставили, или правильнее будет сказать, подставили, оказались еще более ленивыми, чем мы предполагали и планировали...
Секретарь замахал руками: “Я этого не слышал.”
Генерал продолжал:
- ...Грубо говоря, планируя операцию, мы исходили из того, что он провалиться в первый же день пребывания там. Что в свою очередь послужит прикрытием нашему агенту внедренному и засланному гораздо раньше. Но в последнее время их послеобеденный отдых, стал длиться не только после обеда, но и до него - с утра, а также и большую часть вечера. Дальше ночь. По ночам работать непринято... К удивлению агента, его портретами были увешаны все мало-мальски людные места, включая даже мечети, костелы и синагоги. Мало того на каждом портрете была указана сумма премиальных за его поимку... Но жара рождает лень и апатию, что привело к их ошибке по определению главного подозреваемого, а это и определило дальнейший ход событий...
- Ну это ваша трактовка событий...
- Именно моя. Вы вправе с ней не соглашаться. Однако, нарисованная мною юмористическая зарисовка, никоим образом не может бросить тень на нашего человека. Он не только помог наркодельцу, на которого мы его нацеливали, отправиться на тот свет, но и смог к нему в компанию добавить еще, достаточное количество плохих людей.
Дальнейшее объяснение взял на себя руководитель управления национальной безопасности. Этот говорил с восторгом и даже какой-то гордостью за агента.
- Этот Новиков, кроме всего прочего, оказался и довольно настырным человеком... Он каким-то неведомым для нас образом не только смог выжить в бомбежке объекта “Гора”, но еще спас группу наших офицеров, действующих в том районе, под прикрытием ботаников и экологов биологической экспедиции.
- Странно, мне об этом ничего не известно, - пожал плечами  секретарь.
- Их захватили в  плен и использовали в качестве рабов на плантациях по выращиванию масличного мака, - пояснил руководитель ФУНБ. - Он отыскал всех, я хочу особо подчеркнуть, всех, а после смог подать сигнал нашим спецгруппам... Те провели активные мероприятия, в результате которых бандитов уничтожили, наших людей вывезли. Самого агента там уже не было. Он, совершенно не понятно как... По крайней мере для нас, узнал, что главарь банды наркодельцов по кличке Калас остался жив... Стал его преследовать...
- Как это преследовать? Один на чужой территории? Кто ему оказывал помощь?
- Никто. Боясь предательства, он работает в одиночку... Правда, мы под видом смертельно больного наркомана, отправили ему в помощь, нашего хорошо подготовленного, великолепного агента... Но, к большому сожалению, он был уничтожен...
- Вы знаете, - госсекретарь заговорил недовольным голосом. - У меня складывается такое впечатление, что вы постоянно чего-то не договариваете. Откуда у вас все эти подробности...
- Мы имеем там очень ценного агента, работающего в этом регионе около двадцати лет... Глубокое и давнее внедрение... Все подробности от него.
- Ладно, об этом позже... Что дальше было?

* * *

Секретарю, удобно развалившемуся в мягком кресле, все это напоминало какую-то приключенческую повесть, а те, кто ему ее рассказывал, представлялись актерами и сказочниками. Его захватили странные перипетии сюжета и разные неожиданные повороты...
Рассказчики, Шахерезады в погонах, не за страх, а за совесть продолжали его развлекать. Оба знали, что от их рассказа многое зависит. От них он поедет в Большой правительственный дом и там, подчеркивая собственную роль в уничтожении наркокартеля, будет пересказывать свою версию событий. Надо было рассказать так, чтобы их версия, стала его повествованием. От этого зависело дальнейшее увеличения финансирования  деятельности, а главное, пополнение безотчетных, секретных фондов.
Очень важный момент - отчетов об истраченных деньгах, никто не требовал. Строгую бухгалтерию с подтверждающими затраты документами, вести было не только не обязательно, а даже не нужно. Все это, в совокупности, давало им обоим, возможность хапать и обогащаться. Нефть можно не качать, руду не долбить. Денег, наличными - и так, с лихвой хватит.
- А дальше для нас, сидящих здесь в Центре случилось вообще непонятное, совершенно необъяснимое событие, - руководитель ФУНБ понизил голос до шепота и с опаской оглянулся. Секретарь нетерпеливо заерзал седалищем по креслу. - Так вот, по нашим предположениям, он смог перетянуть на свою сторону или если угодно, перевербовать сына старосты общины многоверов “гойкоче”. Для этого, на время став сыном бога, он провёл интересную оперативную многоходовку. В результате чего было  уничтожено еще около сорока “революционеров” и террористов. Более точные цифры мы сейчас уточняем. Но, кроме этого, он еще успел спасти большое количество заложников...
Секретарь нетерпеливо посмотрел на часы.
- Опять заложники? Эти-то откуда взялись?
Он был искренне удивлен, однако отсутствие свободного времени поджимало. Увидев желание собеседников, подробно рассказать ему об этом, прекратил совещание.
- Мне все понятно, - сказал он, вставая и разминая затекшие от долгого сидения ноги. - Давайте определяться по сумме...
- По какой? - почти хором воскликнули его собеседники
- Его премиальных, - он подозрительно на них посмотрел и повторил с нажимом. - Премиальных этого суперагента. Только перечислите все его заслуги. Мое начальство, обязательно об этом спросит.
Генерал-работник ФСБ пожал плечами и стал загибать пальцы:
- С его помощью и при непосредственном, личном участии, было физически уничтожено шестеро из одиннадцати главарей наркомафии того региона. После взрыва объекта “Гора” нашими людьми, из хранилища мафии изъято и передано в секретные фонды более 150 миллионов долларов. Там же изъято около 200-т килограммов, упакованного и подготовленного к продаже на территории нашей страны героина... Это не считая, уничтожения лично им, всякой мелкой шушеры...
- Следовательно... Сумма составляет? - секретарь ждал.
Руководители спецслужб понимающе переглянулись.
- Сумма максимальная - двенадцать миллионов полновесных российских рублей, - видя, как поморщился секретарь директор из ФСБ, торопливо пояснил. - Он эти деньги нам сам принес... И даже больше.
- Ладно, готовьте бумагу, - чуть подумав, согласился чиновник. - Будем надеяться, ее подпишут.
Когда за ним закрылась дверь, каждый думал о своем. Нарушителем тишины выступил исполнительный директор ФСБ.
- За пять миллионов долларов, - он выдержал соответствующую паузу. - В теплом районе Тихого океана, можно приличный остров купить... Со всем причитающимся наполнением... Опреснитель воды, домик, пальмы... Медсестру и другую технику придется подвозить за другие деньги
- Ну, что же... - руководитель ФУНБ, опустив глаза, подвел итог состоявшейся встречи. - Приговор подписан и обжалованию не подлежит. Я сам свяжусь с человеком по имени “Ассенизатором”. Мы не часто, но иногда прибегали к его услугам. Прекрасный специалист... С учетом его привлечения, чистых двенадцати миллионов рублей, не получится. За срочность... Переезды... Его гонорар - три миллиона придется отдать...
- Согласен. Хотя, сегодня это почти полмиллиона долларов... Ладно. Чтобы на этот раз, он сделал все поскорее, перешлите сразу ему всю сумму. Будем надеяться, что он еще жив, и, как и прежде, нас не подведет.

* * *

Как ни старался, как своей жизнью и здоровьем не рисковал, а в течение часа участь агента Кирилла Новикова была решена.
Его жизнь, ушла за три полновесных, заработанных им самим российских миллиона. Кому после этого можно верить?
В очередной раз деньги, заработанные на крови пусть даже чьих-то врагов и плохих людей, счастья не принесли.
Такие мощные нравственные выводы и моральные посылы у автора произведения, напрашиваются исходя из самого литературного повествования. Куда-то оно приведет нас с вами дальше?

ГЛАВА 17

Приехал я в Санкт-Петербург. Не просто люблю, а наслаждаюсь впечатлениями от этого города. Особенно от того, что коренные питерцы называют странным словом - парадное. Впрочем, сейчас не об этом.
За каким чертом я туда поперся? Мне, что мало было других неприятностей и сюрпризов? Позволю себе предположить. Может быть, поехал туда из-за того, что от неприятностей не бегаю, поэтому еще и жив. Но хотелось бы уже остановиться. Устал. Решил съездить отдать письмо и дань уважения родителям Афоньки Варламова. И шабаш. На покой.
Добирался по всякому. Где Средняя Азия, а где Питер? Чувствуете подвох? Расстояние между этими географическими точками приличное. Тем более, двигался отягощенный практическими вопросами моей повседневной жизни... Решение, которое долго не давалось мне в руки.
Проблемы возникли примерно с 200 килограммами груза, который, кровь из носа, необходимо было срочно вывезти из того места, где я “танцевал лесные танцы”.
Поклажа, раздробленная на множество мелких партий, добиралась своим путем, а я своим.
Оказалось, что в восточных условиях заменой паспорта и другим необходимым документам служат самые обычные деньги, причём вне зависимости от картинки и президента. До этого у меня сложилось неверное представление, что такие нетипичные явления  как продажность и коррупция  возможны только в правительстве моей родной страны. Это представление оказалось неверным... Придется прямо на марше перестраивать мышления. Все по одной достаточно деликатной  причине. Здесь в два раза больше заплати и плыви свободным дельфином в любую страну...
Особенно в этом отношении меня удивили тарифы на проникновение в Россию. То, что рассказывают рекламные ролики пограничной службы, о неприступных бастионах поставленных перед нелегальными эмигрантами, на деле оказалось гадким блефом. Все, гораздо проще и доступней. Плати, как и всюду деньги и добро пожаловать в страну лицемерия, дырявых презервативов и  двойных, по отношению ко мне, стандартов.
Почему речь об этом зашла?
Прошу прощения у дам за грубость, но очень у меня в заднице,   детство заиграло, зачесалось, засвербело... Под воздействием таких факторов, хотелось руки оттуда достать и личным присутствием, т.е. живым, поприветствовать тех седых господ, не так давно нанявших меня на работу и обещавших большие деньги. Хотелось, как в далеком детстве представить себе, что вокруг меня только порядочные, честные и чистые люди...
Держался из последних сил, крепился и бил себя по рукам, тянувшимся к телефонным кнопочкам. «Дурачок, окстись, наивных земля любит!»
Помогало в этом моя память. Хорошо запомнилось, как родные дяди-начальники из родимой спецслужбе, в свое время бросили меня на съедение героину. По их приказу я выполнил тогда задание и от того шибко захворал наркоманией... Видно, что и сейчас, мне не стоило надеяться на доброго дедушку Красного шапочку, со злой и жадной “лесной опушки”. Козлы вонючие!
Вся прошлая жизнь, а главное, опыт работы в этих и подобных службах подсказывали мне, что светиться перед ними не следует. Не выпячивай желание разбогатеть, проживёшь больше.
Советоваться мне было не с кем. Поэтому пришлось прислушаться к внутреннему голосу.
Этот слов не выбирал.
“Если тебя, прогнившего наркомана, сдали собственные начальники, то для представителей посторонних служб, ты тем более кусок гов.., разменной монеты... И это еще, мягко сказано.”
Как видите, в определенный момент внутренних волнений и сомнений, дискуссия дошла до точки... До обычных, грязных оскорблений раздающихся изнутри.
Сидя в любимом месте, у стойки портового бара, наблюдая за торговлей матросни с портовыми проститутками, я еще хлебнул местного “чемергеса” и под неопровержимыми доказательствами согласился с доводами своего второго “я”. Впрочем, от согласия удовлетворения не получил.
Хотя... Да, что уж сейчас жалеть... Скажу.
Жалко мне было оставлять этим хитрецам, заработанные тяжелым трудом большие деньги. Но здесь уж, как в подобных ситуациях повелось. Имеется дилемма. Пришлось выбирать. Либо быть уничтоженным, но с деньгами в руках. Тяжело вздыхаю! Либо остаться бедным, гордым, зато живым.
Как вы правильно догадались, я выбрал первое. Шучу, да второе я выбрал, полный мудак!  То есть - остаться живым. На середине повествования глупо было бы лишать себя жизни. Дальше-то, о чем былинить? Делиться впечатлениями о загробной жизни? Короче, полный мудак!  

* * *

По поводу бедности.
Рассуждая о ней в категориях бедных, но гордых, я конечно погорячился. В доказательство этого мои странствия в поисках остроты впечатлений повернулись интересной стороной.
Все дело в том, что после передачи заложников властям, сев в местное такси я вернулся в район чайханы Махмуда.
Туда я рванул на дымящем и раздолбанном агрегате, не для того чтобы на местных дорогах протрясти свой позвоночник и избавиться от остеохондроза и камней в почках… И даже не затем, чтобы покормить щеночков Алиции из соски...
За деньгами, беспощадно сброшенными в пропасть, отправился я. Так-то. Когда вместе с “Поршем” Каласа на дно ущелья десантировались те самые, две бочки синего цвета которые, я уже встречал... Когда ж это было? Ах, да... Будучи, временно исполняющим обязанности сына бога, передал содержимое подобной тары Феликсу - наследнику Туа Ти.
На своем светлом пути к темному ущелью купил веревки, крючья еще много всякой ерунды заменяющей снаряжение альпиниста.
Прибыв на место, как партизан посидел в кустах. Посмотрел, выяснил, как и сколько движется машин по горной дороге в обоих направлениях. Удивился. Ни одной. Выбрал ориентиры и место для складирования денежных запасов.
Волновало и заставляло сладко вздрагивать сердце одно обстоятельство. Остались ли американские “баксы” в наличии? Не утащило ли их бурным потоком реки Стикс, проникающим в мрак подземного царство Аида. Не расклевали ли их стервятники, понаделав из мягких бумажек уютные гнезда.
Томился этим, как игрок в рулетку в момент, когда шарик чересчур долго носиться по кругу, а деньги последние.

* * *

Ребятки, только честно, пизд…тых вы в своей жизни видели? Нет. Ну, так слушайте сюда. Именно из этой дырки и будет проистекать.
Как только стемнело, спустил вниз. Всего-то, метров двести…
Спуск по вертикальной стене, в условиях практически полной темноты - это особый кайф. Впрочем, тьфу-тьфу, оправдались мои слабые надежды на то, что я смогу найти старые страховочные тросы...
Поискал. Точно. Когда со дна пропасти доставали родню Каласа, альпинисты поработали на славу, веревки и крючья остались на месте. Правда с тех пор прошло достаточно много время и, как они себя поведут в современных условиях, было не ясно. Пришлось, зависнув на отвесной скале, вести себя более осторожно, чем обычно. Фонариком особо не посветишь и молотком, забивая специальные титановые крючья, особо не помашешь. Слышимость и видимость в разряженном воздухе великолепная. Поэтому действовал больше пауком и ящерицей на присосках.
Особенно было неприятно, когда пытаешься поставить в опору руку, а из под нее вдруг с испуганным криком вылетает птичка-невеличка... Ети её мать... Сама маленькая, а ужас большой. Штанишки, соответственно от страха отсыревали гораздо быстрее. В мокром обмундировании, матерясь во весь голос все же смог спуститься на горизонтальную поверхность.
На дне ущелья, чуть отдышавшись, хватило сил включить фонарик. Начал свои поиски, стоя по колено в холодной горной воде. Отыскал остов разбитого “Порше”, рядом валялись бочки. Деньги частью намокли, частью рассыпались. Наплевав, собирал их тщательно. Как вспомню, что означает каждая бумажка, так опять становлюсь на карачки, и начинаю ползать, ощупывая каждый сантиметр пространства.
Собрал драгоценные баксы. Увязал их в узлы и пакеты. К ним привязал веревки, а их к себе на спину и, не молясь, пополз обратно...
Когда начал подниматься только тогда понял, что спуск вниз это деятельность из разряда легких удовольствий. Работать на стене по определению альпинистов это подниматься по ней.
Устал так, что уже ни на птичек, ни на ящериц, прыгающих мне за шиворот, совершенно не реагировал. После, кое-как втянул наверх узлы. Подумалось, что даже если бы какой-нибудь из них отвязался и рухнул вниз, не глядя ни на что, опять туда не полез бы. Просто назад бы уже не выбрался. Оставаться там внизу, в мертвом состоянии в мои планы не входило. Наверное, в этот момент в горах было холодно, скажу определённее, было даже морозно, но холода не чувствовал, только жуткую до судорог - усталость.
Не было со мной заветной бутылки с волшебником внутри. Не додумал все до конца, вот и мучился. Темно в округе. Хорошо догадался вешек наставить и сделать зарубки, по ним и ориентировался.
Мешки со своим “шикарным будущим”, начал постепенно сносить в одно место. Чтобы через день-другой забрать их, под видом оборудования. Пока я, в горных условиях их тягал, опять материл себя последними словами, особенно досталось жлобскому желание стать богатым и независимым. Как назло... Ну, все было против меня: и выступающие наружу камни, и ветки-мерзавки пытающиеся выколоть мне глаза, и манящая к себе прохлада пропасти. Послушай, этот, как тебя? Сделай шаг в сторону, и через несколько мгновений все закончиться.
Тьфу, ты... Изыди, сатана!
Тяжело...
Это в кошелку, перед походом на рынок, пару тысяч бросил и можешь носить их с удовольствием, кроме всего прочего, чувствовать себя при этом миллионером. Когда же тягаешь миллионы (один миллион новеньких, не намокших, сухих стодолларовых банкнот, весит восемь килограммов, бля буду, мамой клянусь) чувствуешь себя не богачом, а вокзальным носильщиком. Но у того хоть тележка есть, и чуть что - ребята подсобят, а здесь воздух разряжен, кислорода не хватает. Одна радость, вниз приходилось носить, а вверх подниматься порожняком. Вероятность свалиться в пропасть была высока... Презрел тяготы и закончил укладку с честью.

* * *

Ждал... Думал о ней, сучке гулящей. Как не крути, а жизнью именно ей обязан. И накликал на свои астральные антенны нечаянную радость. Появилась Алиция. Ночью меня нашла. Как это у них получается, ума не приложу.
Была она не одна, а в сопровождении своих подросших щеночков, ростом чуть меньше телят. Думать о том, что это одичавшие собаки или не приведи Господь горные голодные волки. Не хотелось. Пусть лучше щеночки, хотя по отношению к родной маме эти ребята вели себя очень не галантно и не пристойно...
Встреча была теплой и трогательной. Опять визг, писк, объятия и обоюдная радость. Из-за темноты я не смог ее нормально рассмотреть. Она видно также. Поэтому вылизала меня своим теплым шершавым языком всего без исключения.
Все это чуть скрасило спешку и чертовскую от нее усталость. Я должен был успеть до рассвета. И я успел. Ноги подрагивали, руки те просто тряслись.
Мокрый, уставший и злой отошел подальше от пещеры с сокровищами.  Завернувшись в прихваченные походные одеяла, уснул. Собачка пристроилась рядом. Остальная стая расположилась неподалеку.
Засыпая, тупым бараном думал, что вся свора может мной перекусить, но апатия и равнодушие к себе - богатому и счастливому унесла меня в черную яму сна без сновидений и угрызений. А вы говорите, ностальгия по родным березкам? Вот так, как лох вислоухий, напашешься за ночь, небо с овчинку покажется. Хочется только пить и спать. Пока думаешь о том, что надо протянуть руку, взять бутылку и напиться прохладной и свежей воды, пора просыпаться.
Чувствую, что солнце светит уже давно и Алиция повизгивая, лижет лицо и пытается стащить одеяло, а просыпаться все равно не хочется. Как чувствовал, что пробуждение не сулило ничего хорошего.

* * *

Открываю глаза... Даже вспоминать не приятно... Передо мной в нескольких метрах, сидит известный в округе хозяин чайханы Махмуд и целиться гад из револьвера мне прямо в лоб.
- Поесть принес? - огорошил я его вопросом. - Выпить захватил?
Пока он улыбался, я под одеялом выставил палец и направил на него. Он увидел и стал серьезным.
- Ну, что? - с нажимом поинтересовался я. - Перестреляем, друг друга или все-таки сперва поговорим.
- Поговорим, - молвил он человеческим голосом.
- Тогда, прячем оружие?
- Договорились.
Не так часто я слышал его голос. Дрожи или испуга в нем не чувствовалось. Пистолет он засунул за пояс. Было приятно, что он оказался разумным человеком...
Да... От денег  я лежал на изрядном удалении. Поэтому (это я сейчас сидя под жгучим горным солнцем так думаю) коль скоро я все еще оставался живым чувствовалось, что денег он не нашел. А привела его ко мне, он сам позже об этом сказал Алиция. Эта подруга человека видно подумала, что если я свалился и не подаю признаков жизни, значит мне плохо. И организовала мне первую помощь в лице матерого агента Махмуда.
Он рассказал мне довольно неприятную новость. Указание на  устранение похожего на меня мужичка с недавних пор опять вернулось на стену чайханы. Сумма вознаграждения согласно плакату по-прежнему остается в силе...
Дальше я начал дергаться как от птички на ночной стене. Причина нервного срыва состояла в том, что собеседник с пистолетом признался мне о своей догадке. Лицо на портрете и мужик сидящий перед ним это - суть одно лицо. Пока он делился своими аналитическими наблюдениями, я опять сунул руку под одеяло, чем окончательно убедил его в собственной правоте.
В качестве премии за его ум и прозорливость, пришлось отдать ему все лежащие у меня в кармане брюк деньги. (То, что оставалось в куртке, я оставил себе на тот случай если он мне расскажет еще о какой-нибудь своей догадке.) Считаю, что поступил благоразумно. Хотя сам подозревал в нем слугу двух-трех господ. «Феэсбешную» записочку ведь, мне кто-то передал. Вспомнить бы кто?
За оставленные у Махмуда премиальные деньги, попросил ссудить мне на время его раздолбанный грузовичок. Положить какой-нибудь провизии в кабину и присовокупить  документик с лиловой печатью и моей фоткой.
С едой и машиной все получилось, а с бумагой нет. Он просил подождать несколько дней и все будет оформлено.
Я отказался. Причина проста. В свое время, служители морга (мои хорошие друзья со своеобразным чувством юмора и также в погонах и чинах) во время занятий в прозекторской советовали. Чтобы оттянуть нежеланный миг встречи с ними в обстоятельствах определяющих их профессиональную деятельность, больше трех часов на одном месте не задерживаться. А я и так пробыл рядом с Горой около суток.
На прощание я попросил, поцеловать за меня Алицию и если  посторонние спросят обо мне, не рассказывать о нашей коммерческой дружбе и взаимодействии. Он вроде как обещал.
Он от души успел повеселить меня. Рассказав, что перед тем как направлять на меня ствол тщательно меня обыскал. И выставленный в его сторону якобы оружейный предмет его от души позабавил.
И уже совсем на прощание, украдкой смахнув слезу и даже несколько смутившись, подарил мне старый, пропахший псиной, ошейник Алиции. Я прямо сам чуть не прослезился и с благодарностью его принял. Хотел даже взамен отдать денежные средства,  лежащие в моей куртке. Но замотался и... Короче, забыл...
Расставаясь навсегда, мы хоть и не обнимались, но руки друг другу пожали.

* * *

Двигаясь по пыльным дорогам, ведущим меня к морскому побережью, машине приходилось отклоняться от удобного шоссе и съезжать в сторону. Там в небольших поселках, находил  маленькие почтовые отделения. Уже оттуда, под видом книг, газет, журналов отправлял на имя Афанасия Варламова на главпочтамт Санкт-Петербурга посылки и бандероли. Дорога, к моему счастью, особенным разнообразием меня не баловала. Песок, солончаки, перекати-поле...
Через несколько дней неторопливого пути прибыл в портовый прикаспийский город Осман-Кули. Там с удовольствием избавился от машины. Конечно если бы не грузовичок, мне пришлось бы худо. Впрочем, последние несколько десятков километров до Каспийского моря, машину пришлось тащить на буксире. Зачем я это делал? Не знаю. Мог давно бросить этот дребезжащий аппарат. Видно не хотелось мне оставшийся груз тащить на себе.
Чтобы местные гаишники не цеплялись к моей славянской внешности, загрузил пару десятков ящиков фруктов. Поэтому объяснение было в кузове. Бросить витамины на дороге не мог. Тем более собачий ошейник и пару денежных килограммов, тянуть на загривке, здоровье не позволяло... Вот и мучился с этим старым керогазом.
Посетив еще несколько почтовых отделений, к большому своему удовольствию, освободился от тяжелого, а главное опасного груза.
И вот наконец-то апофеоз - звучат литавры… Последний взмах дирижерской палочки… Налегке прибыл в портовый кабак.
Сами понимаете, дорвался до любимого «сладкого и горького» всерьёз и надолго. Принесли графинчик тепловатой, но такой желанной и любимой жидкости. Селедочку с луком колечками, обжигающей, наперчённой дымящейся и манящей к себе своей сладостью баранины. Ещё, белейшего очень горячего риса, воздушных с хрустящей корочкой чуреков и тазик зелени с овощами.
Здесь главное не торопиться. Таинство потребления алкоголя, если ты считаешь себя сибаритом, не терпит суеты и спешки. После первой рюмашки, положи в рот увесистый кусок селедки с луком и степенно разжуй, под хруст чурека. После обязательно сделай паузу, в которой селедку либо надо доесть, либо попросить её унести, чтобы своим запахом она не сбивала настроение и подготовку к баранине.
После второй, необходимо сбить селедочный аромат, так ты этого и добивайся, закусив водяру большим количеством зелени, не забывая добавлять тепловатую лепешку.
Налей третью, до краёв. После подзови официанта и небрежно покажи ему заграничную купюру, когда он насладиться её видом объясни, что если он будет старательным и расторопным бумажка будет его. Поэтому и ни как не иначе, пусть заменит теплую водку на холодную и принесет еще стопку лепёшек.
Пока он бегает, на его суетливые действия можно не смотреть. Выпей третью и закуси горячим рисом, обильно политым растопленным сливочным маслом и не забывай о том, что без зелени здесь также не обойтись.
А уж когда очертания предметов приобретают ту знаменитую нестойкую дымчатую ясность, звук от общепита становится чуть тише, присутствующие проститутки и грузчики, оказываются не такими уж мерзкими тварями… Появляется запотевший графинчик с шубой из льда, с нормальной, не отдающей сивухой водкой. Здесь размеренность действий приобретает механическую последовательность от удовольствия выпивания и закусывания…
После приведения себя в самое великолепное нетрезвое состояние душа начала требовать общения. Поискал глазами. Мать-честная! Все вокруг, такие добрые и приветливые, а нальешь рюмашку-другую, он тебе сразу становится самым близким другом.
Как раз вовремя, встретил благодарного собеседника в потасконном бушлате. Поговорили по душам. Помня сколько народу после таких задушевных разговоров было ограблено и сброшено на корм рыбам, деньгами у него перед носом не шустрил. К моему удивлению, он оказался порядочным человеком и в самом деле, представителем морской профессии.  Договорился с ним о том, что он познакомит меня со своим капитаном.
Познакомил. За сотку долларов США, капитан скрипящей посудины, идущей с грузом фруктов в дельту Волги, согласился взять меня пассажиром.
В целом, заслуженный морской аппарат хоть и скрипел, но выглядел вполне надежно. В матросском кубрике мне указали мое спальное место. Через пару часов раздалась команда “отдать швартовые” и мое плавание началось.
Не глядя на шторм и качку, хлебнув полбутылки снотворного водочного настоя на стекле, я за долгое время, впервые уснул спокойно. Не опасаясь за свою жизнь, спал в каюте рядом с машинным отделением, получше, чем в любом пентхаузе, самого престижного отеля.
Грохота работающего старого движка я не слышал, качки не чувствовал, спал двое суток расслабленно и с удовольствием.

* * *

Сейчас я в Санкт-Петербурге.
С великолепной, увитой зеленым плющом террасы, прихлебывая сладкий чай, заедаю его свежайшими плюшками с творогом и тающими во рту крендельками с толчеными орехами. Кроме всего вкусного еще и любуюсь видами старинного и самого прекрасного города мира.
Глядя сверху на копошащийся у меня под ногами мегаполис, не устаю поражаться сложности виражей, которые закручивает со мной судьба.
Минуточку... Меня, кажется, зовут обедать. Бегу... бегу...
ГЛАВА 18
Переступив порог изысканного дома родителей Афанасия Варламова первое, что бросилось мне в глаза у порога их шикарного особняка, это не огромные зеркала в бронзовых потемневших от времени рамах и не культовые скульптуры атлантов в виде рабочих и колхозниц. Каждого переступающего порог этого дома, на входе встречал огромный портрет. В полный рост, смуглый, статный красавец с ослепительно счастливым лицом... Глядя на лицо счастливого Афанасия, которое по замыслу художника олицетворяло успех и счастье от самой жизни, думалось, что и все стальные, также счастливы...
Я как увидел его белозубую улыбку, так и застыл соляным столбом. На траурном портрете, младший Варламов был изображен в известной мне общевойсковой форме, с большим количеством наград, опирающийся на эфес старинной рапиры.
Сентиментальности во мне оказалось даже больше, чем я сам ожидал. Ноги подломились и стоя на коленях перед его портретом в траурной рамке, я плакал от злости и бессилия. Поглаживая шершавую поверхность картины, я шепотом проклинал и военную службу, и получаемые за ее несение деньги, и всех начальников вместе взятых сидящих в кабинетах и посылающих таких красивых и чистых ребят на верную смерть.  
Не знаю, в каком качестве его прислали ко мне (предполагаю, что в качестве живого щита и дублера) но перед этим мальчиком я снимаю шляпу.
Позже сидя в его комнате рассматривая фотоальбомы и развешенными заботливой родительской рукой завоеванные им награды за боевые искусства, я все больше зверел.
Ведь он как специалист по восточным единоборствам мог справиться с этими сельскими мясниками убивающими его в два счета. Придушил бы сволочей голыми руками и дело с концом. Но не сделал этого. Боялся подставить, выдать меня? Сорвать тщательно подготовленную операцию? Или просто не мог?
Судя по тому, каким я его впервые увидел из цветущего, здорового парня создали рассыпающийся скелет и умирающую телесную оболочку. Чувствовалось, что его слишком  тщательно готовили к предстоящей командировке...
Мало мне проблем, еще эти проклятые вопросы.
Очередной парнишка, чью смерть я буду числить на своей совести. Хочешь не хочешь, а с такими завихрениями приходиться сталкиваться.

* * *

Я отклонился от основной темы горячего и душевного приема. Короче говоря... Открывший мне дверь пожилой, плечистый человек, которому я упал на грудь, не был отцом Афанасия. Это был их дальний родственник, которому вменялось в обязанность быть ангелом хранителем и дворецким.
Седой ежик коротко стриженых волос, угадывающиеся под одеждой бугры пугающих мышц. Бросалась в глаза и безукоризненная военная выправка, а судя по оттопырившемуся уплотнению в области сердца привычный многозарядный “Карданс” под мышкой.
На сигнал дворецкого, не понявшего пылкого проявления чувств странного посетителя, вышли и другие люди.
Когда меня, чуть позже увидели у портрета их сына, его родители. Они были поражены моим внешним видом, больше напоминавшим спившегося художника с трясущимися руками и набрякшими мешками под глазами. Впрочем, истинные питерские интеллигенты виду не подали и удивления не выказали.  Больше внешнего вида их удивило то, как я повел себя позже.
Поднявшись с колен. Машинально отряхнув их, при этом просыпав на стерильно чистый пол, принесенной на мятых штанах прах и пыль. Достал завернутый в полиэтилен кусок картонки со странными письменнами. Этот вырезанный в предгорьях среднеазиатских гор текст, я подал пожилому мужчине, очень похожему на Афанасия.
На этом куске картона рукой их сына было написано адресованное мне предсмертное письмо. Его мать, мельком глянув через руку своего мужа на то, что я ему подал, увидела текст, написанный самой родной для нее рукой... И... Вытянув вперед руки, я метнулся к ней. Она же закатив глаза, начала падать.
С отцом Афанасия, человеком чуть старше меня по возрасту, мы с двух сторон, успели ее подхватить.
Я - почувствовал себя последней скотиной, пробормотал: “Извините”. И бросился прочь из дома.
Начал дергать за ручку входной двери, пытался выбить ее плечом...
Людям и так тяжело. Судя по всему, это их единственный сын, а  я... Приперся со своими фетишами из прошлого.
Сзади голос.
“Стойте! Подождите...”
Подождал...
В итоге пятый день живу, как у Христа за пазухой.
Носятся здесь со мной, как с самым дорогим человеком, наподобие хлопот связанных с сыном, приехавшим на побывку с фронта. Любые желание исполняется тут же. Мало того, их заранее пробуют предугадать, зачастую ставя меня в неловкое положение. Чтобы не выглядеть последним идиотом я попросту боюсь открывать рот.
Все подчиненно моему пребыванию в этом роскошном и богатом особняке. “Как вы думаете, что он больше любит из еды птицу или говядину? Не слишком ли ему в нашем доме жарко... Или наоборот холодно? Достаточно накрахмалить рубашки или еще проварить с ванилью для запаха?” Ну... И так далее.
Родителей в этом можно понять. Я был последний на этом свете, кто видел живым их сына. Держал его в руках, мало того, хоронил.  

