Такое уже случалось со мной пару дней назад – я проснулся во сне. А сейчас я чётко знал, что не сплю, а бодрствую. Я проснулся на зелёной поляне, окружённой лесом. Небо снова было традиционно голубым. Плавно надвигался вечер. Было тепло, как летом. Приятно было чувствовать прохладу травы. Я лежал на спине и смотрел вверх. В карманах я нащупал любимую бриаровую трубку, подаренный Ултаном табак и коробок с тремя спичками. Количество спичек меня огорчило, и я подумал, что следует растягивать удовольствие курения.
Мне нравится курить. Трубка никогда не использовалась мной, как средство для успокоения расшатавшихся нервов. За трубкой отлично думалось, и я принялся набивать её табаком, попутно вспоминая слова Серласа, что когда-нибудь мои лёгкие отвалятся. Я курил, лёжа на зелёной траве. Дым, который выпускал я, устремлялся ввысь, превращаясь в облака, а не рассеивался в воздухе, как то обычно бывает. Через несколько минут надо мной образовалась плотная туча и повисла на небе. Она казалась мне непозволительно близкой, я дотянулся до неё рукой, скомкал в шар, похожий на мокрую губку для мытья посуды, и положил рядом с собой. Он быстро растаял, и вода впиталась в землю.
Было настолько тихо, что создавалось ощущение абсолютной пустоты. Внезапно тишину разрезал звук. Разрезал нежно, как нож подтаявшее масло. Зазвучала мелодия, плавная и приятная. Я поднялся на локоть, пытаясь определить, откуда доносится музыка. Под раскидистым зелёным дубом сидел человек. Он играл на флейте. Я поднялся на ноги и неторопясь зашагал в его направлении, на ходу выпуская на волю новую порцию облаков. Закатное солнце светило мне в глаза, мешая разглядеть лицо флейтиста. Он был босоног, одет в просторную светло-серую одежду из тонкой ткани. Широкие рукава спадали до локтей, оголяя украшенные плетёными браслетами руки. Я подошёл ближе, закрыв собой солнце, и опешил: флейтистом был я (или кто-то ужасно похожий на меня).
– Что за бред?!
– Песня урожая народа кетут, – ответил флейтист и посмотрел на меня. – Она, кстати, работает. Я играл её только что посаженному семечку подсолнуха и через несколько дней оно проросло!
– Дурень. Оно проросло бы и без твоих ритуальных песен, – огрызнулся я. – Ты кто такой?!
– Я – это ты, а ты – это мир, – спокойно ответил он, и я тут же с прискорбием почувствовал себя незаконным божеством.
– Ну здрасти, приехали! Какой ещё, к лешему, мир?!
– Самый обыкновенный. Я – это ты. Ты – это мир, – повторил флейтист, указывая на меня и себя флейтой. – То есть, я тождественен тебе, ты – миру, а мир – мне…
– Сто-ой, певучий! – поспешил я перебить флейтиста, останавливая его речь жестом руки. – Ты меня сейчас совсем запутаешь. Давай ты объяснишь, что здесь твориться. Где Доран? И Ултан с женой? И кто такой ты? Да и я заодно…
– Слишком много вопросов, – хмыкнул флейтист, точно так же, как обычно это делаю я, – но я отвечу на них всего лишь одним предложением – ты находишься внутри самого себя.
Я помолчал, выпустил ещё одно облако и произнёс:
– Гениально. Вот теперь я точно убедился, что всё гениальное просто.
Я присел рядом с ним. «Псевдо-я» подмигнул мне и снова заиграл песню урожая. Он играл, а я спокойно курил. Не думал, а просто слушал. Как ни странно, но песня мне нравилась. Лично я назвал бы её каким-нибудь торжественным этюдом и играл бы по утрам, если бы, конечно же, умел. Но «псевдо-я» превосходно управлялся с чудесной «дудочкой», что вводило меня в смятение.
– Эй, приятель, давай-ка теперь по существу. Как я тут оказался?
Флейтист тяжело вздохнул и принялся за объяснения.
– Во-первых, рад тебя видеть тут. Я уж думал, что ты никогда не заглянешь вглубь себя. Ан нет, случилось. Кого бы ты тут не увидел – это всё твоих рук дело. Ты же мир! Во-вторых, ты уснул. И спал бы мирно и набирался сил, если бы вечером не покурил сон-табака. Уж не знаю, где ты его нашёл…
– Это, скорее всего, проделки Ултана, – сказал я и показал флейтисту подаренный кисет.
