Хляби небесные (Пьеса)

Реминисценции из городской жизни в четырех действиях

Действующие лица

Ной, нестандартный пенсионер.

Циник, мужчина с тяжелым характером.

Харон, подозрительная личность.

Домосед, человек непростой судьбы.

Мать Циника, ее никто так и не узнает.

Действие происходит на заброшенной городской автобусной остановке.

Во время заполнения зрительного зала, звучит тихая мелодия навевающая меланхолию. Отправной точкой начала спектакля является переход музыки в шум дождя, где последний доминирует.

Действие первое

Пустынная остановка. В центре глухая кирпичная стена, перегораживающая улицу. За стеной видны вечерние силуэты городских зданий. Справа: навес от дождя со скамейкой, рядом телефонная будка с оборванной трубкой и похожий на виселицу изогнутый уличный фонарь с горящим светильником. Слева виднеются ящики, мусорные баки, какие-то мешки. Сумерки. Идет дождь. Унылое запустение и безнадежность.

Слева выходит Ной, неказистый мятый человек, довольно забитого вида. Над головой он держит таз, с помощью которого укрывается от дождя и шахматная доска-футляр под мышкой. Зайдя под навес, он устанавливает таз. Поперек таза устраивает доску-футляр. Становится в таз, садится на доску. Достает из кармана газету от сегодняшнего числа и начинает ее вслух читать, удивляясь прочитанному.

Слева появляется Циник, он в плаще с поднятым воротником. С удивлением смотрит на Ноя. Заходит под навес.

Циник (осторожно). Я не помешаю? Добрый вечер.

Ной (с неудовольствием смотрит на Циника). Добрый.

Циник (осматриваясь). Что-то я не пойму, а остановка где? Не так давно, я ездил по этой дороге.

Ной. Да нет, эту стену уже давно поставили. А вот пассажирский павильон не снесли. Наверное, забыли.

Циник (пристально вглядываясь в Ноя, пытается что-то вспомнить). Позвольте. Позвольте, по-моему, мы с вами знакомы. У вас еще какое-то странное имя. Да, точно, это ж вы меня несколько месяцев назад приютили на лестничной площадке, перед дверью вашей квартиры. Помню, еще какой-то тряпкой укрыли.

Ной (откладывает газету). Не тряпкой, а своим, конечно не очень новым, но вполне приличным пальто.

Циник (весело). А почему в квартиру не пригласили? Могли бы как-нибудь перекатить через порог.

Ной. Еще чего… (оживленно), но ведь и стражей правопорядка не вызвал.

Циник. А была мыслишка? Взбудоражила мозг, а… Взлохматила извилины?

Ной. Конечно. Если бы вы продолжали петь и декламировать стихи, кстати сказать, - довольно дрянные, возможно я бы и не удержался, вызвал. А так, вы уснули.

Циник (рассуждая вслух). До сих пор не могу понять, как я там оказался, кой – черт меня занес в эту дыру? Был банкет, довольно удачный на мой взгляд. Очередную партию ядохимикатов с хорошим наваром продали-обменяли. Все было чинно, благородно, а потом… (Пытается вспомнить.) Какие-то толстозадые бабы… Шампанское в подворотне… (Обращается к Ною.) И все-таки, не скажете, как отсюда выбраться?

Ной (пожимает плечами). Смотря куда вам надо?

Циник. А вот и телефон, можно ж такси вызвать. (Снимает трубку. Набирает номер и с оторванной трубкой отходит от аппарата.) Алло! Алло, плохо слышно. (В сторону.) Довели страну гады, ну вообще ничего не слышно. Алло, на всякий случай примите заказ… (Обращается к Ною.) Как это место называется?

Ной (удивленно). Небесный тупик, некоторые таксисты знают.

Циник (в трубку). Ни черта не слышно, но запишите… Небесный тупик… Для меня… В  Центр…

Ной (в сторону). Никогда не видел, чтобы разговаривали в оборванную трубку. (Обращается к Цинику.) Ну, как поговорили, понравился ли вам собеседник?

Циник. Нормальный собеседник. Но, что ты мне все время выкаешь, думаешь, мне это приятно? Давай на “ты”. Надеюсь, это слово в горле не застревает?

Ной (неуверенно). Но вроде мы на брудершафт не пили?

Циник (успокаивающе). Насчет этого не беспокойся… Я уже выпил… И не один раз. И вообще, к чему эти условности? Итак, давай знакомиться. Как тебя звать-величать, ну и какая в тебе должность?

Ной (встает). Ной Карлович Лурье. О профессии и семейном положении говорить ни к чему… Встретились, разошлись… А вас… Как? (Садится на скамейку, таз отодвигает в сторону.)

Циник (укоризненно). Ну, мы же договорились.

Ной. Хорошо, хорошо. Как тебя зовут?

Циник (одобрительно). Ну вот видишь, получилось… Отвечаю на твой неожиданный вопрос. Понимаешь, меня всегда увлекала фигура Диогена, по кличке Собака. Это тот, который днем бродил по Афинам с горящей свечей и жил в бочке. Он еще любил на глазах добропорядочных граждан заниматься рукоприкладством или иначе, играть со своими детородными органами.

Ной (удивленно). Для чего?

Циник. Он тем самым выразительно показывал окружающим, как он к ним относится, к этому ханжескому, уже две с половиной тысячи лет назад прогнившему обществу.

Ной. И что?

Циник. Мы ведь остались такие же, как и тогда, когда жил Диоген, только одеты иначе. Но по-прежнему нашим любимым занятием остается оправдание любых своих подлостей в чисто прикладных, житейских обстоятельствах.

Ной. Спасибо за информацию. Но я только спросил, как тебя зовут? А ты меня своим языком не то чтобы до Киева… До Афин довел.

Циник. А я о чем толкую… Короче, мне было бы приятно, если бы ты… Называл меня… Диогеном. Но это имя несколько поистрепалось… Утратило свой мудрый смысл. А вот учение, которому он следовал, в Афинах называлось цинизмом, поэтому называй меня Циником. Тем более, ты прав… Встретились, разбежались.

Ной. Если не хочешь говорить имени, пусть будет Циник. Правда, мне хотелось бы надеяться, что рукоблудием, по примеру почитаемого тобой Диогена ты заниматься не станешь. Тем более зрителей здесь не будет… Возмущаться некому.

Циник (чуть подумав). Обещать не буду. Иногда обстоятельства бывают сильнее нас.

ПАУЗА

Циник подходит к мусорным бакам. Смотрит на них, носком ботинка что-то пытается поддеть. Возвращается.

Циник. А ты знаешь, мне твое имя нравится, оно точно для тебя. А таз, как я понимаю, это ковчег, в котором ты собираешься переждать потоп? Ты хоть таракана туда запусти и каждой твари как раз будет по паре.

Ной. Почему именно таракана? Здесь и крысы бегают. Правда таз их отпугивает, хотя не знаю, может быть и нет.

Циник. И не страшно?

Ной. Нет. Они меня не так пугают, как двуногие твари. А эти лишь понюхают воздух, попищат и прячутся в своих норах.

Циник (оживленно). Так ты с крысами время коротаешь. Предпочитаешь их общество, человеческому. Мне это нравится. Тяга к общению с животным миром, в уединении и тишине, облагораживает. Это выдает в тебе натуру тонкую и лиричную… Но не отвлек ли я тебя своим появлением от чтения? Что пишут? Надеюсь ты прочитал кто виноват и что надо делать? Есть ли объяснение переизбытку продуктов питания? Что насчет погоды сообщают, долго ли будет лить этот проклятый дождь?

Ной. Не знаю. Газета какая-то скучная, наверное, пальцем пиханная. А что касается погоды, я и без газет знаю, что будет дождь. Он еще не скоро утихнет.

Циник. Конечно. Если вечером двадцать дней подряд льет дождь, не трудно предугадать и сегодняшний, и последующий. Видно тоскливо приходить сюда вечерами и читать вслух? Если это демонстративная форма протеста, я ее одобряю и вполне понимаю, а если просто – убить время. Здесь ставлю увесистый знак вопроса.

Ной. Мне здесь как-то уютно. Да вот и свет есть. Мальчуганы фонарь пока не разбили. Прихожу, читаю. Тихо.

Циник. Я тебе вот что скажу, это неудачное объяснение… Все люди, как люди, сперва занимаются какой-нибудь деятельностью, потом ходят в бары и рестораны, употребляют там пиво с алкоголем. Ссорятся, мирятся. Иногда, если повезет, живут кратковременной половой жизнью… Со случайными и малознакомыми людьми. (Оживляясь.) Морды друг другу набьют, если уж совсем край и тошно. А ты сюда приходишь, мозги газетами засоряешь. Лучше бы сходил на лифте покатался или температуру померил. Ну, чего ты сюда тягаешься? К людям иди, внедряйся в общество. Попробуй вкусно и с удовольствием жить.

Ной. Тебе не кажется, что разговор у нас пошел в какой-то оскорбительной тональности?

Циник. Да нет, нормально беседуем, без страха и упрека.

Ной. Тогда я тебе отвечу в твоем стиле, чтобы не менять характер беседы. Во-первых – не твое дело. Во-вторых… Боюсь ты не готов это понять… Я думаю, что не следует в обществе искать что-то позитивное. Его назначение совершенно иное, а истинные ценности для меня находятся в другом месте, но только не в человеческой круговерти.

Циник. И где же?

Ной. С этим каждый определяется сам, но главное, что приводит меня сюда каждый вечер, это мое прошлое.

Циник. Как правило, расстояние от прошлого до настоящего довольно длинное, так что можно закурить. (Закуривает.)

Ной, заметно волнуясь, встает. Начинает нервно ходить. Резко останавливается. Говорит неуверенно.

Ной. Когда-то очень давно я здесь встречался со своей любимой. Это были редкие встречи. Она выходила на остановку, мы о чем-то говорили или просто молчали. Мне этого хватало. Когда подходил автобус, и она уезжала, я еще долго сидел здесь, (нежно) оставаясь наедине с ее неповторимым ароматом. И ты знаешь, вся грязь моей жизни, ее бессмысленность и безнадежность не казалась мне в такие минуты чем-то окончательно решенным. Все это уходило. На смену пессимизму приходил оптимизм. Я казался себе самым счастливым человеком и это благодаря тому, что я ее очень сильно любил… Я думаю, поначалу она даже и не догадывалась о моих чувствах к ней. Мне казалось, все это будет длиться бесконечно долго.

Циник. Судя по тону это было не так?

Ной. Да, в какой-то момент она просто не появилась, исчезла. Я еще ходил сюда, но все напрасно.

Циник. Я еще не докурил. Может еще есть какая-то веская причина твоих посещений этого странного места?

Ной (смутившись). Это что-то из области нереальных фантазий. Я, по сути, неисправимый мечтатель, сижу здесь и рисую разные картины, переходящие в зримые образы, в которых меня не покидает ощущение того, что приедет красивый автомобиль, за рулем которого будет находиться любимый человек и навсегда заберет меня отсюда. От злой и сварливой жены, от квартиры, превращенной в пыточную камеру, от корыстных вороватых детей и родственников. Вот с такими мечтами я хожу сюда, создавая совершенно иной, нереальный мир. И каждый вечер я пытаюсь убежать от себя сегодняшнего. Самое печальное это то, что от себя убежать невозможно и с годами это ощущение все острее. Груз накопленного за прожитые годы не отпускает, он приковывает меня к быту.

Циник. Интересное обоснование. Но как разобраться с этими неурядицами, которые преследуют нас как этот нескончаемый дождь? А в семье, если что-нибудь подправить? Поискать там, источники тепла и сочувствия.

Ной. Стыдно об этом говорить, но там, вроде бы в кругу близких людей, я не пользуюсь ни уважением, ни любовью, (обреченно) и не надо. Все, что им от меня надо, это деньги. Когда я их отдаю, меня могут одарить кривой улыбкой. Я стараюсь им не докучать своим присутствием, стараюсь меньше попадаться на глаза. Меня вынудили не обращать внимания на уходы жены по вечерам, на ее колкости и постоянную грубость. Нервы разболтаны до крайности. Я стал бояться замкнутых пространств.

Циник (рассматривая свои ногти). Довела тебя любовь до психических расстройств. (Живо.) А ведь в  загсе, наверное, басом отвечал: “Да, согласен, взять ее в жены”. А? Было такое? По глазам вижу, что было. Но, вот скажи, а сопротивляться этим обстоятельствам, бороться за себя, ты пробовал, кулаком по столу хоть раз стукнул… Или хотя бы по морде? Ты пытался себя заставить поверить в то, что ты можешь жить для себя? Ты когда-нибудь был честен с собой? Вот сейчас, здесь постарайся ответить на один самый обычный вопрос: почему из миллионов сперматозоидов, резвящихся у твоего папы, именно этот из которого ты произошел, развился во что-то живое, ставшее тобой. Ради чего это все?

Ной. Не знаю.

Циник. Вот и я не знаю.

Ной. Поговорили.

Ной поднимает шахматную доску. Вопросительно смотрит на Циника.

Ной. Будешь?

Циник (отмахиваясь). Не до шахмат мне. В любой момент такси приедет.

Ной. Это ты зря, такие шахматы тебе понравятся. (открывает футляр, достает бутерброд, переламывает его, большую часть передает Цинику, вторую ест сам).

Циник (берет бутерброд). Е2 - Е4. Спасибо, не ожидал.

Ной (улыбнувшись): - На здоровье.

Оба жуют. Циник пытается, что-то сказать полным ртом, но, помычав, машет рукой. Ной, съев первым, воспринимает это как предложение к продолжению разговора.

Ной. До этих приходов сюда, пока еще были друзья, и оставалось желание с ними встречаться, мы собирались почти каждую неделю. Называли себя «шестидесятниками». Основной целью этих встреч было желание выговориться и быть услышанным. Еще, конечно, немного выпить и что-нибудь спеть. И все это происходило в обстановке не единомышленников, но друзей. Мы развивали в себе комплекс полноценности, основной принцип которого был тот, что если ты не разделяешь мои убеждения, то это не значит, что ты против меня, а совсем наоборот. Мы, по большому счету, будили друг в друге мысль, направленную на созидание, а не так как сейчас, на обогащение и…

Циник (не переставая жевать). И до чего вы добудились, до этого? (Указывает на мусорные баки.) Что вы создали на этих сходках скрытого протеста? (Продолжает жевать). Могли бы, как и все идейные алкоголики, сидеть на кухнях, там хотя бы тепло

Ной. Создавалась некая философия определенного круга, которой мы определяли свою степень свободы, знаешь, как лакмусовая бумажка. Достоинства превращались в слабости, а слабости в достоинства. Мы были друг для друга опорой и теми маяками, к свету которых постоянно стремились. Самое прекрасное было то, что нам всем было интересно в этом кругу. И этот интерес постоянно подпитывался надеждой на светлое завтра, мы были искренними и нам было хорошо.

Циник (не переставая жевать). Тебе повезло больше. У меня все друзья плоскостопные, шестипалые и непарнокопытные.

Ной. Но шло время, те трибуны и ниспровергатели вечных истин, те, которые за запятую, за неправильно понятое слово бросались в драку с любым общепризнанным авторитетом – они мужали, старели, обзаводились должностями, обрастали правильными суждениями, которые, в конце концов приобретали форму окаменевших отбросов. Талдычить, от встречи к встрече одно и то же, стало правилом. Исчезла мысль, но зато появилась лень и скука. В конце концов, пропало даже желание звонить друг другу. И все медленно и спокойно умерло.

Циник (стряхивая крошки). Дебет, кредит. И что под балансовой чертой?

Ной. Осталась потребность в общении, осталось желание познания чего-то нового. Хотя я сам себе противоречу. Вот я заранее знал, что будет дождь и, что это мне дало? Ничего!

Циник (не меняя тональности Ноя, но уже в заунывной манере). А большие знания несут за собой большие печали и горести. В толстых книгах и тонких газетах, как пишут? Съел пирог вкусный с кремом – ожирение, холестерин, смерть. Накатил рюмку, другую – удар по мозгам и сердечной деятельности. Выкурил ароматную сигарку – опять беда, любая дрянь тебе скажет, приободрит, умрешь обязательно от рака и в жутких мучениях. В конце концов, полюбишь ту , единственную – все, мгновенно рухнешь от стресса, не выдержат сосуды, кровоизлияние… И радуйся, если только паралич.

Ной (протестующе, желая что-то возразить). Но позволь, это не жизнь, а каждодневная борьба с нею, я ведь…

Циник (нетерпеливо). Подожди, я не закончил мысль. Кстати, где она? (Несуетливо оглядывается) А вот… Несколько лет назад, когда мы еще не знали всех тонкостей научного познания. Решил я проверить на себе модную методику доктора Забермана, для чего несколько дней, чтобы температуру замерять и записывать полученные результаты… Н-да… Ходил с градусником в заднице…

Ной. Как способ уточнения себя в пространстве, помню, помню, ну-ну интересно и что?