* * *

В первый же день моего пребывания у них, когда я пытался от стыда и смущения за свой бестактный поступок  прорваться на волю сквозь бронированную закрытую на электрический замок дверь. Меня остановили. Успокоили... Когда же узнали, что я и есть, тот самый Хрущов, которому адресовано письмо. Долго ахали, охали, заламывали себе руки. Попытка еще раз прорваться к двери, чтобы покинуть этот дом, была решительно и жестко пресечена.
Никто не задавал проверочных вопросов, не уточнял, как выглядел их сын. Не проверили и мои бумаги. Их, кстати, у меня не было. Попади такое письмо в руки любого проходимца, все, заходи и бери из обстановки или из посуда что хочешь. Потом выноси все это из этого богатого дома и можешь заниматься реализацией.
Мне с дороги дали возможность умыться и отдохнуть. После предоставили массу самой разнообразной одежды. Подозреваю, что все это принадлежало Афанасию. Лохмотья с моего плеча в печь. Меня во все белоснежное. Массаж лица. Маникюр...
Хлопоты, шум, цунами... А ощущение такое, что хоть в одеколоне меня прополощи, а избавиться от исходящего запаха псины, все равно никогда не удастся. Я даже подальше прибрал ошейник Алиции и мешок с остатком денег.
К вечеру, все те кто входил в круг их семьи, собрались на ужин, что-то наподобие траурного, торжественного митинга. Стоит ли говорить, что центром внимания в этот вечер, был я сам... Старался по мере воспитания соответствовать этому. Хотя привычки, приобретённые за дровяными сараями в детстве босоногом и закрепленные на нелегальной работе в банде наркоторговцев и у Махмуда в чайхане, нет-нет, а иногда прорывались...
Дело к завершению трапезы. Напольные куранты показали полночь. Ну, что же - мне приятно гордиться собой... Спиртного навалом, а я трезв... Курю вонючую, но престижную сигару... Беседую с дамами о потусторонней жизни. Создаю из пальцев разные астральные знаки и фигуры.
После торжественного ужина, где в общих чертах я рассказал самым близким друзьям и членам семьи историю о героической гибели их брата, сына и друга. Старший Варламов, пригласил меня в свой кабинет. Пообщаться один на один, при закрытых дверях. Прикрыв за своей спиной дверь, он предложил мне усесться в глубокое, старинное кресло, в котором я утонул сам сел напротив.
- Мне кажется, вы не все рассказали о гибели моего мальчика, - как-то просительно спросил он. - Вы жалели чувства моей супруги?
Что я мог ему ответить на это?
- Вы совершенно правы. Подробности страшны своей жестокостью и ужасом. Вашей жене, а его матери и так тяжело...
- Но мне то вы расскажете, как мужчина мужчине...
- Я бы предпочел этого не делать.
- Я настаиваю, - взяв со стола предсмертное письмо сына, он, как-то уж особенно внимательно стал вчитываться в строки, после чего печально произнес. - Здесь есть ключевые слова адресованные не вам...
- Воля ваша, - ответил я, глядя в текст, где он ногтем отчеркнул какое-то предложение.
О том, что это очередные шпионские штучки думать не хотелось, как и не было желания задавать лишние вопросы. Если отец погибшего парня захочет, он сам расскажет. Со своей стороны, если уж совсем невмоготу можно его к этому подтолкнуть. Коль скоро они его похоронили, кто-то же им об этом сообщил?
- В наших доверительных, если угодно, секретных разговорах с вашим сыном, - осторожно начал нащупывать почву я. - Мы говорили о многих странностях его жизни...
Старший Варламов закрыл лицо руками. Раздались глухие рыдание. Между всхлипами я смог разобрать обрывки: “Никогда себе не прощу... Боже... Ведь это я сам... На свое место привел, мне на пенсию, а он, как бы заменил меня... Собственными руками привел своего единственного мальчика в разведку... Мне мой друг обещал, что и на этот раз ничего страшного с ним случиться не может... Я столько лет верил их бреду... Бескорыстно помогал...” Он поднял на меня свое мокрое от слез лицо и спросил:
- Он вам, конечно же, рассказывал о том, что уже давно служит в разведке? Подразделение специальных активных операций...
Я неопределенно пожал плечами. По правде сказать, несмотря на портрет и мои искренние слезы сожаления к тому, что это некая странная разведка выполняла задание, возможно даже и не российского руководства, я готов не был. Но отец погибшего сослуживца, был слишком расстроен, чтобы обращать внимание на мое смущение.

* * *

Рассказал я ему о том, что это была за операция... О ее цели. Живописал, сколько невинного народа, включая малых деток, погибло во время проведения ее заключительной части...
Сцепив пальцы рук, так что побелели костяшки суставов, он сидел молча вздыхая и возмущенно качая головой. О том, что это я навел ракеты на цель, а потом еще и подорвал Гору, я решил не говорить, не заострять на этом свою героико-патриотическую исповедь. Сами понимаете: “наши”, как истинные гуманисты в отличие от “не наших” так себя не ведут, просто не имеют на это права.
После вводной части перешел к тому, что интересовало непосредственно его. Прерывисто вздыхая, поведал, как враги заманили нас в западню и, воспользовавшись тем, что его сын не мог стрелять в детей и женщин, которых вооруженные до зубов бандиты вели впереди себя, прикрываясь ими как щитом, захватили благородного Афанасия Варламова в плен. В первой версии, с участием родни, а главное матери Афанасия, он был застрелен в бою с превосходящими силами противника. Меня лежащего в кустах без сознания, озверевшие воины ислама, посчитали насмерть убитым, поэтому не тронули.
Здесь я прервал свое повествование для того, чтобы снять смокинг, расстегнуть рубашку и показать свои недавние багровые и плотные шрамы, полученные “в том” бою. Старший Варламов оттер холодный пот.
- Дальше рассказывать?
- Да.
- По тем следам, которые я в дальнейшем отыскал на месте вражеского лагеря, перед тем как убить вашего сына его страшно пытали и долго мучили...
Во время рассказа все время фиксировал сереющее лицо своего слушателя. Когда оно приобрело совсем уже землистый оттенок. Я прекратил свои жестокие выдумки, окончательно поверив, в то, что меня здесь никто за нос не водит. Поэтому-то просто сказал фразу, от которой старик (он лет на десять-пятнадцать старше меня), порывисто встал, налил полный фужер коньяка и залпом его выпил.
«Превозмогая большую потерю крови, очнувшись после ранения, я смог собрать оставшиеся части тела, которые не успели растащить собаки, и по-человечески похоронил их... Даже прочитал над могилой друга православную молитву. Место это сегодня знаю только я».
Он порывисто подошел. Обнял меня. И забился в рыданиях.
После, от выпитого коньяка, взявшего его чувства в свои руки, успокоился.
Он говорил много всяких хороших слов в мой адрес, основной смысл которых сводился к тому, что если я сирота и мне нечего есть они родители  Афанасия с моего разрешения, готовы стать для меня настоящими родителями и отдать все, что имеют в моё полное распоряжение.
Ребята! Ей-богу, это было трогательно и красиво. В тот день я уже всплакнул у портрета, а сейчас плакал в обнимку с ровесником своей старшей сестры. Но в данный момент это были слезы очищения.
- Я вообще-то не пью, но сегодня мне хочется напиться и... - дальше я как-то не продумал элегантного объяснения этого дикого по меркам нормальных людей поступка, поэтому смешал все в кучу. - …И забыться, мне хочется...
- Понимаю, - совершенно серьезно ответил старший Варламов. - Жаль, что из-за больного сердца не могу составить вам компанию. (Фужер местного коньяка перед этим, он все же выпил.) Если хотите, располагайтесь в этом кабинете. Если нет желания сидеть здесь, можете перенести бутылки в отведенную для вас комнату сына.

* * *

Он вышел. Я же остался в его уютном кабинете один на один с большим количеством спиртного, стоящим в углу кабинета на отдельном столике. Налив себе в стакан для смешивания коктейлей, плотного раствора из джина и водки, уселся на удобный диван перед горящим камином, сопоставляя и осмысливая услышанное.
Разведчики на пенсию не выходят. Они даже свои мемуары пишут под чужую диктовку... Я нахожусь в доме бывших кадровых разведчиков, отсюда и дворецкий с оружием под мышкой и другие непонятные люди. Видно все они находятся здесь больше для того, чтобы отслеживать каждый шаг своих т.н. хозяев. Значит и мой каждый шаг фиксируется и жестко контролируется.
Но, до написания моих воспоминаний еще достаточно далеко. Живой герой, лучше мертвой легенды. В данном случае, единственная награда за одержанную победу - выжить. Однако сообщение чайханщика Махмуда о награде за мою ликвидацию ясно указывали, что это не мертвый Калас старается поквитаться за выпущенные из него кишки, это именно те ребята, которые меня туда направили. В случае моей безвременной кончины илл, если угодно, ликвидации исчезал и свидетель, и непосредственный исполнитель
Если решение о моей ликвидации было принято, а что это именно так, я не сомневался ни на минуту (хотя, как неисправимый идеалист, по-прежнему надеялся на иное). Значит, уже сейчас началась серьёзная охота с привлечением широкого круга заинтересованных лиц.
Лицензии охотникам розданы... Места возможного появления “шатуна-пилигрима” просчитаны и вычислены. Охотники, умелой рукой расставлены по номерам... Все ждут сигала и появления объекта на линии огня.
Кустарно, по старинке сегодня к таким мероприятиям никто не относится... Время поэтов-анархистов, желающих для обострения своего поэтического дарования, где-нибудь в кафе-шантане бескорыстно в кого-нибудь пульнуть или бросить заряд динамита, безвозвратно кануло в прошлое... Сегодня этим занимаются мощные профессионалы, прошедшие сквозь сито учебы и подготовки в специальных центрах, а главное - через огромный, естественный отбор.
Я даже зримо увидел, тот пакет, с четырьмя сотнями тысяч долларов, лежавший у меня под подушкой. Который я к своему глубокому сожалению, так и не сумел получить. Мне воочию представилось, как его вручают тому “передовику производства“ кто первый доберется до моей головы.
Коль скоро все это так и меня окружает реальная жизнь с ее жестокой действительностью, а не целлулоидная киножвачка... Возникает оправданный интерес к тому, где затаились беспощадные и корыстные убийцы?

* * *

Тот факт, что прошло столько дней, а в меня еще не выпустили утяжелённый свинцовый заряд и даже не отравили, наводит на грустные мысли.
Судя по всему мое появление в доме Афанасия, либо тщательно скрывается, либо “нелегалы службы внешней разведки” - родители Варламова вышли из-под контроля своей бывшей службы. Это в свою очередь говорит и указывает на многое. В частности на то, что в скором времени и им придется опасаться за свою жизнь.
В подобных ситуациях к месту пребывания “непокорных”, высылается группа чистильщиков-ликвидаторов. Они проводят устрашающую акцию, рассчитанную на воспитательно-профилактический эффект для таких же деятелей нелегального движения. После чего у строптивых агентов, наступает предпоследний этап их пребывания в мире живых - похороны. Последний - этот наблюдается в мемуарной литературе. В тех коротких сведениях и обрывках связанных с героическим прошлым нашего героя во вред целым странам, а иногда и континентам.
Это - неукоснительное правило всех разведок мира. Оно соблюдается вне зависимости от идеологических фетишей стоящих сегодня в красном углу нашей хаты, будь-то свастика, пятиконечная звезда или значок доллара.
С другой стороны... Это касается упоминавшихся “агентов-нелегалов СВР”.
Возможно, чтобы эти фигуры не появлялись в моих умопостроениях, мне не стоило смешивать виски с ромом? Но представить себе даже такую фантастическую ситуацию, также было полезно и любопытно...

ГЛАВА 19

Вот так в качестве эрзац-сына, я уже который день являюсь членом благородного семейства.
Купаюсь в родительской любви и ласке, предназначенной для другого. Признаюсь: чертовски приятно ощущать себя центром вселенной. Занятие это не обременительное. В чем-то даже легкое и воздушное, дающее возможность почувствовать себя лучше, чем ты, скотина, есть на самом деле.
От меня в течение дня требуется немногое. Вернее, не требуется, а ожидается. Несколько мягких, ненавязчивых улыбок. Поддержание беседы. Высказывание в адрес Афанасия панегириков и очередных похвал. Основное - это по возможности дольше, как можно дольше находиться и жить в данном доме, что по определению является невозможным.
Обычные, элементарные принципы, долго не задерживаться на одном месте и не мелькать перед глазами тех, кому противопоказано мое общество. Все это я знаю, но, как последний мерзавец грубо и беззастенчиво нарушаю элементарные нормы поведения. Постоянное желание, как можно быстрее съехать из этого гостеприимного дома, чтобы не подвергать людей ненужной опасности разбивались о такую мольбу в глазах матери Афанасия, что я и думать даже об этом не смею.
Решил времени зря не терять тем более стали проявляться пугающие меня нехорошие симптомы. От безделья и праздности бесконечно любимая выпивка перестала приносить удовольствие. Я начинаю чувствовать дряблость тела и потерю упругости мысли. Пришлось между рассказами о действиях их героического сына, а моего боевого товарища (с постоянным наполнением разными новыми подробностями) и их постоянным желанием, накормить и обласкать меня придумать побочное увлечение. (Нет - это был не шприц. Я все время боюсь быть неправильно понятым.) Я решил поиграть в следопыта-краеведа.
Санкт-Петербург большой город, что дает мне основание заняться изучением местных достопримечательностей. Своим новым, старшим друзьям, пришлось рассказать, что мечтаю побродить в одиночку в их огромном городе. Посмотреть полюбоваться, что из себя представляет, это огромное существо, со смешением всех языков, рас и стилей.
Может быть, удастся поковырять ногтем росписи Родиона Раскольникова. Понять его неудачную попытку к обогащению, с чем мучается не одно поколение школьников и студентов. Найти объяснение того, что кроме явных провалов у него имеются и заслуги. Сейчас персонажи подобные ему знают, что от старух-процентщиц толку не много, поэтому “бомбят” пункты обмена валюты.
Говоря эти явные глупости, мне пришлось многозначительно поднять брови вверх. Мол, как разведчик разведчика меня здесь поймут. Старший Варламов понимающе кивнул. Мол, что с меня, недавно контуженого взять.
И пошел я в мегаполис. Направился в народ. В самую его гущу.
Скрывать не буду. Особенно меня интересовал район Главного почтамта и, по возможности расположенные рядом с ним банки.

* * *

Нашел в комнате Афанасия любезно предоставленной мне его родителями принадлежащие их сыну старые водительские права. Очень кстати пришлась эта находка.
Посылал я всякие посылки в Северную Пальмиру именно на его имя. Труженики почты здесь довольно строгие. Давай, говорят, документ, вот тогда и получишь корреспонденцию.
Отчаявшись договориться с почтой и что-либо получить из отправленных посылок, я ругал себя матерными словами. И вдруг на тебе, как специально старые затертые под полиэтиленом права.
Очень я воспрянул духом. С этой картонкой я и ходил за посылками, которые отправлял сам себе из разных азиатских деревень и аулов...  Получал все это хозяйство небольшими партиями, а получив радовался как ребенок. Еще бы, очередной миллион, полтора, находились в моих руках...

Ходить с таким грузом по городу контрастов, где клокочущее затхлое богатство соседствует с оптимистической, здоровой бедностью было и глупо, и опасно. А все потому, что по голове могли дать в любой самый неподходящий момент. Именно для этого мне  нужен был рядом с почтамтом хороший банк. Без всяких броских вывесок, но с хорошей репутацией. Желательно недавно ограбленный. Больше шансов сохранить свои финансы сегодня.
Насчет ограбления не знаю, выяснить не удалось А вот судя по количеству видеокамер, развешанных через каждые пять метров и вооруженной автоматами охраны в пятнистой униформе, что-то мне подсказывало, что жулики банка “Трансфин” более надежны, чем иные. От других я также не отмахивался. Выбрал еще два, стоящих впритык к “Трансфину”. Абонировал в каждом из них ячейки и гулял от одной к другой с рюкзаком за плечами. Пытался таким образом путать следы.
Хитрость была следующей. Если ребята пасут меня, аки агнца на тучных пастбищах и кроме всего прочего дают возможность получать странные посылки, с неведомым для них наполнением, то ежу понятно, что неспроста после почты, я посещаю банк. Ну, не кофе же я туда хожу пить.
Поэтому получать посылки, мне дают. Однако совсем необязательно, что после этого дадут возможность попользоваться деньгами находящимися в них. Время покажет. И если это так, то сейчас хоть побалую себя игрой в бойскаута.

* * *

Нетерпение многих я понимаю.
При чем здесь все эти ненужные подробности.
Где действие? Давай «action»...
Потерпите. Не следует, так резво торопить события. Ничего хорошего от спешки не бывает... Из-за вас я должен от повествования переходить к назидательным нравоучениям.
Ну, вот. Доигрались. Пришли к опасной, хотя и интересной точке. Опасной, понятно, для меня, а не для читателя, удобно устроившегося у окна автобуса...

* * *

Примерно, на шестой или седьмой подход к окошку выдачи корреспонденции “до востребования” попытка вновь была засчитана. Получил очередную солидную партию пакетов.
В последней отправляемой мной, практически с берега Каспийского моря партии, одна из бандеролей была мною помечена. Чисто механически, на обороте черканул слово “coda”. Привычным отработанным за последнее время движением, я сгреб все полученное до кучи... Стал просматривать, пытаясь эту самую метку отыскать. Нашел. Порадовался, что все прибыло и больше мне сюда можно будет не ходить...
Поднял рюкзак с пола... Еще чуть-чуть довернуть плечом и сбросить сокровища в заплечный мешок...

В этот момент, меня не очень дружески толкнули, скажу больше, пребольно ударили под локоть... Возмущенный таким хамским к себе отношение обернулся, чтобы высказать грубияну все, что я о нем думаю... Возможно даже пожелать ему провалиться в преисподнюю...
Рядом народу было много, но все как-то больше занимались своими делами и на меня не обращали особого внимания.
Мистика?
Она, драгоценная.
Она, заступница и благодетельница не заставила себя долго ждать.  
Как-то до сегодняшнего дня все слишком гладко и спокойно получалось. Закрыв раскрытый от удивления рот, до меня наконец-то дошло. Это ангел-хранитель, довольно фамильярно похлопал меня по плечу. Мне даже показалось, что он из толпы погрозил мне пальцем и покрутил им же у виска.
Стал я быстро осматривать обстоятельства возникновения всей этой кутерьмы... И тотчас обнаружил причину. Один из пухлых конвертов, принадлежит кому угодно, кроме меня...
Спору нет. Пакетик был очень похож на те, которые я отправлял в свой адрес. Но не мой. Я тогда очень торопился и клеем на бумагу ляпал, как придется и в больших количествах... А на этом, очень аккуратный стык. Повертел его в руках. Адрес, вроде мной написан. Штемпеля на месте. Но, побей меня бог, не мой.
Вот здесь я вздрогнул по настоящему. Со всеми сопутствующими такой дрожи элементами. С лихорадочным, испуганным зырканьем по сторонам и подозрением в каждом человеке басурмана.
Пришлось в аварийном порядке вспоминать заветы мамы дорогой. Ее волнения за меня сорванца - с уголовным будущим по поводу того, что хватал я чужие игрушки (жили бедно, но весело, поэтому своих игрушек не было) и тайком складировал их дома у нее под супружеским ложем. Очень вовремя заныли филейные места, по которым я бывал нещадно бит за свои милые детские шалости, самым обычным солдатским ремнем, своего старшего брата.
Уроки детства моего босоного не прошли даром. Братские прививки солдатским ремнем оказали самое благотворное воздействие. В чем я убедился через пару минут.
Лихорадочно забросив рюкзак с поклажей на спину, и схватив этот пакетик, замирая от ужаса и страха, я торопливо вышел из здания. Тут же, как можно незаметнее и быстрее, постарался  засунуть его в рядом стоящую бетонную мусорную вазу.
Сам легким кошачьим прыжком скок за колонну. Жду. Не успел дух перевести и достать сигареты, как оттуда довольно солидно рвануло. При чем, так солидно, что легкая форма контузии со всеми вытекающими симптомами была написана на моем лице. Другим, проходящим в этот момент мимо эпицентра взрыва, повезло меньше.
Стенки у вазы оказались прочные. Взрывная сила ушла вверх. Но пару десятков мирных граждан, все же было ранено или контужено. Судя по тому, как они лежали вокруг места взрыва, некоторые из них пострадали достаточно серьёзно.  Уточнять и высказывать соболезнования времени не оставалось. Пора было незаметно отсюда сматываться.
Чуть ссутулившись и припадая на левую ногу, я торопливо покинул место происшествия.
Хорошо все-таки, что полученную бандерольку я себе на спину в рюкзачок не положил. Будь она там, сейчас из меня получились две бесформенные, человеческие половины. Так сказать деление глупых биологических клеток и вместе с ними клонирование человека путем “пластида” и взрывной силы.

* * *

Иду, глядя независимо перед собой, а ноги предатели выдают - подрагивают.
Я прямиком в приглянувшиеся банки. Но хоть и торопился я быстрее быстрого. Но заставил себя пройти весь банковский маршрут по очереди через все их конторы. Задерживаясь в каждой из них равное количество времени. Даже там где складировал свои главные посылки, не задерживался дольше, чем в других.
Хорошо, что это была последняя партия корреспонденции.
В каждом из банков, я доставал из рюкзака разную ерунду и складываю в банковский ящик.
Там же. В каждом из банков прошу пригласить управляющего, с которым провожу переговоры о переправке данного запечатанного ящика, в какой-нибудь банк по моему указанию. На всякий случай объясняю, что здесь наличные деньги.
Даже обидно...
Перед тем как начинать нормальный разговор. В каждом из трех кредитных учреждений меня сперва поднимали на смех и стыдили, говоря, что это солидный банк с прекрасной репутацией, а не замызганная, московская  почта... Я не спорил. Но на меня смотрели как на умалишенного. И в самом деле, ложи деньги на карточку, карточку в карман. И гуляй, сколько хочешь. Наличные-то зачем?
Однако, стоило заговорить об оплате за подобную услугу, как все сразу становилось на место. Все насмешки исчезали. Лишние вопросы испарялись. Мы улыбались и становились самыми близкими друзьями на свете. В конце разговоров о дружбе,  остановились на сумме, от тридцати до пятидесяти тысяч долларов (я начинал дружить с десяти).
Подсчитав столбиком на бумажке: тридцать, тридцать и сорок тысяч. У меня получилось не так много - всего сто двадцать тысяч.
Пересчитал...
Перепроверил себя, другая цифра получилась.
Терял я около ста тысяч, а это примерно один процент оттого, что я хотел получить в другой стране, далеко за океаном. Чтобы получить целое, мне приходилось отдавать его часть.
Деньги я заплатил сразу. Так оно вернее.
При мне, содержимое ящиков проверили на предмет отсутствия в них взрывчатки и наркотиков. Вместе с собаками нюхали. Чисто. Покрутили дозиметрами. Ядерных зарядов не переправляю? Взяли пробы на отсутствие в металлических ящиках ядовитых и отравляющих веществ. И с этим полный порядок.
Убедившись в чистоте моих добрых намерений - упаковали. Скрутили тонкими специальными стальными тросами. Повесили замки. Опечатали. Ключ, он же и знак вроде пароля про “славянский шкаф”, отдали мне. Ладушки.
Возможно и удастся прорваться на родные березовые просторы. После всего произошедшего, очень мне этого хотелось.

* * *

О взорванном приспособлении, мне доводилось слышать много хорошего... Да, что беспредметно говорить? Во время подготовки к приезду в эти края, я их даже в руках держал. Очень удобная машинка. Стоит с одной ее частью, отойти на определенное расстояние от укрытой поблизости другой... Радиосигнал затухает. Цепь размыкается. Срабатывает “ау” для взрывателя и через минуту, полторы, (как уж ты сам выставишь задание для адской машинки) происходит взрыв.
Вспомнились мне по этому поводу интересные сюрпризы, начиненные электроникой на обычных, в 1,5 ватта элементах питания. Они активно применялись во время прореживания сомкнутых круговой порукой бандитских кругов.
Перед «последним прости» и посадкой, в десятки раз проверенный автосалон, такие безделушки вручались разным людям из криминальных кругов. Не успевала машина отъехать на небольшое расстояние от источника питания, настроенного на определенную радиочастоту... И привет... «Не долго плакала старушка, не долго люмпен, с Хуан Хуанычем Хрущовым танцевал».
Остается решить легкую задачку.
Перед изучением поставленных домашним заданием вопросов, подумать и ответить на загадку, кто это такой умный, мне такую глупую гадость подстроил?
То, что я клюну на версию мести наркодельцов, это абсолютно исключается. Они бы грохнули и без электроники. Нет, это почерк моих конкурентов и знакомых из чуждой мне конторы...
На что эти ребята надеялись?
На то, что я согласно библейским догмам, подставлю вторую щеку. Они даже честно заработанные мною деньги и те притырили...
Похоже, что я долго не думая, ответил на поставленный вопрос. Сделал это повторно, но уже не в теории, а в практике... И так мне обидно стало.
Значит я за этих сволочей... С лоснящимися от гамбургеров рожами и брюками на заднице... Постоянно рискуя своей жизнью, выполнял их планы... И меня... За это... Вниз головой... В преисподнюю...
Нет, ребята! Так не пойдет.
Разозлили вы меня.

* * *
Чтобы не подвергать опасности людей, чьим гостеприимством я так бессовестно пользовался, пора уже было и честь знать. Настала пора расставания.
Заехал я в последний раз к Варламовым.
Глава рабочей чекистской династии по моему встревоженному виду догадался о том, что случилось нечто неприятное... Мое состояние передалось ему. Он спросил: “В чем собственно дело?”
Рассказал ему без утайки о беспощадной мести наркобаронов, против которых мы боролись с его сыном. О взрыве, о том, что постоянно чувствую у себя за спиной дыхание шпиков
Задумавшись, он подсказал выход. На время пока здесь не утихнет шум, не уляжется пыль от взрыва можно укрыться в Карелии. Его родной брат высоко в тамошних лесах держит небольшой лесной комбинат. Там подальше от людей поближе к богу можно будет и отдохнуть. С радостью и благодарностью вцепился в это предложение.
По-военному быстро, побросав в сумку кое-какое появившееся у меня барахло.
Доведя процедуру расставание до короткого рукопожатия, снизил накал страстей. Отбыл в Карелию. Поближе к Финляндии подальше от проблем.
Как вы понимаете, там я не появился никогда.

* * *

Странно все это.
В первой части повествования, я выступал в роли преследующего и догоняющего, а во второй, господи прости, похоже, сам превратился в беззащитного тельца и жертву, отданную на заклание.
Недобор в быту Авелей, предполагает разгул Каинов.
В таком случае... А кто же я?

ГЛАВА 20

О многом я успел поведать, поделиться. Доверительно и стыдливо рассказал о себе любимом и приятном много хороших слов.
Считаю, особенно удалась козырная часть текста о том, где я предстаю перед изумленной публикой, в роли излечившегося наркомана. Исповедально сознался, что сегодня все мы вместо того плохого любителя грязного героина, имеем дело с малопьющим алкоголиком. Не забыл добавить и о своей беззаветной любви к никотиносодержащим смесям. Табакокуритель, получающий от самого процесса вдыхания дыма (ну, не от кашля же), огромное удовольствие.
Короче говоря. Статный, видный жених на выданье. Хотя и скрытый импотент... Но уж больно богат. Кто будет обращать внимание на невозможность соблюдения тяжких и постылых супружеских обязанностей, коль скоро претендент, завернут в большую денежную бумажку и перевязан красивой муаровой лентой?
Никто. Кроме него самого.
Все это могло быть прекрасно и великолепно. (Я опять о наболевшем.) Если бы не одно уточнение в виде большого “но”...
Мне не только обещанных денег не заплатили, но и пытались убить большой и беспощадной бомбой?
Ребята! Я и сам не подозревал, что во мне такое большое количество дерьма, с большой человеческой буквы. Они меня только легко тронули, а вони получилось на весь мир...
Однако вперед забегать не будем. Все по порядку.

* * *

Трое суток подгоняемый животным страхом всякими путями и способами, включая и игру в прятки в вагонах для перевозки скота, кружился я вокруг красивого Волчьегорского морского порта, живописно раскинувшегося на берегу Финского залива.
За время перехода на нелегальное положение, провонял весь, поизносился, протух. Делать нечего. Рядом с портом на стене неприметного сарая отыскал, как специально для меня расположенный кран с холодной водой. Помылся, простирнул одежонку со своего плеча и, не смотря на то, что во влажном чувствовал себя несколько неуютно, жизнь вновь заиграла разноцветными красками.
Страх притягивает к себе. Когда он в человеческой оболочке, к тебе липнет всякая дрянь и мерзость. Не верите? Поясняю.
Не успел я появиться в порту, чтобы прямым ходом «плыть в Карелию». Как тут же меня окружила толпа нищих, каких-то подозрительных уродов, опустившихся наркоманов и вообще неприятных  отталкивающих личностей.
Это как раз то, что мне было необходимо. До боли близкое и знакомое мне общество.
В окружении темных портовых прохвостов, рядом с которыми меня трудно было узнать, как блестящего кавалергарда я болтался вокруг территории порта. Целью моих хождений, якобы в поисках работы, было желание разузнать сразу несколько направлений на выезд из этой могучей страны.
По одному из них назовем его главным, я должен был махнуть в Карелию. На его отработку шли основные усилия. Надоел я им там всем, до тошноты. Все выспрашивал безостановочно светя лицом, как будет короче через Ладогу или по Онежскому озеру. Запомнили меня бродяги основательно (под именем «Грязного Гари» - Клинт Иствуд надоумил) и конечно запомнили маршруты и цель поезду великолепно.
На самом же деле я прорывался в стольный град с его золочеными луковками церквей. Долги раздать, посетить музей Маннергейма, библиотеку. Но извините, в казино “Матрас”, ни ногой, ни ухом... Был я там так сказать на задании. Лет восемь назад, сподобился. Мало того, что проиграл все казенные деньги, так еще после этого стал требовать вернуть мои деньги, обзывая всех жуликами и мафиози. Мне конечно не глядя на смокинг накостыляли по ребрам и вытолкали в шею. После чего попал в их “картотеку неугодных лиц”. Сейчас числюсь во всех казино, как человек, которому запрещено их посещать... Впрочем и кроме “Матраса”, в Хельсинки много других достопримечательностей. А вы думали я о каком стольном граде с его золочеными луковками церквей? Нет - о Хельсинке.
Море не люблю там глубоко, сыро и акулы. Так не хочется садиться на эти ненадежные шаланды, что спасу нет. Но иначе в Финляндию не проскочить... К самолетному перелету я был подготовлен еще хуже.

* * *

Время шло, ничего стоящего и подходящего для меня не было. Всюду кроме денег за билет, требовали паспорт и въездную визу. Иначе никак.
Решил, не оставляя попыток пробраться на идущий в “благодатную” Финляндию теплоход заняться и своими личными делами. Накопилось их вагон и маленькая тележка. Вместе с подозрительным отношением и паническим страхом ко всякому незнакомому лицу.
Неподалеку от порта, нашел вполне приличный притон, прошу прощения - пансион. Эффектное заведение, с чердака которого весьма удобно стрелять в проезжающих рядом президентов. Заведение принадлежало портовому гольф-клубу. Внизу боксерский зал. Наверху комнаты. Все чинно-благородно. Снял одну. Зачем мне две?
С утра здесь кормили овсяной кашей на воде причем, если шел на кухню за добавкой к этому относились с пониманием. В качестве сладкого поили жиденьким бочковым кофе. Но приятной неожиданностью было то, что исходя из особенностей проживающих постояльцев: проститутки, их сутенеры, бандиты, контрабандисты... Много других достойных людей. За дополнительную плату паспорт при заселении можно было из кармана не доставать. Почему? Я затрудняюсь ответить на этот вопрос.
Хотя чего-чего, а такого добра как паспорта и всего остального здесь было на любой вкус и цвет. Я тут же не отходя от тумбочки портье-уборщицы у местного коробейника за триста долларов (первоначально просил пять тысяч) приобрел себе потрепанный международный «паспорт моряка». Через пять минут после фотографирования и вклеивания фото он был у меня в руках. Украли его видно здесь же, но я и не собирался по нему получать ссуду в банке или выдавать поручительство собутыльнику Генке Мушперту. Поэтому проверять его достоверность случая не представилось.
Другие документы я себе не покупал, как и чемодан из индейской шкуры, хотя предложений было масса. Вместо этих бесполезных вещей я приобрел самый быстроходный «ракетный катер», в виде последней модели элегантного компьютера. И все - пропал поэт, невольник части...
После такой неосторожной покупки «тихий постоялец» как меня здесь называли, выходил на люди только к завтраку, пугая других жильцов и жиличек своим опухшим от кофе и сигарет внешним видом.  Правда, иногда и днем спускался в расположенную здесь же лавку пополнить запасы кофе, сладкого печенья и сигарет.
Натура увлекающаяся, а времени навалом. Исходя из всех этих сопутствующих факторов я безответственно не задумываясь о последствиях, плотно подсел на «интернетовскую иглу» в информационном океане.
Компьютер, не выключался. Это было ни к чему. В стрелялки не стрелял, в догонялки не догонял и виртуальным сексом не занимался. Широко открытыми глазами, напитывался разными мудростями и научными знаниями. Была у меня парочка вопросов к оставленному мной миру. Ответы на них, я и пытался вырвать у дурной железяки, из села Кукуева...
Ох, как было не просто, первые полчаса своей деятельности у компа, пялиться на голых белокурых нимф.  Без них проблем хоть отбавляй. А здесь еще они зазывно с экрана машут своей штучкой и делают разные подозрительные намеки...
Но...
Ну-ка, ну-ка...
Вот и нашел то, что искал. Статью в газете “Политическое обозрение” с разоблачением происков нынешней правящей или, как о них в основном пишут, продажной политической верхушки.
В большой аналитической статье четко и ясно расписывались планируемые нынешними временщиками злодейские планы на приграничных к Афганистану территориях. Газета так и говорила: «Вдумайтесь, свободные пиплы», убийства людей - чья вина совершенно не доказана. Ты сперва докажи, а потом убивай... Именно это у них называется рассветом демократии, именно к этому они нас призывают…”
Конечно, что-то подобное я разыскивал. Но не ожидал, чтобы так откровенно со знанием дела и всеми подробностями. Просто до слез проняла непримиримая гражданская позиция автора.
Находка вызвала во мне желание порадоваться за истинные демократические ценности - свободу слова. Я сбегал на близлежащую бензиновую заправку. Пополнил запасы колониальными товарами и в честь хорошего настроения купил литровый пузырек виски “Синяя борода” и пива “Болтшмайстер”.
Сразу выпивать это вкусное лакомство не стал... Примерно на три пальца толщиной, степенно налил вискарика, высыпал солёных орешков на салфетку и…
Опаньки!
В этом месте внутри меня громыхнул набатный колокол и хор грянул нечто тревожное.
Удивленно прислушался к себе. Вроде, здоров.
Пощупал лоб. Обычный. Влажный и на ощупь жирный.
Значит, зависимость от этой дьявольской машинки с экраном, в самом деле существует? Перед потребителем, совершенно свободно стоит вискарь, пиво... А его тянет не бутылку опростать и пивом пшикнуть, а продолжать пялиться в экран... Может это и к лучшему.
Опять сел к экрану, перечитал полюбившуюся статью. Начал искать в этой же газете, нечто подобное. С теми же журналистскими инициалами.
Ни черта...
Нашел лишь большой блок самой разнообразной информации об исчезнувшем журналисте, авторе статьи и робкое расследование редакции связанное с его поискам.
Все нашел, кроме внятных объяснений правительственных чинов. С их стороны вообще не было никакой реакции. Исходя из данного факта, я сказал свое громкое “ага”. Что означало, раз прекрасный журналистский материал затерли и не дали ему возможности вырваться на более широкие просторы, значит правящая верхушка сама расписалась под чистосердечным признанием. Вот так-то очная ставка вывела преступников на чистую воду. Да, что дальше говорить? Многие были в этом заинтересованы. Извините, фамилий назвать не могу. Не знаю... Зато могу указать на их лица пальцем.

