спуск столов, затылков и ступеней к желтому
от маргарина шоколаду лекторской шевелюры.
Прядь с собственного лба травой береговою
свесила вершки над тем, который год тому
острову, пустынному de facto и de jure.
На моей Земле смерть отменяет память,
и можно всегда лишь упасть — не падать.
Поэты, адепты, философы состязаются в воображении...
плоть горит. Зимним вечером замечаешь жжение
паром изо рта — так сбрасывает бремя влаги
тело, тяготея к виду высохшей бумаги.