– Можно считать, что ты в ловушке. Мало кто выбирается из самого себя. Если честно, то я не знаю, как это сделать. В-третьих, как ты уже успел заметить, я полная копия тебя, но! Я лишён вредных привычек и социальные пороки мне чужды, – улыбнулся он.
– А сам сидишь и хвастаешься своим совершенством.
– Можешь звать меня совестью. Скорее всего, это самое точное определение для моей персоны.
– В общем, я серьёзно влип. Превосходно! А, может, я всё-таки, действительно, сплю, и ты мне снишься?
– Хм… Тогда, это будет самый долгий сон в твоей жизни. Там, в реальности, никто ничего не заметит. Лишний час сна пройдёт внутри тебя, как неделя.
– А почему так мало? – искренне удивился я. – Во всех сказках час считается за год, а то и больше!
– Ну, это ты уже спрашивай у себя. А что ты намерен делать, кстати?
– Для начала докурю трубку и дослушаю твою песню, а там и видно будет.
Мы ещё немного посидели. И ещё, и ещё, и ещё… Было странно, что солнце не садилось. Наверно, всё действительно зависит от моего желания (а ночи мне не хотелось). Когда просиживать на одном месте мне надоело, я предложил своему новому приятелю прогуляться по этому миру. Он с радостью согласился. Наш путь пролегал по очень красивой местности, хотя ландшафт был крайне однообразный – лес сменялся широкими полянами наподобие той, на которой я проснулся. Мы беседовали о вариантах моего спасения, обо мне самом. Флейтист жаловался на моё пристрастие к курению и высказал предложение, чтобы я ложился спать вовремя, а не через двое суток. Он как бы был послом моего организма, уставшего и молодого. Так же он сказал, что не мешало бы как можно больше быть в тишине, слушать тишину и при этом не нагружать голову мыслями. Просто убивать несколько часов своей жизни и посвящать их безмолвию. Флейтист уверил, что мой организм после таких процедур в долгу не останется. Я сделал вид, что пропустил его слова мимо ушей, но сам всё же принял их к сведению.
Воздух стал влажным и холодным. Мы приближались к озеру. Место было живописным и чистым. Я присел на берегу, зачерпнул воды в ладонь и умылся.
– Это, кстати, озеро твоих воспоминаний, – подсказал флейтист и сел рядом. – Видишь, плавают прозрачные рыбки? Это твои воспоминания.
– Что-то их мало, – недовольно пробурчал я. – Я так мало помню?
– На самом деле, их в сотни раз больше, но они все сидят на дне. Рядом с поверхностью плавает только небольшое количество. Ты, кстати, можешь пережить их снова. Поймай одну рыбку руками, сконцентрируйся на ней, и переживёшь пойманное воспоминание ещё раз.
Я заинтересовался. Засучив рукава, я принялся высматривать полупрозрачных рыб в кристально-чистой воде. Опустил руку в воду и стал ждать. Внезапно, одна из рыбок коснулась моей ладони хвостом – то ли правда, то ли почудилось. После нескольких попыток я вытащил одну рыбку за хвост. Она была маленькая и полосатая. Смотря на это нервно трепыхающееся создание, я задал главный вопрос, не повредит ли ей чрезмерное нахождение на свежем воздухе, на что флейтист ответил, что этим рыбам не страшно оказаться вне воды. Я всмотрелся в рыбу. Сначала совершенно ничего не происходило, и я успел подумать, что меня попусту развели, как дурака. Но потом, совершенно неожиданно, как будто бы кто-то вылил на меня ведро воды, я окунулся в воспоминание. Я зажмурился и увидел себя в небольшой комнате. Это была моя комната, а воспоминание – мой день рождения.
Мне одиннадцать лет. Я худой паренёк с разодранными коленками и ссадиной на локте. Лежу на своей кровати и смотрю на деревянную ворону, которую так трепетно склеивал сам. В моей комнате светло. На стене висят карты: огромная карта мира, а рядом – новенькая карта нашей страны, чуть поменьше. Я проснулся и предвкушаю свой личный праздник. Серласа я не называл отцом, а Дорана братом. Мы просто жили дружной… семьёй. Дверь отворилась. В комнату заглянула Агния, мать Серласа, моя бабушка. Да-да, у меня была бабушка. Агния запомнилась мне очень доброй женщиной. Той самой старушкой, которая вяжет, печёт и балует внуков. Эта женщина всегда находила для меня занятие. Помню, когда перед ней предстали мы с Дораном после превращения, она начала что-то шептать, после заплакала и пригрозила кулаком Серласу. Но потом, переполненная чувствами, понеслась во все тяжкие – сжимала всех троих в своих крепких объятьях, целовала и гладила по голове.