* * *

Пока я пытался отыскать еще что-нибудь эдакое, напрямую или даже косвенно связанное с  убийствами беззащитных руководителей наркотических раковых образований, наткнулся на интересную ситуацию с известным межрегиональным изданием “Чистая трибуна”.
Еще не так давно, каких-то четыре года назад, это был один из самых мощных, желтых таблоидов. Специализирующийся на всевозможных расследованиях и серьезных скандалов. Это именно им принадлежала честь сообщить мировому сообществу о смене сексуальной ориентации ближайшего любимца премьера, спаниеля Ибарика. Все думали - кобель, однако принципиальные журналисты копнули глубже и выяснили - сука.
К сожалению больше потрясений и восхищений подобного рода не было. Отсутствовал обнаженный кровоточащий нерв. На первом месте стояли невнятные серые новости, в которых не хватало луча солнца красивого скандала и всплеска информационного торнадо
Впрочем, это дело прошлое. Жизнь сама по себе становилась скучна и неинтересна. Газета хирела и явно затухала.
На сегодняшний день ее могло спасти что-то особо взрывное и сенсационное.
История с газетой навела меня на мысль, которую я постарался, как можно более подробно изложить на бумаге. Только не в качестве журналиста. Ну, их. Работа у них слишком опасная, а просто в качестве графомана-любителя.
Рискнул переквалифицироваться из неудачника спецслужб в писателя-разоблачиста. Познать изнутри правильность утверждения, что написанное таит в себе большие горести и печали... Причём, для очень определенного человека. Сел творить. Понравилось. Ну и натворил.

* * *

Написал здоровую исповедь. Жанром творческой добродетели избрал, разоблачительный триллер.
Сперва, от имени всех участников операции в среднеазиатском регионе попросил прощения у вдов и матерей погибших солдат мафии и их руководителей. После перешел непосредственно к правильным словам.
На здоровенной информационной простыне, над которой я трудился почти две недели, были указаны все известные мне враждебные планы и факты. Забыв о подготовке к нелегальному проникновению в тот регион, я написал даже о том, что на меня уже было совершенно несколько неудавшихся покушений. (Чтобы не накаркать, конечно, такое писать во множественном числе не следует. Я на свою голову, предвосхитил события.)
Литературная деятельность так затянула меня, что в одном из лирических отступлений мне в запале полемического столкновения с предполагаемым оппонентом, пришлось разъяснить, что если бы не узколобое желание руководства спецслужб, не платить мне мои кровные (в прямом смысле этого слова) деньги и сжить меня с белого света, я ни при каких иных обстоятельствах, не пытался к штыку приравнять перо. Сидел бы, как мышь под метлой и через отведенный мне природой срок, сам бы засох бледным подвальным цветком, в собственной постели. А так - ни денег не заплатили, ни живым не хотят отпустить.
Своевременно ставлю вопрос: “Интересно. Знают ли голодные и нищие налогоплательщики страны, на какие цели расходуются их рабочие и крестьянские деньги?”
«Вы бросили мне в лицо перчатку. Я принимаю ваш вызов» - прочитав написанное я затушил сигарету и удовлетворенно откинулся на спинку стула, заложив руки за голову. Очень уж мне последние слова понравились.
В постскриптуме указал на горячее желание сотрудничать с совместной комиссией Государственной Думы и Счетной палаты по расследованию преступлений и верхушки спецслужб.
Кислый вкус во рту от кофе с никотином и затхлый, несвежий воздух в комнате не нарушали праздничную атмосферу созданную окончанием моей исповеди.

* * *

Закончив семь блоков сигарет и несколько килограммом кофе, я поднялся со стула и пошел к соседям. Они вчера вечером  принесли мне очередное предложение для броска на финские просторы. Для этого просто следовало воспользоваться услугами панамского сухогруза перевозящего в один из финских портов уголь.
На грустной ноте неизбежного расставания, я угостил их выпивкой в кабачке рядом с нашим жилищем. Выдал премиальные сто долларов. После этого меня подвели к тому самому матросу, в чьей каюте мне с шестью его коллегами, придется под покровом тьмы отправляться на корабль.
Матрос оказался общительным малым. Назвал себя Норманом Бейкером, а меня классным парнем. Налил себе рюмашку текилы и опрокинул в глотку. Вместо закуски хлопнул меня по плечу так, что казалось, проломил мне лопатку. Увидев мою сморщенную физиономию, захохотал и сообщил, что отправляемся через четыре часа.
Норман был рад, что у него в моем лице появился провожатый. Значит сегодня он может «чуток» выпить.
Этот «чуток» заключался в загрузке спиртным до полной отключки. Мне его не вести, мне с ним добираться до судна. Поэтому с завистью глядя на его скорость в опустошении нескольких литровых флаконов, огромным усилием воли, фигурально выражаясь, я за волосы уволок себя с поля битвы с Зеленым Змием.
Размышляя вслух о том, что может случиться позже, если пить такими темпами поднялся в свою комнату. Собрал бельишко и завел часовой механизм информационной бомбы.
Захлёбываясь слюной воспоминаний, оставил хитрую компьютерную машину способную выполнять правильно поставленные перед ней задачи в режиме передачи моего письма во все найденные информационные агентства мира и персонально как благодарность за мысль, в газету “Чистая трибуна”.
Обвел комнату, где родился очередной великий писатель грустным взглядом. И поплелся вниз...
Внизу искушение для моей ослабленной литературным трудом души было столь велико, что я попросил у хозяйки постоялого двора и плеснуть мне и себе тридцать граммов водяры... В результате, напился на прощание... Вдрызг... В рваный лоскут... По настоящему.
Очнулся уже на теплоходе. Двигатели стучали, волна в борт ударяла. Ветерок обдувал со всех сторон, но чтобы его почувствовать следовало подняться на палубу. Что было нежелательно, так как я находился на борту незаконно. Даже не купив билета.

* * *

А в это время большое количество киллеров и иных специалистов широкого профиля сломя голову неслись, торопились в Волчьегорск. Подтянулись и правительственные специалисты в области проведения индивидуальных зачисток и даже людей мафии привлекли. Все было сделано, чтобы уж наверняка заткнуть мне рот.
Их столько туда набилось, что хоть ты тир для них открывай. Конечно, можно было стравить этих ребят между собой, чтобы они немножко друг друга постреляли, но времени не было. Очень уж я торопился.
Разворошил я их гадючье гнездо основательно. Но по глупости сам себя и подставил.
Отправив информацию по общедоступным сетям с таким большим количеством «ключевых» слов, как - убийство, президент, заговор... Этим я себя тут же и выдал. Все источники информации, передающие такие тексты, автоматически берутся на контроль. Я еще только собирался рухнуть на койку в вонючей матросской каюте, а переполох в самых высоких кабинетах, уже стоял грандиозный. Чиновный люд, забыв о сне и отдыхе, работал в авральном режиме.
Спецслужбы, создав под себя полицейские государство, могли не прикладывая особых усилий спокойно заткнуть рты ребятам из отечественных средств массовой информации. Сослались на национальную безопасность и твори после этого любое зло. Я это учитывал.
Зато с другими средствами масс-медиа, имею в виду, за рубежами моей могучей страны, было сложнее. Хотя мнение остального мира моих соплеменников, сидящих в удобных сталинских креслах всегда меньше всего интересовало. Так вот, чтобы хитрые и умудренные главари не затыкали рты отечественным журналистам, т.с. не тратили время в пустую, пришлось сделать небольшенькую приписку:
«Под прикрытием борьбы с наркомафией под выдаваемые громадные бесконтрольные деньги, которые беззастенчиво разворовываются, творятся всевозможные безобразия. За счет простых людей планируются и совершаются неблаговидные дела. Сегодня государственными заговорщиками готовится повторение сценария декабря 1934 года “Убийство Кирова”. В результате хитроумных комбинаций будут проведены акции под общим лейтмотивом - чистка демократии от демократов. Страна, очнись от сытой спячки! Угроза нависла над каждым.”
Неведающие стыда спецслужбы думали что я, согласно библейским поучительным заветам буду любить врага своего и покорно дам увести себе на заклание. Нет, уж! Покорно благодарю.
Создавая под себя  односторонние правила игры, при которых только агент должен до своей скорой смерти хранить вверенные ему тайны, они просчитались.
Одним теплые булочки с корицей, а другим нестиранные вонючие носки всмятку. Мерси. Лично я против таких раздач.

* * *

Считаю, что сюрприз удался на славу.
Я - отомщен.
Тем более, поддержал загнанную на задворки расцветающего, дикого капитализма свободу слова.
С Новым политическим годом вас, господа! С Новым “Хрущовским делом”.
От всей души. Искренне ваш... Et cetera, et cetera (лат. - и так далее)

ГЛАВА 21

Рассекая хилым плечом, холодные воды Финского залива мне начало казаться, что я не все до конца продумал. Легкомысленный тип, чересчур пекущийся о своих удовольствиях и взбадривающий нервную систему разными сумасшедшими поступками.
Конечно, если б я знал какое громадное количество акул, охотящихся на таких придурков, как я поджидает меня в темных водах? Возможно за борт мне не пришлось скакать... Не знаю? Но то, что вцепившись зубами в борт, только вместе с ним, меня и смогли бы отодрать - это точно. Пацаны! За это ручаюсь.
Когда меня, еще полупьяного, разбудил мой собутыльник - матрос Норман, к экстремальным поступкам я готов не был. Но как говорится, готов не готов - надо.
Он хмуро вывел меня на палубу стоящего на рейде и  затихшего сухогруза, указал мне куда-то за борт и пробурчал:
«За своими тряпками приходи завтра к вечеру в порт. К шестнадцатому причалу. Мы там всегда стоим».
После этого пожелав счастливого плавания, толкнул меня в воду.
«Welcome to the Finland» (Добро пожаловать в Финляндию) - на мое “бултых”, пролаял в темноте чей-то голос.
Со стороны Нормана это было подло. Хорошо, что я смог сориентироваться и поплыть к берегу, туда где тускло светились огни. А если бы вот так с бухты-за борт-барахты, рванул на открытый морской простор? Или, не приведи господь зима, а я не умею плавать? Сомкнулись бы тогда волны над бедовой головушкой и прощай мечты о красивой и безбедной жизни?
Ну, да, ладно. Я не в обиде. Тем более, как после стало известно от того же Нормана. Когда он меня принудительно эвакуировал за борт, с другой стороны судна уже швартовались таможенные и эмиграционные службы порта.

* * *

Дуракам везет. Акулы этой ночью, были заняты кем-то другим.  Ступив на твердую землю, на осклизлые от мазута и пролитой нефти камни, вокруг все было туманно и зыбко. Зато в голове прояснилось.
Ежась от холодного морского ветерка пытаясь хоть как-то согреться, я протанцевал достаточно долгое время... До утра. Устал как собака, и всё равно необходимых для обогрева витаминов не получил. После определился на местности, где я. Проверил денежные средства лежавшие в кармане, остался весьма доволен их содержимым.
Даже если и пропадут находящиеся на дне моего рюкзачка пачки, они остались в каюте баркаса, все равно в карманах брюк еще было достаточно  подмоченных бумажных денег. Но деньги не репутация, можно не волноваться.
Пытался я рядом с каким-то складом застывшего цемента устроиться на ночлег, но озноб, отсутствие сигарет и тёплой лежанки, так до утра и не дали мне отдохнуть после ночного заплыва.

* * *

Когда взошло солнце, я все еще пытался согреться, танцуя искрометные и зажигательные латиноамериканские танцы. Мокрая одежда лежала рядом. Натягивать сырые, холодные изделия на нежную солдатскую кожу очень не хотелось.
Я продолжал двигаться и в этом деле явно преуспел, так как еще начал и во все горло бубнить какие-то дикие песни.
Попадая в такт словам и энергично двигая корпусом, я кроме всего прочего пытался разобраться, что творилось за моей спиной?
А там сбивая с ритма и навевая грустные мотивы зазвучала забытая и явно впервые услышанная речь с неповторимым чухонским акцентом.
- Сержант, посмотри на этого обкурившегося придурка... - весело произнес незнакомый и непонятный мне голос.
- На нашего клиента похож? - деловито поинтересовался, тот к кому обращались.
- Ага, вылитый, - саркастично произнес заспанный голос. - Протри глаза, на нем вообще ничего нет. Все с себя спустил ради дозы.
- Ладно, танцует наркоша неплохо, но нам сказано проверять всех...
Я особенно к их разговору не прислушивался. Не до них. Мне следовало срочно за счет внутренних резервов изыскать возможность не подхватить воспаление легких, а для этого следовало в туманном, финском далеке, потратить достаточно много энергии и сил.
Пока они спорили, можно ли ко мне приближаться? Потом вспоминали какого-то своего знакомого Перца, который бесстрашно приблизился к наркоману, а тот ради шутки поцарапал его своими грязными ногтями. Перец, конечно его арестовал, но и сам вскоре умер. Вскрытие показало, что причина смерти была вирусная инфекция, в виде СПИДа. Покойный наркоман заранее, еще до своей смерти отомстил власти за недостаточное внимание к профилактике “болезни удовольствий”, наградив ее представителя своей неизлечимой болезнью...
Спор затягивался, а я все никак не мог согреться и продолжал  выделывать кривые балетные па, выкрикивая при этом всякие польские слова.
- Эй ты, урод, - раздался у меня за спиной испуганный голос.
Я понял, что “урод” - это ко мне. голос звучал на жуткой смеси славянских языков.
Местные “менты” в штатском, так завели себя воспоминаниями о Перце, что сначала готовы были стрелять в меня и только потом разговаривать.
- Медленно подойди к нам, - они включили фары своей машины, после ослепили еще и дополнительными прожекторами. - И без штучек... Стреляем сразу.
Своим громким криком они пытались подбодрить себя.
Я по прежнему пританцевывая поплелся к ним. От длительных танцев меня шатало. Глаза блестели, волосы на животе и... других местах в беспорядке... Да, вообще-то со стороны я выглядел достаточно дико. Хорош гусь... кость... т. е. гость, в их новофинских Палестинах.
- Посмотри на него внимательно...
- Смотрю.
- Ну, что похож этот, заплеванный огрызок, на самого разыскиваемого преступника всего побережье?
- Вроде нет.
Они между собой о всякой ерунде толкуют, а меня от холода опять начинает бить озноб.
- Смотрю на тебя и удивляюсь, какой ты сегодня настойчивый, - опять насмешка в голосе. - Посмотри внимательно, как его трясет.
- Э... Да у него же ломка...
- Ясное дело, не от холода же его так колотит.
Полицейские предусмотрительно продолжали сами себя успокаивать, но пистолетики на всякий случай в кобуру не возвращали.
Вытирая рукой щедро струящийся с посиневшего огузка пот, я, пошатываясь и дико таращась по сторонам, молча стоял под их перекрестной перепалкой.
- Страхуй меня, - сказал самый смелый из их дуэта и тотчас крикнул мне. - Иди сюда.
Я подошел.
Рука из-за потока света одной рукой тычет дулом, а второй сует под мой пьяный сизый от предутреннего холода нос фотографию и спрашивает:
«Видел его?»
Видно чтобы направить поток моих мыслей в правильной русло держит в руке двадцатку. Как раз столько, сколько здесь стоит одноразовая доза на короткое время снимающая большинство проблем.
Я глянул в изображение. Мама дорогая! Я готов был увидеть все, что угодно... Включая бесплатно распространяемую фотографию обложки библии. Присмотрелся... Знакомый типус, с наглой, вызывающей рожей... Очень неприятная личность… Однако... Вот те раз, это ж я сам и есть. Собственной персоной. Постриженный, ухоженный в бабочке и брюках. Не будучи в силах удержаться от отвращения, я еще раз поморщился
Местный мент, еще раз повторил: «Видел?»
- Баба твоя? - спрашиваю у него, не попадая от холода зуб на зуб.
- Нет, пока... - отвечает не понимая, о чем это я.
- Так это Шопен, - догадался я продолжая ознобной трясучкой скрывать акцент.
- Ты чего, пупсик, - фамильярно обиделся полицейский. - Какой же это Шопен?
- Шопен играл на аккордеоне, - вломилась в разговор голого с одетым еще одна «ума палата». - Звали его Фредерик, а на фотке,  какой-то русский.
Он перевернул фотографию на оборот и по слогам прочитал: “Кирилл Новиков.”
- Так Шопен, тоже был поляк, - сдуру встрял я со своими знаниями.
- Сам ты поляк, -  разоружил он меня и добавил назидательно. - Шопен, был Шопеном.
Поговорив с умными блюстителями порядка, у меня сложилась ошибочное мнение о том, что каждый финский портовый полицейский большая дока в области Шопене. Мало того с умным пообщаешься, сам будешь гораздо умнее. Они в свою очередь доказав мне, что я ни фига, не разбираюсь в современной музыкальной жизни, многозначительно между собой переглянулись.
Обе высокие договаривающиеся стороны, довольные друг другом расстались.
Двадцать долларов я не получил. Остался при своих интересах.
Полицейские в штатском, чтобы не пачкать свою машину заразными наркоманами оставили меня в покое. Конечно, если бы на мне была хоть ветка петрушки или пучок укропа они бы даже водительские права у танцора проверили, а так о чем разговаривать? Он, хоть и голый, но не король. Горсть пепла, жменя пота или насекомых и больше ни фига...
И в самом деле.
Вези меня в участок.
Там выясняй кто я такое и зачем я такое? А в это время особо опасный преступник проберется в их страну они его не задержат и не получат свои законные премиальные деньги...

* * *

Пока мы разговаривали на музыкальные темы, взошло холодное чухонское солнце. Я осмотрелся на каком свете существую. Вид хранилища и все, что находилось рядом, вызвало у меня чувство глубокого удовлетворения...
Я забрался по пожарной лестнице на крышу непонятного здания и залег там на отдых.
Очень удобно. В деревянной будке, продуваемой всеми ветрами Залива, завалился в угол и проспал пару часов. Для полного восстановления сил, этого конечно же не хватило зато отдохнул.
Днем развлекал себя серьезным занятием. Достав из карманов брюк, два слипшихся денежных брикета. Раскладывал их на солнышке и сушил.
Сколько было градусов на черной крыше, по их Фаренгейту - не знаю. А по нашему Цельсию, зашкаливало градусов за пятьдесят, как минимум. Если бы не найденная тень, и не имеющаяся в стоящей здесь же тачке дождевая вода, я бы там от жары рехнулся. Хорошо хоть ветерком накатывало со стороны моря-океана. А-то, просто беда.
Галлюцинации начались ближе к полудню и были связаны с отсутствием курева. В качестве садистского издевательства над полностью зависимым от никотина человеком, на самом видном месте этого деревянного домика лежал здоровенный окурок, медовой “Примы”... Огня не было... Окурку месяца два от роду... Сжевал я его. Чуть полегчало.
Но раз терпел всякие лишения до сегодняшнего дня, вытерпел и эти.
После удлинения солнечной тени, пришел и вечер. Оделся. Расчесал вихрастые кудри пятерней. Оставшейся в тачке водой продезодоранил под мышками. Короче, привел себя в порядок.
На космической волне от жары и обезвоживания, спустился с крыши и поплелся выяснять где порт? Спросил у чернявого паренька на многотонном погрузчике. Он подтвердил мои подозрения, что я в порту. После этого за десять баксов подвез меня к причалу с ковчегом Нормана где пары для такой, как я твари - не нашлось.
Засунув грязные пальцы в рот, я свистом вызвал вахтенного. Он - Нормана.
Мое барахло в замызганном потрепанном рюкзачке никого не интересовало. Пачки россыпью валялись, как и положено. Норманн легко перебросил мне его через борт. Спустился. Мы закурили. Стало неимоверно хорошо. В качестве моральной компенсации, выдал братве в клешах, триста баксов. Мы хлопнули друг друга по плечу и безмерно довольные поведением друг друга расстались хорошими приятелями.

* * *

В настоящий момент я должен, нет, я был обязан, меняя поезда, автобусы, быстроходные буксиры и попутные асфальтоукладчики как можно дальше уходить от порта прибытия. Все это я и проделал только без всех этих сложностей. У меня было очень мало времени...
Еще будучи в Волчьегорске, я узнал о существовании небольшой частной компании по авиаперелетам “Кондор трансэйр”. Контора находилась недалеко от порта.  Узнав, что самолет можно заказать без всяких проблем, просто появившись у них в конторе, решил не экономить. Выложив прямо на месте шесть сотен, заказал перелет на шесть особ. В летной документации значилось “свадебное путешествие”.  Полетел один. Никого это не интересовало, действовал капиталистический принцип: отсчитай грины и радуйся услуге.
Конечно,  внешний вид «солидной с двухсотлетней историей авиакомпании» обещавшей в рекламе «мои проблемы, сделать их головной болью», не на шутку меня обеспокоил. Я просигналил о своем беспокойстве куда следует - никакой реакции. Связался с автопилотом, сидящим внутри, потом с внутренним голосом, но все запрошенные службы сигналов опасности не подавали.
«Респектабельная компания» со следами десятилетней побелки и грязных потеков на потолке находилась на задворках района населенного финскими пакистанцами. Занимаемая «лидером воздушных перевозок» комнатенка, больше напоминала запущенную рыбную лавку с протухшим товаром. Где вместо покупателей на подвонявшую салаку, со всего района собрались тараканы и мухи. Однако время для внутренних сомнения и рефлексий у меня было ограничено. Легкомысленно махнув на все рукой и подивившись отсутствию реакции изнутри, я смирился. Заплатил наличными и “нам нет преград на море и на суше...”

* * *

Мой путь лежал в город Хельсинки.
Там находился мой сын Конрад, со своей матерью, а моей бывшей женой.
В свое время вербовавшие меня на диверсионную операцию жулики показали мне жалостливый монтаж с “моим” сыном, сидящим в инвалидной коляске. Рядом с ним, с “кровиночкой” из стороны в сторону, слишком возбужденно болталась, экс-жена Алиция. Взбудораженная без меры, то ли обколотая, то ли обкуренная?
Все эти “веселые картинки”, вписывались в схему приемов психологического подавления и воздействия спецслужб на непокорных оппонентов. Мне и пришлось “сломаться” именно на этом эпизоде. Ну, не зверь же я, в конце концов...
Было понятно, что Конрада они подменили.  
Сидящий в инвалидной коляске мальчуган с грустным лицом и потухшими глазами мог быть моим сыном, но он им не был.
Киномонтаж был очень грубый, если не сказать примитивный. Так как ни следа на руке от ожога - это когда его мать не уследила за ним, ползающим по кухне, и он обжегся. Ни шрамика над левой бровью, это уже когда я не доглядел, и он кувыркнулся с коляски и разбил лицо. (Я тогда, чуть сам с ума не сошел.) Всех этих отметин на малыше, сидящим в инвалидном кресле не было.
Я торопился. Не обращая внимания на всякие сложности, я спешил.
Меня одолевали сомнения, успею ли осуществить все задуманное до того момента, когда Алицию и сына возьмут под плотную опеку. Слишком уж явной была угроза жизни моего ребенка. А что? С этих мерзавцев, станется... Найдут беспринципного скота, а он возьмет и взорвет весь район, чтобы только выманить объект охоты, ну, хотя бы на похороны ребенка. В Средней Азии, детей и женщин не пожалели, взорвали вместе с Каласом. Их убили, а он остался жив. Специалисты, ети их мать...
Исходя из всей этой суммы знаний, я очень волновался. Так как, заявлять свое легкомысленное отношение к жизни - это одно, а вот на самом деле использовать своего единственного ребенка в качестве разменной монеты, это совсем другое...

ГЛАВА 22

Авиатакси не лошадь, на нее не прикрикнешь: “Давай, залетные, шибче наяривай!” Как впрочем, и находясь на высоте нескольких километров от земли, невозможно попросить водилу, особо не лихачить или быть осторожным на поворотах. Много всякого связанно с самолетами и уж если затошнит, выйти на обочину дороги вряд ли удастся. Придется избавляться от накопленного, согласно посадочному месту и купленному билету.
Волноваться сидя в самолете можно и даже нужно. Особенно если это касается такого простого и незатейливого желания, благополучно добраться до конечной точки перелета. Потом приземлиться и при этом остаться живым, желательно без переломов, сплющиваний и других увечий.
Разных богов я вспоминал. Даже недавно отрытую в одном из древних григорьевских курганов - бабу Гриху. А все почему?
Причина для понимания моего поведения незатейлива и проста. Пилот “Сессны”, оказался еще более неуправляемым экстремалом, чем его пассажир. А я вроде как взялся спасать впрочем, если со спасением не получиться, хотя бы увидеться с сыном. Поэтому появляться перед ребенком в качестве разобранного на части и загипсованного анатомического пособия для исследования переломов мне не хотелось. Неведомо откуда, появилось желание просто обнять сына... Это заставляло меня быть внимательным и осторожным.
Когда мы втроем - самолет, пилот и ваш покорный слуга, приземлились на дозаправку в каком-то темном поле недалеко от очередного брусничного болота, ничего плохого звездная карта неба со всеми вместе взятыми шарлатанами от астрологии лично мне не предвещала.
Пилот в замасленных шортах и дырявых кроссовках, активно разминая затекшие конечности, вполне буднично заявил, что ему необходимо подкрепиться и запастись провиантом. Ради бога. Никто его от этого отговорить не собирался.
Пока самолет, доверху заливали топливом, он куда-то отошел.  Вернулся через полчаса, что-то жующим с довольной физиономией и вместительным пакетом в руках.
Глядя на этого зеленого покорителя неба, я даже грешным делом подумал, что указанная в шикарной рекламе трехразовая кормежка пассажиров состоится. Наступит этот радостный миг с обязательным широким ассортиментом выбора рыбных блюд и сырной тарелкой. Пришлось активно сглатывать слюну и успокаивать разбушевавшиеся внутренности.
Сразу оговорюсь, в своих расчетах, по поводу пожрать, я ошибся. Кроме всего прочего я еще и жестоко просчитался в прогнозных полетных показателях, о чем поведает мое дальнейшее полное невыплаканных слез и безмятежной грусти повествование.

* * *

Перекусывать, воздушный фашист и хулиган, начал прямо после набора высоты. Из-за отсутствия, а может и неумения пользоваться функцией “автоматического пилотирования летательным аппаратом”, он просто убирал руки от штурвала и начинал заниматься своими интересными делами.
Достав припасы из пакета, он продолжил свои эксперименты над живым человеком.
Почему эксперименты?
Из пакета этот гаденыш достал бутылки и банки. Не предлагая мне, как пассажиру присоединиться и поучаствовать в празднике “Последнего полета” в очередной раз, бросив штурвал, он ловко свинтил пробку с бутылки и жестко откупорил банку.
Пока самолет вошел в штопор и с неприятным ревом несся к земле, он запрокинув голову локал клюквенную водку запивая ее пивом.
Смачно рыгнув и утерев губы рукавом рубахи, самолет пилотом из штопора был выведен. Совершенно не обращая внимания на зеленого от тошноты и дурноты пассажира, летчик после всего этого пришел в прекрасное расположение духа.
Хорошее настроение человека, распевающего во все горло песни из репертуара Великого Элвиса, не передавалось другому, глупо сидящему в стороне и разом забывшему все слова. После каждого очередного прикладывания к бутылке он умиленно беседовал с небом и очень веселился по этому поводу.
Мне казалось, что с минуты на минуту  он врежется или в гору, или в землю. Фар для подсветки темного пространства неба у самолета не было, поэтому разглядеть возможные препятствия я не мог. Но не врезались. Зато появилась возможность потерять на полном скаку этого пьяного придурка. По всем законам физики он должен был вывалиться из окна, которое открыл, решив на свежем воздухе покурить свернутую самокрутку...
В салоне появился характерный сладковатый запах. Такое амбре могла дать только марихуана - ягельная конопля северного огорода... От сладкого дымка, желание блевануть укрепилось, но я держался.
Спрашивать непосредственно в полете обо всех этих чудачествах я не решился. Боюсь, что авиационный ответ мне мог очень не понравиться.
Раздражать водителя транспортного средства, каким бы он не был всегда себе дороже. Драка с пьяным подростком готовым в любой момент перестать орать песни и заснуть в кресле пилота в мои планы не входила. Очень уж не хотелось еще больше огорчать своего сына и радовать моих недругов.
Вместо сладкого сна вытянув на всю длину салона ноги  все оставшееся время я провел в активной форме наблюдения за пьяным молодцом в кресле пилота. Поставленная передо мной задача была незатейлива: не давать ему, гаду заснуть...
Развлекал эту скотину, как только мог: собакой гавкал; клоуна на арене цирка представлял; анекдоты рассказывал; исполнял русские народные песни (сейчас мне было, как-то не до конспирации).
Ему мое представление иногда нравилось и тогда он, бросив штурвал, поворачивался ко мне лицом и начинал хлопать в такт в ладоши, а иногда не очень, тогда он начинал клевать носом и клониться на приборную панель с ясной целью - уснуть.

* * *

К концу полета из меня получился выжатый лимон, одетый в использованный презерватив. Я был мокрый от пота, охрипший от песен и уставший от роли массовика-затейника. Но видно человек я хороший, а душа у меня добрая. Только поэтому, а других объяснений быть не может, благодаря заступничеству всяких потусторонних сил и исполнению религиозных гимнов. Фу… Фу… Фу.
Кажись, добрались.  Мало того. Я специально ощупал себя со всех сторон. Остались живы.
Спустившись с трех ступенек трапа на негнущихся от перенесенных потрясений ногах, не поленился возблагодарить небо за то, что остался жив. Пообещал туда наверх, сбегать в религиозное заведение и поставить там свечку «во счастливое спасение раба божьего, раба грешного...» Еще пообещал прекратить греховную жизнь полную излишеств и марксистско-ленинских философий.
После того как я отвел глаза от небесной выси, я робко поинтересовался у летчика-экстремала, шаткосуетящегося неподалеку, кто ему выдал права? Вначале он не понял о чем это я? Я не поленился дрожащим от негодования голосом повторить.
Мой вопрос вызвал приступ гомерического хохота. Этот веселый малый порадовал меня ответом сказав, что - никто.
Оказалось, шок и гангрена мозга… Он просто подменял брата отказавшегося лететь из-за приступа хандры. Тот повздорил со своей невестой, и та дала ему “от ворот поворот” хотя даже спиртное для свадьбы закуплено... А оно у финнов ох и кусается... Весь город над ним сейчас потешается. Отверженный брательник страдает, дует горькую и не встает с дивана. Но бизнес есть бизнес, кому-то им необходимо заниматься, поэтому пришлось лететь ему.
Убить его надо было прямо после приземления. Хотя в тот момент, я от слабости и рюмку не удержал бы.  Страдая от старческой немощи, выкипевшим чайником с прогоревшим дном, причитая и жалуясь на судьбу,  поплелся на стоянку такси...
Шел, вслушиваясь в звук собственных шагов, проклиная все на свете. Мало того, что меня в любой момент могут убить, так еще чей-то приступ хандры отделял жизнь от смерти, какими-то совершеннейшими пустяками - секундами и сантиметрами.
Ох, если бы не это внезапно открывшееся отцовское чувство... Мне, прямо сейчас, не выходя за территорию аэропорта хорошо известным способом необходимо было снять стресс и волнение - накатить добрую порцию местного хуторского самогона. Помня о цели прилета, пришлось из последних сил сдерживать себя.

* * *

Ни пейзажи, ни воздух раннего еще темного утра, ничего меня не радует. В довершение всех неприятностей сегодняшнего дня еще и таксист попался капризный. Когда услыхал, куда требуется ехать, отказался наотрез.
«Какой еще Блэктаун? Там и дорог-то нет... Сколько народу, правильных таксистов, туда заехало и сгинули». В конце речи нецензурно добавил, что там он может потерять не только машину, но и жизнь.
Для меня из такого ответа напрашивался однозначный вывод, огромный мегаполис встречает меня негостеприимно.
Делать нечего раз в этом районе даже дорог нет, прошу просто подвезти меня к нему. Поближе. Таксист нехотя, но за двойной счётчик соглашается.
В Хельсинки все по-прежнему. Автомобильные пробки. Загазованность. Мафия и продажные политиканы. Хотя нет. Политиканы, в Брюсселе. Здесь одна мафия. Продажная фондовая биржа... И одна из самых крепких валют мира.
Вот как... Вот как... Серенький козлик, - грустно подвел неутешительный итог своих мрачных наблюдений.
Пока стояли в автомобильной пробке организованной естественно мафией, я из машины выскочил. Но совсем не для того, чтобы скрыться, не заплатив за проезд. Зашел в магазин с разнообразной оптикой купил себе бинокль. Мог купить и камуфляжную форму, живо представляя себе,  как придется собрав волю в кулак лежать в засаде наблюдая и оценивая обстановку у дома сына...  
Пока представлял себя эдаким “Рембо на распутье” мы приехали к границам района. Дальше уже пешком.

* * *

Такой грязи, вони, антисанитарии я не мог себе представить даже лежа в азиатских райских кущах. Оскорбляло эстетический вкус приехавшего издалека то, что все это находилось в двадцати минутах езды от стерильночистых улиц и роскошных магазинов, разнообразных ресторанов, банков и огромных выставочных небоскребов. Фальшивая мишура... Неживой блеск...
Как на другую планету спустился.
“Вот она умопомрачительная изнанка капитализма” - осуждающе думал я, лавируя между сожженными машинами и внимательно глядя себе под ноги, чтобы не вступить в дурнопахнущую субстанцию.
Что-то меня в этот момент отвлекло...
Я сперва подумал, что это кролики... И уже совсем было собрался умилиться этим ласковым, пушным зверькам. Присмотрелся. Нет, не они...  
Две огромные беременные крысы лениво передвигались под ногами. Они не обращали на меня, приехавшего из дальних стран гостя ровным счетом никакого внимания.  Вели себя весьма уверенно. Одна из них, подняла по направлению ко мне свою усатую узкую морду, понюхала воздух, что-то хрипло пискнула, я даже не понял, что именно и, переваливаясь с боку на бок двинулась с подругой дальше.
От такой правительственной делегации, встречающей невысокого гостя, я выглядел ошалевшим и смущенным. Очень все это меня огорчило. Серые раскормленные твари всем своим видом ясно показывали мне кто хозяин этого района, а кто в нем гость.
Находясь под впечатлением неожиданной встречи, не долго радовал свой исследовательский интерес, познания местного колорита и изнанки жизни. Дом, который я искал, стоял передо мной.
Воровато оглянулся. Улица совершенно пустая. Перешел на другую сторону. Осмотрел дом. Частью выбитые, а частью сгоревшие окна. Стены, последние лет сто, не знали что такое покраска...
Ощущение было такое, как будто вчера, здесь шел смертельный бой с применением огнестрельного оружия. И когда под ногами весело заелозили разнообразные стреляные гильзы, меня это особенно и не удивило. Вся обстановка располагала именно к этому.
Что-то мне подсказывало, что в данных условиях бесстрашные представители спецслужб вряд ли  смогли усидеть на своих наблюдательных пунктах больше нескольких часов.  Их бы убили сразу. Людям (этим словом, я никого не хотел обидеть) населяющим этот район было все равно, как развлекаться. Главное - чтобы это было шумно и весело.