Циник. Вот тебе и муму! Неудобно, паучья твоя душа. Ни сесть, ни на трубе для радости соседей поиграть… Водосточной. А представь, что было, когда я по рассеянности забывал, что во мне новая методика торчит. Ужас…, Но дело прошлое, конечно… Всего на себе не проверишь. Да… Многие знания не во благо, а во вред. Знаю по себе. Натерпелся.

Ной (смеясь). А что же родные и близкие, (в сторону) чуть не сказал покойного. Трудовой коллектив, как к этому отнесся. Они хоть поучаствовали в этом крестовом походе?

Циник (приосанившись). В отличие от баранов и ослов, заполнивших мою страну, у меня никогда не было желания вместе с ними ходить одним стадом и подставлять спину под хлыст необразованного пастуха. Поэтому я стараюсь все делать в одиночку… Одиночество, знаешь ли, удел личностей… Правда, в сегодняшних условиях это звучит проще: “Гуляй скотина, пока вымя не оторвали”.

ПАУЗА

Ной. Вижу беседа зашла в тупик. Жалко, что нет Харона, он бы по этому поводу сказал что-нибудь необычное.

Циник (с недоумением). Какой еще такой Харон, грек, что ли?

Ной. Кто его знает, грек он или нет. Человек просто интересный, парадоксальный какой-то. (Оглядывается.) В это время он обычно появляется.

Циник (подходит к кирпичной стене, пытается за ней что-то рассмотреть, приподнимается на носки). Созерцание знакомых пейзажей под новым гротесковым углом. (Обращается к Ною.) Взгляд из родной помойки помогает снять шоры или, если угодно, пелену обыденности. Город отсюда выглядит как непознанное спящее чудовище с огромным не потревоженным разумом. Пока он спит, мне спокойно. Но если его внезапно разбудить, кто знает на что будет направлена его сила.

Ной (удивленно). Кто это говорит? Я слышу голос разума.

Циник (насмешливо). Это вопрос или ты уже знаешь ответ?

Ной. Ты все время ерничаешь и не даешь мне спросить… Кто ты по гороскопу?

Циник (задумавшись). Ты заставляешь меня думать, прежде чем отвечать… Странное чувство… А по гороскопу я… Пингвин безрогий… (Встряхиваясь.) Ты это серьезно, тебя в самом деле интересует вся эта чушь с расположением цифр и чисел рождения… Ты действительно веришь, что эта кабалистика предопределяет будущее…

Ной (уверенно). Конечно…

Циник (с досадой). Брось. Чем больше я живу, тем тверже мои убеждения, что жизнь у человека всего лишь одна. Да и та, обычно заканчивается смертью. Вопрос лишь в скорости ее приближения. А вот если, еще каких-нибудь четыреста, пятьсот лет назад ты завел эту бодягу про звезды и числа в обществе образованных людей, ты бы их очень порадовал. Эти образованные люди, конечно не со зла, а с полной убежденностью в правильности своих действий, с удовольствием сожгли бы тебя на костре, как дьявольское отродье. То есть, поясняю, для счастья и процветания будущих поколений, совершили богоугодное дело.

Ной. Я с тобой не согласен. Но переубеждать, спорить не хочется, больно вечер сегодня хорош. А насчет костров инквизиции… Сегодня они пылают гораздо ярче, чем в годы средневековья. И в связи с тем, что под этот дым основательно подведена крепкая теоретическая база, бескорыстных желающих подбросить в костер дров и плеснуть бензина с каждым годом становится все больше.

Стихает шум дождя. Из-за павильона выходит озабоченный чем-то Харон. Он в старых кроссовках и непонятной накидке-хламиде. На голове строительная каска. Выходит на середину сцены, обращается к залу.

Харон (безапелляционно). По яйцам сильно бить не надо…

Циник (удивленно). А никто и не собирается.

Харон (продолжает, не слыша Циника) …будешь по ним сильно бить… (Задумывается.) Ни хрена может не получиться. Добавишь уксуса и все -  резина… Ёптыть!

Ной (приветливо). Приветствую тебя Харон. Ты вышел на ристалище или у тебя другие планы?

Харон. И я тебя приветствую. Что это за человек (показывает на Циника), уж не пришел ли он нарушить наше уединение?

Ной. Нет. Это заблудшая овечка, отбившаяся от стада, а зовут его Циник.

Циник (кивает головой, с неудовольствием произносит). Меня не зовут, я обычно сам прихожу.

Харон (Ною). Он кто, грек что ли?

Ной. Да ты сам у него спроси (указывает на Циника), вот же он.

Харон (нетерпеливо отмахиваясь). Некогда мне. Занят сильно.

Ной (удивленно). Чем же ты так сильно занят?

Харон. Готовлю одним бутербродом, политическую и экологическую акцию. Сейчас (с сомнением смотрит на Циника и Ноя) в доступной для вас форме я ее обосную, а сам, еще раз послушаю умного человека и глубоко осмыслю происходящее. (Подходит к рампе. Говорит со страстной убежденностью.) Давайте сомкнем ряды… И спросим у них (указывает рукой вверх), куда делся дым из трубы? (Обращается к Цинику.) Я тебе дам плакат, на котором ты, гордый человек, жестко спросишь, не взирая ни на какие прошлые заслуги: где дым? (Обращается к залу.) Пусть они нам ответят, что это такое, крематорий на месте, труба, там же, клумба рядом и та, благоухает. А дыма нет. Безобразие. Надо дать по рукам этим любителям загадок. Пусть мы, общественность, строго спросит с каждого, а то довели, понимаешь, ситуацию до абсурда. Лично мне не понятно это творчество в создании, с позволения сказать, композиционных построений. Городская жизнь должна возродиться новым целительным родником… Из трубы. Всем миром навалимся… И вернем дым. (Начинает нервно шагать взад – вперед, восклицая.) Так им…, так им…

Ной (назидательно Харону). Игра превращается в страсть, а страсть становится, стало быть, фарсом. А посему, не допускай перехлестов в своих эмоциях и переживаниях.

Харон (успокоившись). Я и не допускаю. Просто плакат, который получит вот этот грек (указывает на Циника), должен быть десять на десять, не меньше. (Обращается к Цинику.) Кисточки у меня с собой (достает из кармана малярную кисть), пошли рисовать с натуры…Маслом.

Циник (с интересом). Я не умею. А масло у тебя какое, можно ли его использовать по назначению, без нанесения на чистую поверхность?

Харон. Масло вполне нормальное. Я им постоянно пользуюсь.

Ной (плохо понимая о чем идет речь). Как это?

Харон. Сначала бью по яйцам… Потом вливаю масло… И уже в конце добавляю уксус и, само собой, горчицу. Прекрасный майонез получается.

Циник. Так ты этим раствором рисуешь?

Харон (о чем-то думая). Общаясь с тобой, я вырос до размера ритуала. Можешь пригласить меня на энергичный танец. (Резко звучит рок-н-ролл и тут же стихает.)

Циник (придя в себя, говорит в жесткой манере). Я тебя внимательно выслушал. За что, конечно, мне спасибо. В свою очередь хочу спросить тебя прямо. Ты в последнее время головой о тяжелые и тупые предметы не ударялся?

Харон (с удивлением). Нет.

Циник (с нажимом). То есть уважительные причины отсутствуют?

Харон (с еще большим удивлением). Как это… Я же от чистого сердца… Гражданская позиция зашкаливает… Причем здесь причины…

Циник (злорадно перебивая). Да притом, что все, о чем ты здесь так красноречиво размахивал языком, все это фантазии и бред, какой кобылы я уточнять не буду…

Харон (возмущенно). Что? Подлая попытка задушить свободу слова, а ты…

Циник. …и если бы ты имел отношение к английской аристократии, я вынужден был бы тебе сказать: “Милорд, вы сволочь”.

Харон (с обидой и угрозой). Да? Ладно, за милорда ответишь. (Ною.) Вот видишь, стоит только заговорить о большом и смелом, как тут же получаю увесистую оплеуху и оскорбления. (Передразнивая Циника.) Фантазии… Бред сивого милорда… (Цинику.) Мог бы помягче отреагировать и согласиться… Тяжелый ты все таки человек. Ну, что трудно тебе было пойти со мной, нарисовать, а потом раскрасить в желтое и жидкое? Как тебя окружающие терпят, не знаю… Да, впрочем и не хочу… (Обиженно садится на скамью, демонстративно отвернувшись от Циника.)

Циник. Не старайся свою глупость перевести в ранг вселенской добродетели, а мысли и рассуждения засунь в… (делает неопределенное  движение).

Харон вскакивает, Ной испуганно закрывает лицо руками.

Харон (громко и визгливо). Что? Вот этого оскорбления я не потерплю…

Циник (примирительно и с издевкой). Ты не правильно подумал, хотя ход твоих мыслей мне нравится… На книжную полку засунь мысли… Между Достоевским и Горьким, чтоб ему сладко было. А вообще-то, эти уличающие меня заклинания в твоем исполнении не интересны и скучны. Когда здоровый мужик хлопочет и причитает как баба, это для остальных, атмосферы развлечения и веселья не создает.

Харон не слушает. Он что-то обдумывает. Прижав руки к груди, начинает говорить.

Харон (торжественно). Господа! Граждане! Я вспомнил зачем сюда шел. На сегодняшний вечер мной заготовлены для вас проникновенные и простые слова. (Поднимает вверх обе руки.) Этими словами будут затронуты самые сокровенные и потаенные места ваших душ. А вот те, кто к этому не готов (выразительно смотрит на Циника), могут уйти добровольно. Позже это сделать будет гораздо труднее… Совесть не позволит. Потому как добрые дела и слова к ним… Они затягивают и не отпускают.

Циник (успокаивая). Не волнуйся. У меня с честью, совестью и умом, как у свиньи с апельсинами, все в порядке.

Харон. Гордость, честь, достоинство и вера, это то, что ведет нас по жизни, не давая оступиться и свернуть с дороги, которая каждому предназначена свыше. Опираться на эти нравственные ценности – наш человеческий и гражданский долг перед будущими поколениями. Наполним же (делает характерные движения подставляющего стакана) пробелы в нашем образовании и культуре, верой в торжество справедливости. Тем более, нам…

Циник (перебивая). Ты достаточно нас подготовил к постижению таинства. Давай, непростой человек, конкретно бухти, что внутри накипело.

Харон (смотрит скептически). Да? (Обращается к обоим.) А вы готовы к восприятию того, что я нес сквозь бури и неудачи бурлящего океана жизни? Есть у вас… вернее, сохранились ли жизненные силы, остались ли резервы к тому… к тому…, чтобы понять объемное и радостное, и заинтересованно поучаствовать в реализации родства душ?

Ной (тихо в сторону). Эка его скручивает бедолагу.

Циник (нетерпеливо). Ну не томи, контрацептив. Режь по живому.

Харон (суетливо). Граждане! Люди! (Делает беспорядочные движения.) Братья! (Смотрит в зал.) И сестры! Давайте соберем… Пожертвуем энную сумму в нормальных деньгах… (Бормочет.) Каждый… Сколько может… Если сможет… Чтобы не было обузой для семейного очага с бюджетной составляющей. (Выравнивает речь.) Ведь помощь ближнему, это святая ноша, это гимн человеколюбию, в конце концов. Не дадим завянуть идеалам нашей беспошлинной молодости и даже где-то бесшабашной юности (смахивает воображаемую слезу).

Ной (тихо). Опять понесло…

Циник (раздраженно). Да говори ты, вражий дух, прямо, сколько?

Харон (с сомнением). Соберем? (Протягивает руку, но, подумав, поднимает подол.) Прошу (бормочет), ведь не для себя стараюсь… Для всех (обводит рукой)… Для вас… (Тише, в сторону.) Только старые и мятые не суйте.

Циник. Да, да, соберем. На помощь ближнему, соберем безоговорочно. (Роется в карманах.) На-ка вот прими. (Подает какие-то бумажки.)

Харон придирчиво осматривает купюры, проверяет на просвет, нюхает. Удовлетворенно кивает. Выразительно смотрит на Ноя.

Харон (Ною, по слогам). На доб-ро-е де-ло.

Ной суетливо делает вид, что не понимает сути происходящего.

Харон (настойчиво). На доброе ведь дело.

Ной (тяжело вздыхая). На доброе дело… Уж и я поучаствую (роется в карманах, из них высыпаются гайки, болты, рваные бумажки. Он их пытается собрать, потом, вспомнив, снимает ботинок, достает оттуда купюру и с сожалением отдает).

Харон (радостно берет деньги и на ходу бормочет). Может, хватит и на две бутылки. (Уходит.)

Ной (с негодованием и недоумением). Так это, что… Опять на алкоголь? (Зло, в сторону ушедшего Харона.) Чтоб тебе… С-с-с-сны такие снились, как ты сейчас сделал.

Циник (давясь от хохота). А ты думал это для убогих и сирот?

Ной (с отчаянием). Ну да.

Циник. Так ты не ошибся. Это мы и есть. (Поднимает руку ладонью вперед в манере римских сенаторов.) Слава тебе, штурмующий финансовые высоты человеческой глупости.

ЗАНАВЕС

Действие второе

По-прежнему идет дождь. Под навесом стоит Циник, выставляет из-под него руку, ловит капли дождя, стряхивает руку.

Циник. Теплый… Мягкий… Не злой… На душе становится чище… Ночной дождь хорош своим непредсказуемым покоем, своей неповторимой музыкальностью. Трубы выпускают загипнотизированные городом клубы белого дыма и он, зарождающийся здесь, улетает в поднебесье, унося туда наши заснувшие души. На улицах никого нет. Можно редко встретить одинокую, спешащую фигуру и додумать куда она бредет нахохлившись и съежившись. (Выходит из под навеса. Кричит в сторону одной кулисы, потом в другую.) Эй! Эй! Есть тут хоть какая? Никого нет. Делай, что хочешь. Хочешь газету читай. Хочешь голым танцуй. Никого… Хорошо (Задумчиво.) В городской суматохе учишься ценить одиночество и покой. Закончится это великолепие к утру… Из притонов и ночных заведений в поисках очередной дозы начнут выползать алкаши и наркоманы, с пустыми затравленными глазами. К этому времени лучше сидеть в своей раковине и спать, спать (потягивается), спать…

Из левой кулисы выходит Ной с тазом и шахматной доской. С удивлением смотрит на Циника.

Ной. Это ты здесь кричишь, пугаешь окрестности своими воплями?…

Циник (вздрогнув, отшатывается). Тьфу ты… Напугал , паразит. (С обидой.) Ну нельзя же так. (Смотрит на брюки.) Вроде обошлось. Хотя в следующий раз клапаны могут не выдержать и дать протечку.

Ной. Извини. Ну, здравствуй. Я уже уходил, а тут слышу кто-то кричит страшным голосом, да еще в вопросительной форме. Вернулся, а это ты. Сколько мы с тобой не виделись после последней встречи?

Циник (раздраженно). Не считал… (Мягче.) Хотя… Погоди… (Бормоча, загибает пальцы.) Пальнули… Положили… Закопали… По-моему месяца полтора – два, не больше.

Ной (садится на скамейку под навесом, у ног ставит таз). Коль скоро я вернулся, рассказывай, что произошло, почему ты здесь? Или опять заблудился?

Циник (становится рядом). Ожидания значительных событий закончились полным провалом. Ядохимикаты, то, чем я занимаюсь, не продаются, не сезон. А пить я уже не могу. Все. Линия налива (показывает рукой) перешла рубеж головного мозга. Всю неделю ходил как неприкаянный из стороны в угол и тихо грустил по этому поводу. Сейчас, знаешь решил проветрить разум возмущенный. Собрался с мыслями, где, какая была. Все собрал, пардон, до кучи и заунывным журавлиным клином, в поисках истины пошел в народ. Но, к сожалению, забыл его об этом предупредить. Праздная толпа из-за дождя разошлась. И вот я опять здесь. Один. Без толпы и своего народа…

Ной (задумчиво). Не следует в толпе искать истину. Ее там не может быть по определению. Лично для меня, толпа существует для разрушения и насилия. Эффект толпы, ее непредсказуемое поведение, просто пугает. Попадая во внутрь этого социального чудовища, мирные и спокойные обыватели претерпевают странные превращения. Они дерут глотки в честь какой-нибудь дряни. Беснуются. Вопят “хайль” и здравицы в честь химер навязанных им разумом припадочного психопата. Нет, не ищи в толпе истины и порядка… Если ты, конечно ее не возглавляешь и не ведешь за собой бить жидов и студентов.

Из левой кулисы появляется громко кряхтя и шаркая ногами, переломленный надвое Харон. Видно, что ему больно, он кривится. Ни с кем не здороваясь, садится под навес.

Ной (с испугом к Харону). Что случилось?

Харон молчит уставившись в одну точку.

ПАУЗА

Циник. (настойчиво щелкает пальцами у носа Харона). Эй… эй… Эй, виртуальщик… Где ты там? (Ною) Создается такое ощущение, что он выкусывал у себя блох и свернул позвоночник. (Опять щелкает.) Эй…

Харон (очнувшись, устало отводит руку Циника). Отстань. Надоел.

Циник. Что произошло? Где это тебя так скрючило?