– С днём рождения, милый! – сказала Агния и зашла в комнату. – Совсем взрослый теперь! Давай, скорее, одевайся, мы ждём тебя внизу.
Я быстро натянул штаны и футболку, втиснулся в зашнурованные кеды и спустился вниз по лестнице. За небольшим столом сидела вся моя семья: четырнадцатилетний Доран, с трудом сдерживающий улыбку, и весёлый Серлас в полосатом джемпере. С этого дня прошло восемь лет, и сейчас я чётко видел, как же сильно мы все изменились. Я подошёл к столу, и мне преподнесли белый свёрток, перевязанный толстой ниткой. Я с недоумением посмотрел на Серласа, а тот лишь согласно кивнул головой. Я быстро справился с обёрткой. В подарок мне был преподнесён самый настоящий компас. Да не абы какой, а именно тот, который я подолгу рассматривал в лавке в порту. Сомнений не было, это точно он. За два месяца каждодневных «гляделок» я успел изучить его до последнего винтика.
А после я увидел вечер, проведённый на пристани. Тогда в Рордане пришвартовалась огромная шхуна Гвадемора. Я сидел на своём любимом мосту, прижав компас к груди, и рассматривал Гвадемору. Ко мне подошёл мой друг Элькер, и я похвастался ему подарком. Элькер сел рядом со мной, и мы принялись мечтать о нашем кругосветном путешествии. О том, как мы будем бороздить морские просторы, сражаться с ветром, гордо поднимать паруса. Наши мечты так и не осуществились, но это были чудесные, искренние и самые настоящие мечты.
Просмотрев воспоминание, я отпустил рыбку обратно в реку и тут же принялся ловить следующую. Рука схватила большую рыбу без верхнего плавника. Это оказалось воспоминание о той самой переделке, в которой я чуть не лишился жизни. Ощущение страха мне совсем не нравилось, и я поспешил отпустить рыбу обратно в озеро.
– Что-то не так? – спросил флейтист.
– Ммм… плохой день. Не хочу переживать его заново.
Я так увлёкся этими рыбами, что не заметил, как пролетело много времени, но ночь всё ещё не наступила. Мне удалось увидеть воспоминания о полётах в теле вороны. Если честно, то они были скучными. Разве что, незабываемое ощущение свободы, воздуха, высоты и ветра – только этим они так ценны мне. В теле человека такого не испытаешь никогда, как ни крути.
– Ладно, давай сворачиваться, – сказал я самому себе, отряхивая руки. – Пойдем. Мне нужно отсюда выбраться. В реальности у меня дел невпроворот…
– И ты планируешь всё завершить? – удивился
«псевдо-я».
Признаться честно, его реплика меня задела. На секунду я возненавидел эту знакомую до боли морду, но сумел совладать с собственными страстями и направился дальше. Мы по-прежнему шли через лес, сменяющийся зелёными полянами. На моё недовольное высказывание о том, что местность бедновата и выглядит скучно, флейтист отвечал ухмылками и говорил, что это я виноват в отсутствии разнообразия.
– Приятель, я проголодался. Где тут у нас можно найти что-нибудь съестное?
– Вон там, – бодро ответил «псевдо-я», указывая куда-то вдаль очередной полянки.
Мы подошли ближе и, действительно, увидели корзинки с пирожками, яблоками и фляжками. Сердце и желудок искренне порадовались находке. Мы уселись на траве и принялись набивать свои животы едой. Я, добрый и благодарный, принялся разглагольствовать о том, что всё на самом деле не так уж плохо, что торопиться мне некуда и вообще, я не абы где, а внутри самого себя, а значит защищён. Тем более, у меня есть попутчик, умеющий играть на флейте, которой до сих пор мне не надоел. Жить можно. Но флейтист только покачал головой, дескать, не оправдывайся, а давай ищи выход.
Внезапно ветки дерева, под которым мы сидели, захрустели. На землю с пронзительным визгом упала девушка.