* * *

Возможно, от безжалостного факта общения с аборигенами меня спасало то, что было ранее утро, часов восемь по местному времени. Местные головорезы или еще не вернулись со своего преступного промысла, или уже спали, давая возможность мирным обывателям безнаказанно купить продукты питания, мыло и носки? Поживи я здесь подольше, я бы ответил более конкретно, а так, только догадки.
В момент мучительных размышлений мне кто-то прыгнул на спину и сильно сдавил шею с невозможностью дышать...
Обычно, после таких прыжков на загривок следует удар ножом в область печени или скользящее движение им же, но по шее. Все действия в качестве жертвы предполагают в таких условиях активное сопротивление, чему на занятиях по рукопашному бою меня обучали специально натасканные инструкторы. Но что-то меня удержало от того, чтобы выдавить глаза напавшему или затылком раздробить ему переносицу.
Смущал легкий почти воздушный вес повиснувшего сзади и какие-то совсем уж хлипкие ручонки. И совершенно необычное поведение  висевшего на моих плечах противника. Он рыдал и всхлипывая что-то приговаривал.
Все это заставило меня не совершать резких движений и не наносить увечий висевшему у меня на плечах существу. Я просто просунул руку себе за спину и повернул его к себе. Поднял его лицо к себе и обомлел.
Это был я сам, только тридцатилетней давности...
Да! У меня на руках сидел мой сын...
Однако доложу я вам. Сюрпризы... Он так сильно сжимал мне шею, так глубоко старался ввинтиться в меня, что казалось, боялся отпустить меня даже на мгновение, только бы не потерять, не расстаться..
Одно дело, всплакнуть у портрета своего боевого товарища который, поступая на военную службу должен был предвидеть, в том числе и смерть на поле брани. И совсем другое, когда в большом незнакомом городе тебя за шею обнимает самый дорогой человек в мире, твое продолжение на этой земле.
Он плакал от счастья и нахлынувших впечатлений.
Я рядом, голова к голове гундосил и хлюпал носом.
И что? Солдат, где твоя выдержка и стальные нервы?
Пошли вы все... Подальше... С вашей выдержкой, с нервами и другими красивыми байками из армейских сказок, используемых при подготовке безмозглых диверсантов-террористов.
Что-то во всем этом было нереальное. Не поддающееся объяснению...
Как это худенькое создание, с казалось просвечивающимися на солнце ручками смогло узнать во мне прошедшем ряд пластических операций, своего отца? По запаху? По походке? По характерным движениям? Ума не приложу.
Если бы у меня был носовой платок я, конечно же, вытер им слезы своего малыша, но пришлось вытягивать край рубахи и ею промокать безостановочно льющиеся слезинки. Вытирал и вспоминал все того же Достоевского, с его слезинкой ребенка. Полностью соглашаюсь. Все сокровища и добродетели мира, не стоят одной слезинки безвинного создания. Хотя там разговор шел о божеской справедливости на земле впрочем, это и неважно.

ГЛАВА 23

Малыш, чуть успокоившись, рассказал , что вчера его второго папку плохие дядьки убили из пистолетов и автоматов. Хотели и его наказать, но он убежал и спрятался. Дома со вчерашнего дня еще не был, так как боится туда идти. Но это еще не все. Его ненастоящий папка вместе с дядей Ариком и дядей Гиви тоже поубивали много плохих дядек.
Я слушал этот горький рассказ ребенка, перемежаемый плачем и всхлипами с большим вниманием и тоской. По ходу сбивчивых детских воспоминаний у меня постоянно возникало безотчетное желание. По отношению к себе привести приговор разгневанного и возмущенного народа, приговорившего меня к высшей мере наказания - расстрелу, немедленно и прямо на месте.
Такое безжалостное отношение к человеческой жизни находило свое простое объяснение. Когда у меня абсолютно все разваливалось и вместо активного сопротивления злодейке-судьбе, закатив в поднебесье глаза, я валялся под кайфом. В этот момент моего мальчика загрузили в железнодорожный вагон и как ненужную вещь вывезли в другую страну к совершенно чужим людям. Видишь ли, я тогда чересчур дружил с героином и ничего хорошего, хотя бы не дать увезти ребенка из страны сделать не мог.
Слушая его, с каждой минутой  мне становилось все хуже. От событий вчерашнего дня он перешел к печальному рассказу о своей жизни предшествующей событиям суточной давности.
Бывшая жена, когда не пила со своим мужем пила с другими дядьками. Малыша в такие моменты, чтобы не мешал ей “нирванить-кайфовать”, сука, выставляла в коридор.
Новый папка, ее муж, кроме всего прочего постоянно издевался над ребёнком. Любил будучи “поддатым”, тушить о него окурки, испытывая удовольствие от детских слез и плача, или пуще того, пытался выкручивать и выламывать ребенку суставы рук или ног.
О чем в эти мучительные мгновения я жалел, так это о том, что его вчера убили. По отношению ко мне это было нечестно и несправедливо. Он слишком легко отделался, дружок мой бывший, однокашник закадычный.
И опять, в который уже раз за последние десять минут, я, давясь собственными соплями, обещал моему мальчику, что этого больше никогда не повториться. Пообещал ему, дав честное мужское слово, чего бы это мне не стоило увезти его домой туда, где мы с ним катались перед Новым годом на ледяной горке, где есть бабушка, настоящие родные дядя и тети.  К моему удивлению, он все это помнил.
Раз дал слово, значит, плюнь на свою никчемную жизнь, прекращай хоть на время заниматься игрой в “шпионские страсти” и выполняй данное обещание...

* * *

Поднялись наверх. Запах в коридоре стоял еще хуже, чем на улице. Там хоть ветер помогал с этим справляться. Побывав в такой атмосфере можно смело посещать мусорную свалку, чтобы подышать свежим воздухом.
Судя по кучам дерьма и лужам мочи в коридоре, местные жители продолжали находиться на уровне лишенных разума биологических организмов. Своими экскрементами они метили территорию обитания.
Бывшая супружница, обдуваемая сквозняками через дыры в стене и выбитые окна, лежала в разгромленной квартире тяжело раненным пьяным бревном. Было видно, что еще до похорон мужа она в индивидуальном порядке провела поминки по нему, а заодно справила тризну и провела отпевание.
Я с брезгливой жалостью наблюдал за ней...
Почувствовав в залитом кровью помещении еще кого-то, она быстро пришла в себя. Зашевелилась, заскрипела... Попыталась подняться. Почему-то Конрад к ней с криком и слезами не бросился, а еще плотнее прижался ко мне.
Продрав глаза и сумев сфокусировав взгляд на вошедших,  обратилась прямо ко мне. Пластическая хирургия, о которой слагают легенды, оказалась дутым мифом. Если даже спьяну, можно с одного раза угадать скрытого под ней человека.
- Рыцарь! Благородный и богатый рыцарь... Примчался в логово дракона, чтобы спасти свою Белоснежку, - довольно внятно, шепелявя сквозь выбитые зубы, стала сама себе объяснять причину моего появление. - Прими же быстрее меня в свои объятия, несчастную и несправедливо обиженную...
Она протянула ко мне свои “тонкие девичьи руки”. Я уклонился от высокой чести обнять экс-жену, за давно немытую лебединую шею.
Дал ей двадцать минут на сборы. Потребовал в ультимативной форме найти все документы и собрать на первое время детские вещи. Привести себя в порядок. Хотя бы помыться, чтобы избавиться от идущего от неё одуряющего запаха мочи. Доложить о готовности и выйти на построение.
Она отказалась.
Я показал ей стопку денег и как можно строже спросил, понимает ли она, что теряет?
- Тогда другое дело, - тут же согласилась она, мотнув опухшим лицом.
По моей просьбе, малыш, знающий все ходы-выходы этой клоаки какими-то хитрыми подвальными лазами и тропинками на крышах, вывел нашу экспедицию за пределы Блэктауна.
Оказавшись в цивилизованном мире, можно было себя не сдерживать и вздохнуть свободно. Я так и сделал. После сотенной купюрой подманил таксомотор и двадцаткой ловко заарканил его.
На другом конце этого красавца-города, где нет опасности, ежеминутно быть ограбленным или убитым своими же земляками из бедных пакистанских или африканских областей, нашли небольшую гостиницу. Временно заселились в ней.
После прибытия в шикарный номер, сразу же отправил маму с сыном мыться. Высокомерно объяснил ей, что это не привычный для нее притон, в котором она до этого находилась, здесь за горячую воду отдельно платить не надо, мойтесь смело.
Она смерила меня презрительным взглядом, но поджав губы гордо промолчала.
Собрал все их вещи и выбросил. Спустился вниз. Побеседовал с хозяином заведения. Через пару часов, его жена и дочери, принесли прямо в номер огромный выбор одежды, обуви, белья и конечно игрушки. Завернутым в простыни и одеяла переселенцам это было неожиданным подарком.
Алиция к вечеру несколько очухалась и пришла в себя. Умытая и причесанная, одетая во что-то приличное, она вновь стала напоминать ту женщину, которую я любил и с которой даже вел совместное хозяйство. Ни к ночи будь оно помянуто...

* * *

Из обрывочных восклицаний и причитаний на неудавшуюся жизнь,  нарисовал себе картину последних дней ее жизни и  вчерашнего боя. До этого купил ворох газет и детально проанализировал напечатанные материалы, воссоздал картину произошедшего, перестав удивляться стечениям жизненных обстоятельств. (Вздохи, ахи и финский национальный юмор, я решительно опускаю.)
Действительно. За их квартирой, долгое время следили. Причем слежку вели практически в открытую. Что характерно, заметьте, не я был той причиной, по которой местные полицейские обложили эту нехорошую квартиру своим плотным кольцом любопытства.

* * *

Мой приятель из далекого детства Достоевский Вова, который подхватил из моих ослабевших рук семейное знамя. Привез в Финляндию свою новую жену с сыном.
В тот момент она пыталась мне доказать, что он любил ее всегда. С той памятной свадьбы, когда сучий потрох, стоял с моей, жениховой стороны в качестве свидетеля и главного друга. Оказывается, всю жизнь завидовал мне черной завистью. Завидовал безмолвно, безнадежно, без устали то робостью, то нежностью томим. Наконец, когда я начал загибаться от наркоты и по этой причине перестал вспоминать о наличии семьи и ребенка. Именно в этот момент, его скрытые фантазии обладания объектом страсти нежной смогли осуществиться в полной мере и он, как бы получил шанс отыграться за столькие годы “мучений”.
В первый же день появления в Финляндии, он был очень сильно разочарован. Ни цветов, ни оркестра, ни триумфального ликования чухонского народа по поводу его прибытия в страну. Человек, который их встретил, потребовал двести долларов только за то, чтобы довести их до снятой конуры... Оказалось, что здесь, так же как и на далекой родине за все следует платить. Ожидаемых витрин с огромной, аппетитно пахнущей и бесплатной колбасой нигде в обозримом пространстве не наблюдалось.
Плюс ко всему финны оказались страшно ленивыми людьми. После его приезда к ним они отказывались учить русский язык, чтобы Вова мог с ними общаться на равных...
На каждом шагу новые открытия... Валютой торговать можно, но ее никто у тебя не покупает. Фарцовкой барахла и пластинками на блошином китайском рынке много заработать не удалось. Нормальные финны туда не ходили, а местные отморозки платить за товар чужаку, решительно отказывались... Когда же он попытался нахрапом и голосом на них воздействовать, ему просто выбили передние зубы и сломали руку.
Достоевский Вова стал трезво оценивать свои возможности и прикидывать устойчивые варианты устройства счастливой жизни. Ему, как бывшему комсомольскому функционеру и партийному чиновнику пришлось со всей присущей ему ответственностью принимать решение о дальнейшем существовании в мире грязного чистогана. Работать в привокзальном общественном туалете - грязно. Укладывать асфальт - непрестижно, а вкалывать на скотомогильниках с точно такими же бывшими “совками” - гнусно.
Очередная незадача. Со скоростью ракеты подступал срок оплаты за комнатку. Опять же в суп что-то положить надо иначе это не суп, а горячая вода. Для этого нужны продукты питания, а их  покупают в магазине за такие специальные, бумажки с чужеродными надписями и картинками.
К удивлению Вовы и Алиции бесплатно здесь выдавался только суп для опустившихся и бездомных. А бесплатного на всех всегда не хватает. Дважды эту парочку в очереди серьезно избили. После этого они правильно рассчитали свои перспективы и чтобы остаться живыми больше на чужое бесплатное рот не разевали.
Долго ли, коротко ли. Алиция его начала серьезно пилить. Вова от безнадеги и тоски в такие моменты впадал в гневное состояние. Находясь в котором от всей невысказанной  боли эмигранта и просыпавшихся звериных инстинктов, бил свою драгоценную супругу смертным боем. Заодно лупил, и ничего не понимающего Конрада. (Жаль другие его застрелили, но кажется уже это говорил.)
Тихими, семейными вечерами, между драками и полным отчуждением, когда в воздухе стало отчетливо ощущаться жестокое убийство на семейно-бытовой почве. Алиция в разговоре с Вовой постоянно вспомнила меня, в качестве положительного примера.  Да, что примера. Положительного героя.
Каждый раз во время таких бесед она, как бы совершенно случайно, декламировала хорошо отрепетированный рассказ о том, какие большие деньги я зарабатывал честным трудом, будучи наркоторговцем. И… А это самое главное… Всё заработанное отдавал ей, так как только она и знала, как и на что их правильно потратить. Говорить о том, что из-за этого богатства я потерял практически все, включая семью и крепко стоящее на ногах либидо, у нее конечно логики не хватало. Да и не время было чуть что, вспоминать о грустном.
Вова эти упреки и меня, в образе бесстрашного всадника на белом коне и в развивающейся бурке, запомнил отчетливо. А так как он всю жизнь, шел за мной след в след решил, что пора уже хоть этим утереть мне нос. В результате мучительных сомнений и тяжелых размышлений, он стал коробейником и торговцем наркоты в разнос. А как же, конечно страшно...
Район, в котором они несчастливо проживали, считался неблагополучным. Его населяли в основном выходцы из Африки и других Индии с Пакистаном. Поэтому, в плане оплаты жилья и коммунальных услуг он был дешевый просто до неприличия...
В таких суровых условиях обитания наркотой, оружием и своим телом, не торговал только мертвый. Все жители Блэктауна так или иначе были втянуты в это ремесло. Если уж сам и не воровал то, по крайней мере, стоял на стреме.
Спрос на наркоту постоянно повышался. Для многих любителей дури, она стала заменять и еду, и родину, и даже половую жизнь с ее сексуальными излишествами. Именно поэтому дела у Вовы медленно пошли в гору. Он начал выправляться. Мог себе позволить снимать для семьи уже целых две комнаты. Подходил долгожданный момент перехода на трехразовое питание.
Однако из-за зависти конкурентов и происков дьявольских сил мечтам о вкусной еде, питье и смене района проживания на более престижный и безопасный не суждено было сбыться.
Очень скоро в квартире появились вооруженные автоматами “телефонные мастера”, которые и установили пару микрофонов в вентиляционных отверстиях квартиры. Что они хотели услышать помимо мата, плача и ругани - было неизвестно. Но отчаянным полицейским героям, этого в борьбе с русской мафией показалось мало.
Чтобы эту самую мафию окончательно прикончить в доме напротив засела группа визуального наблюдения... Дел было много, но жизненного пространства для всех оказалось недостаточно.
Буквально несколько дней назад, по необъяснимой причине, кроме одной группы оперативного наблюдения и сбора материалов о преступной деятельности г-на Достоевского, появилась еще одна... Кто это и зачем участникам событий было неясно. Нервозность во взаимоотношениях возрастала. Оно и понятно, в таком густонаселенном районе места для совершения подвига всем не хватает.
Что-то у них в сетях не срослось, не сомкнулось. Может, у одного из начальников размер противогаза оказался меньше, чем было нужно или другой плохо учился в школе? Неизвестно.
Доподлинно известно, что из-за отсутствия координации в действиях у шпиков произошла путаница. Кто первый начал стрелять, не желая уступать пальму первенства? Кого с кем перепутали? Было неизвестно. Спросить тоже не спросишь, выжило только двое активных участников стрельбы. До сих пор неизвестно, какую из противоборствующих сторон эти герои представляли, так как они до настоящего времени находятся в состоянии подключения к разнообразным приборам поддержания жизнедеятельности. Реаниматологи прилагают титанические, чтобы сохранить их молодые жизни...
Это, что касается специальных служб и их участия в борьбе против преступности.
А вот то, что мой бывший закадычный дружок, с которым мы перед школьными вечерами, познавали божественный вкус портвейна “Кавказ” и ароматный дымок просушенной “Примы”, не разобрался в стрельбе и стал пулять и в тех, и в других это было очевидно и вытекало из ремарки Алиции.
До его подключения в конфликт, они лениво стреляли из пистолетов и карабинов. Когда же включился неведомый третий, обе стороны ясно представили, что к их врагам подтянулось мощное подкрепление... Вот тогда и началась основная стрельба... Осознавая возникшую опасность, они стали палить уже из подствольных гранатометов.
В результате имеющихся конституционных полномочий, “силовики”, быстро прикончили и Вову Достоевского, и его подручных. Только после этого с чувством исполненного долга они перестреляли сами себя.
Вот так глупо и бездарно в результате срочной кончины и резкого убытия в преисподнюю, мой закадычный дружок так и не познал счастья ощутить себя крупным нарковоротилой.
Прибывшая через полтора часа колонна местной полиции, вломилась на бронетранспортёрах в район боевых действий как раз вовремя. Кому-то ведь следовало выносить трупы и эвакуировать раненых. После их появления, прикрываясь полицией как живым щитом прибыли еще более трусливые агенты национальной службы безопасности, выполняющие просьбу своих коллег из России. Здесь все и прояснилось.
- Ё-моё! Это что же получается? Выходит, мы друг дружку перестреляли? - спросили начальники хором и хором. - И кто кого?
- Судя по трупам, - начальники шепотом в уме считали потери и загибали пальцы. - Ничья...
Чтобы не выглядеть посмешищем в глазах всего северного народа и прогрессивного человечества, было принято мудрое решение. Людские потери списать на беспощадную борьбу с преступностью, а имена погибших запечатлеть золотыми буквами на скрижалях пантеона славы.
Пришлось создать из этого случая еще одну героическую страницу великой истории, восхваляя бесстрашных и мужественных национальных героев. Полку безвестных мучеников, отдавших жизнь за народное счастье, прибыло серьезное пополнение...

* * *

Еще бывшая женушка рассказала о том, что денег у них было, еще больше, чем у нас... Много большего, чем... Ну, в общем...
«...А сейчас все деньги пропали. Так как, за день до этого, ну, в общем я тебя рассказывала... Этот безмозглый кретин Вовка, вложил все бабки в очередную партию товара. После чего погиб смертью храбрых, как последний дурак, отстаивая чужие интересы. Теперь, сам понимаешь, спастись из этого ада, где приличной женщине с ребенком не дают возможность нормально жить и работать, нет ни каких сил и средств...» - она выжидательно смотрела на меня.
Не надо считать меня идиотом. Не верил я таким  байкам раньше. Не верю  и сейчас. Вовик, по ее же рассказам увлеченно “играл в доктора” и очень плотно “сидел на игле”. Поэтому ни каких денег тем более тех, на которые приобретается оптовая партия наркоты, у него быть не могло по определению.
Алиция все более нетерпеливо посматривала на меня, ожидая моей благосклонной реакции, а главное финансовой помощи в ее безвыходной ситуации.
Как только мог, старался растянуть возникшую паузу.
Смотрел на нее с хорошо отрепетированной печальной тоской и горьким сожалением. Пересел со стула в кресло. Уже там тоскливо качал головой и тяжело вздыхал (только что, не курлыкал отлетающим на чужбину журавлем) сочувствуя ее невыносимой бабьей доле.
В конце концов, вздохи закончились и вся эта комедия стала приобретать просто неприличный, гротескный  характер. Пришлось резко сломать паузу.
Достав из кармана замызганных брюк упитанную пачку долларов, на всякий случай переспросил: “Тебе хорошо видно?”
По тому, как задрожало ее одутловатое лицо и загорелись бенгальскими огнями выцветшие глаза, понял, что хорошо.
- Они твои, - излучая добро и мир во всем мире, сказал я ей, еще плотнее сжимая пачку.
- Спасибо большое, - ее слабенькая рука вцепилась железной хваткой в мою пытаясь ее разжать. Казалось, что сейчас она начнет помогать себе зубами и отгрызет-таки мне руку.
Для этого тебе придется, выполнить одну мою просьбу... Вывезти Конрада на его родину, - ее хватка ослабла, я же продолжал торг. - Деньги получишь в самолете, когда он поднимется  в воздух и пересечет воздушную границу.
Она явно была не готова к такому развитию событий.
Стала мне рассказывать, что это невозможно. Что нормальное образование для сына, она напирала на слово “моего”, можно получить только в этой стране. Привела еще массу беспроигрышных аргументов. И закончила выступление тем, что она где-то читала, что здесь всем дается шанс.
- Я с тобой торговаться не собираюсь. Имеющиеся для Конрада возможности и шансы, видел своими глазами - без нажима сообщил я ей и для убедительности, еще раз продемонстрировал стопку кредиток. - С такими деньгами, счастье может быть всюду.
- Сколько здесь? - она судорожно сглотнула набежавшую слюну.
Алиция беспощадно боролась сама с собой.
- Пятнадцать тысяч, - оглянувшись, шепотом сказал я. - Даже больше... Наличных долларов.
- За чей счет билеты? - так же шепотом спросила она меня.
Борьба не прекращалась ни на минуту.
- За мой. И не из этой стопки, - успокоил я ее.
- Давай для ровного счёта двадцать и я согласна, - расцветая на глазах сообщила она мне об очередной своей грандиозной уступке и подумав добавила. - Я вынуждена пойти на этот шаг ради счастья нашего сына.

ГЛАВА 24

Заказал три билета на авиарейс  в родные места.
С моим паспортом моряка, пробиваться с оружием через кордоны и засеки пограничников у меня и в мыслях не было. Хотя рисковать придется. Накупив всякого барахла в качестве подарков родне, сдал несколько сумок в багаж.
Позвонил матери в Тверь, попросил ее, чтобы встретила часть блудного табора.
Сам не полетел вместе даже не потому, что волновался за свои документы, они были настоящие. Очень уж не хотелось своим присутствием в самолете подвергать опасности близких людей. Усевшись «во чреве реактивной птицы», пришлось имитировать желудочные колики и спазмы, после чего меня с криком: «Пассажиру стало плохо» демонстративно уложив на носилки, потащили в машину скорой помощи.
Под звук сирены, сделав какие-то инъекции, машина мчалась  больницу. Удобно развалясь в скорой помощи, я представлял себе, как самолет с двадцатиминутным опозданием, связанным с тем, что больному требовалось “сходить до ветру” завывая, ушел ввысь. С тихой, счастливой улыбкой идиота, как вспышки фотобликов, вспоминались короткие мгновениях семейной жизни.
Когда еще, мне удастся пожить рядом и ладом, с сыном и Алицией? Судя по всему не скоро. Работа у меня нервная, народа желающего мне не дать эту работу сделать много. Поэтому пользовался моментом - жил с бывшей супругой совместной жизнью.
Эти славные размышления были нарушены приездом в больницу. Там, ушлый медперсонал, выяснив, что платить за мое лечение в нормальных условиях некому, а я “потерял свой страховой полис”. Если вспомнить, как я пробрался на территорию временно занятую капиталистами, то его у меня и не было никогда. Предложили на выбор - или полежать в коридоре пару недель, пока освободиться койко-место, или уматывать отсюда и не занимать носилки. Выбрал второе.
После выхода на волю из пропахших хлоркой больничных хором решил заняться фигурным катанием в дорожной пыли. Пока таковую искал, добрался до местного парка. Необходимо было собрать мысли и успокоить эмоции.
Гуляя по его дорожкам, думал и мечтал о том, что пришла пора семье воссоединиться? Зажить, как все приличные люди? Ребенок будет расти в полной семье. Борщ с румяными пампушками на обед... Перед сном культурная программа - чтение вслух “энциклопедического словаря”...
Воссоединение духовного и материального начала... Короче говоря, необходимостью внесения коренных изменений в свою жизнь, прямо к стенке себя припёр, но решения не принял.

* * *

Эти несколько дней проведенные рядом с Алицией,  были наполнены искрящимся светом и совсем не напоминали подготовку к обмену ядерными ударами. Наши мысли к обоюдному полярному восхищению были направлены в одно русло.
Она, да, что скрывать и я тоже мы оба постоянно думали об одном... О выпивке. Ради сына наш антисемейный, злобный дуэт старался сплотиться и продержаться. Не только без алкоголя, но даже без намека на желание. Количество выкуриваемых сигарет выросло многократно. Но “пьянству - жестокий и беспощадный бой.”
Она - по простой причине, из-за отсутствия денег. Я - за счет силы воли неизвестно откуда взявшейся... Каждый час бегал в душ принимать контрастные водные процедуры. Сбивал этим страсть к полюбившемуся и ликующему.
Ненаглядная Алиция лежала на кровати, уткнувшись лицом к стенке и угрюмо молчала. Ждала, когда в наиболее подходящий момент, я забуду забрать в душ штанцы. Чтобы хоть двадцатку оттуда дернуть. Я был начеку. На ее просьбы дать хоть десятку, она сбегает вниз в аптеку купит аспирина, никак не реагировал. Спустился сам, принес и аспирина, и сигарет. Замена была хоть и не равноценная, но хоть так.
Сохраняя хрупкий вооруженный нейтралитет, к активным боевым действиям мы с ней так и не приступили. Нервы были натянуты до последнего предела, но пронесло.

* * *

Перед вылетом, обещанные Алиции деньги отдал Конраду. Он мальчик умный положил “денежный брикет” в свой рюкзачок и вопросительно посмотрел на меня. Попросил отдать  маме, когда тетя в самолете скажет, что они находятся над пределами России. Он вздохнул: “А ты с нами не полетишь?”
“Нет, сынок у меня здесь еще есть дела”.
“Но ты меня не бросишь?”
Мне опять захотелось всплакнуть. Но для ребенка в его возрасте, папа самый сильный... И... И мужчины не плачут - за эти несколько дней я постарался объяснить ему это.
“Нет, малыш, не брошу”.
Как мне не жаль было расставаться, но пришлось. Если сейчас не предпринять самых крайних мер, по отношению к экс-работодателям, они рано или поздно меня укокошат, а вместе со мной еще и моих близких. Руководящий их действиями страх толкает на разные глупые поступки.
Судя по тому, что в руках местной полиции я видел свое фото к моим поисках подключили и Интерпол.

* * *

Дальнейшие события связанные с возвращением сына и Алиции на родную землю, мне четкими и яркими красками, нарисовала родная мама.
Моей родительнице, больше подошло определение, воительница. Женщина жесткая, властная, волевая. Исповедующая в семейных взаимоотношениях форму самого крайнего матриархат. Не терпевшая полутонов, глупостей и слюнтяйства.
Несмотря на короткое перечисление ее далеко не женских качеств. Она, как вожак большой и весьма прожорливой стаи совершенно искренне любила всех нас, своих детей и внуков. Но то ли из-за большего количества постоянно окружавшей ее ребятни, то ли из-за постоянной нехватки времени на исступление любви и материнский надрыв у нее сил и эмоций уже не оставалось.
Зато нам все вполне хватало других материнских чувств, таких как подзатыльники, шлепки и праздничная порка.
Рассказывая мне трагическую повесть, я еще раз удивился тому, что ее голос ни разу не дрогнул. Она достаточно сухо изложила мне весь ход событий.
Встретила она моих эмигрантов, как и обещала. Призвав на помощь, большие силы своих детей и внуков.
Конрад, увидев бабушку, стремглав бросился к ней она, обняв его, прижала к своей мощной груди. Оторвав от себя дорогого внука, критически осмотрела его худобу и синеву кожи. Тоном, не предвещавшим ничего хорошего, подозвала к себе стоявшую неподалеку, присмиревшую Алицию.
Когда та подошла, мама в свойственной только ей манере, без вступлений, вздохов и охов, без всякой дипломатии на весь аэропорт обматерила мою бывшую супругу за то состояние, до которого она довела своего сына, а ее внука. Впрочем, в материнское приветственное слово стоит внести некоторую статистическую поправку. Примерно девяноста процентов ругани приходилось на голову ее сына, т. е. на мою.
Экс-жена, пунцовая от стыда, с пылающими ушами пролепетав: “Побегу я... Багаж надо забрать”. Помчалась к багажному транспортеру, откуда выплывали сумки, истерзанные аэропортовским ворьем.
Мама, решительно направилась было за ней, но Конрад от нахлынувшего на ребенка восторга, стал носиться, как угорелый по огромному залу и увидев автоматически открывающиеся двери, выскочил на улицу.
Моя грузная мама, несмотря на свои семьдесят с добрым гаком лет, плюнув на барахло, побежала вслед за ним.
Когда она вернулась со счастливым Конрадом под мышкой, направилась через весь зал навстречу идущей к ней невестке. В этот момент у нее на глазах то место где виноватым японским шагом семенила Алиция, покрылось дымкой. Вслед за этим раздался оглушительный взрыв, со всех сторон посыпались стекла. Алицию и мужика взявшегося ей помочь, разорвало в клочья. По обрывкам было видно, что рванула одна из сумок, полученных Алицией.
По тому, как засуетились находящиеся в зале аэропорта многочисленные “читатели газет в штатском” и последующей вереницы допросов, взорванный мужик был из моего бывшего ведомства.
Оказывается, они всерьёз ждали моего возвращения. Полковник Курдупель готовил мне теплую встречу. Но сорвалось. Их подготовку к моему прилёту кто-то тщательно готовил и уже на месте организовал в мою честь салют с человеческими жертвами.
Как бы не складывались наши взаимоотношения, но Алицию мне было бесконечно жаль. С другой стороны признаюсь честно, горечь утраты несколько снизилось, когда мама сообщила, что «с твоим сыном все в порядке». У меня отлегло от сердца. Так как если бы взрывом накрыло моего мальчугана, то тогда - жизнь утрачивает значение. Просто - ложись и умирай.
Описанный в деталях взрыв живо напомнил мне недавние события в городе на Неве.
Кто же этот неугомонный тип? Его настойчивость начинала меня раздражать, и мне очень захотелось с ним встретиться с глазу на глаз...
А вот убивать его при встрече было нельзя. На его место придут другие. Значит, придется постараться его переиграть. Как? Черт его знает... Но только не убивать... Н-да... Сам себе поставил задачи сам их и должен решить...
Одно утешает, малыш Конрад находится в самых надежных руках, какие только могут быть на этой земле.

* * *

Вместо трезвого расчета и анализа, в голове сумбур и перехлест эмоций. Такое ощущение, что это меня контузило и напрочь парализовало во время взрыва...
Пришлось срочно, не боясь опасений по поводу паспорта, вылетать в Москву.
Прилетел... Добрался... Что-то еще... Все забыл. Внутри кипящее масло... Ах, да, заселился в частную гостиницу, оттуда уже сориентировался на местности...
Разузнал подробности на каком, чисто конкретно, политическом поле я присел... Только после этого, в экстренном порядке стал созваниваться с редакцией газеты...
Однако позвонил не сразу. Сперва основательно подготовился и потом позвонил. Так, мол и так...
Представился... Долго слушал непонятную паузу...
Угол моего скудного воображения на последующую и дальнейшую реакцию газетчиков, у меня не преломлялся.
Такого...
Всякого, но...
Нет. Не ожидал.
Десятка два голосов, одновременно восторженно выли в телефонную трубку... Они... Я даже не знаю, как правильно это объяснить... Они готовы были снять для меня штаны...  и ими достать любую звезду с неба... Понимаю - глупость, тщеславие, раздутое самомнение, но ничего поделать с этим не могу.
Крики гордых пингвинов, были по-прежнему слышны из телефонной трубки...
Поблагодарил за теплый прием и оказанную честь... Культурный же человек. Попросил через пару часов организовать мне пресс-конференцию с обязательным привлечением иностранных радио- и телекорреспондентов. Естественно, право первыми сообщить миру то что я готов был рассказать, будет принадлежит им.
Вой из трубки продолжался, но уже с минусовым зарядом. “Чистая трибуна” не желала никого подпускать к своей информационной кормушке. Они не хотели делиться этим лакомым куском ни с кем...
Пришлось их успокоить. На конференции, сообщать все известные факты, я не собираюсь. Просто хочу сделать дополнительные сообщения по поводу продолжающихся на меня покушений. Все остальное для них. Как невеста для жениха - все самое драгоценное оставшееся при ней после жизни в студенческой общаге, ему - любимому.

* * *

Телефоны редакции прослушивались. Это было очевидно. Кто-то очень не хотел моей встречи с прессой. Так как после редакции, последует продолжение моих выступлений в Комиссии по делам национальной безопасности. После потянув за нитку дотянутся до хвоста, и уже дёрнув за него вытянут на свет весь крысиный клубок.
Получится много грязи и много неприятностей: пятна на мундирах, отставки, самоубийства.
Людей можно было понять, они не хотели всего этого.
По этому поводу возникают неприятные исторические параллели:
Помните, больше ста пятидесяти человек самых разнообразных свидетелей и даже знакомых свидетелей, было уничтожено за полтора десятка лет, самым замысловатым образом. И это только после одного единственного намека на участие государственных спецслужб США в убийстве президента Кеннеди. Тогда безжалостно уничтожали своих, конституционно послушных американцев.
А кто я такой для любимой страны? Человек без прошлого, без роду, без племени. С купленным, подложным паспортом. Только одно это для любимой родины является преступлением.  Паспорт я показывать не собирался. Даже вспоминать о его наличие было совсем не обязательно. Глядишь и пригодится.
Короче говоря, тип подозрительный и не внушающий доверия.
Со всех сторон города к зданию редакции стремились всевозможные агенты и киллеры.
Этот вариант моим скудным умишком был заранее предусмотрен. Поэтому в редакцию газеты я звонил из холла здания. Мало этого, звонил с того самого, необходимого мне этажа, где размещалась основная масса редакционных сотрудников. Вооружившись моющими средствами, я усиленно мыл пол, протирал пыль на перилах, подливал в вазоны воду, наблюдая краем глаза за возникшей после моего звонка редакционной суетой.
Проведя влажную уборку помещения, зашел в небольшой редакционный отсек и подозвал скучающую на телефонах девчушку. Объяснил ей кто я такой. Она за словом в карман не полезла, ответив мне тем же, представилась стажером. С внутренним, плохоскрываемым волнением поздравил ее с единственным, достойным шансом всей жизни.
Пока я подводил понтоны к чужой душе, казалось глаза этой девочки, выскочат из глазниц. Кстати, умные и цепкие глазки.
Попросив меня пару минут подождать, она стремглав понеслась в кабинет главного редактора, где через пять минут все было готово для записи прямого интервью.
В комнате отдыха главного начальника, под стрекот разнообразной техники наговорил полуторачасовой объемный текст. Редактор, предоставивший и комнату, и пару студийных магнитофонов (где он только их взял?), предоставил и профессиональную видеокамеру, за которой в качестве оператора работал сам.
Во время беседы он то и дело отрывался от видеокамеры, хмурился, охал и с недоверием поглядывал на меня...