Харон (мрачно). В “каму” проиграл.

Ной (не расслышав). Кому?

Циник. Кому? И в какую такую “каму”?

Харон. Бродягам… В Камасутру.

Циник. (смеясь). Сочувствую и понимаю. Могу порекомендовать прекрасное лекарство, намазал и … (Подозрительно смотрит на него.) Хотя нет, не буду, а то ты опять устроишь сбор средств для голодающих Антарктиды.

Харон (со злостью). Да не нужны мне твои грязные деньги…

Циник (смиренно). Что так? Или ты, как писаный красавец закодировался от этого?

Харон. … И вообще. Многие лишние люди, себе много лишнего позволяют. (зло смотрит на Циника.) Много пьют, много жрут, а после этого много… Не хочется рифмовать.

Ной (примирительно Харону). Перестань злиться из-за ерунды. Я понимаю, тебе больно, но это не повод кидаться на всех кто рядом. Лучше поздравь его, он пить бросил, а ты вот…

Харон. Еще чего. Может, еще прикажешь поцеловать его в какое-нибудь место?

Ной (устало). Да, ну тебя… Такие слова говоришь. Я лучше пойду свежую газету поищу и домой… (уходит).

Харон. Тоже мне, решение сверхзадачи… Поступок… (еще больше начинает злиться.)

Циник (довольно высокомерно). Помолчал бы… Твоя-то главная задача, это успеть вовремя стереть отпечатки пальцев… (Нервно.)  В отличие от тебя, я считаю отказ от алкоголя, поступком сильного человека, которому пришло время подумать о вечном, о своей грешной душе. Прежде всего меня поддержали мои друзья, знакомые, знакомые знакомых и еще много всякого народа… Хотя, конечно, от привычного круга общения пришлось отказаться. И в фигуральном смысле слова, заковать свои слабости в стальные латы, в броню (в сторону) будь она неладна…

Харон (иронично, все более распаляясь). Конечно, ты сильный. Ты смог преодолеть, в отличие, скажем, от меня болезненную страсть (громко сглатывает слюну) к вкусному. И что? Что в итоге, я у тебя спрашиваю?

Циник. У тебя это должно вызывать уважение… Дальше давай.

Харон. Запрятался, спеленал себя в кокон. Заварил в броневые латы и думаешь, что этим ты можешь упиваться, а остальные должны восторженно цокать я зыком. Шепотом восхвалять твое величие, твой непостижимый, ускользающий от простых смертных образ. Хочу тебя заверить, это далеко не так.

Циник хочет возразить, но Харон взмахом руки останавливает.

Подожди, не перебивай, а то собьюсь, забуду… Так вот, остальным, то есть твоим знакомым, друзьям и бывшим интеллектуальным собутыльникам, от которых ты сегодня так красиво отвернулся, глубоко плевать на все твое внутреннее величие. Они так же холодно переступят через тебя, как переступали через сотни таких как ты непознанных гениев. Для них, мой дорогой, ты перестанешь существовать уже через месяц. А ты будешь продолжать бренчать своей броней и иронично смеяться над серой массой, которая не поняла и не приняла твоего величия. И вся твоя местечковая спесь будет с потугой скрипеть в тщедушном теле закованном в ржавые латы. Ну и кому ты такой нужен? Один и непростой для тебя вопрос…

Циник (тихо). Когда будешь отвечать, мух от себя отгони…

Харон. …никому. Простой и ясный ответ. И воздай хвалу всевышнему, если найдется какая-нибудь барышня-крестьянка, которая клюнет на твою метафизическую чепуху и будет тянуть вместе с тобой воз неразрешимых проблем…

Циник встает, потягивается, зевает. Шум дождя стихает и заканчивается. Циник подходит к стене, смотрит на задник. Становится спиной к Харону.

Но уж поверь мне, очень скоро даже ей надоест находиться в затхлой атмосфере непризнанного никем гения. В результате всех этих арифметических действий, ты останешься совсем один. А рядом с тобой будут лишь мелочное высокомерие и неудачные попытки самоубийств.

Циник (резко оборачивается, озабоченно). Почему неудачные, почему во множественном числе?

Харон (радостно). Так ведь зрителей не будет, значит, не будет желания эффектно блистать под чужие слезы и раскаяния. Каждый самоубийца это неврастеник и трус. Ему необходима публичность, чтобы было для кого шептать вспухшими губами: “Я тебя по-прежнему… ненавижу”.

Циник (лениво). Затягивать процесс, лишь усугублять проблему.

Харон (продолжает). А когда зрителей нет и некому бежать, тревожно стуча башмаками на свистящие хрипы профессионального самоубийцы. Он или оставляет попытку нереализованной, или переносит процесс потребления слабительного и снотворного, на другое, более удачное время. А дальше богатый выбор, сумасшедший дом либо приют для престарелых.

Циник. Твое масштабное знание предмета, настораживает.

Харон (заглядывая Цинику в глаза). А сейчас скажи, ты этого хочешь, к этому стремишься?

Циник (резко). Не скажу.

Харон (удивленно). Что значит, не скажу?

Циник (зло). Не скажу и все. Тоже мне, обличитель пороков и образец святой добродетели. Что, материнский инстинкт проснулся? А сам… А ты… А о себе забыл?

Харон (удовлетворенно). Ага! Так ты решил перевести нашу милую беседу к простой незамысловатой формуле – сам дурак! Спасибо. Тронут.

ПАУЗА

Раз ты рассердился, значит, что-то тебя задело за живое, это хорошо. А то ведешь себя, как окоченевший труп. Ничего живого не осталось. Пробуждайся и сделай это поскорее. Для твоей же пользы.

Циник (шутливо). Какая необычная, трогательная забота. Ну, если для пользы… Похоже придется покончить с этой антиалкогольной забавой… Убедил…

Харон (торопливо). Тогда дай денег… Я тебе в этом помогу, одна нога здесь, другая там… В другом месте…

Входит Ной. Он удивлен.

Ной (удивленно). Вы еще здесь? Я было подумал, что уже разошлись по домам… Газеты я не нашел… Отчего вы такие возбужденные? (Харону.) Я вижу тебе легче.

Циник (смеясь). Зря ты ушел, этот шут балагановый, ради очередной дозы устроил грандиозное представление… Морально-нравственного характера. Представь. Он опять просит денег… И опять для счастья окружающих… (Обращается к Харону.) Скажи мне, грек, ты зимним плаванием не занимаешься? Где-нибудь в прорубь не ныряешь?

Харон (неуверенно). Вообще-то… (с сомнением), да.

Циник (торжествующе). Хрен моржовый ты у меня получишь, а не денег. Иди отсюда язычник, не зли меня непьющего… Я сейчас нервный очень… (С угрозой.) Уйди от беды.

Харон (С опаской косясь через плечо, торопливо уходит. Роняет на ходу). Я еще вернусь.

Циник (топнув ногой, грозно). Ты еще здесь…

Харон убегает.

Ной (глядя вслед ушедшему). А я бы дал, но у меня нет. Все выгребла. По христианскому обычаю, если просит и еще унижается, дай хоть что-то.

Циник. Мне показалось, что кто-то уронил слезу? Нет… Так вот, он не унижался, он меня унижал. И ведь, хиппи облезлый, целую философию развил. Я чуть не поменял свои принципы и жизненные приоритеты. (Задумывается.) А с собой в последнее время тяжело. Задаю вопросы. Пытаюсь понять чего же я, в конце концов, хочу от жизни, от этой дурацкой затеи. Раньше не задумывался. А сегодня видно пришло время заглянуть в себя изнутри, сделать себе такую пакость в виде глупой шутки.

Ной. Так сделай, чего ждать. Загляни в себя изнутри, покопайся там. Но постарайся это сделать по-доброму. Мне кажется, тебя ждут неожиданные и приятные сюрпризы.

Циник (разводя руками). Здесь новая беда. Только начну думать о хорошем, меня моментально охватывает ступор, как будто кто-то за волосы сзади держит. Я, разумеется, начинаю беситься и забывать цитаты из классиков. А это, в свою очередь, мешает мне, глядя в зеркало, разговаривать с умным человеком. Может все дело в моей работе… Как ты думаешь Ной, может поменять к чертовой матери вид деятельности. Начать землю пахать и закапывать в нее доброе,  разумное, вечное? Или с тобой, в тазу, дожидаться счастья?

Ной (чуть погодя). Я плохо себе представляю, чтобы счастье заглянуло в этот гребанный, затхлый и пропахший мочой тупик. Единственное его преимущество, здесь спокойно. Беспокойных и любопытных, вроде тебя, бывает мало, а Харон появляется редко, хотя, в последнее время его появления создают в моей душе тревожные ожидания неотвратимых неприятностей. Почему… Не знаю.      

ПАУЗА

Слышится гул мотоцикла.

Циник (прислушиваясь). Странно здесь это слышать. (Ною.) Но, ты ведь не все время сидел в этом месте, в ожидании прекрасного и бесплатного. Чтобы угощаться булкой с маслом, тебе где-то надо было работать… А, не дай бог, завтра меня начнут пытать, задавать вопросы про тебя, мне и ответить нечего. Я же ничего не знаю. Поэтому предлагаю тебе открыть свое истинное лицо и, для начала, по пунктам рассказать автобиографию.

Ной (удивленно). Чего рассказать?

Циник. Автобиографию, то есть вехи славного пути - к этому месту.

Ной. К чему это, зачем? Если бы в нашей истории было больше персонажей, я мог бы тешить себя надеждой, что это повествование кого-то сможет заинтересовать, позабавить. А так… Не пойму…

Циник. Мне лично хотелось бы знать, что за человек ходит сюда молиться сломанному телефону и наслаждаться обществом крыс. И на первый, и на второй взгляд, это довольно странно. Тем более, что постоянные попытки ухода от общения с людскими массами, могут меня натолкнуть на мысль, а не тот ли ты серийный убийца, которого все ищут?

Ной (испуганно). Да ты что… Когда… Глупости… Да нет…

Циник (с нажимом). Или завербованный главарь мафии? Вот мне бояться нечего, так я и говорю, что я занимаюсь благородным и почетным делом… Торгую всякой ядовитой дрянью…

Ной (обреченно). Ты прямо клещами вытягиваешь. Ну, тренером всю жизнь был, просто тренером. (Вспоминает.) Ходил с секундомером по беговой дорожке. Графики рисовал. Диаграммы всякие. Выполнял, как последний баран, приказы чиновников от спорта. Ну, что еще… Не без гордости скажу, что подготовил большое число классных спортсменов, были чемпионы и призеры самых престижных соревнований, к примеру…

Циник (перебивая). Фамилиями после блеснешь. Объясни, ты-то чего сюда ходишь, а не занимаешься своим делом?

Ной (пожимает плечами). Как только достиг пенсионного возраста, сразу же ушел из этого, на первый взгляд престижного и почетного, а в сущности страшного дела.

Циник. И что случилось? Что должно было произойти, чтобы получился такой резкий поворот в судьбе. Ведь ты был на гребне славы. Деньги платили наверное хорошие. На общую фотку в центр ставили. Всеобщее уважение, цветы, конфеты.

Ной (с болью, кривясь от воспоминаний). Ты вот ядами торгуешь, а я их применял и не для повышения урожайности хрена, а на живых людях. Стероиды, анаболики, другая химия, просто ведрами уходила. И все для того, чтобы средний по своим физическим данным спортсмен, был искусственно выведен на пик спортивной формы и резко улучшил показатели. Вот такие мы, благородные «шестидесятники».

Циник (довольным тоном). Вот. Расстраиваешь планы сатаны. Приоткрываешь секреты великих спортивных достижений. Но, что-то я не пойму, вас, что насильно заставляли этим угощаться?

Ной. Где-то за неделю, полторы до соревнований, в спортивные центры… Мы там готовились, приезжали наши начальники с одинаковыми, незнакомыми людьми… Мы их в шутку называли “тренеры в штатском”. Эти ребята радостно и искрометно, а главное, красиво говорили о чести флага, о любви к родине. Вместе с ними, из машин выгружали неприметные мешки и ящики с таблетками и ампулами. “Тренеры в штатском” очень внимательно следили за их приемом. Отказаться от этого, даже в мыслях ни у кого не было. Мы же отстаивали честь и достоинство Родины… Глупые, безграмотные и наивные люди… (Тяжело вздохнув.) Рабы мертворожденной идеологии.

Циник. Ну и что? Кушали химическое, но ведь чего-то добивались? Ты чего ушел? Решил поискать потерянную совесть… Или что-то другое? Не вижу мотива.

Ной (заметно волнуясь). У одного из моих ребят, очень известного в свое время спортсмена, сейчас, к моему глубокому сожалению, уже ушедшего от нас, родилась очень красивая девочка. Я много видел красивых деток, но это был настоящий ангелочек. Вся трагедия была в том, что из-за всей этой проклятой химии, у нее не было обеих рук, а вместо них какие-то уродливые отростки. Несчастье этого парня было огромно. Первое время, пока девочка была еще маленькой, он держался. Когда же она стала ходить, разговаривать и осмысленно, с детской любовью заглядывать ему в глаза… Он сломался. Я своими глазами видел как он страдал, плакал, бился в каких-то совершенно немыслимых припадках. Потом запил по-черному и очень быстро сгорел. В последние дни перед смертью, он часто приходил ко мне и постоянно спрашивал, разве все рекорды, медали, все призовые деньги стоят того, чтобы ребенок, умный, красивый, бесконечно добрый ко всем проявлениям внешнего мира, страдал и мучился всю жизнь из-за своего уродства? (Плачет.)

Циник (смущенно). Грустно все это. (Пытается успокоить Ноя, осторожно касается его плеча.) Извини… Мне жаль, что я заставил тебя вспомнить не самые веселые эпизоды жизни.

Ной (продолжает плакать). А совесть… Своим острием все время колет в сердце. Не дает нормально уснуть, заставляет мучиться… А еще Достоевский не дает успокоиться…

Циник (удивленно, с подозрением). Не понял? Кто не дает успокоиться?

Ной (устало). Достоевский… Федор Михайлович… Ведь это он сказал, что если прольется хотя бы слезинка замученного ребенка, то и ее достаточно, чтобы отказаться от утверждения о божеской справедливости на земле. (Сморкается в какую-то тряпку. Постепенно успокаивается.) Правда, от слишком частого употребления теоретиками человеколюбия смысл этой объемной, нравственной формулы потускнел и истерся. Но вывод великого гуманиста никем не опровергнут… А я… Еще и лично с этим столкнулся.

Циник (недовольно). Ты поаккуратней со словами, великий гуманист, нравственная формула. Хотя, конечно, с мыслью по поводу ребенка я согласен. Но, внесу ясность. Достоевский для меня очень противоречивая фигура, не являющаяся нравственным ориентиром. Да и как он, может быть, извини за вычурность стиля, духовным лидером, если смог проиграть в казино все деньги, костюм, да еще и платья жены. Мало того, потом эти попытки обогатиться чисто в русском стиле, возвел в ранг ниспосланных свыше мистически-религиозных испытаний…

Ной (уставившись в одну точку). Зря я этот разговор затеял.

Циник (заканчивая мысль). Впрочем, своим творчеством он искупил в глазах просвещенного мира и увлечение социалистическими химерами, и порок азарта. Но… Это я так, к слову, чтобы тебя отвлечь от грустных воспоминаний.

Слышится близкий шум мотоцикла, который резко стихает.

Ной (тихо). Достоевского я вспомнил не для обсуждения его творчества, а из-за судьбы близких мне людей, из-за судьбы ребенка, который по чужой, недоброй воле стал инвалидом.

С правой стороны из-за павильона выходит Домосед. Он в пижаме и домашних тапочках в руках защитный шлем. Останавливается так, что Циник его не видит. Ной с удивлением всматривается в него, пытается что-то вспомнить.

И все же… (смотрит на Домоседа) наверное… Это не единственное, что заставило меня уйти из профессии и спорта. Незадолго до этих печальных событий, со мной случилась неприятная… До сих пор непонятная история…

Циник (меланхолично). Я себе представляю.

Ной (не переставая рассматривать Домоседа). Была у меня жена. Очень талантливая, сильная спортсменка… Моя бывшая… Гм… Ну, в общем (смущенно) моя воспитанница. А потом она внезапно исчезла. Меня долго не было дома, выезжал на отборочные соревнования. Вернулся, а ее нет. На столе письмо, не вини, прости, если сможешь, не ищи и через несколько лет, по почте, согласие на развод… (Поднимается.) Пойду, устал я от воспоминаний. Пора спать. (Уходит.)

Циник (вдогонку). Но сейчас-то жена есть?

Ной (на ходу обреченно). А, что толку. Лучше бы не было.

Циник обращает внимание на Домоседа.

Домосед (в растерянности и смятении). Где я? Куда я попал?

Циник (весело). А ты куда целился?

Домосед (в еще большей растерянности). Никуда.

Циник (делает успокаивающее движение рукой). Тогда ты на месте.

Домосед озирается, пытаясь сориентироваться. Циник с любопытством осматривает его.

Домосед (испуганно). О, господи! Как выбраться из этого места?