– Ничего себе… Кэйлин! – удивился я. – Что ты тут делаешь?
– Не видишь? Валяюсь на земле, – пробормотала она, поднимаясь. – Тебя пришла спасать. Я так и знала, что ты вляпаешься.
– Да ну?!
– Знала она, знала, – вмешался флейтист.
– Ты сам мне послал зов. У меня не было другого пути. Как только я заснула, то сразу же попала сюда. И, предчувствуя твой вопрос, отвечу сразу – нет, я не пропаду. Я же юманн. Задержусь тут столько, сколько нужно. Когда мы тебя выпустим, то я просто проснусь в кресле в гостиной Серласа.
– Спасибо за справку. Сильно ушиблась, чудо?
– Немного рука ноет. У тебя в кармане есть платок. Достань, – уверенно сказала Кэйлин.
Я засунул руку в карман и извлёк белый узорчатый платок. Потом помог Кэйлин, отряхнул её от листьев и земли, перевязал руку и с торжественным видом вручил яблоко. Дружной компанией мы отправились дальше. Я рассказал Кэйлин о том, что мы с Дораном нашли чужеземца, что им оказался Ултан и что именно по его вине я застрял тут. Она же ответила, что ничуть не удивлена. Через каждые сто метров пути она спрашивала, чувствую ли я что-нибудь постороннее и необычное. После десятого такого вопроса я вскрикнул:
– Да в чём дело-то?!
– Ну балбес, а? – встрял флейтист, и Кэйлин кивнула головой. – Она же тебе объяснила час назад.
– Ну, значит, я прослушал… Что?
– Ты должен почувствовать выход. Я не знаю, когда это случится – сейчас или через пятьдесят лет. Но тебя туда должны ноги повести. Нет такого ощущения, что тебя кто-то ведёт?
– У меня есть ощущение, что меня дурят и водят за нос, но это, наверно, не то, что нужно.
А потом я устал, и мне захотелось спать. Тут же вдалеке показался разожжённый костёр, огромная палатка и гамак. Я удивлённо поднял брови и подумал, что не так-то уж плохо быть миром. Мы устроились у костра. Флейтист сыграл нам ещё какую-то мудрёную мелодию, после чего мне захотелось научиться управляться с этой «дудочкой». «Псевдо-я» передал мне свой инструмент, я дунул пару раз и понял, что таким звуком только провинившихся мучить. Я очень старался: пытался дуть плавно, закрывать отверстия без особого нажима. В какой-то момент мне подумалось, что флейта чувствует, как ты к ней относишься, и если я буду относиться к ней с уважением, то она споёт для меня. После пяти минут неумелой игры, я передал инструмент в руки уже зевающему мастеру. Он пожелал нам с Кэйлин спокойной ночи и забрался в палатку.
– И всё-таки ты неисправим, – бросила Кэйлин, пододвигаясь ко мне. – А кто мне говорил, что чужая трубка и табак – непозволительно?
– Это был подарок, как ты не поймёшь! Если бы он просто вручил мне его на временное пользование… Стой, а почему тут я могу курить это спокойно?
– Ты и так уже в ловушке. Табак своё дело сделал.
Мы сидели молча и грелись. Я обнял Кэйлин за плечи. Она положила на меня голову и крепко прижалась. Я улыбнулся. Всё-таки, эта девушка удивительная. Хвала небесам, что она появилась в моей жизни. Я рассказал ей о воспоминаниях, которые снова пережил. Сначала она меня внимательно слушала, а потом задремала.
На следующий день мы снова отправились в путь. Как ни странно, но нам втроём было весело. Мы шли, болтали ни о чём и совершенно не заметили, как пролетела добрая половина дня. И тут началось…
– Эй, ребята… Нам нужно направо. Я знаю, нам нужно направо…
– Ой, до него снизошло! – обрадовался флейтист.
– Так, отключи разум и слушай внутреннего поводыря, – приказала Кэйлин.
Я уверенно шагал без возможности остановиться. Ноги буквально сами несли меня куда-то. Вдалеке показалось болото, я успел сто раз испугаться, но всё-таки вовремя свернул. Я заходил в лес всё глубже и глубже, туда, где сквозь плотные ветки практически не пробивался солнечный свет. «Псевдо-я» и Кэйлин еле успевали за мной. Я чувствовал страх, местами даже леденящий ужас. Волна страха быстро пробежала по позвоночнику, на лбу выступил пот. Я не знаю, что со мной творилось. Я слишком спешил, чтобы размышлять о том, к чему все эти симптомы.