* * *

Была надежда, что огромное здание мои контрагенты взорвать не смогут. Просто не успеют завести такое количество взрывчатки, а то конечно бы рванули. Но если сам башку из окопа поднял, следовало опасаться какой угодно провокации. Не хочется ничего заранее загадывать, но постараюсь ее избежать. Успокаиваю себя, как могу, хотя от громких дверных хлопков голову в плечи все-таки втягиваю.
Детская шапочка Конрада? Случайно ли она у меня оказалась? Случайно или намеренно, но пригодилась. Обычными ножницами вырезал отверстия для глаз. Посмотрел на себя в зеркало. Рассмеялся. Сделал дырку и для рта. Стал похож на надувную куклу из сексшопа. Но не по подиуму же взад-вперед шляться, на весь мир буду представляться...
Когда собралась вся эта галдящая братия с диктофонами, блокнотами и перхотью на плечах вздохнув, отправился на свое лобное место. Редактор, чувствуя мое состояние, сел рядом со мной и стажера позвал в качестве помощницы. Пусть девчонка, покрасуется в начале карьеры,  почувствует себя  телезвездой, а заодно и объект будет чувствовать себя уверенней.
Однако не успела пресс-конференция или, как мне хотелось её себе представить, эпохальная встреча с прессой начаться...
Еще мой дрожащий под маской голос, не сумел достаточно окрепнуть и блеял что-то нечленораздельное...
Еще журналисты, не успев посадить меня на кол своих вопросов, не разогрелись от предвкушения легкой добычи с политически-гнусным душком...
Этого всего еще не было...
Зато со всеми вытекающими последствиями появились поводы для беспокойства.
С сиренами, мигалками и пустыми шлангами прибыли пожарные. Им сообщили, что все здание объято огнем... Пора из пламени выносить детей, стариков и другое ценное имущество. Настроены эти ребята были решительно. Пожара они не обнаружили, но потребовали провести эвакуацию персонала и посторонних.
Начали они свои действия почему-то с меня. Пытались обмотать мою шею шлангом и вытащить, как есть, наружу.
- Это провокация, - кричал я, отбиваясь от назойливых приставаний людей в брезентовых робах и  призывая присутствующих к сочувствию. - При выходе из здания, меня у вас на глазах убьют из снайперской винтовки или переедут грузовиком...
- Вы говорили о государственном заговоре? - загомонил журналистский люд. - Эй, пожарный! Не тронь источник...
- С участием продажных спецслужб страны готовиться государственный переворот, - надрывался я, пытаясь подороже продать свою жизнь. - Люди! Будьте бдительны! Вас хотят лишить ваших денег... Свобод и завоеваний...
Ко мне в этот момент сквозь ряды пожарников и журналистов прорывались люди в штатском. Издали они кричали мне: «Мы берем вас под охрану. Служба федеральных судебных приставов. У нас постановление Верховного суда России».
- Я вам не верю, - заорал я. - Похожие на вас и на этих пожарных, преступники подвергли мою жизнь, жизни ни в чем не повинных людей смертельной опасности. Сутки назад, моя жена, вырвавшись из ада бесправной эмиграции, была взорвана в аэропорту. Преступная клика, думала, что и я с ней... Долой расизм! Отдайте Карелию карельцам!
Набрав в легкие побольше воздуха, междометий и прилагательных, я продолжал орать несусветную чушь, попутно боковым зрением отслеживая обстановку в зале.

* * *

Как все хорошо идет. Глаза газетчиков, от радости присутствия в эпицентре настоящего скандала, сверкали и сияли, как рождественская елка.
Все шло великолепно.

ГЛАВА 25

Как я заранее предполагал, в самый подходящий момент раздались выстрелы...
Они прозвучали не потому, что я такой умный и все на свете предвидел. Они должны были тревожным набатом еще раз призвать людей доброй воли, это я так о себе, к бдительности.
Стреляло двое пожарных... Конечно, никакого отношения к столь уважаемой мною специальности они не имели, но одеты были одинаково, как братья-близнецы и в общей массе борцов с огнем ни как не выделялись.
Вот тут началась потеха. Точь-в-точь, как с убийством Освальда (предполагаемый убийца 35-ого президента США Д.Ф.Кеннеди) показанного в прямом эфире. Камеры работали. Некоторые из них вели прямой репортаж и сразу выходили в эфир.
Нелюди и упыри, приславшие беспринципных убийц, были не готовы к тому, что я “полезу в первые ряды”, да еще и с подробными рассказами об их грязных методах работы. Только этим объясняется прибытие по мою душу непрофессионалов. Для их начальников, начавшаяся пресс-конференция была полной неожиданностью.
Не сделав даже минимальной попытки сблизиться с объектом, они, стоя рядом с вооруженными судебными приставами из службы защиты и охраны свидетелей открыли огонь на поражение.
Стреляли не из автоматов. Лупили в мою персону из короткоствольных пистолетиков. До меня было метров девять-десять. Попасть с такого расстояния клиенту в голову очень даже можно, но для этого следовало постараться и иметь хорошие навыки.
Для людей моей профессии всегда неудобно быть в центре внимания, а уж сидеть на  возвышении редакционного конференц-зала - это вообще невероятное событие.
Не смотря на то, что я был ослеплен и освещен со всех сторон софитами и прожекторами телевизионщиков, главное зафиксировать мне удалась вовремя.
Практически одновременное выведение двух пар рук на биссектрису прицельной стрельбы (стандартное действие при стрельбе с помощью второй руки) - это я даже очень хорошо успел увидеть... Не мог не увидеть...
Справа от меня сидела молоденькая девочка журналист-стажер, слева редактор. До начала стрельбы, пока руки убийц были только  занесены над головой беззащитной жертвы, простите за вульгарность, я, разбросав стулья и подмяв под себя молодое, податливое тело уже на этой девчушке лежал...
Совершенно не возбуждаясь от соприкосновения с худосочной молодухой, со всей силы, как только мог, вдавливал ее в пол - стараясь спиной прикрыть ее от пуль.
Чтобы читающая и образованная публика не подумала о том, что у «веселого сатира» взыграла похоть и он прилюдно стал домогаться девичьих прелестей, поясняю. Сработал отцовский инстинкт, и, никакой другой. Она из-под меня, перекрывая звук выстрелов, стала что-то возмущенное верещать и вырываться. Я еще плотнее прижал ее к полу...

* * *

Что стало со стрелками, лежа на костистой девахе, я не видел. Через пару часов, взволнованной общественности, в новостях сообщили, что оба были якобы убиты.
Резко подняв голову, осмотрелся. Увидел, что в зале, мордатые, плечистые парни, представлявшиеся чиновниками силовой, судебной поддержки кого-то споро вяжут. В этот момент сверху на меня упал до этого спокойно сидевший, тучный редактор.
- Все. Газета спасена. Спасибо... - сказал и от захлёста адреналина, пачкая меня кровью, потерял сознание.
Как все красиво получилось в финале. Я - ему, владельцу-миллионеру, создаю сенсацию и спасаю от банкротства газету. А он - как бы в благодарность за это, принимает в свое тучное тело, предназначавшиеся мне пули... Но не все.
Одна на излете, все же задела меня. Я по-настоящему охнул и стал кровоточить...  Да, плюс ко всему, на меня  было пролито много редакторской крови. В этот момент, я был очень похож на вернувшегося с работы неопрятного забойщика крупного рогатого скота... Еще эта дурацкая шапочка пропитанная кровью. Лучше бы я её не снимал, так как лицо было полностью окровавлено…
Молодуха наконец выбралась из под навалившегося на нее тела. Только сейчас до нее стало доходить, что произошло... Машинально, не будь то женщина, поправив короткую стрижку, она посмотрела на свою липкую руку, на ней была кровь, на блузке та же субстанция. Рядом, тяжело опираясь на руку, полусидит, полулежит ее спаситель. Весь окровавленный и с поплывшими глазами, он тянет к ней руки...
В нормальных романах такой сюжетный поворот всегда заканчивается любовью между спасенной и спасителем.
Посмотрим, как сложится у нас?
Я еще раз туманно взглянул на окружающую действительность, понял, что сейчас самое время деликатно покинуть сей бренный мир, т.е. потерять сознание. Перед тем, как воплотить задуманное в жизнь я очень красиво, под направленными на меня объективами телекамер, протянул руку в сторону выбравшейся на поверхность девчушки и красивым баритонам почему-то по-английски, спросил:
«Are you о.к.?» (Ты в порядке?)
И не дожидаясь ответа, вырубился.
Будь на моем месте Нерон, он обязательно завопил: «Какой великий артист, погибает во мне!» Но императора рядом не было. Поэтому и мне боги Олимпа, строго взглянув сверху, велели помолчать.

* * *

В сопровождении здоровенных парней или иначе судебных приставов, повезли меня лечить, а больше следить, чтобы я еще какую-нибудь конференцию “не замутил”. Эти ребята вызывали невольное уважение одними своими габаритами. Я обратил внимание, что они от направленных на них видеокамер не отворачиваются и “рожи в объектив не строят” к ним появилось доверие.
В моей ситуации глупо было, кому бы то ни было верить однако, мерно покачиваясь на столичных ухабах, что-то внутри меня говорило, что все будет нормально. Внутренний голос был трезв, к нему можно было прислушаться.
Привезли меня в достаточно неприметное здание. Это была одна из резиденций, подконтрольных Министерству юстиции.
Там перевязали царапины. Кровь смыли до основания, а затем... Сделали уколы - и в вену засадили, и в задницу шарахнули. Видно нужное лекарство потекло по моим жилам. Глядя на суетящихся вокруг людей, глаза сами собой начались закрываться. Перед тем, как уснуть, у меня хватило сил с тревогой спросить:
- Доктор! Ну... Как там у меня гипоталамус... - для уточнения, еще напрягся. - Не поврежден ли?
- Вы хоть знаете, что это такое? - бестактно, вопросом на вопрос, ответила мне медицина.
- Неужели все так безнадежно? -  ахнул я. - Когда пострадавшему в перестрелке, не отвечают на прямой вопрос, все -  жди беды.
- Вы меня не правильно поняли, - успокаивающим тоном произнес он, посмотрел мне в глаза и добавил. - Все у вас в полном порядке.
Успокоенный ответом и убаюканный шуршанием кондиционера я спокойно уснул.

* * *

Спал недолго. Проснулся оттого, что кто-то рядом со мной прогуливался по битому стеклу.
Открыл глаза - темень хоть глаз выколи. По заведенной привычке, на тот случай если за мной сейчас наблюдают, стал оценивать ситуацию...
Звук шагов прекратился. Тот, кто ходил вокруг да около, видно заметил по мой напряженной фигуре, что я очнулся. Странно, в обозримой округе, даже лампочка дежурной медсестры не горит, не светится. Интересно, в какое подземелье они меня заточили, пока я почивал? А может быть, враги уже выкрали меня, и сейчас спрятали израненное тело, в бывшем термоядерном бункере? Нездоровые фантазии начинали приобретать черты устойчивой паранойи.
Решительно сдернул с головы одеяло… От хлынувшего мне в лицо потока света, наступили разительные перемены.
Все наладилось.
Утро.
На стуле рядом с кроватью, склонив голову, сидела стажер-журналист. Она спала. Лицо утратило строгие очертания двоечника, явившегося к учителю с угрозой исправить отметку. Нормальное лицо. По-детски доверчивое и трогательное. Остальное решил рассмотреть позже.
Чтобы не тревожить спящую красавицу, своим кряхтением и скрипом решил проснуться. Слез с кровати, она издала звук ходьбы по битому стеклу. Сходил в туалет. На обратном пути, стало прохладно. Распашонка, доходящая мне до пупа особо не грела. Да и... Честно сказать,  нечему там было греться... Так, безделица, пустяк...
Кто разгуливал по битому стеклу, выясню позже, а пока следует одеться.
Девочка уже проснулась и с застенчивой улыбкой наблюдает за мной, тяжелораненым по касательной. Хотя взгляд больше сосредоточен на “пустяке и безделице”.
Мою одежду залитую кровью, наверное выбросили. Из какого-то центра по оказанию помощи престарелым, притащили на выбор, тюк одежды. Обновка хороша, слов нет. Вещи чистые, крупные - “американского размера”, но не по моей истощенной фигуре. Фыркать носом и возмущаться не решился. Тут ведь как, начнешь возмущаться вообще без штанов останешься.

* * *

Девушка, с трудом оторвав...
Нет, не то...
Оторвав не то, о чем вы подумали...
С трудом оторвав, застенчивый взгляд, от нижней половины туловища, уже застала меня за утренним туалетом и одеванием чистого. Очнувшись, перевела взгляд на мое лицо... Назвала меня своим спасителем, а себя Лаурой. Я, тут же ответил, что сам-то я не местный, но зовусь Петраркой...
Посмеялись... Весело так, озорно... В общем - познакомились.
- Когда, вы, как настоящий герой бросились меня закрывать своим телом, это было так... Так... Красиво и трогательно, что я... В общем, раз десять просмотрев запись, я была просто поражена вашим мужеством и готовностью к героизму, к самоотдаче. Газета наша сегодня вышла самым рекордным тиражом... Наш редактор, выживет... Вся страна, просто наповал, влежку... Особенно полюбился им момент, как вы меня спасали... Большое спасибо от всей моей огромной родни. Извините, но тороплюсь. Обязательно загляну вечером...
Сунув мне в руки газету с моим героически задранным задом и свою простую и незамысловатую визитку, она умчалась. У нее оказывается сегодня дежурство. Правильно, поспав пару часов у постели героя можно считать, что долг отдан полностью и мы квиты. Интересно, чья она дочь, если ее пустили в такое странное место?
Пока я приходил в себя от ее нескончаемого словесного вихря, прибыли следователи прокуратуры.
Вот им уже не повезло... Им осталось смотреть на меня одетого. Представившись с перечислением всей табели о рангах, они сразу приступили к делу.
Разложив передо мной, как колоду карт пачку фотографий, предложили выбрать тех, кто меня вербовал.
Переспросил - прямо уж так и выбрать?
Прокуратура смутилась.
“Мы имели в виду совершенно иное. Просим указать тех, кого вы узнаете по фактам и случившимся с вами событиями?”
Выражались витиевато. Как видно у них, чтобы сбить с толку и  еще больше запутать свидетеля, был принят именно такой стиль общения. После, его, запуганного юридической терминологией совершенно спокойно можно было превращать в главного подозреваемого.
Я послушно стал перебирать взглядом предложенные изображения. Спокойно и терпеливо смотреть на эти тупые армейские морды, просто так было невозможно. Я плюнул и провозгласил результат.
Проследив за направлением моего пальца перед носом особо неприятного типа. “Бинго!” - заявил один из прокурорских следопытов.  Видно, это слово означало у них точное попадание в цель.
“Нет, не тот”, - прокомментировал я его “бинго”.
“Может этот?” - вздохнув, мне предложили еще одну дебильную фотографию.
“Ну-ка, ну-ка”, - заинтересовался я...
Посмотрел повнимательней, покрутил и так, и этак.. И не обрадовал. - “Нет, тоже не он”.
“Почему, собственно говоря, все те, кого вы мне показываете, одеты в военную форму?” - спохватился я.
Мне объяснили, не поленились.
Весь ворох фотографий принадлежал военнослужащим, недавно погибшим или умершим от ран полученных в боевых столкновениях с превосходящими силами противником. Почему весь этот мартиролог принесли мне на опознание?
Застреленные вчера “пожарники” числились в Министерстве обороны офицерами спецподразделений. С одним уточнением - согласно документам, оба погибли несколько лет назад.
Выходит вчера, они внезапно воскресли. Воспользовались этим счастьем. Нашли настоящую пожарную форму и пришли пополнить свои навыки в стрельбе. Попрактиковаться, паля в беззащитную живую мишень?
Что удивило прокурорских работников так это то, что их простой пулей кокнули.
Согласно содержанию всяких интересных фильмов ужасов, нечистую силу невозможно уничтожить обычным способом. Обязательно или осиновый кол по самую шляпку следует в туловище загнать или серебряной пулей пригвоздить... А еще чесноком хорошо помогает. Короче говоря, борьба с нечистью идет не на жизнь, а на смерть...
“Вы вчера чеснок, случайно, не кушали?” - очень серьезно спросили пришедшие.
Посмотрел я на них. Успокоился.
Люди способные при исполнении служебных обязанностей шутки шутить, совсем не безнадежные тупари, готовые исполнять любые приказы. Если так дальше пойдет наша страна наконец-то сможет выбраться из затянувшего ее “зеленого сала”.
Опять я начинаю брюзжать и сетовать. Меня самого начинают раздражать, собственные попытки перевоспитать целый народ. Это все происходит от голода. Посудите сами. Вчерась, готовясь к полету, весь день не жравши. Потом здесь ближе к вечеру усыпили, не покормив, еще и голову одеялом обмотали. Да и сейчас: уж полдень близится, а завтрака все нет... Или не поддавали? Или я профукал?
Короче говоря, основательно засосало под ложечкой. Заурчало в желудке. Бунт в организме, стал приобретать нездоровые, угрожающие формы. Начал я дребезжащим голосом конючить: хочу кушать, хочу кушать... И с заунывным криком раненной чайки, одетый во все чистое, пахнущий нищетой и безнадегой, в поисках съестного кривым клином побежал из палаты.
Работники прокуратуры, люди без сомнения культурные. Они вежливо, глядя друг на друга, заулыбались... Плохо понимая, что  происходит с их неугомонным клиентом, пошли следом...

* * *

Всем, а их было пятеро, дойти до двери не удалось. Матовое, пуленепробиваемое окно разлетелось рваными бумажными лоскутами. Комната сперва наполнилась ярким дневным светом, а потом пулями...
Наблюдая боковым зрением как за моей спиной из только что спокойной палаты, стали вылетать куски тел, кирпича, ткани, вместе с кроватью. Сориентировался. Забежал в ближайшую комнату. Там окно, как раз выходило на машину, развозящую ленивым жителям мегаполиса утренние завтраки.
На этот раз вместо горячих пончиков и блинов с овсом, машина привезла закрепленный на турели спаренный крупнокалиберный пулемет. Издали орудие убийства напоминало зенитный пулемет, времен Великой Отечественной войны.
Знакомого по кадрам кинохроники тех лет, молодого зенитчика, в каске и со скаткой за спиной, видно не было. Оружие само по себе  прямой наводкой лупило бронебойными пулями точно по цели.
Во техника пошла. Наблюдая это жутковатое зрелище, мне стало нехорошо. Со стороны спины начало нести холодом и тиной. Есть расхотелось, захотелось выпить. Вновь ловлю себя на чувстве личного участия в нарезке кадров из разных виденных мною фильмов... Уже где-то я видел эти сюжеты и с воскресшими упырями-убийцами, и с этим пулеметом...
Пора уже вмешаться общественности и запретить демонстрировать с экранов кинотеатров явные подсказки для бандитов.
Вглядываясь в окружающий мир, выглянул в окно. Как учили в спецклассе, сфотографировал взглядом улицу и заложил ее в свою память..
Еще информация до памяти не дошла, а я вынужден был вздрагивать и приседать от страха.
В машине стоящей точно напротив меня увидел до боли знакомую посадку головы. Потому как эта голова, увидев меня, отчаянно плюнула в открытое окно, догадался, что и сам был узнан. Могильным холодом ко мне душу закралось еще одно фантастической предположение о воскресших покойниках, повсеместно творящих зло в округе...
Машина под моим взглядом, медленно снялась с места и, спокойно развернувшись, уехала в даль светлую, мне незнакомую. Почему не было выстрелов в мою сторону? Боезапас был израсходован полностью.

* * *

Двое из смешливых следователей были убиты наповал. Один тяжело ранен. Я стал оказывать ему помощь. Двое оставшихся, легко отделались. Впервые лично попав под ураганный огонь, видя кровь и смерть воочию, а не на фотках судебных медиков они находились в истерическом шоке и судя по тому как трясли головами были контужены.
Ребята! Судьба опять сберегла меня. Спасибо тебе ангел-хранитель.
Оглянулся окрест, и, как можно быстрее, через разбитое окно дал деру.
Позорно покинул поле брани. Бежал не оглядываясь, мучая себя вопросом: лицо человека сидящего в машине действительно принадлежало ему или меня с чрезмерной любовью к горячительным напиткам, все-таки настигла “белая горячка”?

ГЛАВА 26

Когда секретарю Совета по национальной безопасности позвонила жена, он пытался работать.
- Степан Петрович! Что у тебя там происходит? - в свойственной ей уверенной манере думать, что собеседник в курсе ее мыслей, запищала она. - Это вообще скандал...
Он не хотел слушать ее истошных криков, поэтому просто отодвинул трубку подальше от уха, продолжая рисовать на бумаге чёртиков.
Все мысли были заняты предстоящими промежуточными выборами президента. От них, как показала вся предыдущая история выборных баталий, на девяносто процентов зависели итоги основных выборов.
Жена, почуяв мужнину слабину, продолжала что-то возмущенное кричать в трубку. Женская бесцеремонность всегда удивляла его. Быть уверенной, что он сидит и только ждет ее звонка... К сожалению, это шло не от большого ума. Но он уже давно смирился с этим украшением политика. Иначе невозможно...
Под рассказ жены он продолжал свои невеселые мысли. В экономики провал. Японцы с Европой жмут все сильнее. Во внешней политике полный завал. По сообщениям дипломатов слово “русский”, практически во всем мире ассоциируется со словом “бандит” и “жулик”. Необходима, срочно требуется маленькая победоносная война, но не с кем? Маленькие страны, бывшие соседки-сателитки и те, обзавелись если не ядерным оружием, так сомнительными дружками из НАТО... Особо кулаками не помашешь... Радует, что в борьбе с наркотраффиком в последнее время появились обнадеживающие успехи...
Вдруг в пустопорожней болтовне законной супружницы послышалось совершенно новая информация и он так резко прижал трубку к уху, что казалось, сломает и ее и ухо.
- Что ты сказала? - заорал он так, что та от испуга начала рыдать. - Повтори немедленно...
Не дожидаясь ее ответа, бросил трубку на панель. До него дошел смысл сказанных десять секунд назад слов.
Лихорадочно включив телевизор. Переключился на канал “Всеобщих новостей”. Там, как раз шел анонс дневных передач. Вредный голос диктора, за кадром захлебываясь от восторга, сообщал “дорогим телезрителя”, что через полтора, от силы два часа, в редакции газеты “Чистая трибуна” состоится пресс-конференция профессионального убийцы и автора знаменитых разоблачительных материалов, связанных с уничтожением главарей среднеазиатской мафии.
“Вас ждут великолепные подробности от непосредственного убийцы, душителя и мясника. Что на этот раз скажут наши власти? Как они будет парировать те сведения, которые раньше называл ложью? И так, сегодня мы узнаем где, правда, а где ложь, нанятого за деньги налогоплательщиков нынешнего правительства.”
Еще не затих ликующий голос диктора, а уже зазвонил телефон прямой связи с премьером.
- Я требую объяснений, вы там со своими гениальными идеями вообще сошли  ума? - голос непосредственного начальника дрожал от негодования. - Степан Петрович, что происходит? Ты что, переметнулся к этим подонкам, к моим личным врагам? Немедленно прими меры и от имени правительства и Совбеза дезавуируй любую информацию... Хоть на голове стой, но разрули проблему.
Не дожидаясь ответа, собеседник так ударил трубкой по своей телефонной панели, что казалось, секретарь совбеза получил громкую оглушительную пощечины.

* * *

Спираль скандала начала раскручиваться вниз, по административной вертикали. Даже в коридоре, в крыле премьера, где всегда царит спокойная и торжественная тишина, даже там раздавались придушенные крики и слышался шум бьющейся посуды.
Секретарь совбеза лихорадочно связывался с “силовиками” и так на них орал, что казалось, его посадили на кол и он во весь голос воет от боли.
Исполнительный директор ФСБ и распорядительный начальник ФУНБ были поставлены в известность, что в случае если они не предпримут решительных действий (имелось в виду недопущение проведения пресс-конференции), то самое простое, что их будет ждать это позорное увольнение со службы.
Руководители спецслужб, в свою очередь, стали предпринимать судорожные действия. В наступивший момент игрой в глубокомысленную активность проникновения в сущность явления уже не отделаешься. Из-за нехватки времени требовалось принять простые и действенные решения.
Продумать и взвесить все меры по противодействию пресс-конференции, времени не было. В авральном состоянии ничего хорошего родить не удается... Поэтому хватались за самые нереальные и фантастические проекты. В задоре полемики прозвучало предложение взорвать все здание, к чертям собачьим... А еще лучше, чтобы враг был устранен окончательно, направить на таран здания редакции самолет с арабом камикадзе на борту, пусть протаранит...  Однако под рукой не оказалось подготовленных кадров, только поэтому пришлось отказаться...

* * *

Через полтора часа вся верхушка высшей власти России, рассевшись в удобных креслах у телевизоров, горько пожалела о своем недальновидном решении заниматься политикой.
Трансляция только началась. В момент появления человека в маске, по крайней мере, шестьдесят процентов населения страны смотрели начало этой вкусной дегустации. Когда один человек осмелился съесть весь находящийся у власти политбомонд страны, в этом было что-то захватывающее.
На глазах всего мира, в прямом эфире раздались обвинение правительственных структур в незаконных действиях. Во вмешательства во внутренние дела суверенных государств. В  прямой подготовке к устранению главы государства...
В тот самый момент, когда дело дошло до самого смачного и приятного до прямых аналогий с историческим антиправительственным заговором 1964 года, началась стрельба, крики... Это окончательно все испортило и нарушило столь хрупкое равновесие в душах телезрителей. Многие отправились на кухню за пивом и сухариками.
Это они сделали зря... Тем же, кто остался у экранов, не следовало, закрывать лицо от ужаса руками. Они не увидели впрямую того, что через полчаса начнут в записи крутить все каналы...
Тот, кого еще можно было назвать припадочным психопатом и провокатором, выполняющим грязный заказ политических конкурентов реформаторов, крупным планом спасает от правительственных убийц беззащитную девушку. Его на глазах миллионов, пытаются убить... За правду... За наши идеалы... За, прости господи, конституцию.
И кто в этом случае провокаторы и подлые типы?
Правильно. Правительство во главе со всенародно избранным президентом. Смотреть такие действия было и стыдно, и мучительно больно.
Секретарь совбеза человек импульсивный и горячий в порыве захлестнувших его эмоций даже попытался застрелиться. Но сколько  наградным пистолетом у виска не тряс, сколько не щелкал, выстрела так и не последовало. Оружие было разряжено. С момента его вручения там, не было даже обоймы. Ну не будем придираться к разной второстепенной ерунде. Важен факт поступка, а не его негативные последствия.
Это обычно в кино спецназовцы красивы и чисты в своих помыслах, как дети. В жизни все проще, жестче и без всякой лирики. Когда камеры показали лица двоих бойцов, еще несколько лет назад специально отобранных и законсервированных на одной из баз архипелага Лысый Нос. Красоты там и в помине не было. Желание любой ценой выполнить приказ, элегантности этим зверским рожам не добавило.
Зрителей и читателей газет на протяжении недели развлекали крупными планами бандитских физиономий в пожарных касках, с комментариями пожарного начальника о том, что этих людей, он впервые увидел в момент их смерти. Много было шума и по дипломатическим каналам, с нотами протеста и требованиями объясниться.
Большое сожаление у государственной верхушки, по поводу неумения офицеров попадать в живую мишень, вызывали крупные планы того, кто якобы спас молоденькую девушку журналистку.
Человек, пытающийся ценной собственной жизни спасти другого, по определению и по сложившимся у населения стереотипам, плохим быть не может.

* * *

К выработке хоть каких-то мер по спасению лица государственной власти были привлечены основные персонажи. Собрались в кабинете руководителя Совета национальной безопасности. Уже без протокольных записей, состоялась беседа и обмен мнениями.
Лейтмотивом встречи, был один вопрос.
Кто?
Кто возьмет на себя всю ответственность по имевшим место событиям?
Определившись по кандидатуре, вытирая со лба испарину и в открытую употребляя валидол, с облегчением разошлись. Каждый пошел жечь свои бумаги и уничтожать улики.
Секретарь отправился к премьеру.
Разговор с глазу на глаз был тяжелый и неприятный. Казалось глава кабинета министров, увидев, что происходило в прямом телеэфире, заболел неизлечимой болезнью и сейчас готовился к смерти и собственным похоронам.
- Что вы предлагаете, - еле слышно раздался голос из-под клетчатого пледа. Слабый звук шел из темного угла кабинета оттуда, где располагался легендарный  бериевский диван. Читающая публика знала о нем очень много.
- Всю вину возложить на спецслужбы на их преступную инициативу и срочно в прямом эфире, который начнется через двадцать шесть минут просить генерального прокурора возбудить уголовные дела и взять под стражу всех виновных. Хотя ничего еще не ясно.
Он протянул бумагу.
- Вот текст вашего официального заявления с выражением сочувствия всем пострадавшим. И с желанием в самое ближайшее время разобраться с тем, что произошло.
Премьер прочитал вслух: «Давайте не будем мешать следователям нашей доблестной прокуратуры, во всем обстоятельно разобраться и принять правильное решение».
- Вы считаете, что такая ерунда сможет снизить накал страстей? - спросил он у секретаря.
- Да, - неуверенно произнес тот.
- Тогда подумайте, как заткнуть рот всем вместе средствам массовой информации.
- Есть один вариант, - сомневаясь, говорить не говорить,  произнес Секретарь совбеза. - У меня, по старым делам, т. е. нефтяному бизнесу, остались прекрасные знакомые среди наших друзей с Ближнего Востока. С их помощью, можно организовать небольшой взрыв в , или нападение озверевших отрядов моджахедов на миссию Красного Креста. Мы их сами профинансируем, а потом будем показывать отрезанные головы наших граждан...
- Я этого не слышал, - замахал руками премьер, - Хотя... Если это спасет демократию в нашей стране... И завоевания народа? Хорошо что бы потом нас только история рассудила, а если выплывет наружу? И через какое-то время толпа “поднимет нас на вилы”?
- Моджахеды будут гордыми воинами и “живыми” в плен не сдадутся, - успокоил его Секретарь. - В случае чего, готов всю ответственность взять на себя...
Сказал он именно то, что сейчас и хотел услышать от него непосредственный начальник. Тот, просияв, пожелал ему успехов. На этом встреча закончилась. Началась телевизионная запись официального заявления главы правительства.

* * *

После у чиновника случился беспокойный сон прямо в кабинете. Да и сном его можно было назвать с большой натяжкой. Часа на два, провалился в помойную яму, где его уже ждали нынешние соратники по борьбе. С таким отдыхом лучше бы вообще не засыпать.
Когда утром, в очередной раз позвонила жена, Секретарь обозвал ее дурой и навсегда запретил звонить на этот служебный номер.
Как раз во время подоспели утренние газеты. Опять разговор с премьером, но уже в расширенном варианте.
- Вы ему даже денег не заплатили, - кричал он на них троих. - Кто из вас вор? Как мне сейчас объяснять, кого я пригрел на своей груди... На этих сладких местах?
До этого момента, такой уютный и манящий кабинет их прямого руководителя, теперь казался пыточной камерой. Еще вчера, за право побывать в нем, шли целые баталии, плелись хитроумные интриги. Сегодня, не поднимая глаз от роскошного бухарского ковра, хотелось побыстрее из него выбраться... Сразу не получилось.
Премьером, для всех собравшихся, было предложено на выбор - почетная смерть с проездом через город на артиллерийском лафете и другими военными почестями или уголовное следствие со всеми вытекающими обвинениями.
Все трое практически одновременно выбрали следствие.
Когда вопрос ставится напрямую, гордая смерть или позорная жизнь, извините не до чести... Уж как-то больно жить хочется.
- За язык вас никто не тянул, - премьер с сожалением посмотрел на своих ближайших помощников. - Свой путь вы сами выбрали... Добровольно.
- Мы это делали только для пользы дела и во имя идеалов добра и справедливости, - не к месту заявил Секретарь.
Ну, это само собой, разумеется, - пожал плечами его начальник. - Как я понимаю... Деньги украдены исходя из тех же высоконравственных принципов?
На этот вопрос отвечать никто не захотел. Скромность - знаете ли...
После продолжения своеобразного обмена мнениями, премьер подошел к двери во внутренние покои, открыл ее и пригласил генерального прокурора и министра юстиции.
Взятие под стражу руководителей силовым блоком страны, проходило по всем процессуальным правилам и процедурам, под стрекот видеокамер пресс-службы руководителя государства. Народ ликовал. Политики трусливо радовались, началась борьба с коррупцией, сейчас каждый из них задавал вопрос: чья следующая очередь?
Через какие-то полтора часа, вывод арестованных в наручниках и под усиленным конвоем, сопровождался телевизионной съемкой и показом в прямом эфире, телевизионной службы “Региональных новостей”.
После этого смена картинки. Развал и руины закрытого госпиталя службы федеральных маршалов. Трупы следователей генеральной прокуратуры. Взорванные и сожженные машины... Все это напоминало ведение боевых действий, с превосходящими силами противника где-нибудь в очередной горячей точке планеты.

* * *

Чуть позже, во время проведения следствия, вся вина была  свалена, на внезапно почившего в бозе, заместителя руководителя ФУНБ. Было предоставлена масса доказательств и свидетелей, подтверждающих то, что именно он был главный заговорщик. К этому прилагались необходимые документы, распечатки записей рассекреченных переговоров и даже выписки из сов. секретного журнала регистрации получаемых шифрограмм.
Судя по количеству неопровержимых улик, полностью изобличающих виновного, отстраненные от своих должностей и сидящие в отдельном блоке федеральной тюрьмы, арестованные “силовики” ни на минуту не прекращали и в условиях лишения свободы вести свою подрывную, антигосударственную работу.
Через тридцать суток, следствие посчитало возможным выпустить их на свободу, под подписку о невыезде. В этот же день, обоих загрузили в бронированный лимузин и сразу повезли в загородную правительственную резиденцию.