Циник (продолжает веселиться. Успокаивает). Выйти отсюда (делает указующее движение в левую кулису) очень сложно, практически невозможно, так как калитка в это зловонное хранилище гуманизма и здравого смысла, открывается только на вход.

Домосед (нервно). Я вокруг крутился, крутился и в тупике. Мотоцикл оставил, бензин закончился. Недалеко какого-то оборванца встретил, спросил дорогу, он сюда показал…

Циник. Это, наверное, Харон…

Домосед. Грек, что ли?

Циник. Когда придет сам у него спросишь… (ПАУЗА.) Жулик он больше… Блаженным прикидывается… Зараза.

Домосед (увидев телефон с криком к нему бросается). Как называется это место? (Хватаясь за телефонную трубку. С разочарованием.) Молчит… Сломан…

Циник (ласково). Ты искренне захоти, может и получится.

Домосед (неуверенно). Издеваетесь? (Бросается к кирпичной стене.) Где я? (Цинику) Кто вы? Что это…

Циник (успокаивающе). Да не волнуйся ты так, никто тебя здесь… Не изнасилует… Некому. Атмосфера этой площадки располагает к другому.

Домосед (пятясь). К какому… Другому?

Циник. Что ты так разнервничался? Обрати внимание как здесь спокойно, тихо. Понимаешь, это такое место, ну, что-то вроде… Лондонского Гайд-парка, где можно говорить любую ерунду. Тебя выслушают не перебивая и доброжелательно. Попадая сюда, мы все выравниваемся… Оказываясь без должностей, званий и имен. Или сами придумываем себе имена… Допустим, себя я просил называть Циником. (Придирчиво осматривает Домоседа.) А ты на полчаса можешь быть, ну, скажем Домашним, Домовитым, нет, лучше Домоседом, не против?

Домосед (приходит в себя, успокаивается). Да, вроде бы нет, нормально… (ПАУЗА.) А это Ной был?

Циник (разочарованно). Так ты все знаешь… Откуда, спрашивать не буду, (делает предостерегающее движение рукой) даже не проси, а то спросил у него… Чего сюда ходит, так он мне своим ответом чуть вечер не загубил… (Утвердительно.) Вот с тобой, все ясно…

Домосед (поспешно). По спорту знакомый…

Циник (громко и возмущенно перебивает). Ни слова о спорте. Все… Хватит… Ной рассказал кое-что об этом… Фильмы ужасов после этого можно не смотреть. А сам, кроме всего прочего, расплакался, расстроился… Нет, о спорте лучше узнавать засыпая у телевизора или… О, в газете почитать… Там одна хроника и сухая цифирь.

Домосед (неловко переминаясь с ноги на ногу, поджимая колени). И все же… Где я… И… Как покинуть это место?

Циник (несколько раздраженно). Вот неугомонный… Замучил совсем… Со слов Ноя это… (вспоминает) …Небесный тупик. А выбраться… (смотрит на переминающегося Домоседа, хмыкает), я тебе уже говорил (делает направляющее движение в левую кулису), не знаю. И вообще, у меня сложилось такое мнение, что попасть в тупик очень просто и без каких-либо усилий, а выбраться из него гораздо тяжелее. Иногда, судя по тем персонажам нашей пьесы, которых я здесь вижу, вообще невозможно…

Домосед в испуганном изнеможении садится на пол.

(С удовлетворением.) Да, пошутил я, пошутил. Просто проверил, слушаешь ты меня или нет.

Домосед (бормочет поднимаясь). Как-то уж очень мрачно.

Циник (деловито). Приходится работать с тем материалом, который есть. (ПАУЗА.) Предчувствие меня обычно не обманывает а оно, родимое подсказывает, что с минуты на минуту появится Харон и выведет отсюда… Избавит тебя от нервной экземы. (Вглядывается в левую кулису.) Вон он тащится, романтик метлы и совка.

Выходит Харон. Он что-то хочет сказать, но Циник его перебивает.

Циник (грозно). Ты зачем сюда человека направил?

Харон (отмахиваясь). Значит надо было. Не приставай. С трезвенниками не хочу иметь никаких дел.

Циник. Что мне в тебе нравится, кроме честности, разумеется, так это изысканная утонченность и необъяснимая живость ума.

Домосед (робко Харону). Раз уж вы меня сюда зачем-то направили, сделайте одолжение, помогите отсюда выбраться.

Харон. Рано еще. Да и куда торопиться… Если весь жизненный опыт сзади.

Домосед (смущенно). Тогда хоть скажите, где тут у вас… Места общего пользования?

Харон (оживляясь). Да, у нас здесь свобода… Ёптыть. Все места общие. Где настигнет… Ёптыть… Там и место…

Домосед в смущении торопливо уходит.

Циник (вслед уходящему). Крышку подними… И на стенки не стряхивай… (Харону.) А ты чего опять приперся? Я же просил тебя исчезнуть… (Язвительно.) Если соскучился по нормальному человеческому общению (указывает на телефон) мог бы и по телефону позвонить.

Харон (отодвигаясь на безопасное расстояние) Я бы не приходил, но у меня в мозгах идут переговоры.

Циник. Ну?

Харон (подумав). Это не ты отбойным молотком стучал? Беду кликал?

Циник (уверенно). Не создавай в комнате пены… Решай скорей свои проблемы… (ПАУЗА) Так… Уже стихами понесло.

Харон (пытаясь казаться смущенным). Проблема, понимаешь, серьезная, не знаю как и подступиться…

Циник (усмехаясь). Забеги спереди и спроси о заде.

Харон (мечтательно). Я… Вот только что… Пытался во сне встретиться с прекрасной незнакомкой… Женского пола… Знаешь… Шлейф такой дымчатый… Духи-ароматы… Вся такая… Белая и чистая… (Мечтательно закатывает глаза.) Ох и хороша… (Раздраженно.) А меня все время отвлекает этот звук. Какой-то раздолбон настойчиво пытается сорвать мне свидание…

Циник. Ой, ой, ой! Юношеская любовь с казарменным оттенком. Это и понятно, особенно когда молоток внутри… Из серии, я спал - мне из мозга постучали…

Харон (продолжает жалостливым голосом). Я к нему даже нормально не могу подготовиться… Только протяну свои обессиленные руки, (вытягивает их) с последней надеждой на скорую сексуальную помощь… Только начну настраиваться, ловить сладкую волну истомы… А тут стук, ды-дык… Ды-дык… Тыр…

Циник (быстро). “Тыр”, был?

Харон (не понимая). Где?

Циник. Где, где… На рифму не нарывайся. Поясняю. В твоей зоне, эрогенной, “тыр”, был?

Харон. А… Был…

Циник (с шумом выдохнув). Фу! Это очень хорошо. (С издевкой.) В ЦРУ с КГБ, нет, не обращался?

Харон (потрясенно) А зачем, для чего?

Циник. Чтобы они сорвали террористам их подлый план и помогли тебе продлить наслаждение в медовый месяц… С белой, чистой, в цветах… И с закрытыми глазами.

Харон. Я об этом и не подумал. (Усиленно пытается думать, морщит лоб, гримасничает.)… (ПАУЗА) Если найду того, кто стучит… Да, убью насмерть и все. (Себе, в сторону.) И все… (Размахивает руками.) И все, я сказал…

Циник. Боже мой, так ты грозен и необычайно опасен… Может ты еще и вооружен… “Марксизьмай-ленинизьмай”?

Харон (продолжает размахивать руками и бормотать). Все… Сказал… Насмерть… Никого не щадить…

Циник (с сожалением глядя на Харона). Да-а… Язык мой, враг мой, как говорила заболевшая лесбиянка…

Появляется чуть повеселевший Домосед. Его походка приобрела легкость.

Домосед (капризно). Господи, как вы здесь можете находиться, от одного запаха мне уже плохо. (Томно обмахивается обеими руками.) Он просто валит наповал… Такая вонь…

Циник (рассудительно). А ты не нюхай. Но на всякий случай, я бы на твоем месте, (смотрит на ноги Домоседа) тапочки проверил… На предмет вступления… В оппозиционное настроение… А по поводу ароматов, так ты их сам и создал.

Харон (укоризненно Цинику). Опять ты за свое. Человек тебе раскрывает свой внутренний мир, говорит о выстраданном, наболевшем, а ты, вместо того, чтобы его поздравить или чем-то подбодрить, советуешь тапки проверять. Ей-богу, нельзя так, не по христиански…

Циник (примирительно Домоседу, пытаясь его приободрить). Ну, чего скуксился, ароматизатор? Может тебе неприятно, что на твою защиту (смотрит на Харона) всеми выступающими частями тела встал… Проклятьем заклейменный, вот он. (Показывает пальцем на Харона.)

Харон пытается возразить, но не успевает.

Домосед (неуверенно). Э-э-э… (Вдруг, резко выбрасывает вперед руку сжатую в кулак. Очень громко, с упором на “р”, произносит.) Эр-р-рекция…

От неожиданности Харон падает, Циник отшатывается. Домосед с удивлением смотрит на Харона, что-то вспоминает.

Домосед Тьфу ты… Э-э… Это, как его. О!.. Эврика!

Харон встает, отряхивается. Циник хлопает себя по ноге.

Я понял. Вы такие суровые и непримиримые оттого, что здесь, рядом с вами, нет женщины.

Циник (приходя в себя). Да, да. Конечно. Я недавно прочитал об этом в рекламе: “Ваше горе, станет нашим горем. Наше горе, станет вашей радостью”.

Харон (в сомнении). Женщины?.. Здесь?..

Циник (размышляя вслух). Если только в порядке релаксации… Приведение разрушенной системы в состояние равновесия… (Твердо.) Нет.

Домосед (обиженно). Почему нет? Опять нет.

Циник (твердо). Нет никаких женщин! (Домоседу.) А вообще, ты их видел где-нибудь в жизни? В природе (обводя рукой) ты их встречал? Лично я, нет.

Харон (неуверенно). Не стоит недооценивать наши традиции… Тем более и руками себе всегда можно помочь, если уж совсем припрет… Я вот недавно…

Циник (перебивая). Знаем, знаем. В Камасутру проиграл и надежды, и иллюзии.

Домосед (задумчиво). Женщины. Их очарование иногда состоит лишь из одного дыхания. Они существа высшего разума и страдания. Чем больше человек их любит, тем глубже страдания, а это приносит чувство очищения. (Цинику.) Ты полюби хоть какую-нибудь тогда поймешь о чем я говорю.

Циник (с горячностью). Дай… Покажи… Представь мне подлинные доказательства наличия любви…

Харон (возмущенно кричит). Зачем тебе это, лицемер?

Циник отмахивается не отвечая.

Домосед. Так ты хоть одну женщину любил?

Издалека начинает звучать тихая мелодия.

Циник (с нежностью). Конечно любил. И люблю до сих пор. (Обращается к Домоседу.) И нечего здесь удивляться. Эта женщина и мне это совсем не кажется, я в этом полностью уверен, существо неземного происхождения, а нечто совсем другое. Таких, как она прекрасных, чутких, нежных природа больше не могла создать… И не создаст. Тепло ее ладоней так прекрасно, что… Это трудно передать словами. Когда мне плохо или что-то болит, ей, только стоит взять мою голову в свои руки и тиски боли разжимаются, и все вокруг сразу становится воздушным и прекрасным. Там… Рядом с ней, мой, даже не тыл, там, мой хорошо укрепленный блиндаж, в котором я прячусь от агрессивной окружающей среды, от угрожающих внешних обстоятельств. Да, в конце концов, и, это самое важное, от себя самого… (Мечтательно улыбается, покачиваясь на носках в такт звучащей музыки.) Она изумительна, великолепна в своих проявлениях любви ко мне… И любит меня искренне и беззаветно, ничего не требуя взамен.

Харон (с недоумением). Как-то странно от тебя это слышать. Кто же она? Назови поскорей.

Циник. Не назову. Не лапай мои святыни. Это мое… И все.

Харон (нетерпеливо). Напустил ты тумана, создал дымовую завесу. Дай хотя бы тонкий намек.

Циник (колеблясь). Ну ладно. (Тепло и с любовью.) Это моя мама.
(Харон с Домоседом выглядят несколько разочарованными) Для вас, ребята, это скучная и незначительная подробность. Но для меня, это единственная и неповторимая любовь.

Домосед (уныло). Разговора о любви к женщине не получилось, я имею в виду любовь, как бы это сказать… Сексуального, что ли влечения. Жалко. Здесь скрыто много интересных загадок… (Харону.) Может пойдем уже на большую дорогу?

Харон отрицательно качает головой.

(Тоскливо Цинику.) Ну, что опять о политике…

Циник (перебивая). Ты, что? Разве мы пьяные или душевно больные… Я вот хожу по родным местам, общаюсь (смотрит на Харона) с красномордыми соплеменниками и чувствую опустошение. Вокруг меня общество оборзевших холопов, где духовная деградация ускоренными темпами переходит в физическую дегенерацию. Все от нее, от проклятой… Ной вон, читает разные газеты и куда-то не туда его от этой политики ведет. Он и сюда, может, от этого ходить любит.

Харон (угрожающе). Но-но… Ноя то хоть не трогай.

Домосед (хлопает себя по лбу). Совсем забыл… У него ведь завтра день рождения, вот те раз… А он является…

Циник (невозмутимо перебивая). Ной у нас является… В образе доброго самаритянина, не думающего о радикальных реформах переустройства мира и общества (зевает). Хотя и начитан. Впрочем, все это очень скучно, пресно и… Поздно уже… (Обращается к обоим.) Ну, что, отрицательные персонажи, разбежались?

Харон (возмущенно). Ой, я щас потеряю сознание, такое услышать. Ной тебе каким боком помешал? Он хоть смысл какой-то ищет, а ты чем занимаешься, к чему стремишься? Ну… Это… На что направляешь свой эгоизьмь?

Циник (чуть оживляясь). Да? Как интересно. Так вот, высшая форма внешнего проявления моего эгоизма, это поиски себя в окружении других… Но без их участия. А по поводу моих занятий и стремлений, легко удовлетворяю твое любопытство. В своей несостоявшейся жизни, я был источником многих несостоявшихся безобразий. Из этого материала я сейчас пытаюсь построить огнеупорную башню (делает круговое движение вокруг головы) из слоновой кости и в ней жить-поживать и, как говорят в народе, добра наживать. А вообще (смотрит на часы) старик, извини, если б ты сказал что-нибудь умное, я бы с тобой еще поболтал, а так, (смотрит на часы) бегу, времени нет. Все. Servus. (Уходит.)

Домосед (озабоченно). Какой еще сервис?

Харон (Домоседу). Нет. Его общество мне категорически противопоказано. (Смотрит на карман Домоседа. Пытается быть безразличным.) Ёптыть… Я вижу… У тебя там лишние деньги?

Домосед (растерянно). Лишних не бывало.

Харон, подойдя вплотную к Домоседу, одной рукой обнимает его за плечи, второй, по воровски, двумя пальцами, отводит край кармана.

Харон (указывая Домоседу в правую кулису). А там не Ной идет?

Домосед (всматриваясь). Где? Не вижу.

Харон успевает вытащить какие-то деньги и тут же спрятать в своей хламиде-накидке.

Харон (повеселев). Нет, не Ной… Ёптыть… Обознался. (Домоседу.) Пошли, заблудший, я выведу тебя к солнцу, мотоцикл к людям (в сторону) а сам в магазин. (Уходят.)

ЗАНАВЕС

Действие третье

Вечер следующего дня. Дождь закончился. За стеной павильона слышится шум, пыхтение, выкрики, удары о пол. Оттуда выбегает разгоряченный Харон.

Харон (возмущенно). Нет… Так нельзя, уперся, как баран… И объяснить ему невозможно… (Возвращается за павильон.)

Опять шум, звуки передвигаемой тяжести. Выбегает Домосед, он также разгорячен.

Домосед (возмущенно). Хоть бы кто-нибудь ему объяснил… Овца и та больше понимает… (Уходит за павильон.)

Из-за павильона слышатся возмущенные выкрики.

Харон. Ты куда меня тянешь… Куда суешь?

Домосед. А куда по-твоему надо?

Харон. Надо правильно… Да, больно же… Ёптыть… Ой, ну вот прижал…

Домосед. Зачем ты его сосешь… Он же грязный… На платок, затяни потуже…

Харон. Успею еще… Раз начали, давай кончать… Но только вместе… Дружно… И…

Харон с Домоседом выволакивают тяжеленный постамент от неясной скульптуры из которого торчат трубы и металлическая арматура. Устанавливают около мусорных баков. Примериваются.

Харон (тяжело дыша). Тяжелая штука…

Домосед (также тяжело дыша). Да, не легкая…

Харон (перевязывая палец платком). Настоящее искусство (поднимает перевязанный палец вверх, смотрит на него) не может быть легким… (Опускает руку, отходит в сторону, любуется постаментом.) …и по весу и по его воздействию на понимание сознания. Мы коттеджей не кончали, поэтому говорю просто… Роскошно… Но чего-то не хватает.

