Пчёлка златая!
Что ты жужжишь?
Всё вкруг летая,
Прочь не летишь?
Или ты любишь
Лизу мою?
Г.Р. Державин.
Пернатым веером
обмахиваясь, Лиза
мечтательно в саду стоит.
И по законам классицизма
над ней пчела жужжит.
Ах, Лиза, Лиза бедная!
Дитя рассудочной Европы
и страстного Петра.
Цветут цветы, словно сугробы
и ночь над городом светла.
Российская империя
достигла апогея.
Сияет строгий Петербург.
Красавица, княгиня, Пелагея
наотмашь хлещет слуг.
По миру странствуя,
весна отряхивает с вишен
бледный цвет. Как далеко
от Петергофа до Парижа
с его витиеватым Рококо.
Пусть звук доносится
военной флейты и маршируют
на плацу синхронные полки.
Похожие на губы поцелуев,
между страниц засохли лепестки.
Бедняжка Лизонька,
как трудно в этом веке,
сберечь наивности черту.
Набитым глазом, в каждом человеке,
императрица видит наготу.
В казённой Родине
всё очень близко
для маленькой души.
Над жёлтой головою Лизы
пчела раскручивает нимб.
В саду геометрическом
античные скульптуры
стоят, и пахнет морем роз.
Пастушка щиплет нежно струны
лиры. Самодержавия апофеоз.
Над русскою литературою
усердно очень вьётся
насекомое, как будто над цветком.
Ты не увидишь греческого солнца
среди дорических колон.
Негромким финским вечером
или яичным утром -
ах, пчёлка милая, жужжи.
Над импозантным Петербургом
распахнуты, как книги, журавли.
Сидит за арфой плоскою
Елизавета. Беседку охраняет,
натянутый, словно струна, конвой.
Над гулкой Родиною пчёлка золотая.
Россия крепостная. Век златой.