* * *

- Отменять приказ на уничтожение Новикова? - первое, что спросили они у нового Секретаря во время состоявшейся встречи.
- Ни в коем случае, - замахал тот обеими руками. - Из-за него вся верхушка спецслужб оказалась в помойной яме. Такое не прощается. Почему до сих пор, как вы любите выражаться, объект находиться в списке живых врагов нашей страну? Неужели, ваш хваленый “Ассенизатор” перевербован?
- Это невозможно, - с обидой заявил экс-представитель ФСБ. - Да... Он обращался к нам по поводу оказания помощи для скорейшего выявления объекта. Мы ему помогали мы даже пошли на то чтобы выделить ему в помощь  нашего наиболее перспективного глубоко законспирированного агента. Но объект в самый последний момент, как в день нашего ареста выскальзывал из ловушки и растворялся на просторах нашей великой родины...  
- Или он оказался слишком везучим, или мы его серьезно недооценили, - со вздохом добавил экс-руководитель ФУНБ. - Боюсь, что он оказался гораздо более сильным и подготовленным, чем казался при отборе. Но если “Ассенизатор” взялся, он его так или иначе все равно угробит.
Секретарь совбеза с сомнением покачал головой. Когда голова закончила движение, он добавил:
- Все это понятно, но... - чувствовалось, что ему не хочется говорить, но он вынужден. - Похищенные покойником деньги, я имею в виду вашего заместителя по оперативной работе,  тем не менее, придется возвращать вам... И связано это с тем, что деньги пойдут на создание лично под вас, Центра стратегических исследований... К сожалению, о вашем возвращении на государственную службу не может  быть и речи... Премьер в курсе дела...
На этом, к обоюдному удовлетворению и решили остановиться.
А вы говорите: честь, гордость достоинство... Когда в продаже столько химических растворителей и реагентов, кровью бесчестье никто уже не смывает.
Чести - часть, ну а жизни остальную подать...
Эвон-то как все повернулась.

ГЛАВА 27
(АССЕНИЗАТОР)

- Покажи язык.
Испуганный мальчуган, лет семи с сутулой спиной и нездоровым цветом лица, посинев от натуги, вытянул свой язык.
Я заглянул в его рот... Так... Язык... Обложен белым налетом...  Горло покрасневшее... Миндали чуть вспухшие...
- Подними майку, - он поднял, поеживаясь от прикосновения холодного фонендоскопа.
- Дыши... Не дыши... Дыши...
Он послушно выполнял все мои распоряжения, с испугом посматривая на свою грозную, сухопарую мамашу со злыми, тонкими губами...

* * *

Что бы было сразу понятно. Я детский врач или иначе педиатр в районной поликлинике, а заодно, из-за нехватки врачей и в больнице. Живу и работаю в самом обычном райцентре Плутове, центральной части России. От границы далеко, зато к Москве близко. За колбасой, хлебом на электричку сел и вперед. У нас конечно в последнее время это все тоже появилось, вместе со свободой и демократией. Но наши люди за столько лет, привыкли в Москву мотаться. Вот и гоняют взад и вперед, тяжело жалуясь на свою долю и матерно ругая реформаторов.
Ко мне колбасный вопрос не имеет абсолютно никакого значения это просто к слову... Хотя, со слов очевидцев докладываю - Москва полна культурой... Н-да…
Сейчас у меня заканчивается прием моих маленьких пациентов после которого мне дней на семь-восемь придется покинуть своих подопечных и отправиться в Центр педиатрии на курсы по повышению квалификации... Пришла разнарядка конкретно на мое имя. Замордованный хозяйственными проблемами главврач особо не вчитывался, увидел приписку, что проезд, проживание и питание, за счет Центра, и на этом сломался. Хотя мне и неловко работы навалом. В районе вспышка гепатита болезни очень неприятной своими последствиями, а мне надо ехать...
Честно говоря, я сам себе этот вызов послал, слишком уж срочно понадобилось покинуть, милый сердцу отчий уголок. Поэтому оставим моральные страдания до моего возвращения.

* * *

Перед тем как поцеловать жену и обнять на дорогу деток моих любимых я с удовольствием заглянул в Интернет. Хотелось полюбопытствовать имеются ли сообщения на имя Ассенизатора? Я сам себе дал такое претенциозное имя, поэтому совершенно на него не обижаюсь.
Почему я выбрал себе такое странное имя или уж если “по фене” - погоняло. Где-то наткнулся. Заинтересовало происхождение. Ассенизация, как написано в умной книжке “Словарь иностранных слов”, это совокупность мероприятий по удалению жидких отбросов и  нечистот из выгребных ям.
А если отбросить эту заумь и говорить по старинке, то это просто-напросто говновоз или - говнюк. Звучит грубо и очень режет наше национальное не привыкшее к такому арго ухо. Но все те, кто вместо конкретного, но грубого - говно, предпочитают мягкое и поднимающее над толпой - фекалии. Каждый день извергают из себя это самое...
И осуждать за это никого не могу. Хотя и подписываюсь загранично вместо привычного говнюк. Но коли вышел на международный уровень приходиться перестраиваться на ходу т.к. с отечественным говном там делать нечего.
Зато плутовская природа, еще в 19 веке часто служила художникам-передвижникам прекрасной натурой для отображения русского мятежного духа, вырвавшегося на бескрайние вольные просторы. Мое присутствие здесь, яркое тому подтверждение.

* * *

Коротко о прошлом.
До того момента как я стал врачом, мне удалось поработать и слесарем-инструментальщиком на местном заводе и послужить в армии в интересных войсках. После службы вынужден был дать родине подписку о неразглашении, и за границу мне выезжать не полагалось до скончания века. Позже наступило время перемен и с этой несправедливостью было покончено.
Завод, армия, снова завод...  В результате этих зигзагов, я довольно поздно стал медицинским студентом с педиатрическим уклоном. Что говориться, поддался искушению оставшуюся жизнь провести в белом, или... призвание нашло достойного. И пока мои развитые однокурсники, поступившие сразу после школы кто за взятку, кто по блату проявляли в учебе леность и нерадивость, мне приходилось отдуваться за свое искреннее желание стать врачом по полной учебной программе.
Когда детки состоятельных родителей, кстати, среди них было много вполне нормальных ребят, увлеченно пьянствовали и активно отдыхали в девичьих комнатах нашей общаги или в наркотично-дискотечном тумане лихо отплясывали энергичные танцы. Я, как-то все больше любил посидеть в химической лаборатории или сходить в стрелковый тир. Особых результатов я там не показывал, но мастером спорта, стал. Как знал, что пригодиться.
Сегодня вспоминать об этом приятно. Но времени мало, а забот много. Да сами посудите: член кульбытсекции профкома, лектор - по зову сердца, примерный и, что интересно активный семьянин, дачник - все выходные и праздники, проводящий на земле, которая, как известно и накормит, и напоит, и спать окончательно уложит.
Была у меня одна скрытая тайная страсть, о которой знали все. Любил я разнообразную новую информацию. Один, два раза в месяц я заходил на праздничные посиделки в Интернет-кафе и просто купался в океане самых разнообразных сведений. В режиме поиска я болтался по бескрайним просторам всевозможных научных открытий, конференций и просто симпозиумов. А если случалось посмотреть что-нибудь другое, мог запросто просмотреть всякие сообщения, где ключевое слово было - Ассенизатор.
Сообщения были. Любители загадок, связывающиеся со мной впервые,  оформляли свой интерес к моей персоне двумя - тремя ничего не значащими фразами. Профессиональные же поисковики, размещали на каком-нибудь наиболее посещаемом сайте средства массовой информации статью, на которую мне оставалось наложить специальный, (не хотел повторяться, но придется) для меня разработанный шаблон и текст как на ладони. Сиди читай, глаза порти.
Вся поступающая информация, тщательно отфильтровывается и только то, что необходимо мне для работы, поступает во всевозможные дальнейшие обработки... Фонд оплаты труда моих самых разнообразных помощников (естественно - только анонимно) не на много, но превышает месячную оплату всего коллектива поликлиники, где я работаю. С этим ничего не поделаешь таковы условия игры. Хочешь иметь проверенную информацию, от которой в дальнейшем зависит жизнь? Не скупись и не жадничай - плати.
Однако и Интернет и выдуманная командировка это все будет позже, а сейчас мне необходимо поговорить с этой злой и нетерпимой  теткой, так как кроме меня этого запуганного мальчугана больше защитить некому.

* * *

- Одевайся и иди в коридор, - прошу я Алешу, погладив его по белокурой головке. - Мне необходимо поговорить с твоей мамой.
Когда ребенок вышел, я спросил у неприступной педагогической твердыни:
- Вы своего ребенка любите?
Она, несколько опешив от самой постановки вопроса, как-то смешалась и кивнула головой.
- Так вот, моя дорогая родительница, - жестко начал я профилактическую беседу. - Если вы в самое ближайшее время не измените своего отношение к Алеше, я думаю, что в следующий раз нам с вами придется встречаться на его похоронах...
Мамашу качнуло вместе со стулом, на такой широкой амплитуде как будто я ей под нос гадюку сунул. Но приходилось, жалея ребенка быть жестоким с его матерью. Поэтому, не обращая внимания на хлынувшие слезы, продолжал беседовать с нею, нагнетая всевозможные ужасы и страхи.
- Вижу по вашей реакции и запоздалым слезам, что вы правильно меня поняли, - она понурилась и растеряла всю свою железобетонную решительность. -  Прекратите его третировать и терзать своей принципиальностью и нравоучительностью. Вы забыли, что он еще ребенок, и, судя по всему, очень вас любит...
После начало моей пламенной речи, несмотря на то, что в кабинете были включены все лампы казалось, наступили поздние предгрозовые сумерки. Однако это меня не остановило и я продолжал увещевать и глаголить.
- ...Каждый ваш упрек воспринимается им, как доказательство вашей нелюбви. Он очень от этого страдает, что в свою очередь снижает его иммунитет. Отсюда у него постоянные простудные заболевания, только за последние три месяца он болел восемь раз... В этом же причина и перебоев  в работе сердца... Раньше земские доктора говорили, что все болезни от нервов сегодня все это подтверждается. Если вы не измените к нему своего отношения, он может умереть... Прекратите плакать и скажите мне, вы понимаете, что я говорю?
Она заревела пуще прежнего и сквозь слезы прорыдала:
- Он у меня единственный, поздний ребенок. Боязнью испортить его своей лаской, мы с супругом пошли в другую крайность. Стали очень строгими. До его рождения... Двенадцать абортов... Семь выкидышей... Мы с мужем из-за этого чуть с ума не сошли, чуть не разошлись... Если с ним хоть, что-то случиться, мы умрем в этот же день. Жизнь перестанет иметь смысл... Но откуда вы все это узнали про нашу жизнь? Бля...кие соседи насплетничали?
При упоминании соседей, как по мановению волшебной палочки, истерика прекратилась, а слезы мгновенно высохли. Она опять была готова к затяжному бою и длительной осаде. Я не дал ей возможности развернуть боевые действия...
- Вы забыли, что я ваш участковый педиатр?  
Я поднялся со стула и навис над ней, сидящей через стол. Мой решительный вид, ничего хорошего для нее не предвещал.
- По своему врачебному долгу я интересуюсь состоянием своих маленьких пациентов... Кроме всего прочего, иногда я вижу, что только я, в единственном числе и могу их защитить от домашней тирании. Еще раз повторяю, прекратите третировать ребенка и превращать свой дом в солдатскую казарму... Это понятно. Не бросайтесь из одной крайности в другую. Я сейчас обязан на полторы недели уехать на учебу, когда вернусь, надеюсь, что сердце вашего ребенка будет биться ритмично и без сбоев?
Она суматошно начала собираться, с целью рвануть подальше от моих слов и поучений, но я не поленился и специально вышел вслед за ней...
- Приласкайте его, не бойтесь, - я не просил, я у нее требовал. - Будьте ему самым любящим существом на этой земле...
Последние слова мне не понравились. Мой тон, вместо увещеваний, стал походить на псалом неуверенного в себе шарлатана-проповедника. Я развернулся и пошел в кабинет одеваться. Приём закончился, можно было отправляться домой.

* * *

Сидя у компьютера и тыкая пальцами по клавиатуре, я злился. Большое количество желчи в организме, появилось от недовольства собой. От того, что объект пристального внимания большого количества людей, основательно разозлил, в первую очередь - меня. Еще больше - утомил.
Я устал бегать за ним, по странам и континентам. Тем более как врач могу абсолютно авторитетно заявить, что так часто менять климатические и временные пояса, это очень нездорово. Мало того очень вредно для здоровья...
Сам для себя, я назвал этого сухощавого дядьку “Пилигримом”. Слишком уж много он преодолевает дорог в поисках только ему ведомых сакральных святынь. Пока мне не удается за ним угнаться. Зацепки были, но слабые, зыбкие. Нити очень тонкие, непрочные. Стоило мне, только чуть-чуть усилить мышечное напряжение и они рвались.
Я изучал его жизнь, повадки, привычки. Любая информация о нем была весьма для меня полезна. Но такой скудности сведений о реально существующем человеке, я не встречал даже у агентов-перебежчиков, с их новыми биографиями и жизнями. О моем визави, была собрана очень мало сведения. Мне все это очень сильно напоминало меня самого. Но коль скоро жив пока, значит, делаю все правильно.
Нарушая все правила конспирации и поведения наемного убийцы, который хочет дожить до старости, мне пришлось выходить на Заказчика. На специальный контактный адрес в Интернете оставленный, как я понимаю на самый крайний случай. Я связался с ним, повинился в том, что впервые у меня все так плохо стало получаться, и попросил у него содействия.
К моему удивлению, Заказчик не послал меня далеко далеко, со словами “деньги, мудило получил - так решай свои проблемы сам”. Вот этого жлобства не было. Все было на удивление быстро и оперативно.
Пару раз Заказчик выводил меня на Пилигрима. Пока я взмыленный, с высунутым языком прибывал на то место, где еще не остыл стульчак, на котором он сидел и в воздухе еще четко улавливался запах того, что он кушал и курил, а его след уже пропадал.
Замучил он меня, измотал до основания, до нервной экземы. Все время было непонятно, где он вынырнет в следующий раз? Я уже дошел до такого состояния, когда собирался плюнуть, вернуть деньги и уйти на покой. Тратить заработанное.

* * *

Впрочем, последние события, заставили меня невольно гордиться собой. Удалось верно высчитать его появление в Хельсинки. Мне за это, большой плюс, который, чуть было не превратился в огромный крест на могиле при чем на моей собственной.
Когда я прибыл в город “холодного безмолвия и высоких людей” с невиданными контрастами. Изучил район проживания его экс-жены (спасибо, что подсказали, сразу стало легче действовать) и расположился без комфорта в доме напротив. Окна квартиры, где проживала его бывшая жутко стервозная жена и их сынишка были передо мной как на ладони.
В первый же день своей нелегкой вахты без сменщика, я был ошарашен и  сконфужен. Спрашивая себя “где я” еле откупился от здоровенных негров, подкарауливших меня у входа. Поигрывая топором, один из шестерых парней предложил мне, “белой свинье” заплатить за проход в жилище порядочных людей.
Я вынужден был отдать грабителям, двести двадцать долларов. Они были очень удивлены моей щедростью, но вида не подали. В заключительный момента передачи денег, самый тщедушный из них, благосклонно похлопал меня по плечу и сказал, сыто щурясь на тусклую лампочку у подъезда:
«Завтра, если тебе захочется еще раз зайти в наш район, мы с удовольствием тебя пропустим за триста долларов. И вообще, ты классный парень».
Три дня я сидел в снятой комнате. Чтобы не беспокоить черную половину человечества своим присутствием, практически устроил себе курс лечебного голодания. Хорошо ещё, что там была вода. На четвертый день моего вынужденного заточения, в помещении за которым наблюдал, наступил такой Содом и Гоморра, что местные негритята разбежались  просто с неприличной для их толстых задниц скоростью. Глядя им вслед было чему удивляться. Этим макдональдовским упитанным парням мог позавидовать самый лучший спринтер планеты.
А все почему?
В этом бандитском притоне в этом прибежище потребителей и продавцов тяжелых наркотиков начались форменные боевые действия. Я сам еле ноги унес. До сих пор удивляюсь, как они меня не убили?
Враги стреляли друг в друга, даже из подствольных гранатометов. Одна шальная гранат разорвалась прямо у меня в комнате. Последний раз такое удовольствие довелось испытывать в Приднестровье. Тогда для выполнения дешевенького задания  в качестве армейского снайпера пришлось посидеть в окопах, вволю похлебать с неустрашимыми заполярными казачками затирки из хлеба и водки...
Когда через сутки после проведения бомбометания явился в это место... Тю-тю... Ни Пилигрима, ни приманки, на которую пытался его поймать. Не было ничего и  никого... Что и подтвердила под моими ногами, своим жалобным хрустом, разбитая посуда в их квартире.
Когда я с глупым, ничего не понимающим видом вышел из подъезда, черные гордые финны уже находились на своих местах. Было видно, как они хотели подойти поинтересоваться по поводу трехсот долларов, но не смогли. Конечно же, парняг ввело в заблуждение мое растерянное выражение лица... А может и нет? Может им не понравились два пугача в моих руках. Не знаю... Но я и в самом деле, был очень расстроен. Сгоряча, конечно мог стрельнуть... Эхма!

* * *

После такого неприятного казуса, если не анекдота мне предоставили в помощь человека знавшего Хуана Хрущова достаточно хорошо. Хотя он такой же Хуан, как и я Луис-Альберто...
Конечно со связным никаких личных контактов иначе, исходя из собственной безопасности, мне пришлось бы его тут же “убрать”. Общение свелось к тому, что я задавал ему Интернет вопросы  он, поняв мою болезненную дотошность, писал на них обстоятельные ответы.
Только толку от всего этого было не много...
Такое со мной впервые.
Выйдя на международный уровень, возможно я несколько переоценил свои кондиции и готовность к решению любых вопросов. Хотя не зеленый пацан знаю, где кислое, а где плоское...
Пока из всех моих усилий и потуг получался холостой и не солидный «пук». Самое неприятное в этой ситуации было то, что денежка, аккуратно легла на мой счет.
Как нехорошо получается, выходит деньги я взял, а работу не выполнил. Это не профессионально. За такое, в профсоюзной организации нашей лиги, при помощи бейсбольной биты, следует долго и нудно объяснять, в чем «взявшийся за гуж, был не дюж», а главное в чем его стратегические ошибки.
Что ж, придется с удвоенными усилиями исправлять сложившуюся ситуацию.

ГЛАВА 28

Из окна порушенного здания выбрался удачно. И пошел, куда глаза глядят. Долго ли, коротко...
Походил по городу. Посмотрел по сторонам. Полюбопытствовал, верно ли глаза глядят? Верно...
Всюду грязи не много. Воздуха хватает всем. Жарко. Толпы людей запрудили улицы. Ходил вместе с ними. Двигался все больше по центру, туда куда живительный воздух прифронтовой лесополосы недобирался.  Хотел заглянуть в любой расположенный на пути Измайловский парк, вспомнить, как выглядит трава, но побоялся слиться с природой навсегда. В моих условиях провалиться в любой закрытый канализационный люк было совсем даже плевым делом.
Пугался и боялся, что еще какая-нибудь чертовщина привидится.
Вздрагивал от громких голосов от пристальных славянских доброжелательных взглядов... Даже детский смех из громкоговорителей и тот не успокаивал.
После осмелел, подобрал кем-то выброшенную утреннюю газету. Полюбовался на свое изображение. Хорош! Те, кто меня знал до изменения внешности, вряд ли бы узнали в этом мужественном человеке с вытянутым, худым лицом и уставшими глазами того парня, выпрашивающего деньги для дозы... Раньше без жалости нельзя было смотреть, а сегодня, этот мужественный профиль захлестывает по макушку и не дает оторваться взгляду. Да, что говорить? Им сейчас любуется вся Россия. Грех тщеславия захлестнул меня с головой, такого красивого, такого…
Последнее замечание достаточно субъективно. Но оказывается, что мое волнение передается на расстоянии и другим. Сидящий на соседней скамейке паренек, элегантно одетый в дамский гарнитур - лифчик и шорты, почувствовав во мне представителя голубиного родо-племенного сообщества, подсел поближе и тут же попытался на чужой тяге к своей заднице заработать хорошие деньги. Продолжая любоваться на себя такого дымчатого и таинственного, я позорно бежал, убоявшись внебрачных связей и СПИДа.

* * *

Посмотрел я на себя со стороны и расчувствовался.  Перевернул газетную страницу, и, расчувствовался еще больше. Точно побывал пару часов в обстановке прицельной стрельбы по палате, где я лежал. Заголовок страницы кричал мне в лицо: «Странная смерть заместителя руководителя ФУНБ». Приписка к знакомому лицу на фотографии: “Фото генерала N, публикуется впервые”.
Но больше меня порадовал имеющийся пояснительный текст.  В нем я прочитал множество всяческих приветов и экивоков в свой адрес.
Ушлый журналист перед смертью бравого генерала воспользовался его смятением. Он сумел встретиться и поговорить с этим чиновником от национальной безопасности, вначале огласив интересную деталь из истории этого интервью.
Оказалось, что чиновник от разведки, перед тем как стать покойником, сам назначил встречу и буквально напросился на это интервью. Предусмотрительный дяденька, поставил одно условие публикации его откровений только после его смерти. Журналисту для возможности замахнуться на российскую Пулитцеровскую премию ждать пришлось недолго...
Буквально через пару часов «честный и откровенный» погиб при исполнении служебных обязанностей от обширного инфаркта... Рухнул, не выходя из здания прямо на своем рабочем месте.
Я вспомнил примерное начало времени дачи интервью и сравнил с началом своей пресс-конференции. Что и требовалось доказать - разбежка полтора часа. Сравнивая время этих событий, пугала оперативность принятия решений и быстрота действий чистильщиков...
Еще раз нахмуря лоб вдумчиво прочитал текст...
Назойливо звучало имя “Ассенизатор”. Это имя, как объяснил журналист в заключительной части текста, было названо только после того, как он подписал ряд обязательств (интересно, перед кем?) связанных с тем, что нынешний покойник назовет имя вызванного им самим убийцы-ликвидатора только после того как с ним, случится что-нибудь сверхординарное.
“Ассенизатор” один из сверхмощных и подготовленных профессиональных ликвидаторов мира. Убийца без лица, биографии и прошлого. Действующий уже около семи лет по всему миру и до сих пор еще живой, что является большой редкостью и многое говорит о его подготовке. Кто он? Откуда? Существует ли вообще в природе? Никто не знал, но заказы на убийства исполнялись в оговоренные сроки и отправленные деньги исправно кем-то получались”. - Толково было написано в газете.
В этом месте поставил в памяти зарубку.
Если человек даже перед предполагаемой смертью не раскрывает секретов связанных с выходами на контакт с интересующим абонентом, значит, такая связь или очень простая или наоборот очень сложная, о которой не следует и говорить.
Ниже официальное мнение по этому поводу федерального управления: «Все написанное со слов покойного полный и окончательный бред. Журналисты в погоне за дешевыми сенсациями вообще потеряли стыд. Правительство России и государственные структуры никогда не прибегали к помощи наемных убийц. В стране с развитой системой демократии, в этом нет необходимости”.
Читая последний пассаж, я громко расхохотался. На меня стали оглядываться.
Вполне резонно замечено, когда демократия во все стороны цветет и пахнет, заказных убийств быть не может.
Этот пассаж, лично для меня явился серьезным объяснением происходящих событий.
Опускаются руки?
“Подними их и не раскисай, - начал беседовать сам с собой. - Соберись... Сына видел? Видел. Ради чего трепыхаться знаешь? Знаю. Все... Пизд… Давай вперед.”
Мое желание выяснить, кто мог получить деньги за мою успешную ликвидацию, отпало сам собой.
Что настораживало? Слишком уж явно прозвучало имя, для меня ничего говорящее. Пытаются таким образом сбить меня с толку? Кто? И как этот умник узнал, что я подберу именно эту газеты?
Как и сотням иных обитателей стольного града, узнавшим о том, что существует некто с именем Ассенизатор, это ровным счетом ничего не давало. Какой он? Чернявый? Лысый? Маленький? Толстый? И вообще... Хорошо бы знать, кого пугаться - от кого шарахаться?
Еще раз полюбовался своим изображением...
Хотел, было в целях конспирации даже съесть газету, но решил приберечь экзальтацию для более подходящего случая.
После жалел, что убоялся трудностей связанных с поеданием духовной пищи вместо насущной. Пока поесть мне так и не удалось. Желудок разноцветными огнями стал гневно потрескивать и сигналить в разные стороны, грозя перейти границы и развязать военные действия против его хозяина.
Я поднялся с удобной лавки и загребая ногами старые газеты, пыльные пакеты и другой мусор, поплелся по грязным улицам в сторону Тверской. Радовало то, что некоторые москвичи, борясь за здоровый образ жизни, оставляют на моём пути большие окурки. Покуривая - боролся с вредной тягой к еде.
Без копейки в кармане, через весь город отправился в гостиницу. Там и деньги, и ключ от номера, где они лежали...

* * *

Хотя намечался прекрасный роман с Лаурой, но видно придется перенести его на другое более приемлемое время. Глядишь, и импотенция к тому времени отступит. Полюбовавшись визитной картонкой, сжег ее. На всякий случай...
Взяв из спрятанного в вентиляционном отверстии пакета денежную бумажку, разменял ее у дежурного хозяина гостиницы на российские купюры. Последняя сентенция говорит о том, что будучи трезвым я пытался соблюдать осторожность. Перейдя улицу, очутился в местном заведении общественного питания. Забегаловка без претензий, в основном для студентов и работяг бредущих со смены. Именно там в Левак-Астории, одним разом отпраздновал череду своих счастливых спасений. После празднования, там и поел...
Вернувшись в номер, сбросил пиджачишко со следами всей встреченной на пути побелки. Большим количеством слюны наплевал на собственную безопасность и завалился спать. От собственного храпа несколько раз с испугом просыпался… И опять засыпал.
Спал не очень долго. Изнутри черепной коробки, внезапно постучали и попросили «не будить лиха, пока оно тихо». С этим бронебойным аргументом нельзя было не согласиться.
Стараясь создавать, как можно меньше шума. Не зажигая света, поднялся, оделся... Долго прислушивался к ночному дыханию улицы. Старался рассмотреть, что там в темноте, за стеклами гостиницы меня ждет...
У соседа за стенкой, радио сказало, что часы перешли отметку четырех часов ночи. Пора. Через запасной выход, начал выбираться из здания. Помех и черных кошек по дороге не было. Мои преследователи или меня потеряли, в чем я сомневался, или ждали чего-то другого. Сейчас, ночью в потемках опасного района, было самое подходящее время дать мне по голове и больше не ждать неприятных разоблачений.
Бесстрашного сверхчеловека из себя не разыгрывал, такси не нанимал. Темной стороной двигался в неведомую сторону. В городе можно ориентироваться по указателям, а можно и так, как бог на душу положит.
По пути, дважды останавливали наркоманы. Корежило ребятишек основательно, ломка было в самом разгаре, очень знакомое состояние… Откупался “двадцаткой” с американским президентом, как раз на дозу «соломы», а им больше и не надо... Нож от горла убирали и убегали… Зевая и почесываясь, тащился дальше.

* * *

Направлялся я в речной порт.
Была задумка завербоваться матросом на судно идущее в Аргентину, после чего прекратить подвергать свою жизнь и жизнь близких мне людей постоянной опасности.
А то ведь, за какую-то неполную неделю, пришлось много чего испытать. Но конференцию провел достойно (покойный руководитель высшего звена ФУНБ мне в этом неплохо помог) больше ловить мне здесь было нечего. Что называется, поквитались на полную катушку...
Может зря я, так быстро пытаюсь скрыться? По условиям жанра, намечался интересный сюжетный поворот связанный с Лаурой. Зримо вижу, как выстраивается любовно-романтическая линия повествования с иступленным сексом...
Глядишь, у девочки Лауры, отец не слесарь в Рокфеллер-Центре, а хозяин газеты. Миллионер, прожигающий украденное в период приватизации состояние в кутежах и гульбе, а тут я подвернулся со своей возможностью выпить, потанцевать и спеть про “Вологду”...
Между нами налаживается контакт. Вместо занятий кухонным каратэ (это из ненаписанных воспоминаний, о жизни с покойной Алицией) мы с Лаурой дарим старику пару тройку внуков, я становлюсь... Я прямо разулыбался на всю улицу, так мне было приятно представлять себя всего в шоколаде и приятно пахнущего одеколоном при чем, заметьте, не изо рта...
Мечтал, мечтал и к восьми утра пришел к порту. Нашел замызганное здание, на поверку оказавшееся  администрацией порта и пошел вербоваться матросом. Сомнений, ни каких. Посчитал, что коль скоро гальюн от камбуза отличаю, значит, прямая дорога в “морские волки” на покорение океанских просторов.
Легко сказать “завербовался”. На самом деле это было не так. Документ “паспорт моряка” в порядке... Равнодушно полистали, посмотрели, записали данные... Ждите.
То есть, как это ждите? Я конечно, с большим удовольствием остался бы. Мне еще надо было сходить на Красную площадь, потаращиться на мумию. Заглянуть на товарно-сырьевую биржу туда, где золото куется из бумаги. Не знаю, как без меня Большой театр существует?
Дел, как и у каждого бездельника, невпроворот. Но, вот незадача... Грохнуть могут в любой момент. Разнесут на куски, молекулы и атомы... Всякие слова, про любовь к выполнению задания командования, сегодня не проскакивают и не могут проскочить. Я сам себя послал выполнять задание. И вообще... Меня ждет почти два центнера бумажных денег. И после этого просто так дать себя застрелить?
Этого всего я вслух не говорил, но затягивая паузу, пристально изучал сидящий за столом “хот-дог с хреном”.
Судя по всему, должно было получиться...

* * *

В конце концов чиновник не выдержал состязания характеров. Он поднял глаза, в котором читался знакомый каждому совковому человеку вопрос: «Что еще?»
Дальше стандартный набор бюрократа: «Вас много - я один... Принесите необходимые документы, будем разговаривать... Выметайся к такой-то матери...»
Этот взгляд был строг, красноречив и понятен. Не долго думая, положил перед ним, неподкупным и принципиальным тысячу долларов. Положил так, чтобы он скотина мог все десять бумажек пересчитать.
- Нельзя ли ускорить? - спрашиваю с надеждой, смотрю в глаза. - Я очень нуждаюсь в работе. Многодетный отец. Детей на Чукотке, шесть штук имею, кормить-поить надо...
В глазах рыхлого борца за светлые идеалы, смятение и сомнение. Брать не брать, а вдруг, мерзавец, провоцирует? Опять же в очередной раз объявили беспощадную борьбу с коррупцией и мздоимством!
На всякий случай, как бы случайно положил толстую папку с документами личного состава на веером разложенные бумаги. Знает хитрости с красящими метками, в руки не берет. Говорит, осторожно взвешивая и подбирая слова.
- Дети это наше светлое будущее! - сам говорит, а глазки по сторонам так и зыркают, нет ли где камеры видеозаписывающей или, к примеру, у меня под рубахой чувствительный на его речь микрофон установлен.
Видя терзания честного и порядочного человека, захотелось помочь ему и самому быть таким же. Поэтому его сомнения с готовностью  разрешил и охотно рубашонку расстегнул. В доказательство своих чистых помыслов, обнажил даже волосы на лобковом участке организма... Рубашку свою не первой и даже не второй свежести  вытащил из брюк всю, мне скрывать нечего - нате, смотрите.
Он как-то обмяк и успокоился.
- Наша святая обязанность, бескорыстно и безвозмездно, помогать многодетным морякам... - говорит громко, уверенно, а глаза постепенно замасливаются. - Поэтому...
Вижу, что он в душе уже начал прикидывать варианты, как легко и красиво потратить деньги. Я резко кашлянул, он резко очнулся...  Но чувствуется специалиста, продолжает меня убаюкивать, особенно напирая на свое “бескорыстие”.
- ...Вы будете первым кандидатом на занятие вакантной должности...
Тогда я пишу на бумаге, лежащей перед ним: «Меня это не устраивает...»
Он прочитал и охотно пожимает плечами. Еще бы, за тысячу долларов, он и станцевать может на этом столе.
Он конечно умен, но я талантлив.
К его пожатию плечами стопроцентная готовность.
Под столом достаю еще тысячу, разворачиваю веером, чтобы ему издали, не притрагиваясь, было проще считать...
“Зеленый веер”, шась, под туже папку.
- Чего же вы хотите? - спрашивает, с нотками уважения к моей настойчивости. - Я, что-то никак не могу вас понять?
- Мне необходимо сегодня вечером, а еще лучше прямо сейчас, отправиться в далекий рейс, - я напускаю океанского тумана. - О причинах не спрашивайте... Они связаны... С женщиной...
Он еще раз взял мои бумаги в руки... Скривился... Сидя на его месте, я скривился бы так же... Но, сказать ничего не успел.
Третий раз (ну ей-богу, как в русских народных сказках) залез я в карман. Опять отсчитал десять бумажек и после демонстрации положил ему нас стол, все под туже папку.
Прав был “буревестник революции”, наш незабвенный Горький, когда говорил, по такому поводу: “Буря, скоро грянет буря”.
Так и случилась.
Чиновник увидев все лежащее на его столе, ничего больше не говоря и не кривясь по пустякам, сам занялся выпиской огромного вороха бумаг, о существовании которых я, как матрос дальнего плавания и не подозревал.
Когда все было готово, позвонил куда-то попросил задержать отплытие судна “Атеист Корвалол”. Больно схватив меня за руку, ломая расписания движения судов, лично доставил на борт корабля отходящего в далекое плавание.
В момент расставания, его добил окончательно. Достал еще пять сотенных купюр и передавая ему, настойчиво попросил никому не говорить о нашей встречи.
“Это в наших с вами интересах.”
Когда он в присутствии капитана, стал кивать головой и подобострастно трясти мне руку, я подумал, что от излишнего усердия у него сейчас голова отвалиться, а я останусь безруким покорителем морских просторов.

* * *
Приступая к своим обязанностям, палубного матроса, читай уборщика-прислуги, с сожалением думал, что несколько минут назад с моим участием был развеян миф о неподкупности флотских чиновников. Якобы, они не берут оттого, что бояться последствий: увольнения с работы и тюремного заключения.
Вынужден громогласно заявить - алчность перебивает чувство самосохранения. Тюрьмы и преследований - не бояться... Берут, и, еще как берут. Но в отличие от обычных, штатских, эти сволочи, взятку отрабатывают по полной программе.

ГЛАВА 29

Ничего интересного за время моего покорения водных просторов не произошло. Так, одно расстройство и каменные сухари с солидолом. Хотя мне казалось, что от преследователей я на время оторвался... Но даже это обстоятельство, настроения мне не добавило.
Как водится, флотский взяточник, деньги взял с удовольствием. Но обдурил клиента, пользуясь его дремучим невежеством, по полной программе. Отправил меня, скотина, не в морские дали, куда-нибудь подальше от родных берегов, на Филиппины или в Буэнос-Айрес, а поближе, через систему каналов и шлюзов, в сторону Ленинградской области.