Домосед (пугаясь). Ты что? Посмотри. Вроде все на месте. Железо торчит и ладно…

Харон (рассуждая). Если бы это был день рождения фуфайки, я бы конечно согласился… (Оценивающе смотрит на постамент.)

ПАУЗА.

Харон (продолжая рассуждать). Так, говоришь у Ноя сегодня праздник? Вот ему и неожиданный сюрприз… (Радостно.) Все, о подарке можно не беспокоиться.

Домосед (сомневаясь). А не слишком абстрактно? Может, давай ему куклу надувную или майку с серпом и молотом купим, а?

Харон (уверенно). Майка у него есть… Мы же его вовлекаем в понимание искусства… (Подходит к постаменту почти вплотную.) Нет, не хватает одной, но очень важной детали… (Что-то примеривает.) И я знаю какой. Пойду принесу. Это уже мое собственное. (Домоседу.) Столько ее пёрли… Ты понаблюдай, чтобы крысы не сперли… (Торопливо уходит, роясь в карманах и что-то бормоча.)

Домосед остается один. Осматривается по сторонам. Подходит к скамье, садится.

Домосед (оглядываясь, морщится). Да… Лучше быть голодным в Лувре, чем сытым на помойке… (Непроизвольно вздрагивает, указывая рукой в сторону мусорных баков.) Крысы побежали… Наверное здесь много этой спешащей дряни. Тоже ведь… Живые существа, куда их гонит инстинкт.. Может они обладают разумом не подвластным нашему пониманию… (Брезгливо дергает плечами, взбирается на скамью.)…Скрутились в клубок… Пищат, дерутся… Людьми себя представляют… Что они там делят… Наверное сферы влияния… (Разочарованно.) Ты смотри, разбежались…

Тяжело спрыгивает со скамьи. Подходит к кирпичной стене. Вглядывается вдаль.

(Размышляя вслух). Зажигаются окна, за каждым из них кипит своя жизнь… Возможно бушуют страсти не уступающие шекспировским драмам. (Указывает рукой.) Быть может за тем окном разворачиваются действия почище любых жестоких поступков Макбета… (Поискав глазами собеседника, подходит к фонарному столбу, продолжает рассуждать, обращаясь то к нему, то к светильнику.) А ведь события происходили в начале прошлого тысячелетия. Как он не рвался к трону, как не пытался на нем усидеть, но кровь и подлость не создают благородство и живую воду. Сын убитого им короля покарал его, а все бывшие соратники и друзья, предали… Все это повторяется, повторяется… Масштабы поступков только увеличиваются… И от банальных яда и кинжала, человечество придумало более действенные способы уничтожения себе подобных, поставив этот процесс на промышленную основу. (Обращается к столбу.) Вот смотри… Атомную энергию удачно приспособили… И химию не забыли… В любой лавке, торгующей порошками для стирки, можно приобрести компоненты для смертельной бомбы. Вот тебе и химия с физикой на службе человека… Хорошенько проанализируешь поступки этих разумных существ и понимаешь, под властью необразованных пигмеев мы, вместе с ними, прогрессируем в маразме… Не понимая очевидного, ставим достижения прогресса на службу монстра, готового из-за мелких интересов кучки, не самых умных людей, превратить все это (делает широкий жест рукой) в руины и безжизненную свалку. Поразмыслишь над этим… И вся эта крысиная свора уже не кажется мерзкой и противной… Тем более, что, в отличие от нас, они пожирают друг друга только в особых случаях… А в основном питаются отходами жизнедеятельности все того же человеческого существа, которого мы, по привычке доставшейся нам от древних, называем “homo sapiens” – человек разумный, тем самым унижая и уничтожая значение разумный.

Появляется Харон, у него в руках однолопастное весло. Он примеривает его к торчащей из постамента арматуре.

Харон (между делом, торопливо). Слышал, слышал я обрывок твоих бравых рассуждений… Не наводи меланхолию на наше счастливое сегодня… Итак место не очень веселое…

Домосед (смутившись, в сторону). Наше счастливое, демократическое сегодня, оказалось точным слепком с затхлого, смердящего вчера… (Харону.) Хотя, ты прав. Что-то занесло меня не в ту сторону… Самому стыдно. Хорошо еще, что этого никто не слышал.

Харон никак не реагирует на последние слова. Он вертикально приспосабливает весло к торчащей арматуре.

Харон (удовлетворенно). Ну вот и законченная композиция. (Отходит в сторону, любуясь.) Я назову ее… “Не сомневайся в будущем”.

Домосед (внимательно рассматривая полученную композицию). Мне это сложно понять… Какую мысль выражает это железо с веслом?

Харон (продолжая любоваться). Мысль проста и очевидна. Данное произведение… Является законченным актом инвентаризации утраченных иллюзий и загубленных надежд… Или иначе - символ изнанки человеческой жизни.

Домосед. А как-то проще, тем более, что Ной человек, без сомнения неординарный, но он прост. Будет ли ему приятно это разглядывать? (В сторону.) Всякий вздор должен быть теоретически обусловлен.

Харон (уверенно). Понятно… Не сгущенное молоко (пауза), а сгущенная реальность образа… Я это к тому, что загадывать, расписывать свои действия для построения и роста дерева цели, не следует… Все уже фатально предопределено.

Домосед. Ах, вот в чем источник твоего вдохновения… Ты фаталист. Тебе претит борьба с окружающими обстоятельствами.

Харон (продолжает). …а мы продолжаем клонировать будущее. Живем в нереальном мире и не обращаем внимания на то, что все хорошо спланированное и продуманное на годы вперед… Если и сбывается, то только во сне. (Берет Домоседа за руку с часами, смотрит который час.) Наши мечты не сбываются по одной простой причине… Мы перестаем обращать внимание на мелочи, которые нас окружают и из которых складывается жизнь… А чуть прижмет, так сразу в дерьме… И конец всему будущему счастью.

Домосед (неприязненно). Лучше бы ты говорил от своего имени… А то какая-то глобальная катастрофа… Для всех… Тоже мне… (Веско.) А без дерьма, никак нельзя обойтись?

Харон (всматриваясь в левую кулису). Можно… Но это будет мной расценено, как национальный позор… (Указывает рукой.) А вон и Ной с Циником бредут. (Начинает лихорадочно метаться по сцене, готовя скульптуру)… Надо подготовить… Может другим боком… развернуть…

Домосед (глядя туда же). Зачем ему таз… И еще доску с собой таскает… (С грустью.) Милый, добрый и такой постаревший . (Нетерпеливо обращается к Харону.) Я пока не могу… Не готов вручать ему подарки… Давай уйдем.

Харон (делает протестующий жест). Что ты… Что ты… Все ж готово…

Домосед (просяще). Ну, я тебя очень прошу… (Вглядываясь в левую кулису.) Тем более они о чем-то так оживленно беседуют.

Харон (соглашаясь). Ладно, скроемся. (Протирает полой хламиды край постамента. Говорит значительно.) Но предупреждаю, мне, как скульптору-фундаменталисту, придется уйти под звук собственных шагов… Но недалеко и ненадолго. (Нетерпеливо.) Мне не терпится вручить ему композицию. (Оба уходят в правую кулису.)

Появляется Ной и Циник. Оба несколько раздражены. Они продолжают спорить. Ной задвигает таз с доской под скамью, сам остается стоять слушая Циника.

Циник. Мне совершенно непонятна эта позиция. Но, раз мы вышли к остаткам твоего ковчега, растолкуй мне ее незыблемую сущность… Объясни… Категоричность твоего императива. (Садится под навес. Закуривает.)

Ной. Императив? (Подумав.) Он прост и незатейлив. В этой жизни все платят за все… Ведь это очевидные вещи.

Циник (протестующе). Это для тебя очевидно, а меня твоя убежденность, совершенно не греет. И хотя я ничего не понял… (Пробует скрыть улыбку.) Но я этого не приемлю и считаю твои взгляды вредными и враждебными.

Издалека звучит инструментальная композиция “The Beatles” – “Let it be”.

Ной. А я проиллюстрирую. (Прикладывает руку к груди.) Заранее прошу прощения у Понтифика. Упоминание его имени достаточно условно, однако несет под собой некий абсолют. Так вот, человек… если, конечно, он не Мать Тереза или не Папа Римский, живет в первую очередь для себя. Он ставит свои потребности, желания, поступки на первое место…

Циник, забросив голову, смотрит вверх.

…или, если угодно, во главу пирамиды в которой он, как биологическое индивидуальное существо… Проживает. Я подчеркиваю слово “индивидуальность” и в то же время вкладываю в него иной смысл, только потому…

Циник перестает смотреть вверх, смотрит влево.

…что хотя у всех живущих на Земле нельзя найти одинаковых (смотрит на руку) папиллярных линий на пальцах, зато духовное наполнение… Из-за тотального воздействия масс-медиа на разум социума, у большинства совершенно одинаковое… (Обращает внимание на то, что Циник не слушает.) Я вижу ты меня не слушаешь… Тебе это скучно?

Циник (встряхиваясь). Отнюдь… Продолжай… Тем более (смотрит на часы) ни мне, ни тебе торопиться некуда. Прошу… Не обращай на меня внимания. Говори в пространство… Как там у классика: “…Но надо жить без самозванства / Так жить, чтобы в конце концов / Привлечь к себе любовь пространства, / Услышать будущего зов. (Откидывается назад, выставляет вперед ноги.) Поэтому, мой дорогой, рискни последовать призыву поэта.

Ной (неуклюже садится рядом с Циником). Твое знание поэзии, мне приятно… О чем это я? Ах, да… Каждый из нас… Индивидуален и конечен. Каждый, в конце концов… За свои безнравственные поступки, несет ответственность сам… А если как-то удастся проскочить, она обязательно обрушится на самых дорогих и близких… Но, тем не менее расплата за содеянное все же настигнет… Я бы назвал это… (Тяжело вздыхая.) Механизмом саморегуляции морального возмездия.

Циник (встает, потягивается, подходит к мусорному баку, выбрасывает окурок). Все это… туманно и расплывчато. Такую метафизику… Хорошо девицам у вино-водочного ларька рассказывать. Они, даже… Может и дадут бесплатно… Винца хлебнуть. Народ, (делает движение рукой в сторону зала) судя по его реакции, эти рассуждения не убеждают. Я не святой… Но, тьфу-тьфу-тьфу (в сторону), как бы беду не накликать, меня эти шаманские страсти-мордасти миновали… Мелкие и бытовые неурядицы не в счет. Я жду более убедительных подтверждений твоих умозаключений.

Ной (примирительно). Ты не нервничай. Мы же пытаемся развлечь себя полемикой. А она…

Циник (перебивая, пожимает плечами). Да я вроде и не нервничаю…

Ной (продолжает). …предполагает столкновение идей и мнений. Пример? (Задумывается.) Изволь. Чтобы долго не блуждать по окрестностям разума… Э-э… М-м… Да, вот хотя бы эта хрестоматийная история нескольких семейств… С наслаждением враждовали между собой, долго и упорно преподносили друг другу разнообразные гадости. И в результате… Когда соотношение между допустимым и реальным было нарушено… А мосты к примирению… Сожжены. Тщеславие и гордыня были наказаны. Семьи потеряли самое дорогое из того, что у них было, своих детей. Более подробно с этой историей можно ознакомиться в драме “Ромео и Джульетта ”.

Циник. Знаем. Но там клапаны были старые… Вот и не выдержали повышения давления на один квадратный сантиметр рабочего объема двигателя…

Ной (не слушая, продолжает). В то же время, если буквально исходить из авторской позиции… В обеих семьях прекрасно осознавали основной постулат христианства: “Возлюби ближнего, как себя самого…”

Циник (озабоченно). У меня, когда силы появятся… Я этим займусь обязательно… И с ближним, и с далеким…

Ной (отмахиваясь). Но видишь, как получается… Дремлющий в нас дикарь с дубиной, оказывается для многих, более притягателен, чем заповеди Христа. Вся история человечества… И особенно двадцатый век подтверждает то, что мы можем сколь угодно долго рассуждать о прогрессе человеческого созидания, но, при этом, нож… За спиной… Сжимает все сильнее и крепче… Считая его более серьезным аргументом в борьбе за человеческое счастье.

Циник (пытаясь разогнать скуку). Про ножик, это ты хорошо сказал… Достоверно и очень убедительно… Знаешь, что я тебе скажу? (Ной вопросительно смотрит.) С такой точилкой в руках, сантиметров сорок… (Показывает на своей руке, приложив ребро правой ладони на локтевой сустав левой полусогнутой, сжатой в кулак руки.) Ты можешь убедить… Даже меня.

Ной (начинает нервничать). Вижу, что Шекспир для тебя не авторитет… Хорошо… В полемическом задоре, в качестве более убедительного аргумента обратимся к истории Российской империи…

Циник (С ужасом хватается за голову). Ко всей?

Ной (продолжает). Стоило только в начале двадцатого века произойти русско-японской войне, совершенно бестолковой со всех точек зрения… Как за ней последовала череда трагических событий, стоивших империи десятков миллионов человеческих жизней. И уже в конце века, под тяжестью могил, унижений и забвений она развалилась окончательно… Кстати… Это же можно сказать и о Германской империи, начало краха которой относится, примерно к тому же времени. Но вот видишь как… Немцы смогли покаяться… Пройти через чистилище совести… И начался процесс собирания земель и возрождения нации.

Циник (издевательски). Этим всем… Хорошо с амвона кормить человеческое стадо. Они в двадцатом веке жрали и в двадцать первом будут жрать без разбора все то, чем их кормят духовные пастыри. Только вот объясни, а меня вся эта канитель каким боком касается?

Ной (деловито). А ты, что умирать собрался?

Циник. Нет.

Ной. Тогда не пытайся подводить итоги. Не торопись.

Циник (с удивлением). Кто… Я?

Ной. Я только пытаюсь тебе объяснить, что мы все в ответе в первую очередь за себя, за свои поступки… И для того, чтобы очистить свои души от накопленного грязного нагара… Мы должны пройти через муки страданий. (ПАУЗА) И вообще… Вся наша жизнь (рисует в воздухе волнообразную линию) это гигантская синусоида, по которой мы движемся от периодов полнейшего, всепоглощающего счастья, до состояния полного упадка и краха. (Задумчиво.) Бойся счастья, относись к нему бережно и тревожно, так как именно оно и является предвестником беды и несчастий.

Циник (устало). Опять ты свою хандру переводишь в плоскость невыносимых стенаний о предопределенности страданий рода человеческого… Забывая о таких мощных подпорках, как надежда, любовь и вера. Ты же сейчас верующий, тебе уже разрешили им быть… Поэтому должен знать, что царствие небесное предназначено только достойным. В эту-то лотерею, с надеждой на успешный выигрыш, ты уверовал?

Ной (пожимая плечами). Вера… Не знание, а убежденность.

Циник (горячась). Ты живешь на эмоциях. Резкие перепады настроения рождают не психологию, а психопатию, такую на мой взгляд… Металлическую комедийную конструкцию… В которой все благородные движения души, сопровождаются лязгом и скрежетом, а для непосвященных… Это режет ухо.

Ной. Может быть уши не причем… Может это маленькие хитрости твоей души?

Циник. Я этого не отрицаю. Но уж больно скучно. Я же хочу наслаждаться непредсказуемостью жизни… Это для меня самое интересное.

Ной (скабрезно). Насчет наслаждений я догадываюсь (делает непристойное движение). Еще древние греки говорили…

Циник (не давая Ною закончить фразу, с возмущением). Давай только без пошлостей… Меня всегда возмущает… Когда ханжа пытается прикрыть свою жизненную несостоятельность, он либо цитату из древнего хлама достает, либо ссылается на истлевшие исторические параллели…

Ной (поднимаясь со скамейки, с угрозой). Ты… Ты меня пытаешься оскорбить?

С опаской, подталкивая друг друга, выходят Домосед и Харон.

Домосед (Харону). Идем же (подталкивает его), а то они себе скулы посворачивают…

Харон (с сожалением). Эх, ты… Все испортил… (Мечтательно.) Мог получиться славный мордобой.

Ной (успокаиваясь, говорит миролюбиво Цинику, не замечая Домоседа и Харона). Давай не будем ссорится и пытаться в течение нескольких минут разрешить все противоречия раздирающие человечество. От постоянно выкрикиваемых в пространство вопросов (замечает Харона и Домоседа, не прерываясь), здравствуй Харон и вы… Уважаемый… (Внимательно всматривается в Домоседа.) Кого-то вы мне напоминаете, нет, не вспомню… (Машет рукой.) О чем мы говорили (вспоминает)… Да… Еще раз повторю, от постоянно выкрикиваемых в пространство вопросов, не следует ждать, что эхо принесет ответы.

Харон (Ною). Пойдем, я покажу тебе, что мы тебе, вот с ним (указывает пальцем на Домоседа) приготовили. (Берет Ноя под руку и пытается подвести к постаменту.)

Домосед подходит к постаменту, садится на его край.

