В дневных утратах – тёплые руины…
Как хочется – прохладным лбом о камень
принежиться – и не бояться!...
…спи,
родной.
Не трону –
страхом и любовью.
Да что любовь?
Её так много, знаешь –
в кошмарах и в руинах видишь всяко:
козёл – козлёнка…
Камнем – и о камень…
Буль-буль – и снова…
А взаправду – как?
Да так и есть.
Но – сам себя.
О камень.
В муаровых перчатках?
Не смешите!
Сопливы дети разве что в перчатках
песчинки «навсегда», «последний», «ангел»
мостят, как вавилонскую пустыню –
по вертикали…
– Развевает ветер.
И в башне ветра банши голос смеха
над смертью рода, коего не будет,
растрёпывает –
и –
песок –
песок –
летит вовсю…
В муаровых перчатках!
Смешные люди!
Как в перчатках можно?! –
из камня высечь дух,
и дух на камень
воздвигнуть,
и убить ножом свой камень –
на сердце, –
и в саду камней, шумящих
любовями, ушедшими по ветру,
в перчатках подрезать то пыль, то стебли
камней вот этих? помнящих, как ты –
обычный камень – превращалась в слиток
кореньев, трав, пыльцы и прочей живи,
сплетаясь с ними душами и тем, что
богам когда-то клали на алтарь –
невинницей….
В саду камней
козлёнком
на поводу Горы
(Любовь – не Башня!)
склоню на левый, крайний,
ворот с жилкой
породы солнц закатных –
«сердолик»…
Не жертва, нет…
Лишь приношенье жертвы.
Лишь принужденье – злу
быть злом, и резать
(но только не в перчатках!) –
ради камня
в закатной и застывшей пустоте…
…летит песок…
Банши смеётся смертью –
до жертвы,
до того, как в жерло рук, что
могли бы высечь –
камень,
дух из камня,
бутон в губах игрушки-галатеи,
единорога,
башню
и меня,
в перчатках из камней
(минувших, лёгких),
которые сняла бы, словно кожу, –
до этого
песок смеётся в ветре:
«Не сбудется…
Не сбудется….
Не сбу…»
Скажи, родной! –
Когда в ночных кошмарах
я дрожь тебе передаю по пальцам,
колючим, будто гравий под каёмкой-
бордюром оголтелой простыни, –
ты слышишь этот смех?
Ты видишь лица
Камней? –
Которым – бить,
Которым – стану,
Которым – станешь, если будет жертва,
Которым – станем поперёк воды?
(Воды, где – мясо мальчиков и девок,
в которой – масса розовых и белых
лягушек, роз, мальков, тельцов, козлёнков,
а нам – не с ними….)
Ты молчи, молчи….
Как жертву богу камня и железа,
в которых – корни, травы и соцветья
нежнейшей боли, те, кто есть любовью,
себя приносят –
богу камня, кремня и прочего…
Без смеха и муаров.
Без опасений.
Без перчаток страха.
О камень – камнем
(телом, телом, телом!)
По жизни – камнем
(прошлым, прошлой, пришло….)
По гравию-песку – скалой-цветком…
Ты спи, родной…
Мне лишь в ночных кошмарах
легко искать заветный сад камней, где
ветер прижимает к сердцу банши,
где ветер нож кладёт на сердолик,
где жертвоприношенье (воздух – камню)
вершат часы,
где пруд утоплен в камне,
и два лица камней цветут и длятся –
стираются, но длятся и цветут…