* * *

Матросы и другие Боцманы (странная фамилия), очень быстро меня раскусили. Они поняли, что гордое имя матроса торгового флота я захватил нагло и по недоразумению. И не мудрено речные братишки привыкли общаться на своей флотской терминологии, а я хоть и понимаю отличия между зюйдом и нордом, но вместо юта, куда меня посылают большими буквами, бегу в другую сторону...
Если бы только одно это, я бы и горя не знал...
К моей радости капитан смирился со мной, как с ниспосланным свыше неизбежным злом. Чтобы я не утопил корабль, вместе с грузом и бравым экипажем в придачу, старались мне поручений связанных с движением судна не давать.
Должен признаться, это помогало плохо. Не из пакостности и не по злодейскому умыслу, но вредил, команде быстроходного баркаса как мог. Тем более, во время всего плавания палуба шаталась из стороны в сторону, что не давало возможности сосредоточиться и задержать в уме сочные, соленые приказы и проклятия в свой адрес... Просто не успевал... Только начинал думать, отчего это «сто чертей мне в глотку, а ржавый якорь в задницу»? Судно переваливалось на другой бок, а в мой адрес неслись иные пожелания.
Благодарю небеса, что в условиях российских речных просторов, чуждый нам суд Линча отменили. А пиратские привычки, сразу вешать проказника на рею, признали вредными для нашего общего флотского дела. Если бы, это средневековое отношение к человеку осталось, каюк матросу... Все время забываю свою нынешнюю фамилию. Ну, да,  якорь ей в задницу...
Мои знания, умения и высокую квалификацию с пользой для дела использовались на работах попроще. Жирные котлы вымыть. Убрать туалет, гальюн по морскому, мной же изгаженный во время жуткого  полуторабального шторма. Да мало ли на судне всяких разнообразных занятий: палубу шлифануть и вымыть; медный поручень надраить, “чтоб блестел, как у кота залупа” (замечание старшего матроса); наждачной бумагой отодрать ржавчину...
Я начал входить во вкус речного путешествия только тогда, когда мои товарищи окончательно осознали, мою безнадежность и перестали мучить меня работой. Они поняли, что на открытых водных просторах, это себе дороже.
Вскоре вид и запах еды, перестал вызывать во мне приступ рвоты. Я уже достаточно освоился и мог выползать из кубрика не на карачках, а гордо выходить на своих двоих, подламывающихся при каждом шаге, ногах...

* * *

Когда наступило время получать удовольствие от этой странной прогулки, передо мной, во всей красе раскинулся порт города Санкт-Петербурга. Память еще хранила воспоминания о моем недавнем в нем нахождении.
В честь счастливого завершения плавания, а еще потому что я, после такого количества морских мучений, остался жив, спустившись с трапа, поцеловал землю, в виде бетонного причала.
Осмотревшись по сторонам, увиденным остался доволен. Сам себе сказал “гут”. Все нормально. Чистенько, в голубых и розовых тонах. Поэтому к делу...
По старой пиратской традиции, по случаю покорения и захвата новой территории, решил устроить кутеж и народное гулянье в кабаке, с битьем зеркал, дракой и поножовщиной. Пригласил весь экипаж, всех четырнадцать человек, отпраздновать вместе со мной славный праздник прибытия на землю.
Мои товарищи по героическому плаванию, приняли мое приглашение без энтузиазма. Скажу больше, отмахнулись и от меня, и от удовольствия выпить в моей компании. Когда же я рассказал им о своем желании, за все выпитое и  съеденное заплатить из своего кармана, меня начали качать. На радостях, не рассчитали своих сил и чуть не выбросили мою тушку за борт.
Не далеко от порта, нашли славный кабачок, с едой и алкоголем. Расположились. Осмотрели интерьер питейного заведения и сопутствующие убранству декоративные финтифлюшки. Высказали ряд критических замечаний по отдельным его элементам. Решили пока оставить все так как есть ничего не исправляя. Философски, то есть здраво рассудили, что  после нашего ухода, все само развалиться. Само собой разумеется, что на обломках сладострастья, напишут наши имена...
Пока принесут заказанное, общим решением собрания трезвых матросов определили, что местные проститутки товар лежалый, траченный молью и не стоит нашего внимания. Впрочем, по мере угощения разнообразными напитками, данное решение, самой жизнью было посрамлено и опрокинуто навзничь.
Во время выпивки, узнал у обслуживающей нас официантки, где в этом городе можно снять жилье.
Капитан, сидящий рядом со мной, между тостами и опрокидыванием спиртного в свою глотку, нити беседы с членами экипажа не терял. На зависть мне, кое-что повидавшему разведчику-диверсанту, он находился в состоянии жесткого самоконтроля. Поэтому, услыхав о  причинах моего здорового любопытства по поводу наймом жилья, прокричал “Виват!”. Мой интерес к этому вопросу, вызвал у него морскую бурю восторга. С чего бы это?
Капитан оказался хотя и умным, но бесхитростным человеком. Он понял, что здесь, в этом баре закончатся его мучения связанные с моим пребыванием на его посудине... Эмоций по этому поводу не скрывал.
Дальше звучали откровенные слова, наполненные мужской затаенной болью:
«Ты только не обижайся на меня”, - просил он, глядя на дно полуполного стакана. - Так вот - лучше, пусть на судне будет  женщина, чем такой специалист дальнего плавания, как ты».
Я его успокоил, что совершенно не обижаюсь. А в целом, вообще спасибо ему, хотя бы за то, что не выбросил меня в речную гладь, на корм зубастым щукам, вслед за тем мудреным прибором спутниковой системы навигации ГЛОНА́СС, который я случайно уронил за борт.
Мы оба растрогались... Как я не просил, как не убеждал, но не смог его переубедить. Капитан на радостях, внезапного расставания со мной, сам заплатил за выпивку.
Я же собрав дружеские рукопожатия и похлопывания по плечу, отправился на второй этаж этого кабачка отсыпаться. Переночевал на славу. Говорят, что мои собутыльники очень скоро вернулись в это заведение, решив продолжить угощаться за мой счет. Не найдя меня осерчали и в драке с местными вышибалами, дверную ручку все же сломали. Все, как я и предполагал.
Утром, сам себе удивляясь по старой привычке я проснулся. Убедившись, что на окнах нет решеток, а за дверью дежурного конвоира, вытер выступившую испарину и отправился по своим делам.

* * *

По-голландски, так же как и по-фински я понимаю не шибко, а вернее вообще не понимаю. Что в этом случае помогло, люди здесь отзывчивые и видя мою отчаянную жестикуляцию, и еще более мерзкую мимику, легко переходили на отечественный русский, преодолевая звуковой и языковой барьер.
Жалко, что я не обладаю достаточными способностями для описания этого уникального города. Впрочем, мне занесенному в дальние дали, такое совершенно без надобности. А город?
Днем он выглядит еще красивее... Шлюзы... Каналы... Запахи... Асфальт на каждом сантиметре свободного пространства... Старина... Расположено все очень компактно, не замахиваясь на преодоление больших расстояний можно и выпить и закусить. Все ж рядом. А после легализации легких праздничных нравов вообще рай.  Налюбовавшись вволю раскованной и свободной атмосферой, решил отдохнуть и пообедать.
Без лишних усилий, соблюдая достоинство морского волка, съел  и выпил. От сладкого отказался. Да! Вот такой я твердый и отчаянный.
После обеда, с дымящейся сигарой и видом триумфатора, прошелся по городу. Красота. Заграничный шарм, чувствовался во всём.
Правда. Встреченная ухоженная старушка, умерила мои восторги, объяснила, что я в России, в Северной Пальмире. Что же мы вчера такое пили? Ну да ладно.
Озаботился поисками жилья.
Не торгуясь, снял прекрасную солнечную комнату в удобном густонаселенном районе. По прежнему дымя табачным лакомством, полистал купленные газеты и телефонную книгу. Стараясь не обращать внимание на скабрезные призывы местных проституток обоего пола, нашел то, собственно говоря, ради чего я так сюда стремился. Клинику пластической хирургии лица. Да, не одну, а множество...
Город свободных нравов и легкого отношения к жизни. Все это среди водной глади каналов и  шлюзов.
- Как вам это удается? - Приставал я к умным прохожим.
Они говорят, с помощью воспоминаний о бывшей монархии  уроков истории, а также давних кровопролитных и длительных войн. Когда же им рассказали сказку, о существовании демократии, они, не боясь экспериментов, рискнули применить ее у себя и, под грохот канонады  бандитских разборок  стали жить еще лучше.

* * *

По клиникам и Центрам красоты я не бегал, берег дорогую обувь. Звонил по телефону. Знакомился. Общался. По голосу ассистентов, оценивал профессиональные возможности местных эскулапов. В основном интересовался, туда ли они закачивают ботокс и увеличивает ли это стоимость тела? Говорил томно и убедительно, чуть растягивая слова и смазывая окончания.
Что удивило? Не интересуясь моей пропиской и флюорографией или, того хуже, встал ли я на учет в военкомат, абсолютное большинство хирургов готовы были завтра же превратить меня хоть в Аполлона, хоть в обезьяну. А если клиента пробьет на смену пола, пожалуйста, сделают из Валентина Валентину и не поморщатся.
После длительных разговоров, пришел к одному важному выводу. (Меня всюду окружают эти колючие и рогатые “но”.)
Пластических хирургов, как и всех других людей занимающихся искусством, занимала одна проблема, скажу больше, мучил один творческий вопрос - имеются ли деньги?
Причем, не их деньги. У них-то они, как раз были. Только, и, исключительно мои. И уже от ответа на этот не простой вопрос, зависело абсолютно все. Если, да, то ты автоматически зачисляешься в близкие друзья и знакомые, а если нет, пшел вон... Даже как-то странно...
Прямо по телефону, мне недвусмысленно давали понять, что без оплаты, без денег, настоящей дружбы с современными  медицинскими технологиями не получиться.
У меня, как раз деньжата были. На проживание в раскованном, дымном раю их хватало, а для операции совсем наоборот. Катастрофически не хватало. Сейчас мне было необходимо перегнать свои ящики в королевство “Кривых зеркал”. После их прибытия можно было кричать: «Сезам! Откройся!» и прыгать от счастья на одной ножке.

* * *

Сбегал в банк, дал указание доставить мои ящики. В банке мне говорят: «Оплатите доставку?».
«Так я уже все оплатил, - пытаюсь возражать я и делаю характерное движения пальцами. - Вот же квитанция, свяжитесь с банком, расположенным через две квартала вам там подтвердят».
«Это вы там, через два квартала местным жуликам оплатили - не обращая внимание на “квитанцию” говорят мне гладкие и чистовыбритые клерки. - А мы честные люди и нам до их методов дурить клиентов, нет никакого дела. Короче, мужчина, платить будете?”
Мне из-за безвыходности сложившейся ситуации, оставалось только рассмеяться и заплатить. Самому мелькать под видеонаблюдением и фотообъективами, мне никакого резона не было.

* * *

Оплатив все издержи по доставке сокровищ через отделение банка я не успокоился, а еще больше напрягся. Пришлось на собственной шкуре оценить мудрый смысл и правильность первой части народной пословицы “бедность не порок, а большое бляд...во”.
После душевного банковского общения, денег осталось на пачку самых дешевых сигарет или два горячих бутерброда с сосиской. Я выбрал сигареты.
Три полных дня пришлось изучать прелести жизни в условиях питерского “дна”. Они мало чем отличаются от другой полубогемной  жизни. Спать на улице, и это правда, мне не понравилось. Это в азиатских условиях, я вживался в образ и должен был соответствовать легенде, а здесь что? Моя глупость и самонадеянность...
Из пансиона меня выперли. Определенно, все кто связан со сферой обслуживания, каким-то третьим нюхом чуют, что с финансами у человека проблемы. Я, как есть - набитый дурень не додумался, а мне не предложили оплатить жилье на неделю вперед. Поэтому выперли без улыбок.
С утреца, бодро выбравшись из распределительного теплоузла и поеживаясь от ночного холода, успокаивал себя тем, что если бы я, вот так прилег в зимних условиях, то утром, вряд ли смог подняться. А здесь бродягам предоставлены полные всяческой еды и других полезных вещей мусорные баки. Пользуйся - не хочу. Главное летний климат - умеренный и по ночам не морозный.
Через три дня, нагруженный пакетом с денежными брикетами, я вернулся к милым людям, хозяевам пансиона. Судя по их лицам, им было жутко неловко за свою прошлую бестактность. С удовольствием меня  заселили в ту же комнату, которую я занимал всего несколько дней назад. На этот раз, деньги попросили, на всякий случай вперед. Я оплатил и даже не сочинял в их адрес обидные иронические сатиры.

* * *

Оплатив наличными задаток за операцию, чем конечно местную медицину удивил, перебрался жить в клинику. Сумма, около сорока тысяч, позволяла надеяться на условия “люкса”.
Если кто-то скажет, что военно-морские медики не обладают чувством юмора, не верьте. Они предложили мне достаточно много разнообразных вариантов новой внешности... Даже на лбу бесплатно сделать смешную для окружающих татуировку... Я отказался, просто скромно попросил заменить папиллярные линии на пальцах и ладонях...  После, хорошенько подумав и вспомнив связанную с этим жуткую боль, отменил это непонятное желание. Клиника, в лице жуликоватого администратора, согласилась, но забыла исключить сумму за такую операцию, из  “итого”...
Следует отдать должное врачам, работают на славу. В начале славных дел сделали резиновую маску моего нынешнего лица. На резиновом макете, натянув его на специальную подставку, мне показывали и объясняли, что будет отрезано, подтянуто и вшито из других мест моего организма.
Эти юмористы, заранее попросили меня не беспокоиться и не волноваться, ничего лишнего они не отрежут и на лоб не пришьют. После этого с перемигиванием  и пожиманием плечами они посмеялись своей, как понимаю, дежурной шутке. Они удивились тому, что я не захотел участвовать в их юморине. Только раньше уже слышал ее несколько раз, практически в подобных ситуациях.
При помощи мудреного компьютера, посмотрел свой будущий портрет. Согласился с мнением специалистов, что так будет и красиво и непохоже на прежнего деятеля.
Я когда лицо, натянутое на специальную грушу, отдельно от себя увидел, сперва почувствовал некое беспокойство, а потом привык. Медики, со словами “не скучайте”, поставили макет лица в палате.
Глядя на себя со стороны, иногда испытывал странные чувства раздвоения личности, но это быстро прошло.
Собрав с меня самые разнообразные анализы, исследовали их  тщательным образом. Результаты зафиксировали и подшили в дело. Один из анализов, я из своей “истории болезни” выкрал и повесил у себя над изголовьем кровати. На бумаге, изумленной врачебной общественности сообщалось: “Яйца глист, не обнаружено!”
Рядом с этим шедевром, спалось гораздо спокойнее.

* * *

Через четыре дня моего нахождения в клинике дали отмашку всем наземным службам - пациент к операции готов.

ГЛАВА 30

Сам процесс пластической операции запомнился скверно. Маску на лицо наложили …и кушайте, пожалуйста, наркоз... Кушаю. Раз такие деньги плачены... Хочешь, не хочешь, а жрешь!
Кто кого начал взахлеб оплакивать? Что явилось причиной забытья? Все это покрыто горькой патиной наваждения. Операционная с ее занавесками из яркого света, медленно поплыла вверх и растворилась...
Когда принудительно от похлопывания по впалым щекам очнулся, тошнило неимоверно. Спросил почему? Говорят у нас анестезиолог молодой, малоопытный врач, поэтому дал двойную дозу. Со значением добавили, зато он племянник хозяина клиника... Успокоили, платить за наркоз вдвойне не придется.
Я от возмущения, широко открыл рот. Набрал в него воздуха и выдохнул, назвав их сволочами. Они не поняли причину гнева, но на всякий случай стали вежливо кивать головами. Обходительные мерзавцы. Я чуть не загнулся, а они, суки «...платить не придется».
Могли угробить мое уставшее тельце. Впрочем, деньги за медуслуги получили лишь половину, если бы я подох у них на столе, вот бы они тогда попрыгали... Болезненное злорадство вперемешку с зеленой тоской, поддерживали меня в сознании...

* * *

Пару недель перевязок и полной эмоциональной неподвижности.
Это было самое тяжелое испытание. Образ жизни в этот момент напоминал зимовку медведя в берлоге. Вроде настороже, так как особенно в первое время нестерпимая боль не дает расслабиться и утратить концентрацию... И все равно сонный, забинтованный, равнодушный ко всему, кроме постоянной боли.
Контакты ограничены. На случай внезапной работы мимики от переживаний или еще чего-нибудь подобного телевизор, газеты и другие раздражители, допустим карты или домино были отменены. Я избрал себе другое направление - безделье. Стал изучать королевский язык глухонемых. Преуспел весьма. Жалко, что вслух нельзя озвучивать.
У меня это была уже третья операция. Тяжелее всего было во время первой. Сейчас я примерно знал, что меня ожидает. Поэтому зверел тихо без ненужных криков и стонов. Они, кстати, также были запрещены.
Процесс выздоровления побеждал грубое хирургическое вмешательство. На фоне этих положительных моментов, подружился с персоналом, который, в свою очередь, кормил меня через соломинку и называл “Испанцем”. Под начальным воздействием наркоза я намеревался спеть им парочку средневековых испанских мадригалов. Исключительно поэтому, получил вдогонку первой наркодозе, лошадиную добавку второй.

* * *

Находясь в тоске и печали, в плане психо-эмоциональной разгрузки и смехотерапии ходил в гидротерапевтическое отделение смотреть, как местным буржуям через системы хитрых клизм водой промывают и чистят организм. На время такое зрелище успокаивало зуд и желание начать расчесывать заживающие места.
Часто ходил на встречу с прекрасным. Нашел в простенке мужского душа удобное отверстие, через которое можно было запросто заглядывать в женское помывочное отделение. Но никаких открытий, кроме затейливых татуировок на срамных местах не сделал... Впрочем, нет... Фантазии художников, обогатили мое понимание классического  изобразительного искусства, особенно его сюрреалистической ветви.
Пытался хоть как-то скрасить одиночество. Но расписание нахождения здесь, было подчиненно одной цели, правильному срастанию лоскутов перекроенной и перешитой кожи. Поэтому и контроль за мной, был соответствующий.
Наверное, в счет будущих побед и триумфов одно послабление режима содержания мне было предоставлено. В погоне за положительными эмоциями, лично профессор разрешил курить. Но только сигареты с табаком и только пять штук.
Во время длительных перевязок, снятия и нового наложения швов, скоб, болтов и гаек, мое состояние профессор полковник Циммерманн оценивал высоко. Из-за худобы и тощего строения все вроде срослось правильно. Геометрические пропорции лица нарушены не были.
Когда через семнадцать дней мне разрешили посмотреть на себя моя реакция вернее ее полное отсутствие, удивила собравшихся. Говорят люди, увидев свое новое лицо, теряли сознание, а для меня все было достаточно обыденно. Такие моменты я уже испытал.
Лицо другое. Нормальное лицо, среднее между Квазимодой и Чингисханом. Конечно, из-за хирургической поножовщины на лице присутствовала и синюшность, и желтизна, но за то, что во мне по-прежнему можно было признать мужчину, за это ручаюсь.
Дальше массажи, ванночки, легкие кремы... Ультразвук и питательные маски из бананов и сливок.
Мне делают процедуры, создают уют, а я накаливаюсь,
будоражу себя. Строю всевозможные планы творить зло и разрушение для своих недругов. Прокрутив в стриженой башке очередной сюжет тонкого по замыслу плана, одержав победу в виртуальном битве над супостатом, сразу чувствую облегчение. Легче становится жить и выздоравливать.

* * *

Администратор лечебницы ползучий подколодный змей, один раз в два дня, ненавязчиво напоминал, сколько дней, согласно оплате, мне осталось у них находиться. Эмоции мне противопоказаны, но достал он меня до самой селезенки. Пришлось огорчить его донельзя, обвинив в том, что деньги за замену капиллярных линий на пальцах рук он взял, а операцию не сделал. Человеку стало стыдно и он скрылся в свое администраторской норе. Скотина!
Когда пришло время заканчивать восстановительный курс, я только тогда и задал себе вопрос: “А зачем, собственно, я перенес все эти мучения?”
Ответил на это без обиняков и кривотолков.
Наверное для того чтобы у моего сына был отец, а у моей мамы сын. Другого ответа я не нахожу. Тем более в известном мне интервью покойного деятеля ФУНБ, было ясно сказано, что деньги за ликвидацию “врага народа и отечества” были уплачены. Моя фамилия хоть и не называлась, но это было лишнее. Все сказанное, я отнес на свой счет и правильно сделал. Только не надо меня сегодня, переубеждать в обратном. Перед перевязкой, любые отрицательные для меня эмоции, попросту запрещены.

* * *

Выйдя из больничного заточения, пошел обустраивать свой быт. Можно было уехать сразу, но не хотелось всю оставшуюся жизнь опасаться внезапной смерти. Не было никакого желания умирать раньше собственной смерти.
Решил в этом городе попытаться закончить погоню за сильными, будоражащими меня эмоциями. А чего тянуть, собственно говоря? Хотя, жизнь с адреналином это именно то, что в своё время привело меня в ряды солдатов и матросов
Из пансиона, где спал до операции, перебрался в другой, рядом стоящий. Зашел по старому месту жительства, поинтересоваться собой, загадочным и внешне, даже очень привлекательным мужчиной. Заодно, устроить проверку на узнаваемость собственной персоны.
Ничего...
Говорю же... Ничего не выдавало меня прежнего.
Довольно мило поболтал с прежней хозяйкой. Стоя у стойки портье, согласился с тем, что всё особенно электроэнергия дорожает просто катастрофическими темпами. Посочувствовал.
В ходе беседы узнал, что кроме меня еще двое интересовались исчезнувшим постояльцем.
- Но деньги... Деньги-то он хоть за постой заплатил? - беспокоясь о благосостоянии пансиона и повышая градус беседы, закричал я и уже тише с горечью добавил. - Нынче так много развелось непорядочных людей, просто ужас. Невозможно на улице, кошелек на пять минут без присмотра оставить... Сразу сопрут...
Еще пять минут горько повздыхали... Я переместил тяжесть тела с правой на левую ногу... Вздохнул...
- Может, хоть вещи его заберете? - наверное, чем-то приглянулся хозяйке этого заведения (неужели лицом) раз она, видя меня “в первый раз”, предложила забрать вещи постояльца.
- Ну, что ж, пожалуй, что и заберу, - не стал отказывать миловидной женщине в таком пустяке, согласился я.
Развернув пакет, она ознакомила меня с его содержимым.  Собачий ошейник (подаренный мне в азиатских предгорьях, чайханщиком Махмудом)...  Зубная щетка... Что еще? Пару грязных, явно не моих рубашек... Старые газеты... Носки… (фу, какая вонь!).
Ключи от ящиков с сокровищами были все время при мне,за это можно было не волноваться. Все кроме ошейника подлежало немедленному и безжалостному уничтожению. О чем я и высказался. А ошейник, старый навсегда пропахший псиной кусок кожи не хотелось выбрасывать на помойку, как никак, память о собачонке, спасшей мне жизнь... О молодости моей славной и боевой...
Бережно завернув память о собачке Алиции в носовой платок, перешел наискосок через дорогу и зашел в снимаемую мной комнату.

* * *

Подведем итог. Двое интересовались мной. Интересно, как эти загадочные типы нашли меня? Я машинально взял в руки собачье ожерелье. Странно, зачем Махмуд, человек восточный далеко не сентиментальный, отдал мне этот кусок кожи? Тем более мусульманин, а собака для них еще хуже чем свинья. Почему? А?
Я хлопнул себя по лбу и довольно грустно посмеялся над собой. Ну, что ж... Иногда отсутствие мозгов, играет на пользу слишком много возомнившему о себе агенту.
Противостояние вступало в завершающую стадию. Или я смогу переиграть фантомы из прошлого, или они меня одолеют.
Из вещей взамен выброшенных приобрел рубашки, носки, другую мелочевку. Но главное опять разорился на компьютер. Купил что-то из последних, самых накрученных аппаратов. Спасибо добрым людям научили тыкать пальцами в клавиатуру и извлекать из информационного пространства, помимо завлекательной порнухи другую пользу.
Долго бился с машиной. Больше с собственной глупостью и ограниченностью. Сам вымотался, но и ее заставил поработать на благо и во имя человека.
Умной железяке задавал простой и незатейливый вопрос: «Где больше всего можно найти упоминания о представителях гордой профессии уборщиков дерьма?»
Представьте себе, нашел. Ассенизация многих волнует. Прошибает до пота и головной боли.
В одном из предложенных вариантов, с филлипинскими корнями отыскал много всяческих странных предложений. Как кричали следователи: “Бинго?” Вот и я, так же громыхнул.  
Набрал текст. Разослал во все адреса. Сел ждать реакции.
Не дождался.
Чувствовалось, что письма шли в одностороннем порядке. А это предполагало то, что отправка взволнованных ответов, во внимание не принималось. Однако если за обещанными деньгами придут, значит все в порядке - мои трогательные письма читают и делают из них определенные выводы.

* * *

В условиях размеренного образа жизни следовало определиться, что делать дальше?
Вариантов было много. Из-за странностей окружающей бесконфликтной и спокойной жизни, возникло непреодолимое желание сделать хороший поступок и никому об этом не сказать.
Впрочем, по поводу “не сказать”, я погорячился. А кто узнает, что это именно я его совершил. Вон, всего за несколько секунд на неделю стал телевизионным героем и идолом... Поэтому с “не сказать” нам не по пути. Тщеславие, взяв меня под руку, бережно ведет по жизни?
Все тянулось и тащилось как-то уж слишком спокойно. Меня консервативного мистика это настораживало и одновременно расслабляло. Колея размеренной жизни вела меня по кругу. Глядя в потолок, ловлю себя  на мысли, что мне такая жизнь непротивна. В размеренности есть свои прелести.
Так как провел много времени в неподвижном состоянии, очень мне хотелось развеяться. И я решился.

* * *

В первую очередь раскрыл ошейник Алиции той сучки, которая собачка. Убедился в наличие между двумя полосами кожи вмонтированного миниатюрного радиопередатчика.
Определил причину, по которой злые и нехорошие ребята гоняли меня по миру и без всяческих напряжений, определяли мое местонахождение. Было у меня подозрение на часть своего туалета или во время   пребывания на военной базе, запросто могли под кожу вшить микрочип. Но ошейник... Это было открытием. Хорошо же аналитики противника просчитали все модели моего поведения.
Пришлось идти на автозаправку. Ошейник с передатчиком аккуратно завернул в полиэтилен и как мне было не жалко расставаться с вещественным воспоминанием о сучке, прикрепил сверток с памятью к одной из большегрузных машин, уходящий куда-то на Украину.
Вернулся в комнату и в расстроенных чувствах, приготовил себе одуряющевкусный и ароматный кофе. А мог бы и хлестануть плодово-ягодного, но…Большие дела требуют ответственного к ним подхода.  После сел писать на компьютере руководящие записки в адрес Ассенизатора.
Времени играть в диверсанта, у меня было предостаточно, тем более любопытство заставляло не лениться и быть усидчивым...

* * *

Вся эта сумма положительных качеств, принесла успехи в наблюдении за ячейкой камеры хранения на Варшавском вокзале. Контрнаблюдение увенчалось успехом. То, что кто-то, мне неизвестный, наблюдает и оценивает обстановку я почувствовал сразу.
На пятый день, после весьма заманчивого послания в адрес мифического Ассенизатора (содержащего и элемент наживы, и элемент загадочности) у камеры хранения появился гонец. По всем правилам антиконспирации привлекая внимание спящих на ходу милиционеров, он походил вокруг, посмотрел по сторонам, после начал набирать кодовый номер.
Судя по его непрофессиональным действиям перед тем, как согласиться помочь симпатичному и плохо говорящему на русском или на другом, уж я и не знаю на каком языке человеку он выслушал рассказ из серии трагичной любви или преследования любовника.
В таких случаях, я сам прибегаю к пяти-шести безотказно действующим приемам. Мужская солидарность, подкрепленная весомой купюрой, осечек не дает.
Проследил я за тем человечком. Взяв сумку из камеры хранения, поминутно оглядываясь и перепроверяясь, он передал ее другому, а тот уже третьему.
Осторожность этого третьего была объяснима. По-видимому, именно он и был главным читателем моих взволнованных посланий.
Ну, что ж? Игра вступила в завершающую стадию.
Добро пожаловать в Санкт-Петербург, мой долгожданный и неосторожный г-н Ассенизатор.

ГЛАВА 31
(АССЕНИЗАТОР)

Свет надежды забрезжил в Москве. Когда моего Пилигрима спугнули специально выведенные на него дуболомы из “спецназа”. Их, конечно застрелили, но главное он не смог опять раствориться в нечистотах громадного города. Его взяли под свою опеку судебные приставы из Министерства юстиции
За почти четырнадцать часов, выскакивая из распашонок и растоптанной им профессиональной чести, я вместе с приданным мне помощником смог организовать: крупнокалиберный пулемет, аппаратуру наведения на цель и машину, на которой его установили. Выехав в один из песчаных подмосковных карьеров, я даже успел его опробовать и пристрелять.
В мыле и пене подогнал машину под окна госпиталя.  Установил, как раз напротив предполагаемого окна.
Один из славных сотрудников Генеральной прокуратуры, в помещение где находился Пилигрим, внес на себе микрофон. Его ловко установил мой помощник. Я и лупил туда, где они собрались на свои юридические посиделки...
Дождавшись сигнала, когда и следователи, и сам Объект собрались в одно компактное место, открыл ураганный огонь. Живых там вообще не должно было остаться.
Наблюдать со стороны за тем, что позволяет себе эта установка, было жутковато. В сторону пуленепробиваемого окна летели не пули, а бронебойные болванки. Отдача от этих выстрелов была такой, что микроавтобус танцевал и трясся, как сумасшедший. Пляска святого Вита в натуральную автомобильную величину.
Расположившись за пару десятков метров от плюющегося стальными болванками “кулемета” и наблюдая за происходящими событиями по экрану монитора, старался фиксировать не только попадание в цель, но и действия своего помощника. Сам я был в гриме, работал под испуганную старушку, но своего  ассистента срисовал быстро. Слишком уж он явно крутил башкой разыскивая меня. Видно хотел меня ободрить и крикнуть что-нибудь в поддержку.
Когда весь пролёт палаты, где должен был находиться в разобранном виде Пилигрим, превратился в одно большое отверстие, а машина израсходовав боезапас, перестала трястись и подпрыгивать. Я понял, сам не знаю как, что и мне пора бай-бай и кашку ням-ням Боковым зрением я увидел отъезжающий автомобиль своего  заместителя и его искаженное яростью и криком лицо. Было понятно, что человек явно расстроен внезапной утратой своего близкого знакомого.
Мне там уже было нечего делать. Подробности следовало узнавать из газет. В отличие от своего помощника, я, без криков и проклятий, не торопясь, поехал в другую сторону.
Чуть отъехав в сторону, древняя старушка достала дистанционное управление и нажала кнопочку на маленьком приборе.
Пулеметная тачанка рванула так, что содрогнулся весь спокойный до сегодняшнего утра район. Взрыв довершил уничтожение оконных стекол напуганных обывателей.
На встречу моей мирной и спокойно двигающейся машине, с сиренами и мигалками, в самую гущу сражения, неслись смелые милицейские парни.
Успехов вам, дорогие друзья.
Назавтра у меня билет. До отлета, хотелось бы полистать газеты, посмотреть в них фотографии... Свершилось ли задуманное?

* * *

Как и следовало ожидать, с утра ничего интересного для себя в газетах я не нашел. Хотя на своем канале связи прочитал:
«Ваш знакомый и любимый приятель, на зависть своим недругам продолжает свое триумфальное движение по жизни».
Порядочные люди после таких сообщений пускают себе пулю в лоб. Если бы я относился к их числу, то сделал это непременно... А пока расстройства в сторону... Следует спокойно проанализировать произошедшее вчера. Моя ошибка или стечение обстоятельств? Вмешательство его Величества случая?
Мистика какая-то...
Перед тем как начать стрелять в окно и стену в наушниках был явно слышен его голос. Куда он делся? В газетах было расписано, что после нападения террористов на контору федеральных судебных приставов,  двое сотрудников Генеральной прокуратуры было убито, трое ранено. У раненных полученные увечья, несовместимы с жизнью.
Как такой бред можно писать в общественной газете? Каково такое читать родным и близким? Не понимаю...
Больше журналисты ничего существенного пытливой публике не сообщили.
В свою очередь, я был уверен, что все зависящее от меня исполнено и можно отправляться домой. После попадания в человека такой болванкой или отвалившимся куском стены, летальный исход... Да, что говорить. Смерть наступает от болевого шока...
Нет, я на 99,9 процентов был уверен в том, что возложенная на меня бесчестная миссия была с честь выполнена... А тут эти безжалостные строки: “Наш знакомый продолжает свое триумфальное движение по жизни”. Как прикажете это понимать? Как после этого самому жить? Сидя в кафе, я попросил принести еще чая и каких-нибудь тостов.
Полученная организмом еда, успокоения не принесла. Полный сомнений я отправился к такой-то, своей матери.
Здесь уже было делать нечего, я теряю нюх и очень плохо просчитываю действия объекта. Да и в Москве, его уже нет... Точно, нет.
Драпануть он мог многими путями,  и воздушным, и железнодорожным, и... Черт его знает каким еще. Ни там, ни там, его появления зафиксировано не было. Все пленки, снимающие отъезжающих на вокзалах и проезжающих по шоссе, водителей и их пассажиров были самым внимательным образом отслежены. Следов Пилигрима нигде обнаружено не было.
То, что он ушел, выскользнул из города, а может и из страны, в этом сомнений не было. Оставалось только ждать сигнала из того места, где он объявиться...
После всего этого, я заболел нервной, шелудивой экземой. Как и все врачи, зная побочные действия любых лекарств, лечился тещиной самогонкой... Та еще зараза... Весьма в этом преуспел. Еще чуть-чуть и мог запросто спиться.
Спасти меня от профессиональной болезни многих земских лекарей, могло только какое-нибудь обнадеживающее сообщение.  