Циник (раздраженно Харону). Да, подожди ты. (Ною.) Я не хотел вдаваться в частности, но видно для того, чтобы закончить спор… без этого не обойтись. Вот смотри… Если кто-нибудь из нас сподобится повстречать Мессию и поведает об этом миру… То поверь мне, основным итогом этого откровения… Для абсолютного большинства, будет не то, что кто-то видел Спасителя… Все сведется к банальному… Что ты у него попросил… Дал ли он тебе это? И только единицы спросят: “Узнал ли ты у него в чем истина? Где мы? Для чего нам дан разум?”

Харон (озабоченно). Ни черта не понял… Что ты наплел в паутине своих извилин… Если я здесь… Почтил, так сказать, вниманием… Это… Давай проще.

Циник (с разочарованием Ною). Ну, вот видишь… Свожу к простому. Меня к этому обязывает присутствие (указывает на Харона) данного шестиклеточного высокоинтеллектуального создания…

Харон делает вид, что не понял. Садится на скамью. Демонстративно отворачивается. Домосед встает подходит  к Цинику.

Домосед (осторожно). Нам хотелось бы показать то, что мы приготовили…

Циник (перебивая, возбужденно). Одну минуточку, я еще не закончил… Я не стараюсь никого переубеждать… Тем не менее, настаиваю на том, что движения в моей душе… Или твоей… Любого другого человека… Ее отклик на окружающие события, могут быть только в соприкосновении с неизведанным, неразрешимым. С тем над чем надо думать… И не просто думать, а заставлять себя осмысливать происходящее… Спорить и радоваться тому, что хоть что-то в наш век высокомерного чванства от переполняющих знаний, является загадкой, тайной, большой непознанной величиной. (Обращается ко всем.) Не ищите ребята знающих… Ищите задающих вопросы.

ПАУЗА

Харон (встает, разминает ноги). Давай это… Гм… Кончай. У нас сегодня праздник, а ты опять дискуccионный клуб устраиваешь. Нет от тебя спасения…

Циник (удивленно). Что за праздник… Вы изжарили и съели серых обитателей здешних мест? Так предупредили б заранее, я бы смокинг попытался одеть.

Харон (с досадой). Нет, определенно, рядом с тобой чувство праздника пропадает. (Горячась.) Какой-то ты рассеянный… Сто раз тебе повторять надо… У Ноя, говорю же тебе праздник. (Подходит к постаменту.) Вот, смотри какую скульптурную композицию приготовили ему в подарок… (Смотрит в созданную из пальцев рамку.) В лучших классических традициях древних германцев. (Обращается к Ною.) Будешь вечерами сидеть и любоваться… Домысливать детали.

Все вплотную подходят к постаменту. Ной с удивлением смотрит, проводит пальцем по веслу.

Ной (недоуменно). А где девушка?

Домосед (вздрагивает, быстро спрашивает). Какая девушка?

Ной (рассудительно). Раз весло на месте, должна быть и девушка… Спортсменка. (Убежденно.) Она должна быть…

Харон (уверенно). Раз должна - будет… Будет.

Циник (Ною). Если ты про Галатею, так она уже давно материализовалась и ушла. Сейчас, в живом виде у гостиницы стоит… Говорят, неплохо зарабатывает.

Домосед (понимающе). А, это шутка такая…

Циник (оглядывая постамент, примеривается). Друзья мои. Если у вас возникают проблемы с женским началом… Если вам не хватает девушки на этом месте. Как вы посмотрите на то, если я, из лучших побуждений, разумеется, попытаюсь ее заменить? (Путаясь в торчащей арматуре, становится на постамент, принимает расслабленную позу. Держит в руке весло.)

Ной (с сарказмом, в сторону). Наконец-то я нашел подтверждение мысли о том, что степень развития государства, определяется уровнем свободы каждого его гражданина. (Отходит от постамента, садится на скамью.)

Циник. Вы удовлетворены? Форму у меня уже конечно не те, но весло, эстетически, я держать не разучился. (Ко всем.) Обратите внимание… Какой в этом глубокий фаллический смысл. (Спрыгивает.)

Домосед. Какой, какой?

Харон шепчет ему на ухо, делая непристойные движения, слышно только: “Ёптыть, да… Ёптыть”.

Домосед (восторженно). Как интересно.

Циник, беря Харона под локоть подводит к рампе.

Циник (негромко). Кстати, ты здесь пожилую женщину, статную такую, красивую - не видел?

Харон (оживленно). С татуировкой вот здесь (ударяет себя по ягодице).

Циник (удивленно). С какой еще… Ты, что с ума сошел… (Ласково и смущенно.) Это я о своей маме. Понимаешь какая история… Я ей рассказал об этом месте… О Ное… И оказалось, что она его прекрасно знает. Больше того… Они в юности встречались здесь… Вроде бы, даже любили друг друга…

Харон. Не та ли это женщина, воспоминания о которой приводят сюда Ноя?

(Циник пожимает плечами.)

Нет, не видел.

Циник (с сожалением). Ну ладно. (Подходит к постаменту, критически его осматривает). Что-то другое вместо весла, должна была сжимать крепкая физкультурная рука, но автор оказался более целомудренным… Хотя, вот так (берется за весло) было бы более жизненно… И правдоподобно.

Ной (с улыбкой). У тебя выявляется удивительная способность… Все переводить в область скрытых сексуальных фантазий.

Циник. Что есть, то есть… Без этого никак. Фантазии только и остались. Хотя… (Садится на край постамента.) Если вы… Скажем… Своим негодованием попытаетесь провести обратную пигмалионовскую операцию и превратить меня в каменный статуй… Я, на радость воронам и другим птичкам останусь здесь и… Скажу более поэтично, буду украшать местный, унылый пейзаж…

Домосед (восторженно). Во дает! И что?

Циник. Для вас… Это могло бы стать… (Думает. Ударяет себя по лбу.) Местом языческого поклонения. Будете сюда приходить… С целью жертвоприношения… И на фоне прекрасной скульптуры, распивать у моих ног алкогольные напитки… Потом беседовать со мной на повышенных тонах. (Возбужденно.) А я бы, на радость говорившему молчал и не суетился по такому пустяку, как пьяная рванина, матом разрывающая пасть памятнику. (Спокойно.) И как перспектива?

Харон (выходя из задумчивости). Заманчиво, но… (Отгоняет рукой возникшие видения.)

Циник (всматривается в Харона, переводя взгляд на весло и обратно). Э… Постой, постой. Уж не ты ли в прошлой жизни стоял на этом постаменте… А сейчас смутные воспоминания тебя тревожат?

Харон (нервно). Ты ненормальный… Этого не может быть… Нет… (Обращается к Домоседу.) Он ненормальный. (С надрывом.) Вяжи его ребята…

Циник (с интересом за ним наблюдает). Не хочешь сознаться добровольно… Я не настаиваю… Однако, что-то мне подсказывает, что это ты здесь торчал. Может быть ты и дождь так любишь потому, что привык под ним стоять… А?

Харон (в смятении). Лишь бы что болтаешь… Да ну тебя… (Уходит в задумчивости.)

Циник (Домоседу). Тяжело с ним. Все принимает на веру. (Вновь взбирается на пьедестал. Осматривается.) Стоял бы здесь и стоял. Мозгов не надо… Проблемы пенсии и простатита… не волнуют. Нет необходимости притворяться и лебезить. Стой себе, украшай окрестности.

Домосед (участливо). Наверное там не очень комфортно?

Циник Отнюдь. Это весьма удобное место, чтобы фиксировать людские грехи и пороки… А вместо весла… Снайперскую винтовку и гипсовый камуфляж в полный рост. Удобное знаешь ли место… Для искоренения политических метастаз этого общества.

Ной (машет рукой). Хватит паясничать… Слазь… Ну, сколько можно?

Циник переворачивает весло, приставляет к плечу как приклад винтовки. Целится в зал.

Циник (резко вздыхает). Пук… И одной проблемой меньше…

Мгновенно за сценой раздается протяжный крик. Прихрамывая и волоча ногу выбегает Харон.

Харон (прерывисто, превозмогая боль). А-а… Кто… Ё-моё… Стрелял? Гады… Пуля от головы, рикошетом по ноге попала. А… а… (убегает назад прихрамывая).

Циник (смущенно спускается). Во, народищу, пульнуть невозможно… Обязательно по голове кому-нибудь попадешь. (Удивленно.) Получается… Проблемой не меньше, а больше. (В сторону.) Пора сваливать, а то заметут. (Уходит.)

ПАУЗА

Домосед (в полной растерянности). Он… Что… И впрямь попал?

Ной (удивляясь вопросу). Что вы, голубчик…, бог с вами. Они вам еще и не такое покажут. Эта бестия Харон… Прятался за баками и наблюдал… На мой взгляд, он вполне прилично отыгрался на Цинике, получил, грубо говоря, моральную сатисфакцию.

Домосед (с сомнением). Да, вероятнее всего…

ПАУЗА

А все же интересная личность этот Циник, он, что с вами знаком?

Ной. Из того, что я о нем знаю, он не конформист…

Домосед. Но, мне кажется, что таких людей не любят, они не встраиваются в систему современных ценностей… Постоянно балансируют на грани конфликта… Создают своим присутствием напряжение… Быть рядом с ним тяжело…

Ной. Твои выводы слишком однозначны… Впрочем… Я уже давно никому не навязываю свое мнение. А Циник… (ПАУЗА.) Почему рядом с ним так некомфортно? На первый взгляд это потому, что он непотопляемо прямолинеен… В отстаивании принципиальных решений, часто бывает груб и несносен… Непримирим к ханжеству, лицемерию и подлости…

Домосед (бормочет). Какая-то производственная характеристика получается…

Ной (продолжает). Он и сам не бегал наверх лизать чьи бы то ни было задницы… Я уже не говорю о том, чтобы ее подставлять… Но открыто и громогласно презирал тех, кто на этом нажил себе богатство и должности. Однако и это не главное… На самом деле, рядом с ним этим ребятам зябко и неуютно, так как он обладает тем, что на сегодняшний день является большой редкостью – достоинством. Людям, которые ради достижения призрачных материальных благ ползали на брюхе перед любой сволочью, нет… Не стыдно, им просто неприятно  находится в границах одного ареала с таким человеком… (Подумав.) Потому-то они и сбиваются в свое стадо, где все равны по низости и подлости. А для того, чтобы успокоить остатки совести… Придумывают, на их взгляд красивые и совершенно невинные объяснения почему их кодло столь однородно и одномерно…

Домосед (в сторону). По-моему, это он о себе говорит.

Ной (заметно волнуясь). Да потому, говорят они, что мы простые и сложных людей не любим, и не понимаем, они нам не нужны… И правильно, зачем им персоны подобные Цинику… Которые, уже одним своим присутствием разрушают иллюзии их благородного существования… Терзают их убогий, затхлый мирок… Заставляют задавать самим себе неприятные вопросы. Ну скажем… Отчего я гребу под себя, карабкаясь по трупам, все больше и больше, если вокруг столько несчастных, может с ними надо поделиться, отдать ненужное… Ну и так далее… Хотя даже в этом они пытаются найти выгоду…

Домосед. А нет ли здесь упрощения. Ведь те, о ком ты так беспощадно рассуждаешь, могут сказать, что еще один мешок с деньгами, а потом еще… И он готов накормить голодных, оплатить образование бедным, обогреть стариков…

Ной. Возможно. Вполне возможно, что в какие-то минуты они себе это и говорят. Возможно, даже наверное, это все так и будет, но это все произойдет в другом, нереальном для нас мире… Где-то там… В виртуальных пластах… Впрочем, я готов согласиться с тем, что во время жизни нашего поколения, мы увидим исключение из этого правила, но увы… Это, опять же будет только подтверждать правило…

ПАУЗА

Мне кажется, холоп никогда не сможет подняться до уровня цивилизованного человека. Сколько бы он из себя не выдавливал по капле раба, на следующий день… Эти капли в его душе увеличиваются в геометрической прогрессии. И причина этого проста и понятна… Страх и несвобода. Страх, все украденное или нажитое неправедным путем потерять… Страх оттого, что придет еще более сильный и наглый холоп и все заберет. А порождением этого является его рабская неуверенность даже в самом себе… И, конечно же, отсутствие общей культуры, не только в нем самом, но и в его окружении… Все… Круг замкнулся.

Домосед. С этими словами при всем моем к тебе уважении, согласиться не могу… Я знаю многих из тех, о ком ты говорил… Большинство из них имеют за плечами добротное высшее образование, газеты читают, телик смотрят…

Ной. Высшее образование выполняет у них чисто декоративные функции. В этих заведениях их учат внятно повторять чужие мысли и слова… Человек несвободный не может быть генератором идеи. Его мозг устроен иначе. Да, что говорить… Ты их лица видел? Ты видел как они двигаются, как сидят за столом… Как они высокомерно цедят… Не разговаривают, нет, а  именно цедят сквозь зубы… Особенно с теми, кто зависим от их денег, положения либо чиновной должности…

Домосед неуверенно пожимает плечами.

Прости, я не пытаюсь тебя в чем-то переубедить. Присмотрись к ним повнимательнее и тебе сразу станет ясно, почему одноклеточные существа, с их сучьей идеологией, исторгают из своей среды таких, как Циник… Пообщайся с ними… После чего, так же будешь приходить сюда и в одиночестве чувствовать себя спокойно и умиротворенно.

ПАУЗА

Домосед (оправдываясь). Я… Вроде бы ничего особенного и не спросил, так, безделицу… Твое мнение о странном для меня человеке, а у тебя целая теория выстроилась. Что же ты так разволновался? Спокойнее надо реагировать.

Ной (виновато). И не говори, увлекся… Не могу понять, но… Голос… Настолько знакомый, а ты…

Домосед (торопливо перебивая). Я ведь из-за чего в такую даль прибыл?

Ной (пожимая плечами). Не знаю.

Домосед. А ты ни о чем… Не забыл?

Ной. Вроде нет.

Домосед (торжественно). Тебе сегодня 66 лет.

Ной (растерянно). Постой… Погоди… А число сегодня, разве двадцать пятое?

Домосед. Вот именно. Дорогой ты мой, поздравляю… Здоровья тебе и денег, чтобы на старости лет ты мог себе ни в чем не отказывать… А это тебе гостинец. (Подает стянутый резинкой пакет.)

Ной (растроганно). Шестьдесят шесть… Это какое-то дьявольское сочетание… Дела, заботы, бес в ребре… (Берет пакет. Говорит в сторону.) Неужели деньги? (Прижимает к груди.)

Домосед (настойчиво). Открой же, посмотри, что я тебе привез.

Ной, заметно волнуясь, разворачивает бумагу. Веером раскрывает три плитки шоколада. Он растерян.

Ной. Шоколад “Люша”… Мой любимый (Снимает обертку, ломает плитку, протягивает Домоседу. Начинает есть.)

Домосед (отламывает достаточно много). Благодарю.

Ной (пытается говорить полным ртом). М… Ошень… Кусна… (Проглотив, говорит более внятно.) Когда-то давно, мне этот шоколад привозила моя любимая, пропавшая девочка. (Начинает всхлипывать. Закрывает лицо руками.)

Домосед (наигранно). Дочка, что ли? Извини, что напомнил.

Стараясь не привлекать внимания входит Харон. Увидев, что Циника нет, он чувствует себя увереннее.

Харон (быстро). Чем угощаетесь и, если бесплатно, дайте мне… Много… И еще чуток…

Домосед. Это ты у Ноя спроси, он угощает…

Ной (подавая Харону шоколад). Держи. (Обращается к Домоседу.) Нет, не дочка… Жена у меня была… (Машет рукой.) Да исчезла…

Харон (сгребает шоколад, торопливо набивает им рот, говорит невнятно). Поздравляю. От всей души желаю… Подарок в углу… Без девушки, но с веслом… Спасибо. (Садится на скамью.)

Появляется смущенный Циник. Возмущенно смотрит  на безмятежно жующего Харона. Безнадежно машет рукой, устало садится рядом с ними.

Домосед (Ною). Расскажи о ней, какая она была?

Ной. Кто?

Домосед. Ну эта… Пропавшая жена.

Ной. Да, я вот (указывает на Циника) рассказывал уже как-то.

Циник. Повтори… (Зевает.) Если люди просят.

Ной. Опять расстроюсь… Хотя… Нет, не могу.

Домосед (настойчиво). Я прошу тебя, хоть, что-нибудь… Деталь характера… Внешность…

Ной (ворчливо передразнивая). Деталь характера… Что она машина глупая или мотоцикл? (Подумав.) Она была прекрасна… Я постоянно ею любовался… Просто любовался… Это так украшало жизнь. Когда она лежала на спине, только чуть увеличенные соски?, утверждали… Что это, молодая и изумительная в своей юной красоте женщина… Она очень красиво спала. Обычно во сне, люди перестают притворяться… И вместо губок бантиком или волооких глаз, на лице появляется… Неприятное… Иногда даже отталкивающее выражение, а она, когда спала, была еще более красива чем обычно. И никогда ее волосы не были растрепаны… Они так вкусно пахли цветами и летним садом… А еще. (Начинает всхлипывать.) Она никогда тайком от меня не ела. Всегда кормила меня и была счастлива когда мне нравилось…

Домосед (нетерпеливо). Обычная женщина не может быть так хороша… Нет и нет…

Ной (мечтательно). В том-то и прелесть, что она не была обычной… В ней было нечто такое, чего не было у других…

Домосед. Давно вы расстались?