– Мы пришли? – спросила меня Кэйлин, когда я остановился около глубокой ямы.
– Мне хочется прыгнуть вниз, – сказал я виновато.
– Хорошо, давай прыгать вниз.
Я прыгнул в яму и пролетел вниз по скользкой земле. Приходилось прикрываться руками, чтобы не поцарапать лицо об корни деревьев. Падали мы не долго. Буквально через полминуты мы упали на деревянный пол. Поднявшись на ноги, я размял плечи и осмотрелся. Мы оказались в небольшом помещении с одной дверью.
– Ты крайне везуч, – сказал неизвестный голос. – Всего несколько дней… Поздравляю!
Я оглянулся, пытаясь увидеть говорящего. Флейтист потрепал меня за плечо и указал наверх. Я удивлённо изогнул бровь.
– Ты сам этого захотел, – прошептал «псведо-я» мне на ухо. – Поговори с ним.
– Ну хорошо.
Я смотрел перед собой. Казалось, что обладатель голоса ухмыляется.
– Я думаю, вы предпочтёте избежать длинных речей? Тогда, перейду к сути. Видишь дверь? За ней твой страх. Справишься со страхом – проснёшься.
– Это правило, – сказала Кэйлин.
– Какое ещё правило?– Я посмотрел на девушку.
– Правило, – понуро повторила она. – Пока ты боишься, ты не сможешь выбраться. Единственный путь – это преодолеть свой страх.
Я стал лихорадочно вспоминать, чего боюсь, но, увы, ничего не приходило на ум. Нет, я не храбрился. Я действительно не мог вспомнить.
– Ну, если у меня действительно нет другого пути, что гадать? Я готов.
Я закурил, использовав последнюю спичку в коробке, немного подумал, собрался с духом. Почему-то мои приятели выглядели очень печальными. Как будто что-то знали, но не хотели мне рассказывать. Кэйлин улыбалась, когда замечала на себе мой взгляд, но всё равно её глаза выражали грусть.
И вот настала минута-икс. Я перешагнул через порог, и за мной тут же закрылась дверь. Я оказался в темноте, в помещении, в котором я еле помещался: стены не давали вытянуть руки и распрямиться в полный рост. И тут я понял – оказывается, я боюсь замкнутого пространства. Этот страх остался ещё с того времени, когда я был вороной. Боялся, что люди отберут у меня свободу, посадят в клетку. Видимо, вместе со шкурой фобии не поменялись. Как только я осознал, с чем мне предстоит справиться, я запаниковал. Сел на пол, сжался в углу, прижав колени к груди, закрыл глаза (смотреть в темноту было невыносимо). Внезапно я ощутил пронзительную боль во всем теле. Ломило абсолютно все кости, ныли зубы, свистело в ушах. Я сгруппировался ещё больше. Дышать было тяжело. Каждый вдох отдавался покалыванием. Не знаю, сколько я так сидел, но настал момент, когда я решился встать на ноги и попробовать что-нибудь сделать.
Дышать по-прежнему было трудно, кровь пульсировала в ушах, сердце ходило по всей грудной клетке. Даже чувствовалось, как его биение отдаётся где-то в районе почек. Я попытался контролировать свои эмоции, ритм дыхания, привести в порядок всё, что колотилось внутри. Слушал только своё дыхание, забыв о тесноте, темноте и боли. Только дыхание и ничего больше. Через некоторое время пульс пришёл в норму, болели только руки и немного ступни, а после и они перестали беспокоить, потому что я вдруг стал превращаться в бестелесный дух. Я почувствовал себя очень лёгким. Как будто бы я находился в прохладной воде. Какая-то сила поднимала меня на поверхность. И вдруг я снова почувствовал всплеск и воздух, своё тело и твердь земли. Мне было страшно открывать глаза, но всё же пришлось это сделать.
– Ты чего не просыпаешься?!
Доран сидел рядом со мной и бил меня по щекам. Я с трудом собрал последние силы и приподнялся. Хотя бы ничего не болело, и на том спасибо.
¬– Никогда, никогда больше так не делай!
– Приедем домой, – начал я охрипшим голосом, – сердечно отблагодарю мою любимую тихоню… И куплю флейту.