* * *

Занимаясь своими делами, я вроде бы успокоился.
Специально навестил своего маленького подопечного Алешу. И хотя по прежнему в работе его сердца слышалась аритмия, однако сам он выглядел гораздо веселее. Во время моего прихода, он с любовью прижимался к своей матери. Похвалил ее за то, что она прислушалась к моим рекомендациям.
Ненадолго это посещение принесло мне какое-то облегчение. Потом опять хандра и раздражение без всякого повода...
И вот настал этот долгожданный час.
Примерно через месяц после неудачной московской стрельбы, после очередного приема, а заодно и дежурства в больнице, где я подрабатывал на ночных дежурствах, в мой адрес в интернетовских сетях я выловил сообщение о том, что мой хороший знакомый  появился в Питере. Прямо скажу, воспрянул медицинским духом.
В сообщении была странная юмористическая приписка, мол, мой приятель не спит, не ест, жаждет со мной встречи.
Прочитав такое, пришлось ломать график приема своих маленьких пациентов и опять срываться и нестись в город на Неве. Я бросил все и ринулся туда.
В записке была интересная, уточняющая деталь: «Двести тысяч премиальных за строгое следование инструкциям и правилам техники безопасности».
В следующем письме, замысловато сообщался код ячейки на Варшавском вокзале, где я мог забрать предоплату, говоря по иному причитающийся мне гонорар.
* * *
Санкт-Петербург.
Гостиница. Номер “люкс”. Слишком дорого для врача из глубинки России, с зарплатой которого, можно лишь постоять в коридоре такого отеля. Зато, вполне нормально для сегодняшнего русского бандита или бизнесмена с большой дороги, основных постояльцев таких гостиниц.
Съездил с добровольными помощниками к указанной ячейке. Они отыскались быстро. Тем более свою слезную просьбу я подкрепил хорошим гонораром.
Ребята достали из камеры хранения пакет... Пока они его друг другу передавали, я смотрел и за ними, и за обстановкой вокруг них. Все было чисто и спокойно. Хотя в заключительной фаза операции “сдал-принял” чей-то взгляд на мне завис...
Деньги получены вот они у меня в руках. Можно начинать финальную часть. Хотя и без этих премиальных, я обязан закончить дело. Отмены на устранение не последовало, работай... А то, что заказчик решил последить за тем, кто заберет “кассу”, это его полное право.
Бывая за границей своих областных угодий можно было пожить на широкую ногу. Жизнью “нового русского” как сейчас называют беловоротничковых бандитов, сколотивших кое-какие деньги на грабеже природных богатств и разворовывании национального достояния страны. Впрочем, себя к благородному племени Робин Гудов, забирающих у богатых и раздающих бедным, я также не отношу.
Я не раздражаюсь и не собираюсь брызгать по этому поводу слюной. Зато, получая заказ на их устранение, сомнений в своих действиях, в качестве санитара их бизнес-леса, не испытываю ни грамма. Во мне закипают комиссарские чувства восстановления социальной справедливости. Размахивая направо и налево революционной шашкой, ими и руководствуюсь.
Номер хорош и гостиница уютная. Стоит и компьютер. Но не поленился, поднялся с кровати, спустился на Интернетовские посиделки в гостиничный клуб. Залез в машину, нашел на одном из сайтов, совершенно новое сообщение. Там практически открытым текстом была подробная инструкции. Что-то встревожило, насторожило.  Меня всегда что-то настораживает, оттого я здесь, а “иные уж далече”
Вышел на своего российского помощника, отослал ему деньги и естественно вопрос:
“Откуда могло поступить сообщение?”
К вечеру ответ: “Из Питера”.

* * *

В тот же день, как и всякий педант иначе говоря дотошный исполнитель чужой воли заглянул на сайт с информацией об очистных сетях Манилы.
Именно там, много говориться об ассенизации. Уборка отходов деятельности человека очень волнует филиппинцев. Но сам я не местный, не филиппинец их проблемы, таких как я, трогают мало.  Там меня ждало очередное, развернутое и подробное сообщение.
Инструкции одновременно простые и сложные. В такое-то примерно время в автомобиль такой-то марки сядет интересующий меня человек. И приписка: «С вашей стороны желать ему в этот момент счастливого пути, было бы попросту жестоко и глупо». Достаточно прозрачный намек на то, что покойникам доброго пути желать не следует.
До этого времени, я расстарался и собрал все, что было необходимо, для того чтобы игнорировать пожелание уставшему путнику счастливого пути.
Приданный мне помощник, оказался расторопным мальчишкой и достал все необходимые компоненты. На многих упаковках, как я и предполагал, были заводские этикетки...
Выехав в сельскую местность, осторожность никогда не помешает, я со всяческими предосторожностями сделал гоголь-моголь из тротила и пластида. Такой легкий брикет, похожий для непосвященных, на видеокассету с антенной. Причем установленные внутри пакета магниты позволяли крепить приспособление к металлическим поверхностям.
Вернулся обратно в город Ленина, как его еще совсем недавно называли в советской печати. Нашел на площади Восстания Гренадеров, указанную машину. Всё совпадало.
Завязывая шнурок, под кресло водителя заложил адскую машинку. Не решился взрывать пустую машину... Пришлось проверять “механизм” с дистанционным управлением чисто теоретически. Вроде бы все функционировало.
С десяти часов утра следующего дня, я уже начищенным штыком сиял рядом в снятой на прокат машине. Не совсем рядом, но видно было все. Сел, заставил себя быть сосредоточенным и стал готовиться к последнему действию.

* * *

Когда Хуан Хрущов, или как там его? Вышел из неподалеку стоящего массивного здания, я от радости разве что конем не ржал. Он... Идет, еле тащится... Тяжелая сумка не дает ему двигаться быстрее... А у меня от нетерпения руки прыгают, ходят ходуном и потеют. Волнуюсь.
Полюбившийся мне за это время соперник, с неестественным, каменным лицом приблизился к машине и обошел ее вокруг. Мне, прямо плохо стало когда он пытливо заглянул под днище. Там ничего интересного для него не могло быть. Заряд стоял внутри “аппарата”. Он,  будто посеревший и постаревший, бросив на заднее сидение тяжелую сумку, сел в машину.
Не хотелось мне рисковать чужими жизнями. Думал, отъедет подальше и только там где-нибудь на трассе рвануть заряд... Но, достаточно трезво оценив ситуацию, вспомнив сколько раз он у меня ускользал, буквально из-под самого носа, плюнул на свое человеколюбие и рванул боезаряд.
Закладка была сделана на славу. Взрывная сила, почти вся ушла вверх, по сторонам  разбросало только осколки. Хотя стекла во многих близлежащих домах взрывной волной и повыдавливало.
Машина взлетела вверх как космический корабль. Только не монолитом, а отдельными деталями, как водителя, так и корпуса с двигателем.
Завыли охранные устройства рядом стоящих и плохо уцелевших автомобилей. Невесть откуда полетели обгорелые денежные знаки, книги, газеты и осколки стекла.
По началу у дисциплинированного питерского зрителя и обывателя, случился испуг, дальше шок. Не мудрено... Террористы в городе.
Когда народ от первого шока очнулся и увидел летящие с неба, прямо им в руки деньги ни прибывшая антитеррористическая бригада, ни большое количество набежавшей милиции, ни угроза следующего взрыва остановить толпу не могла.
Началось форменное безобразие... Драка, давка... Во счастье поперло. Кредитки пикирует с неба и летят прямо в руки...

* * *

Я не стал дожидаться, чем вся эта канитель закончиться. Пошел в гостиницу и по поводу удачного завершения командировки, как следует кутнул.
По первости, заказал в номер пару бутылок «Дом Периньен» (Dom Perignon). Дорогущая штучка, но селедка с этой “шипучкой” очень даже хорошо проскакивает во внутрь. Достал из бара и холодильника всякую всячину многие название я впервые читал, а вкус до этого не испытывал.
После легкой разминки в гостиничном номере, спустился в ресторане. И уже там, на водках, коньяках и горячих блюдах, отвел душу празднуя и наслаждаясь.
Пытаясь поддержать статус загульного провинциального купчишки, заказывал самое дорогое и изысканное. И хотя в стиле  волжских, икорных барыг от стодолларовых купюр не прикуривал, зато рассчитался наличными. И вот здесь меня уже удивил ресторан... Не хотели принимать доллары, боялись, что местная мафия подсунет им фальшивки. Однако больше для формы минут пять поломались, покочевряжились и взяли. Еще и заработали на разнице курсов, жулики...

* * *

Утром, с тяжелой головой, но легким сердцем, в состоянии легкой невесомости и пофигизма, выбрано направление на аэродром и домой, домой, домой... Туда, где меня ждали маленькие пациенты. Там я превращался в настоящего пацифиста. Где работа не для денег, а ради мира и счастья на земле...
Пока же по пищеводу одуряющими, приятными волнами во внутрь накатывается холодное пиво. Уж извините. Вы свое похмелье не лечите, а пытаетесь путем страданий его перетерпеть. У меня - наоборот. Во внутрь не торопясь, заливается напиток счастья... Пиво и сто граммов замороженного водочного продукта, чтобы зубы ломило от холода. После чего отдых в виде крепкого дневного сна... Это и есть мой рецепт борьбы с недомоганием...
После водочного стопаря, следует прислушаться к команде внутреннего регулировщика, приостановить терапевтические процедуры и остановиться. Иначе борьба с похмельем превращается в длительный запой. Дрожат руки, путаются мысли. Полная аморалка и разложение...
С работы конечно не выпрут, на такую зарплату надо еще дураков поискать. Но здесь важнее самоуважение и гордость, чтобы тебе доктор самому не было стыдно. Как ни как, а местная интеллигенция. Многие равняются и в пример ставят.
Рядом с аэропортом в зоне его ведения захотелось от душевной щедрости и доброты, приятного хмельного состояния купить своим близким духов-сладостей. Да, заграничной ненормальной еды с красочными этикетками. Законченным провинциалом, постоял у витрин и прилавков повздыхал, пооблизывался... Однако, нельзя. Засыплюсь в  два счета. Отогнав от себя это ребячество, покинул гостеприимную питерскую землю.

* * *

Уже прилетев в Москву, все-таки отважился, накупил привлекших мое внимание заграничных гостинцев только в два-три раза дороже. Наверное от того, что там был приклеена бумажка с переводом.  Прикупил пару книжек по дореволюционной педиатрии и на обычной электричке прибыл уставший, но довольный завершившимся вояжем.
Обнимая вечно недовольную жену и своих деток, определил кредо своих действий, как: победа, удача, успех... Но не слава и не почет.
Горе побежденному.
Впрочем, реального, позитивного смысла во всем этом, нет и быть не может. На место уничтоженного, согласно современным законам эволюции, становятся три «Г»: гад, гада, гаже...
Впрочем я отвлекся от праздничной, семейные атмосферы. Приветствия по поводу моего прибытия, с подарками для большой и дружной семьи, быстро закончились.
Начались косые взгляды и тяжелые вздохи. Вопрос упирался в деньги. Главный из них заключался в том, где я их взял и почему утаил от жены и тещи?
Однако, после того как я сообщил, что мне крупно повезло. Совершенно случайно нарвался на проводимую по поводу Дня регулировщика большую распродажу уцененных товаров, подозрения по поводу подарков улеглись... Косые взгляды остались, а подозрения улеглись.
Я что подумал? Если я со всем этим мирюсь, наверное я не просто педиатр? Видно, я мазохист-педиатр.
Не глядя на очередные вздохи и сетования жены: «Да подожди ты... Ну, не сегодня... Ты там развлекался, а я здесь пахала, как лошадь... Убери руку... Убери, сказала... Я позову маму... Как ты не понимаешь, эгоист проклятый, мне болит голова…». И так далее и тому подобное... Заснул вполне нормально.
Страшилки с изуродованными трупами и недоеденными людскими конечностями, мне не снились... Последнее замечание, говорит о хорошей нервной системе и здоровом образе жизни. Чего и вам всем желаю...

ГЛАВА 32

Когда в коридоре своего пансионата увидел знакомую до дрожи в коленках фигуру, мне даже как-то стало не по себе. Ожидал увидеть кого угодно, только не его.
Сидит паренек на подоконнике курит травку, щиплет подошву кеда и ноль внимания на окружающих его людей.
Когда я кивком головы его поприветствовал он совершенно неожиданно для меня, на прекрасном русском языке, задал странный вопрос:
«Я извиняюсь, вы ключа от моего номера не видели?»
Вот это да! Вот это конспирация! Ответил вопросом на вопрос:
“А должен был?”
Он смутился.
Я открыл свою дверь и кивком головы пригласил его зайти. Он испытующе посмотрел на меня и заявил:
«Я не занимаюсь сексом с мужиками».
«Я тоже. Зайди, - я старался быть насмешливым. - Пока отыщется твой ключ, посидим выпьем, поболтаем. Мне сегодня хочется выпить, а одному пить, прямая дорога в Кащенко. Заходи не бойся».
К моему удивлению посланец, присланный за моей жизнью, как-то уж слишком легко согласился.
Зайдя в номер, он по хозяйски глянул по сторонам и рухнул в одно из кресел. Я смотрел на него с удивлением.

* * *

По законам жанра предполагалось, что как только мы вместе заходим в номер, он вытаскивает “шпалер” и сразу начинает палить мне в туловище, надеясь на скорый контрольный выстрел в голову трупу... По тем же законам, его вынужденная мишень, то бишь, ваш покорный слуга обязана ловко совершать нырки, уходить в сторону и уворачиваться от пуль... Не стоит говорить, что легко раненный я просто буду вынужден одержать заслуженную победу над вооруженным и очень опасным наймитом черных сил...
Все это конечно так. Но, тогда почему, он не прикончил меня в момент нашей первой и до сегодняшнего дня единственной встречи? Спрашивать об этом мне было неловко, да и набатный колокол внутри меня повел себя странно. Он молчал.
Я достал съестные припасы - пару бутылок водки и стаканы. Мальчуган повеселел. А я все время ловил себя на странном чувстве...
Он со мной разговаривает, но не узнает меня, что после операции было вполне естественно... Но и еще... Даже не знаю... Не интересуется мной, как объектом его охоты, так что ли?
Я разве не сказал?
Сидящий напротив меня паренек был тем самым летчиком без лицензии, который перевозил меня из припортового городишки в Хельсинки.
Стараясь не поворачиваться к странному киллеру спиной, налил ему и себе по стакану. Он не протестовал, а напротив хлопнув в ладоши весело рассмеялся.
- За погибель наших врагов, - подняв стакан, провозгласил тост с двойным намёком и смыслом.
Он не дослушав тост и не желая вникать в глубины потаенного, уже ставил пустой стакан на журнальный столик. Вот это темпы. Судя по всему, смысл и разные другие намеки, его мало интересовали.
Я присмотрелся к пьющему повнимательнее...
Ясно. Как все внезапно и глупо...
Как и ожидалось, паранойя настигла внезапно... Я даже не успел сгруппироваться...
Паренек, по-стариковски кряхтя и охая, выдувший стакан крепкого алкоголя, не был знакомым мне, заместителем летчика. Да и откуда было финскому пареньку здесь взяться?
Меня сбила с прицела, его расхристаность, худоба и лихость в общении с незнакомыми людьми. Обознался. Стыдно сказать, но что поделаешь? Бывает.
После выпитого, знакомо утерев рот рукавом куртки, он почти без перехода поведал мне свою историю появления здесь, на подоконнике. Такие же, как и он сам, неуправляемые и шарахнутые от рождения тяжёлым и пыльным, пригласили его на ежегодный фестиваль, по полетам на дельтапланах. В свое время, он отличился тем, что смог в одиночку совершить полет из... (Ага, так он все-таки летчик. Хорошо, что хоть в этом я не ошибся.)
Дальше он рассказал мне о полете над Парижем в немыслимом фанерном аэроплане и своем активном участие в смотре сил потенциальных самоубийц. Об этом подвиге, питерские экстремалы узнали по своим каналам и пригласили его продемонстрировать свое искусство. Он здесь уже несколько дней, но фестиваль то ли отменили, то ли перенесли в другое место.
Поселили здесь, но видно денег за постой не заплатили и поэтому он не может найти ключ от номера.
Рассказывал он интересно. Совершенная фантастика, в которую я не верил ни на минуту.
Пока он плел свои небылицы, я ему все время подливал водку. О, это напиток тяжелый и коварный.
Для “чистильщика-ликвидатора”, он пил спиртное довольно странно, практически в одиночку. Не дожидаясь того, когда я поднесу стакан к своим губам, налитое ему, лихо опрокидывалось в глотку...
Все больше путаясь в собственном языке, он к концу нашей десятиминутной беседы очень быстро набрался. Смотрел больше сквозь меня, чем на меня.
Вдруг поднялся и почти трезвым голосом сказал: “Мне необходимо выспаться». Зашел в спальню и рухнул на мою постель.

* * *

Фанерному дельтапланеристу я спокойно спать не дал.
- В каком ты номере живешь? - похлопыванием по впалым щекам и натиранием ушей, я хоть как-то пытался привести его в чувства.
Ноль. Безрезультатно...
Я был сражен наповал. Мало того, что во время пресс-конференции меня прислали убивать, не умеющих стрелять придурков. Так здесь еще один клоун.
Вдруг мальчуган сквозь сон заявил: «Классно, что здесь есть трава. В моем тридцать седьмом, можно найти на пару скруток...» Перевернулся на правый бок и вырубился окончательно. Вся его расслабленная поза показывала, что он явно собираясь проспать здесь до утра.
Я даже расстроился. Мне теперь что, сбрасывать тело на пол и ногами выталкивать в коридор... Или баюкать это “чмо” до утра?
В полной прострации и смятении, сходил я в его тридцать седьмой.
Вполне естественно, что он не мог найти ключ. Он торчал в двери, а ему было лень к ней подойти. Мне было не лень. Зашел, посмотрел.
Потрогал, покрутил его вещички.
Ох, молодежь, молодежь... Доведет вас беспечность и неосторожность, до сумы и тюрьмы. Кто ж так хранит свои сокровенные тайны?
Кроме “травы”, нашел кое-что, гораздо интереснее. Белый порошок без цвета и запаха. При натирании им десен, создает потрясающий эффект. С таким легким состоянием кайфа, я был хорошо знаком. Порошок называется героин. Поискав, нашел и шприц...

* * *

Ничего не понимая, качая в недоумении головой и задавая себя вслух бессмысленные вопросы, спустился вниз...
На выходе, меня окликнул приветливый  портье. На этот раз, ни наркоты, ни проституток мне не предлагал. Он, как что само собой разумеющееся сообщил, что один молодой человек очень настойчиво интересовался человеком похожим на меня и ростом, и телосложением...
- Это, что ваша святая обязанность рассказывать о такой ерунде вашим постояльцам, - довольно развязно поинтересовался я у него.
Тот обиделся и буркнул, что-то наподобие “проваливай”. Я сказал, что пошутил и в знак примирения положил ему на стойку, пару сотен, настоящих российских рублей. Он удивился, но вида не показал. Ловко смел их куда-то вниз и выжидательно, как бы приглашая к сотрудничеству, с интересом посмотрел на меня.
В двух словах, я нарисовал портрет спящего наверху “киллера”. Он покачал головой. Нет другой. И довольно образно описал его.
От услышанного, горячие воздушные потоки, идущие от живота вверх заставили расстегнуть рубашонку. Становилось не просто горячо, становилось нестерпимо жарко.
Именно человека с такими характеристиками я ждал. Мне все еще было тяжело поверить в то, что спящее наверху “недоразумение”, это обычная, непредвиденная, совершенно нереальная случайность. Судя по всему, именно так оно и было... Нет, все равно не верится.
Я пошел проветриться по ночному городу. Все случившееся было слишком неожиданно для меня. Хорошо, что я не огрел полной бутылкой по затылку, лихо пьющего паренька. Пострадал бы, в качестве помощника Ассенизатора, совершенно посторонний человек... Про бутылку я вспомнил случайно, как знал, что пригодиться.
Город дышал сыростью и какой-то терпкой, кофейной вкуснятиной. Народу вокруг конечно болталось меньше чем днем, но все равно улицы удивляли своим многолюдьем, спокойным шумом и размеренным дыханием...
Заглянул в Интернет-кафе. Выдал последнюю дозу мудрых инструкций...
Похоже на то, что события вышли на финишную прямую. Такая вот спортивная терминология.
Совсем не зря, неизвестно откуда, появился этот паренек? Для чего-то же, мне этот знак был подан?

* * *

Через пару часов я вернулся в пансион. Чтобы не будить своего внезапно возникшего пьяного гостя, решил принять душ в его номере. Постоял под холодными струями воды, взбодрился. Протянул руку за полотенцем. Необходимо было срочно растереться, но его на месте не было. Номер-то не мой. Вспомнил, что свое полотенце вынес на просушку в комнату.
От холодной воды начинался озноб я вприпрыжку побежал в свои апартаменты, на ходу включая свет...
Посреди комнаты, с прибором ночного видения на глазах и пистолетом с навинченным на ствол глушителем стоял тот, кого я давно ожидал увидеть.
Резкий свет, ударил его по глазам. Он был ослеплен... Давно ожидаемый мной гость (тот, который хуже татарина) стал лихорадочно срывать прибор с головы... Я решил не дожидаться того момента, когда его глаза привыкнут к свету и он начнет палить в меня из револьвера. Поэтому, ничтоже сумняшеся, скоренько схватил с журнального столика пустую бутылку (я ее чуть было не потратил на другого) и обрушил ее, точно на затылок зарвавшегося убийцы. Осколки брызнули по сторонам, а я босиком и голый...
После нашей выпивки с дельтапланеристом, со стола никто, ничего не убирал. Так что, пустая бутылка в нужное время, и в нужный момент, оказалась у меня в руке.
Незадачливый ниндзя, украшенный приделанным ко лбу хитроумным прибором для того чтобы видеть в темноте, свалился мне под ноги, как подкошенный. Решил воспользоваться его беззащитным положением.
Заведя ему руки назад, скоренько связал их у него за спиной. Для верности, туда же подтянул и ноги, соединив согнутые ноги с шеей.
Для проведения этой негуманной акции, пришлось воспользоваться длинным электрошнуром от напольного светильника.
Посмотрел со стороны на содеянное. И удивился тому, как в такой состоянии можно находиться. Поза неудобная. Лишающая человека желания активно сопротивляться. При особо резких движениях ногами, петля опоясывающая шею, впивается в нее до ушей. Потом наступает удушье.
Сам понимаю, конечно, неудобно, но и вы поймите меня... Для человека ожидающего настоящего чуда такое положение временно задержанного являлось наиболее оптимальным.
После всего, что случилось так быстро, озноба от холодной воды я уже не чувствовал. Одеться, тем не менее, пришлось...
Чуть погодя, вынуждено заглянул в спальню.

* * *

То, что представилось моему взору, меня не обрадовало, скорее наоборот - огорчило. Даже не разбросанная во все стороны постель и подушки, беспорядочно валявшиеся на полу. Пол чистый, по этому поводу, можно было обойтись без волнений... Там другое расстраивало.
Молодой человек, краса и гордость дельтапланеризма, лежащий на моей лежанке, имел в теле несколько пулевых отверстий. Одна дырка с  вытекающей из нее кровью, была в голове и называлась “контрольный выстрел”. Горевать над ним умершим вместо меня времени не было.
Быстрее побежал смотреть на убийцу. Он по прежнему находился без сознания. Пока он придет в себя и будет готов поболтать о всякой ерунде, чем-то себя следовало развлечь.
Я и стал игры играть. Снял хирургические перчатки с рук бессознательного киллера. Как мог, для четких отпечатков пальцев, повкладывал пистоль ему в руки. Наставил отпечатков и рад. Пистолетик, на всякий случай завернул в полиэтиленовый пакет, да и прибрал подальше. От оружия одна только беда. Всегда из него хочется пальнуть в кого не попадя.
Из комнаты раздался слабый и жалостливый стон. Я повернул связанного страдальца на бок. Он был кроток и задумчиво тих. Даже из пробитой головы, перестала сочиться кровь, хотя я саданул ему от души... Зато вернулось сознание. Конечно, будь бутылка полной, парень очухался бы много позже, а может и вообще не вернулся с того света... А так... Прошло десять минут, можно начинать беседовать и разговаривать с интересным собеседником.

* * *

- Тебя и вправду зовут Афанасий Варламов? - как можно строже спросил я его, давя в себе кованным ботинком, желание пристрелить его без суда и следствия.
Он, как партизан на допросе закусил губу и отвернулся. А я и не думал его пытать. Что я фашист какой-нибудь?
Те кто смотрит фильмы про современных разведчиков знает, что пытки к разоблаченным агентам не применяются... Только я их не смотрю... Поэтому мне и карты с паяльником в руки.
- Афоня, - как можно мягче, начал уговаривать того, по ком постоянно звонил колокол, и было пролито столько напрасных слез. - Если ты меня не уважаешь, это еще не значит, что и я вместо того, чтобы в полпятого ночи сладко спать на своей койке должен развлекать тебя беседой, пытаясь пробудить интерес к своей скучной персоне...
Он хотя и продолжал выражать свое презрение ко мне, но явно насторожился. Я продолжал в стиле партийного лектора, вести свою разъяснительную работу.
- ...Поэтому, - я сунул ему под нос интересный предмет. - Вот штепсель шнура, которым я тебя связал. Если ты, будешь продолжать упорствовать и вести себя так глупо, не гибко, и не дипломатично... Мне придется воткнуть его в розетку...
Он возьми и сразу испугайся. Хлипок на поверку, оказался агент Варламов.
- Что ты хочешь знать? - прохрипел он. Хрипел оттого, что ловко наброшенная петля сильно сдавила ему шею. Судя по всему дышать ему было трудно.
- Ассенизатор ты? - буднично спросил я у него.
- Нет.
- Так чего ты сюда приперся, если деньги получил другой? - мне были непонятны его действия. - Твое геройство и излишняя горячность, привели тебя к горизонтальному положению и петле на шее.
- Мне было приказано ему помогать, а он пропал неизвестно куда. Я решил действовать самостоятельно... - очень он грустил от постигшей его неудачи. - А ты... Хотя после операции я бы тебя все равно узнал и по походке, и по голосу. Подставил вместо себя двойника и опять всех переиграл.  
Я приосанился и стал после таких слов еще шире от  раздувавшего меня самомнения. Не мог же ему сказать, что после холодного душа летел за полотенцем, и все было чистой случайностью.
- Ты один? Или с тобой есть сообщники?
Очень ему не понравился этот вопрос. Также, как мне его дальнейшее молчание.
Мне следовало торопиться. Желательно было до восхода солнца, пристроить труп паренька, лежащий в моей постели. Хотя бы отнести его в комнату согласно карте заселения.
Пришлось ускорить речь Альфонсо.
После определенных усилий с моей стороны поболтали мы с ним активно, по душам, как старые приятели, которым было что вспомнить.
Потом, как это со стороны не выглядит неприличным, мне пришлось оставить “дорогого гостя” одного.
Взвалив мертвого парня себе на плечи, перенес его тело к нему в комнату. Туда же забросил и окровавленное постельное белье. Бельишко с его постели переместил к себе. Посмотрел вокруг, все вроде как нормально. Подтер за собой следы и быстро назад.

* * *

Когда вернулся в свой номер, стал злиться и грубо выражаться. Афонька, дурья башка, пытаясь без разрешения освободиться от пут, чуть было сам себя не задушил. Еле откачал его и привел в чувство.
Конечно, находясь в состоянии аффекта, грубо обругал его. (До сих пор стыдно.) Назвал “горбатым пидарасом”, он с русским языком дружил, “феню” знал, понял меня правильно.
Для заключительного рывка на финишную ленточку, он нужен был мне живым и не искалеченным.
- Может тебе в следующий раз помочь самоудушиться, - гневно спросил я и чуть затянул петельку на его посиневшей, тощей шейке.
Он опухшим, искусанным от боли языком покачал из стороны в сторону. Наверное, это означало полное отрицание моего предложения.
- Ладно, шучу.
Чтобы привести его в чувство, показал ему пистолет, из которого он стрелял в бедного парня. В доступной форме рассказал про отпечатки пальцев. После этого быстро сбегал  в комнату покойного и там оставил пистолет.
Ох, и загорюнился мастер провокаций и подрывной работы среди меня - мирного населения. Чтобы он уж совсем не расстраивался и не убивался над своим провалом и окончанием блестящей карьеры агента, мне пришлось начать колдовать и заниматься ворожбой.  
На время стал добрым волшебником.
Похимичив над приспособлениями покойного экстремала, у меня получился славный “компот”. Вместительный шприц впитал в себя загадочный раствор... И я вкатил расстроенному агенту, дозу “хорошего, кратковременного настроения”. Героин действует, практически на всех одинаково. В нашем случае активных поисков счастья, также осечки не было.

* * *

На часах было половина шестого. Два часа мы с Альфонсо отвели на отдых. Ему было хорошо, а я, как и каждый стратег жутко  сомневался. В результате не смог нормально отдохнуть.
Злой, невыспавшийся, угрюмый... С опухшим от ночных бдений лицом. Только к восьми утра, принял окончательное решение.
Еще одна инъекция счастья лично для Афони.
У принца появилась загадочная улыбка. Напряжения, как рукой сняло. Походка приобрела легкость.
Напялил ему на башку свою маску, подаренную в больнице. Пообещал еще укольчик. И мы пошли с ним заниматься своими делами.

* * *

Отправились как два лучших друга в банк за деньгами.
Пока я получал свой чемодан мой приятель со счастливой улыбкой сидел в холле. Там же я передал ему поклажу и сообщил, что если он отнесет его во-о-он в тот автомобиль, показал в какой, он сможет надеяться на получение следующей дозы.
Афанасий вышел из банка с целым чемоданом денег. Сел в указанный автомобиль. И разнесло его, вместе с деньгами, в клочья.
Наблюдая со стороны за взрывом, удивился мастерству Ассенизатора. Практически вся сила ушла вверх. Были покорежены только стоящие рядом машины...
Что говорить? Мастер. Не зря гребет такие деньги.
Хорошо бы и его туда же. Но, как не хочется рассчитаться за гибель Алиции, а нельзя. Терпи.
Только он, собака чабанская, мог подтвердить мою насильственную кончину. Поэтому, гуляй пока, рванина... Глядишь и свидимся. Шарик у нас один. И жизнь, постоянно дарит нам разные интересные открытия и встречи. Может и встретимся?

ГЛАВА 33

Больше ничего меня не задерживало в этом городе, бывшей колыбели революции.
Один чемодан с деньгами я потерял. Оставшиеся, с более чем полуторацентнерами печатной продукции казначейства США, остались лежать здесь, даря мне призрачную надежду чувствовать себя богачом.
Можно было прямо сейчас, начинать пускаться во все тяжкие... И гордо умирать от цирроза печени. Однако с деньгами этого делать уже не хотелось.
На своей шкуре, печалясь и тоскуя, я еще раз познал верность утверждения, что не все богатые люди живут счастливой жизнью. Забрав пару килограммов денежной наличности, на перекладных, галопом по Европам, отправился в родимую сторонку.
Там моя семья, мой мальчик и родные корни.
Смотрел на себя в зеркало. Ни черта мое лицо не изменилось. Как были славянские скулы так все и осталось. Такое ощущение, что мне, как какой-то голливудской звезде, подправили кое-что в изображении, убрали морщины, увеличили лоб. Но остался я прежним, только выглядеть стал чуть здоровее...
Добрался через всю матушку-Россию к своим границам, а там марш-бросок и через двое суток отчий дом.
Бывший начальник Курдупель, хмуря брови и выправляя мои документики, смог устроить меня в местный спецназ. Сейчас в звании капитана являюсь штатным снайпером. Среди товарищей пользуюсь заслуженным уважением. Неоднократно, за выполнение сложных заданий поощрялся командованием части. Представлен к правительственной награде. Правда и фамилия у меня другая, и на людях появляюсь я только в маске.
Но не надейтесь, петь арию “мистера Икса” я не буду.
С сыном полное взаимопонимание и самая нежная дружба.
Иногда воюю с матерью. Она до сих пор не хочет понять, что в присутствии ребенка моего сына, бить боевого офицера, угощая его подзатыльниками, противоречит понятиям добра и справедливости.

* * *

Как не горько, как не стыдно осознавать себя полным дураком, а приходиться. Меня опять, в который раз использовали в качестве расходной фигуры, сложной шахматной партии.
После снятия со своих постов ключевых министров и других начальников спецслужб, кто-то очень влиятельный, надавил на президента. В результате этого давления, вслед за силовиками сбросили в глубокую яму министра финансов, а потом и советника президента по экономическим реформам.
Рынок ценных бумаг отреагировал адекватно. Стоимость акций, за исключением нефтяных и газовых компаний, резко понизилась.
На следующий день после первого финансового удара в правительственной газете прозвучало мнение подавшего в отставку первого вице-премьера правительства. Бывший чиновник сетовал на то, что в Кремле созрела мысль перейти от слов о денационализации к реальному делу. О том, что природные богатства страны должны быть возвращены народу. То есть, о полной ревизии и отмены итогов приватизации.
Бизнес у нас и так труслив и мелок, а здесь вообще затрясся, как корова перед убоем.
Короче говоря, рынок  “голубых фишек” самых высокодоходных и прибыльных акций топливно-энергетического блока так тряхнуло, так дернуло, что он рухнул как “карточный домик”. Рассыпался как КПСС после августовских событий 1991 года.
Крах?
Развал?
Смута с крестьянскими бунтами, погромами и поджогами помещичьих усадеб на Рублевском шоссе?
Нет. Совсем наоборот. Тишина и спокойствие.
Группа ответственных товарищей тех, кто дергал за нитки привязанных к ним кукловодов, стали направлять события в выгодное только для них русло.
Эти умные и злые ребята, с университетским образованием и математически выверенными расчетами в построении подобных комбинаций, воспользовались созданной ими же паникой и в самый последний момент скупили по бросовым ценам все самые ликвидные и высокодоходные акции.
На следующий день после описываемых событий, когда все говорили о финансовом крахе огромного государства та же самая газета, опубликовала гневную отповедь.
Она, ссылаясь на президента страны, сообщила, что паника на рынке ценных бумаг, была вызвана игрой биржевых спекулянтов. Ни о каком переделе собственности и отмене итогов приватизации не может быть и речи.
Радио и телевидение, со ссылкой на тот же источник, подтвердили эту информацию.
В этот же день все без исключения ценные бумаги взлетели в цене. Ровно через неделю кто-то положил в свой карман по самым осторожным, минимальным подсчетам около тридцати миллиардов долларов.
После наступило 17 августа 1998 года. Остряки назвали его  днем крушения банковской системы страны. Рухнул рубль и в очередной раз до неприлично низкого уровня понизились все финансовые рейтинги страны.
Государство в одностороннем порядке отказалось от своих обязательств, платить по ценным бумагам. Назвали этот наглый разбой, научным термином - дефолт. Брезгливо стряхнули руки.
Кто-то в очередной раз положил большие деньги в собственный карман. Остальные продолжали любоваться собственным кукишем.
Что наша жизнь? Правильно. Игра. У каждого в ней своя роль.
Мозгов нет - тебя передвигают и используют. Серого вещества в избытки тогда ты дергаешь за нитки и двигаешь фигуры. Используешь тягу дураков, вроде меня к острым ощущениям. И будь ты хоть трижды Пилигримом, но твое место среди тех, кто носит в своих ладонях жар для тех, кто от него греется, насыщается и процветает.
И тем не менее, жизнь прекрасна!