Ной. Не расстались… (Виновато.) Она просто исчезла. И эту боль неведения я до сих пор ношу в себе… Несколько инфарктов, сахарный диабет… И еще много чего…

Домосед (заметно волнуясь берет Ноя за руку, пытается заглянуть ему в глаза). Мне хочется… Я кое-что знаю… У меня есть соображения… По поводу случившегося.

ПАУЗА

Ной (внимательно глядя Домоседу в глаза). У нас здесь много шутников… (Подходит к постаменту, возвращается назад.) Ты не шутишь… Помоги мне… Хоть что-то. Не так много мне осталось сидеть под этим навесом…

Домосед. Рассказ одновременно и простой и необычный. Помнишь, как во имя спортивных достижений, ты сначала просил, а потом заставлял ее принимать таблетки и порошки… Сам вкалывал уколы?

Ной (тяжело вздохнув). Был грех, не стереть, не забыть… Все принимали… Все кололи…

Домосед. Так вот, как уже потом выяснилось, порошки оказались не столь безобидными… Это были лошадиные дозы гормональных препаратов. Очень сильный мужской гормон… И не только он, много было разных компонентов. Позже, она стала замечать за собой странные изменения и в физиологии своего тела, и в психо-эмоциональных составляющих…

Циник (перебивая его). Старина, давай покороче и меньше трагизма. Мы-то с Хароном люди закаленные и ко всему приспособленные, разные страшилки привыкли слушать… (К Харону.) Так или нет?

Харон (сняв каску и протирая ее рукавом, высокомерно). Но, но, попрошу без намеков.

Циник (продолжая). А вот Ной… Очень впечатлительный.

Домосед. Ну, раз так, я заканчиваю. Прием гормонов и других непонятных коктейлей, превратил ее из женщины в мужчину. Она сделала, вернее ей сделали операцию и она стала мужиком. Любит кататься на мотоцикле и еще… Хотя об этом не стоит…

Ной (нетерпеливо). Прошу тебя, говори дальше.

Домосед. Хорошо… А дальше все не очень весело… Вся съеденная и полученная ею химия… Изменение пола, привели к необратимым изменениям, разрушающим изнутри организм… Да, что говорить, врачи дают ей, или уже ему, не больше двух месяцев жизни. Поэтому он ездит на своем верном железном коне и прощается с дорогими и любимыми людьми.

Ной (глядя себе под ноги, глухо). Так пусть приедет ко мне, я очень хочу ее увидеть.

Циник (тихо, с изумлением Домоседу). Постой… Постой… Выходит ты… И есть его жена?

Домосед обреченно кивает и разводит руками.

Харон (подходя к постаменту, в сторону). Вот и девушка нашлась для весла…

Ной тяжело встает, пошатывается и направляется к выходу.

Ной (Домоседу). Ты… Обязательно скажи… Чтобы она приехала ко мне… Тяжело мне… Пойду домой… К этой… Прилягу. (Уходит шаркая подошвами.)

Харон (направляясь за ним). Нельзя его сейчас одного оставлять. Упаси Господь, что-нибудь случится. Провожу хотя бы до дома. (Кричит.) Эй… Ной… Погоди… (Убегает.)

Циник (укоризненно Домоседу). Желание одних, поделиться своими воспоминаниями с другими, не всегда для последних благо. Совсем не обязательно помнить в деталях свою жизнь, так как… Жизнь вроде и твоя, но зачем другим, из-за ее хитросплетений переживать? Кто тебя за язык тянул… (Жестикулируя, пародирует Домоседа.) Умираю, но не сдаюсь… Твоя бывшая жена… Товарищи, отомстите за меня… (Вопросительно.) Поделился правдой… Нарушил праздник… И что, легче стало?.. Ну, и за каким ты… Приперся… Или женское начало потребовало жертвенности от других? Ты же сейчас мужик… Понимать должен.

Домосед (смущенно). Вот именно!

Циник (удивленно). Что, “именно”?

Домосед (пытаясь за грубостью скрыть смущение). Вот именно, что мужик. А вышел бы замуж за нормального человека, был бы кем-то другим.

Циник. И кем же?

Домосед. Не мужиком – это точно…

Циник (настаивая). И все же… Да, говори, не стесняйся… Здесь своих нет… Кем бы ты стал?

Домосед (с отчаянием). Был бы муж летчиком, я была бы летчицей и летала за облаками, вместе с птицами, отстаивая права женщины на безопасную жизнь, а так… Пошла за мужика, вот и стала мужиком. Сейчас здесь… Вместе с крысами…

Циник (насмешливо). Это еще не самый худший вариант… О… А феминизм в какую дырку прикажешь загнать?

Домосед. Здесь все зависит от твоей фантазии.

Циник (с восхищением). Хорошо ответил… Достойно настоящего мужчины. Пошли, я познакомлю тебя со своей питательной средой обитания.

Домосед. А где она?

Циник. В баре. (Уходят.)

ЗАНАВЕС

Действие четвертое

Опять слышится шум дождя. Под навесом на скамейке, укрытый газетой лежит Домосед. Он резко вскакивает и не удержавшись опять садится. Оглядывается, не может понять где он. Пробует произвести манипуляции пересохшим ртом. Пытается ловить стекающие струи воды и утолить жажду. Говорит сиплым голосом, постоянно пытаясь откашляться. На шее длинный шарф.

Домосед. Это, что продолжение вчерашней ночи или я уже умер? Хотя… Нет… Когда мы расстались с Циником начинало светать. Выходит, я здесь проспал весь день. (Хватается за голову. Издалека слышна музыка Равеля “Болеро”.) О, Боже! Куда скрыться? Все встреченные герои и персонажи, и вообще окружающие меня, ненормальные особи. С раздвоенным сознанием и ярко выраженной шизофренией. Войдешь в их мир… Тот же театр абсурда, та же ущербная психика, какие-то юродивые и кликуши скачут… Дикие, безумные глаза преследуют на каждом сантиметре пространства.

Пошатываясь, неуверенно встает. Опять пытается напиться, подставляя ладони под стекающие струи дождя.

Всё… Допрыгался кузнечик… Начинаю сам с собой разговаривать… Пытался спрятаться от всего здесь, а получилось, загнал себя в тупик… (Оглядывается.) И в прямом и в переносном смысле. Где спрятаться, куда скрыться от окружающих? Меня уже тошнит от их фальшивого участия. Нет, от них так просто не сбежишь. Поймают и опять в общее стойло загонят. (Обхватывает руками голову.) Куда этот кусок жеванного мяса меня водил? Что он плел о поисках человеческого духа… О счастье? Где эта птица? Пора оставить эти поиски, дальше не копаться, не искать. Вон, в чеховских пьесах, действующие лица приходят к выводу, что через сто-двести лет наступит общее счастье. И потомки персонажей, аккуратно подстриженные и гладко выбритые в общем строю заживут в мире и согласии со всеми. И что? Уже прошло больше ста лет, а счастья не прибавилось ни на грамм… Наоборот, из-за роста населения… Этих самых потомков, несчастных стало в сотни раз больше. А все потому, что идея рождает иждивенцев… Чтобы потомкам жилось счастливо, мне сегодня для них надо много работать… А вот этого не хотели? (Вытягивает кукиш.)

ПАУЗА

Как пить хочется… Как последний пошляк… Взять… И решиться на единственный честный поступок… Что в голове происходит? Откуда этот шарф? Да пропади все пропадом…

Забирается на телефонную будку. Привязывает один конец шарфа к перекладине светильника, второй пытается завязать у себя на шее. Входит Циник.

Циник (громко, Домоседу). Сколько веревочке не виться, а конец все равно на шее будет. Как интересно. Трогательно и мило. Висит-болтается на “ху” называется, что это, если не ты?

Домосед (испуганно и смущенно). Ты меня не правильно понял.

Циник (насмешливо). Правильно, правильно я тебя понял. Как мне показалось, ты собираешься собой украсить городской пейзаж, сделать его несколько веселее? А место в морге ты занял? Там у них сейчас перебор.

Домосед (в смятении). Что?

Циник (продолжает). До чертовой матери, говорю, народа насобачилось. Я уверен, что и ритуальные услуги ты забыл заранее оплатить. (Кричит.) Да, слазь ты наконец. Кончай валять дурака. Тоже мне, оскорбленная словом невинность.

Домосед виновато спускается.

Если я тебя чем-то и раззадорил во время нашей гулянки, то это совсем не повод лазить в эмпиреях и привязывать шарф к источнику света. Я тебе его не для этого дарил.

Домосед (дистанцируясь от Циника). Говорю же тебе, ты все неправильно понял. Я там (указывает на фонарь) твой подарок примеривал. Шарфик-то совсем новый. Вот я и решил в разных обстоятельствах его опробовать…

Циник (язвительно). Ты еще в канализацию заберись. Там запах хорошо к расцветке подходит.

Домосед (устало). Мне итак плохо, а ты еще усугубляешь. Давай, сменим тему… Что ты говорил по поводу “ху”?

Циник (ворчливо). Сменим тему… Сменим тему… Если это для тебя жизнеутверждающее слово (пожимает плечами). В нем можно различить формулу математической премудрости. Когда “икс” в виде тела, умножается на “игрек” в виде веревки, с заземлением через столб… А другое значение вижу в обычном вопросе английского джентльмена ху, сиречь – кто? И тебе, мой друг, этого не знать должно быть стыдно.

Домосед (подумав). Стыдно мне по другой причине. Слабости своей стыжусь…

Циник. Сходил бы ты домой поспал, отдохнул… (Принюхивается.) Помылся, что ли… Ну и запах от тебя…

Домосед (запальчиво). Лучше с запахом здесь, чем чистым там, куда ты меня посылаешь.

Циник (поморщившись). Мне бестолковых афоризмов в телевизоре хватает… А если мы, не торопясь, усядемся здесь? (Усаживается на скамейку под навесом.) Давай, в стиле унылой баллады, объясняй, по какой- такой причине ты не хочешь находиться там, где принимают душ и пьют чай?

Домосед (облизывая губы). А пить хочется еще больше.

Циник (снисходительно). Так открой ворота в рай. (Достает из кармана бутылку и подает ее Домоседу.) Держи ключ.

Домосед (жадно пьет и плюется). Что это?

Циник. Это клин, которым вышибают другой, а проще говоря, водка. Ты ею всю ночь угощался… И не выплевывал.

Домосед делает несколько глотков. Ему становится легче. Он бодрым шагом проходится вдоль сцены.

Домосед (окрепшим голосом). Говоришь, балладу? Знаю я одну. Из вечной и знакомой каждому серии… Он и она, столкновения интересов, характеров…

Циник (перебивая). Я тебе мешать не буду. (Устраивается поудобнее, вытягивает ноги, расслабляется.) Жги своим глаголом.

Домосед подходит к мусорному баку. Ставит на крышку бутылку. Брезгливо нюхает руки.

Домосед (подойдя к Цинику). Если ты готов, тогда слушай… Когда человек молод, интеллигентен и учтив, с ним следует быть осторожным и обходительным. Его хрупкий внутренний мир следует щадить… Разговоры желательно вести лишь о красотах природы. И, ни-ни, о чем-то другом…

Циник (встряхиваясь). Да ты что? А я и не знал.

Домосед (продолжает). Такому стоит сказать, что его любят и он неизвестно куда поплыл… Он уже в растерянности и смятении… Другими это воспринимается как слабость. Неподготовленный к жизни, он (делает движение в сторону кулисы) принял все сказанное за чистое и светлое чувство. Расслабился, и, тут как тут. Беременность. Марьяж. Оковы Гименея. Иначе говоря, женитьба на скромной, незаметной поначалу ,и, как потом выясниться, довольно ограниченной мещанке, которая мечтала реализоваться в другой, антиллегентной среде.

Циник (подозрительно). Это ты хочешь повторить мне историю, которую я слышал от Ноя?

Домосед (решительно машет руками). Что то, что ты… Нет. Это… Оно… Про другое.

Циник (в ленивом сомнении). Начало какое-то унылое и однообразное. Когда я постигал азы жизни в женских общежитиях, там таких мифических повествований, через раз… Порадуй чем-нибудь нежданным негаданным.

Домосед (кивает головой). Серая мышка, оказавшись рядом с прынцем чувствовала себя королевой. Из-за того, что она имела такого мужа, чувство превосходства над другими, светилось в ее глазах огромными прожекторами. Со временем все, что было связано с семейной жизнью, нравилось ей все больше и больше. Она вошла во вкус. И он постоянно ей говорил, как ему сильно повезло, что досталось такое сокровище. Правда потом, мысль о ее превосходстве, привела к тому, что она перестала следить за собой. А затем… Располнела, подурнела, стала неряшлива и дурно капризна. Она правильно считала, коль скоро прынц говорит о том, что в мире нет ее прекрасней – чего стараться. Для чего лишние усилия и хаотичные телодвижения?

Циник (борясь с дремотой). Нескладно и запутанно… Что же делал муж?

Домосед. Он устроил ее на работу. Для этого ему, правда, пришлось уступить свое место. А сам, как бы перешел на ее содержание. Стал заниматься тем, что влекло его всю жизнь, сочинять музыку и писать стихи.

Циник. Ты смотри, какой он благородный. А она…

Домосед. Она считала, что заниматься творчеством, это пустая трата времени, так как деньги надо делать, деньги. Своим визгливым голосом она кричала, что его содержит, а он лишь должен послушно выполнять ее приказы. Он бледнел, покрывался пятнами, ему было мучительно стыдно за свое положение приживальца.

Циник. Какой он впечатлительный… И это все?

Домосед. Кроме того, что она его грызла из-за таких пустяков. У нее было еще одно странное увлечение. Она очень любила дружить, встречаться или, как сейчас говорят, тусоваться и проводить свой досуг с его недоброжелателями и откровенными врагами. С людьми, которые его предавали и продавали…

Циник (перебивая). Вполне нормальное явление. Ставить это в вину человеку женской природы никак нельзя…

Домосед. Упаси бог. Я ее не осуждаю. Увлечение есть увлечение. Что делать, если хобби такое… А он… Продолжал говорить, что она самая лучшая и только с ней любой, даже самый простой человек, может почувствовать себя посланцем небес, равным богам с Олимпа.

Циник. Я думаю… Что ругать его за это было бы неправильно…

Домосед. А общественное мнение росло и ширилось. Вся группа приближенных и равноудаленных помогала распространению красивой легенды о прекрасной даме. И когда в разговоре, иногда речь заходила о ее муже, обычно говорили, это какой, такой… Ах, этот… Недоуменно вздыхали, как бы пытаясь смириться с тем, что сей факт неприятен, но он есть и его следует принимать, как некую данность. Потом они великодушно добавляли: “Зато у него жена очень хорошая”. После таких слов злопыхатели обычно кивали своими узкими, заросшими лбами.

Циник (доставая сигареты, закуривая). Как-то зло у тебя получается. Нет красивых положительных героев, благородных поступков. Все это типично для неуверенного и комплексующего человека. Дальше я могу сам продолжить… Жизнь продолжалась. Она работала у его друзей на денежной работе. Он, не сходя с дивана, разрывался от стыда за то, что занимается таким никчемным делом, как стихи. Ему не нравился этот мир и большинство живущих в нем людей, за исключением десяти-двенадцати человек, которых он любил и они отвечали ему тем же… Правильно?

Домосед (неуверенно). В общих чертах… Она продолжала работать, содержать семью и не осознавать своего счастья. Наличие любимого и любящего, семьи, работы.

Циник (манерно стряхивая пепел). Ты начинаешь обобщать не разрешив конфликта. Переходи к незыблемым ценностям.

Домосед. Гордыня и самомнение укрепилось. Мнение окружающих было на ее стороне. Те, кого он считал изгоями, ее очень жалели. А поскольку она с ними общалась практически ежедневно, даже такая большая любовь все-таки закончилась. И все бы ничего, но им стало вместе очень плохо. От постоянной работы ее пилы он был изранен и измучен. А у нее росло понимание того, что она, такая славная и хорошая никогда не останется в одиночестве. И всегда ей, такой славной и хорошей, найдется место в любой семейной лодке…

Циник (лениво). В качестве балласта…

Домосед. Нет, в качестве главной, определяющей силы. Она думала об этом, знала это и была уверена в этой единственной правде. Ведь все вокруг, все… Все ей говорили, что нет в мире человека лучше, чем она. Не верить в это, она уже не могла, и, не хотела… (ПАУЗА) В конце концов, они расстались. После чего пообещали друг другу, оставаться друзьями. Нажитое барахло поделили по справедливости. Она забрала все, даже его рубашки и носовые платки. Естественно, ее поступки были продиктованы не жадностью и даже не жаждой мщения, просто она хотела встретить следующего прынца не с пустыми руками…

Циник (стараясь не заснуть). Все это банально, вторично и изжевано вдоль и поперек. Все-таки, какая в твоем рассказе скрыта глубокая и потаенная мысль или, говоря по-простому, мораль?

