Легенда древняя гласит,
Что за хребтом Куньлунь в пустыне,
Во льдах нефритовые горы стынут.
Там девять врат их стерегут,
Глупцов колодцы с ядом ждут.
Пустыня ключ златой хранит,
Да смертью путникам грозит.
И лишь с того она не взыщет,
Кто ничего себе не ищет.
Не жди пощад Такла-Макана,
Раз вышел против великана!
Твоя пустынная душа.
Где золотистой дымкою
Волнами зной мерцает,
И смертью - невидимкою
Заблудшего пугает.
Где красноватой кромкою
Бархан змеей петляет,
И стройною осанкою
Гора Чонгтаг пленяет.
Где темно-синей ниткою
Река стан извивает,
И вдруг, мечтою зыбкою,
Внезапно исчезает.
Там тамариск весною полыхая,
Пустыни украшает зной,
И куст эфедры оживляет
Барханы зеленью шальной.
Там в бурю караван попал,
Неделю ураган его трепал…
Но вот все стихло. Караван узнал
- Один погонщик вдруг пропал.
Уйгур, сдаваться не желая,
Верблюда своего все гнал.
Пустыни знаки понимая,
Он караван в песках искал.
Вдруг горизонт зазеленился,
Прохладой воздух наполняя.
И синей лентой заискрился,
Поток живительный сверкая.
Уйгур верблюда погонял,
Чтоб тот быстрей к воде бежал.
Верблюд его не понимал,
Пред ними лишь мираж лежал.
И снова жалкий узник ада
Искал, где ждет его прохлада.
Он, изможденный, брел в песках
И пот струился на висках.
Украв надежду на спасение,
Верблюд в агонии упал,
Но опытный уйгур боролся,
Сдаваться смерти не желал.
Он, всем богам своим молясь,
В песке по щиколотку плелся.
С его упорством не мирясь,
Песок в ботинках больно терся.
Вот из камней, слепленных вкруг,
Строение предстало вдруг.
Мираж ли снова показался?
Но нет - сухой колодец оказался.
Пред ним погонщик на колени пал
И, отдавая силы все,
Песок горячий он копал.
И вдруг!
«О боги, - в исступлении
Уйгур отчаянно кричал,
Беда!!!
В спасительную ямку
Сочилась непригодная вода.
Так в чувствах первых я пропал!
И так любовь свою, скитаясь
в душе твоей безбрежной, гнал.
Я, чувств твоих переплетенья
чудесные, в тебе искал.
Но, докопавшись до глубин,
Вдруг снял покров с порочных истин.
Наградой стали за труды,
Отравленные лишь мечты.