Домосед (подходит, делает глоток из бутылки, кривится). Из-за своей мещанской ограниченности и узкого мышления, она не учла двух, на первый взгляд, совершенно несущественных моментов. Первый – это то, что она была хороша и прекрасна, только на его фоне. Без его отрицательного (раскидывает руки в стороны) простора, она, к удивлению многих, оказалась вздорной, скандальной и истеричной бабой с отвисшим животом и нечесаными седыми волосами. Очень скоро там, где она работала, ей дали понять, что в ее услугах больше не нуждаются. Его друзья, хотя он и просил не оставлять ее без работы, просто не хотели видеть ее рядом с собой. Особенно тогда, когда в их присутствии она начинала тоскливо токовать о его гнусных особенностях, то есть, оскорблять их друга…

Циник. Какие злые. Даже не знаю, что и думать?

Домосед. Это то, что я назвал бы моральным моментом. Главное – другое. С тех пор, когда она была молодой, худенькой девушкой с красивым курносым носом, острыми плечиками и большими серыми глазами, прошло достаточно много времени. Трудовая вахта на кухне и боевые действия в быту противника, взяли свое, и, взяли основательно. Из эфирного неземного создания, из Машеньки с наивным взглядом появилась-получилась: Марья, с сиплым, гнусавым голосом, морщинами по всему телу, мужицкими ухватками и неприятным, гнилым запахом изо рта…

Циник (уточняя). Это такое отверстие в голове?

Домосед (удивленно). Да.

Циник. Куда многие кладут еду и чем курят зловредный табак?

Домосед (раздраженно). Ну!

Циник. А в чем мысль-то? (Выбрасывает в сторону окурок.)

Домосед (заметно опьянев). В том, что не дури, не бесися, относися к себе с юмором и самокритично, а к окружающим с определенной долей недоверия и скептицизма. Довольствуйся малым и будь счастлив исходя из дарованного тебе судьбой. (Садится на постамент.)

Циник (хлопает себя по лбу). А, дошло наконец-то. Муж этой достойной женщины или, судя по рассказу, “прынц бриллиантовый” - это ты и есть!

Домосед (вскакивая, с негодованием). Ты что, ох… мелел? (Подумав.) Хотя, не исключено.

Циник (потягиваясь). Я тебе вот, что скажу. Прошлое настойчиво липнет к твоим ногам. Хотя история хорошая. Даже интрига есть. А финала поучительного нет. На чем, я спрашиваю у тебя, ты собираешься воспитывать молодежь, эту юную поросль? Как ты закончишь эту трагикомедию?

Домосед (мучительно вспоминает). Только одним. Она сделала все возможное… И невозможное тоже сделала. Извернулась, вывернулась и завернулась. Стала есть вегетарианское и пить безалкогольное. По утрам бегать, перед сном париться. За полгода сбросила двадцать шесть килограммов, у хирурга подтянула живот и морщины. Заманив его на пироги (хлопает себя по животу), до которых он был охоч, небрежно отдала ему даже рубашки с носками. Короче говоря, она склеила разбитую посуду и распиленную мебель. Коварно подловив его на вкусную еду, больше не выпустила.  Проповедуемое им творчество, хотя и расцвело, денег по прежнему не приносило. И по данному поводу она на время одела намордник. У нее наладилось с работой. В общем, все вернулось на круги своя.

Голова Циника склонилась на грудь. Домосед обращается уже к нему, а больше говорит в зал.

Сегодня окружающих волнует… Громко сказано “волнует”… Больше - беспокоит то, что он вновь стал называть ее “зайчиком”, “котиком” и другими словами из разряда зоофилии. Не устает повторять, что она самая лучшая в мире и что ему очень в жизни повезло. Многие в ее глазах опять увидели блеск превосходства. Гадкие люди после этого не то, чтобы обрадовались, но как-то воспряли духом. Они поняли – еще не все потеряно… Хотя, я отвлекся… Главное, он с дивана все время напоминает ей об этом: довольствуйся тем, что тебе даровано или больше предначертано свыше. Есть у тебя счастье – не испытывай судьбу на излом. (С возмущением смотрит на заснувшего Циника. Подходит к нему вплотную. Раздраженно.) Что же получается, я все это зря говорил… Старался. Ты меня и не слушал. (Трясет его за плечо.) Сотрясение воздуха прошло впустую…

Появляется Харон. Осматривается. Походит к постаменту.

Циник (проснувшись, сладко зевает). Но-но, не стрясывай с меня последнее… (Убежденно.) И зря ты так некрасиво говоришь. Впрочем, если обиделся, можешь повторить… С самого начала и до конца (Ударяет ребром ладони по колену. Обращается в сторону, но больше к стоящему напротив Харону.) у него выявилась удивительная особенность, рассказывать и убеждать, до полного усыпления.

Циник встает, с шумом потягивается. Говорит Домоседу.

Сходил бы ты поспал, а заодно придумал к своей заунывной балладе более смелый и удалой финал. Мощными мазками художника-баталиста (берет Домоседа за плечи и начинает выводить за кулисы) твой “прынц бриллиантовый” пусть ей ноги вырвет из… Ну, из чего-нибудь там… А потом их съест. Это будет правдоподобно и реалистично…

Домосед (из-за кулис, заплетающимся языком). Последнее слово… Брось, понимаешь, глупости говорить…

Харон (кричит вслед ушедшим, приставив ладони ко рту). Собачку мою не видели? Сюда еще не забегала? (Свистит.) Фью-фью… Кербер… Кербер… (Озабоченно в зал.) Как бы беды не случилось… Сегодня еще не кормлена… Да, пока и кормить в общем-то, нечем…

Харон замечает оставленную Домоседом бутылку. С возбуждением хватает ее. Нюхает содержимое.

Харон (радостно прижав бутылку к груди). А вот и ужин. (Пьет из горлышка.)

Снимает каску с головы, вешает ее на арматуру. Ставит одну ногу на постамент. Принимает удобную позу. И начинает выть. Вой переходит в подобие алябьевского “Соловья”.

“Соловей мой, соловей. Голосистый соловей”… По моему, красиво. (Пытается продолжить пение.)

Циник (издали, на ходу). Достаточно…

Харон (рисуясь). Своим профессиональным вокалом, я… Добиваюсь у них… Не радикализма, а толерантности, что в переводе для тебя означает - терпимости…

Циник (осторожно оглядываясь). Тогда и я скажу… по-латыни. Человек, здесь, уже давно не звучит гордо. А если ему болезному еще и врезать как следует. Он будет звучать не гордо, а жалостливо, захлебываясь в собственных соплях и слезах…

Харон (торопливо отходя за мусорные контейнеры). Не души талант… Христопродавец. Уступи дорогу новому… Открой свою заскорузлую душу… Великому.

Циник (смягчаясь). Согласен. Но тогда ответь. А приходилось ли тебе скромничать на людях?

Харон (не выходя из-за контейнеров) Как это?

Циник (осматривая ногти). Да, вот так, мой дорогой… Когда тебе, по незнанию и невежеству, присваивают не твои певческие заслуги… Всегда ли ты твердо говоришь – нет?

Харон (торопливо). Да!

Циник (озабоченно). Что, да?

Харон (также быстро). Что, нет.

Циник (смеясь). Понял.

ПАУЗА

Харон (снимает крышку с мусорного бака и, склонившись, громко говорит вовнутрь). Мне скучно жить. (Наклоняется ниже, пытаясь услышать ответ.)

Циник (оживленно). Да? И от чего же это тебе скучно?

Харон (сосредоточенно). Не знаю. Может быть я просто не понимаю этой жизни. Хотя, музыка заиграет, начинаю в такт ногой топать или барабаню пальцами… А через пять минут опять скучно.

Циник. А читать не пробовал? Работать где-нибудь… На лесопилке или на худой конец в университете?

Харон. Читаю я много: про спорт; про убийства – люблю. А работать, это ж еще быстрее удавиться. (Пытаясь казаться безразличным.) Что-то Ноя нет. Где он сейчас?

Циник (усмехнувшись). Я знаю от чего тебе скучно, - мозги свободы много имеют, простор в них ощущается… С широкими горизонтами.

Харон. Ну… Это… Ёптыть… Как его… Насчет мозгов, полегче…

Циник (подойдя к постаменту, снимает каску, взвешивает ее на руке). Об этом-то и разговор. Легкие они у тебя. Им бы надо быть не полегче, а потяжелее… Ты когда последний раз книгу читал?

Харон (уверенно). Когда надо – тогда и читал. (Злится.) Не доставай без нужды, умник.

Циник (возбужденно). То есть, лет двадцать – сорок восемь назад? Название не помнишь?

Харон (строго). Кому надо – тот и помнит. А мне знать не положено… (Значительно. Понизив голос.) Время еще не пришло…

Циник (горячится). Как ты не можешь понять, когда мозги наполнены до краев литературой, музыкой… Да еще… Науками всякими, иностранными языками…

Харон (не слушает, тихо напевает). Пела канарейка, гадости в окно. / Полюби меня ты, хоть я и давно…

Циник (продолжает). …из-за постоянной работы мозга, всепроникающего анализа полученной ранее информации, ты бы себе не позволил таких заявлений: “жить скучно…” Все время были бы позывы к увеличению знаний…

Харон (саркастически). Позывы? Позывы у меня есть постоянно… Но для другого…

Циник (не слушая). А так, когда на своей жизненной вахте, ты основываешься лишь на животных, биологических инстинктах, от того и жить скучно… Мозги, как и мускулы, тренировать надо, их следует заставлять работать. Понял?

Харон (возмущенно). Ты меня своими нравоучениями уже затрахал, полностью и окончательно…

Циник (всплескивая руками). Ну чистая хрестоматия вокруг, прости господи. Опять Гоголь, дураки и дороги. И мужичонка ветхий уже где-то поджидает с топором. Затаились все…

Появляется возбужденный Ной. Он в костюме, в белой рубашке, галстуке. Из нагрудного кармана пиджака виден уголок платка. Циник с Хароном в безмолвном восторге.

Ной (радостно-возбужденно). Я вижу, вы обо мне вообще забыли. А у меня такой день, такой день. Сегодня, здесь, совершенно случайно встретил ту, которую, как мне кажется, любил всю жизнь. Посмотрите на меня… Я опять счастлив, окрылен. Мне так хорошо… Слов нет, чтобы выразить свое состояние. Как прекрасно, что и вы здесь, друзья мои… Мы с ней долго говорили о прожитом, вспоминали какими глупыми мы когда-то были. (В возбуждении ходит по сцене.) И знаете, мы с ней решили хотя бы в конце нашей жизни пожить вместе. Как это чудесно, прекрасно быть рядом с любимым и очень желанным человеком… Жизнь не кончается, она вот здесь, сейчас только начинается. Мне кажется, я сбросил лет тридцать, помолодел и… (С восторгом.) Мне ничего не болит. Я так хорошо себя давно не чувствовал. Дорогие мои, ну посмотрите же на меня, на этого старого дурака. Я опять влюблен. Я, счастлив.

Харон (с завистью). Поздравляю… Значит таз освободился… Вместо него ты получаешь поощрительный приз, любовную лодку? Ради этого следует потратиться, и, вместо молока для бедных, больных детей, купить цветы и торжественно поздравить тебя. (Роется в карманах, ищет в каске. Смотрит выжидательно на Циника.) Жаль, денег нет…

Циник (жестко). Иди, иди – приблуда. Денег у него нет. Все равно с кладбища утащишь.

Харон (опасливо наблюдая за Циником). Ну, да что-нибудь придумаю. (Уходит.)

Циник (Ною). Зачем тебе любовь? Для чего эти вздохи, охи и прикладывания к разным местам цветов и того, что от них остается? Поберег бы себя, ведь давно уже не пацан.

Ной (подумав). Я столько в жизни грешил… И поневоле пришел к мысли о том, что вот это все (делает движение рукой), это наказание за мое прошлое… Однако, видишь, как все получилось… А я уже даже потерял надежду быть счастливым…

Циник (с фальшивой тревогой). Подумай, старче. Ты без сожаления расстаешься со своим героическим прошлым? Или что-то хочешь добавить?

Ной. Когда жизненные обстоятельства загоняют нас в угол… В тупик, подобный этому, мы пытаемся отыскать выход… Нервничаем, хитрим… Гораздо позже, начинаем осмысливать то, что предшествовало этим событиям. Вскрываем причины… Ищем и назначаем виновных за наши грехи. Все это делается чтобы хоть как-то оправдаться перед высшим разумом… И перед самим собой… Хотя, обычно, из этого редко что-то путное получается.

Циник (небрежно). Странный ты какой-то сегодня. То радуешься, то необычно грустно философствуешь… И, что это тебе в голову пришло, будто бы кто-то придет сюда и вы будете счастливы. Зачем себя обманывать? Оглянись вокруг, посмотри, где ты… Да и время достаточно позднее.

Ной (сомневаясь). Ты думаешь?

Циник.  Ну сам посуди. Кому захочется переться в такую погоду, под дождем, на поиски декоративного счастья и твоего, состоящего из миражей, благополучия?

Ной (с надеждой). Надо еще, хотя бы полчаса подождать.

Циник (нетерпеливо). Шел бы ты, старик, домой. Ведь простынешь… Вымок весь… А здесь обсушиться негде.

Ной (чихает и сморкается). Простыл… Как видно, ты прав… Мы все, а больше всего – я, не готовы к счастью. Мы так ничтожны и слабы со всеми нашими пороками, недостатками и слабостями, что просто его не заслужили… Но, если она придет (чихает)… Ты уж не поленись… Сбегай за мной…

Циник (с жалостью смотрит на Ноя, ободряюще успокаивает). О чем разговор. Конечно прибегу… Да, что там прибегу… Мухой буду у тебя.

Ной (тихо). Пойду… В общем я на тебя надеюсь (чихает).

Циник (рассеянно). Да, да. Конечно.

Ной ссутулившись, шаркая ногами уходит. Циник провожает его взглядом.

Циник (подойдя к рампе). Вот и еще один вечер прошел… Наши пророки и наши пороки по прежнему остаются с нами и избавиться от них никому не удастся.

Слышится далекий звук мотоцикла.

Мы накапливаем в себе разные глупости и изо дня в день вынуждены жрать эту пресную солому с названием жизнь… И чем дальше мы, цепляясь за выступы, по ней ползем, тем она лучше, счастливее и интереснее… Но, в прошлом… Там, где мы были молоды, бесстрашны и постоянно веселы. (Подходит к павильону, поднимает голову, смотрит вверх.) Дождь сегодня какой-то особенно сильный… Он зовет меня на покой… Спать… Спать… Спа… (Прислушивается.)

Слышится нарастающий звук мотоцикла. Раздается резкий визг тормозов, сильный удар и крик. На задник сцены, за павильоном, падает женщина. Вслед, пошатываясь, выходит Домосед, снимает шлем. Он в шоке пытается что-то сказать. Из противоположной кулисы появляется Харон с букетом искусственных цветов. Смотрит на Циника, на Домоседа, подходит к постаменту, деловито отдирает весло, вместо него оставляет букет.

Харон (обращается в кулису, из которой вышел). Кербер, место. (Цинику.) Если понадоблюсь для переправы, я буду рядом. (Уходит.)

Циник (непонимающе). Для чего? Что ты хочешь этим сказать… А, ладно.

Домосед (прерывисто, в состоянии нервного потрясения). Я вернулся… Торопился сюда… Все обдумал… Ной был прав, он хотел сказать… Я торопился…

Циник (хватаясь за голову). Подожди… (закрывает лицо руками, думает). Не волнуйся… (Подходит к женщине, берет ее запястье, пытается нащупать пульс.) Да… (безнадежно машет рукой).

Домосед (волнение переходит в истерику). Где Ной… Я к нему торопился… Мне ему следует многое сказать… Где он? (В изнеможении садится на скамью, наклоняет голову вниз, плечи трясутся в безмолвном рыдании.)

Циник (подходит к нему). Ладно… Ладно, успокойся. Всякое в жизни бывает. Не расстраивайся… Каждый день уходит в Аид, умирает, погибает огромное количество народа. (Успокаивая, берет Домоседа за плечи.) В той же Африке… От болезней, голода и жажды ежедневно тысячами… Там не успевают закапывать… А тут. (Ободряюще похлопывает по плечу.) Да ерунда все это…

Домосед (поднимает мокрое лицо). Да? Ты думаешь? Я к Ною торопился…

Циник (перебивая). Слушай. Давай так… Ты за ноги, я за руки. Бросим в канализационный люк… Никто ничего и не узнает.

Начинает резко и отрывисто звонить телефон.

Не спрашивай, по ком звенит телефон, (усмехается) он звонит по тебе.

Подходят к женщине. Поднимают. Несут. Вносят в полосу света. Циник резко останавливается. Всматривается в лицо женщины. Опускают ее на пол.

Циник (страшно кричит). Мама… Мамочка…

Звонки телефона заглушаются трагической музыкой. Резко гаснут все огни. Наступает темнота.

ЗАНАВЕС