Юрьевская Татьяна
Она читает его стихи…
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/271105/
Пой, Ариадна...
Твой голос слаще всех голосов Сирен. (с)
Она привыкла к приставке «профи». Таких – по пальцам одной руки. Ей можно не торопиться в офис и даже выбрать любой прикид. Стараясь не наступать на грабли, не верит в магию и в Таро. Она не ценит свои награды, но не умеет идти второй. Опять петлей проводов провисших заденет ветер верхушки лип. Она всех прочих настолько выше, что это – Тартар, а не Олимп. Шаги погаснут в ковровом ворсе. Дела закончены: гейм и сет. И, возвращаясь с работы в восемь, она привычно выходит в сеть.
Весна лениво в зенит стремится, и месяц в небе убог и хил. Она находит в сети страницу и вновь читает его стихи.
Накрылись схемы и алгоритмы, запятнан снегом Москвы сатин. Она могла бы стать Маргаритой, когда б ни дикий страх высоты. Хватало в детстве спортивных секций и не тянуло в бродячий цирк, а если что и прельщало сердце, так только строчки холодных цифр. Слова обычные не чета им – корявый росчерк карандаша. Но в те мгновенья, когда читает, она не помнит, зачем дышать. Рассвет наварит из звезд бульона, довольный долей своей вполне. Над миром тихо, почти влюбленно звучит торжественный полонез.
И ей неважно, кто он, откуда. Мажор ли, парень ли от сохи. Она сегодня при свете скудном опять читает его стихи.
А там - спихнут ли, как бабу с воза, добычей новой внесут в реестр… Вторичны даже лицо и возраст, лишь знать бы только: он где-то есть. А яркость слова, еще к тому же, ведь не причина сдаваться в плен. Она по-своему любит мужа, хотя не терпит в быту соплей. Фортуне нравится горный слалом, пусть от рожденья слепа, как крот. Она бы счастья ему послала из тех немногих - доступных - крох. В обмен на горечь разгульных пиршеств и пляски огненных саламандр. Раз получилось - стихи он пишет так, как мечтала она сама.
Чужая искренность боль врачует получше блефа нелепых схизм. Она, как девочка, верит в чудо, пока читает его стихи.
Всего труднее бывает, если нет смысла сетовать на судьбу. Она о чем-то мечтает в кресле, рабочий выключив ноутбук. Опять задержится до уборщиц, чтоб завтра утром на новый старт. Но с каждым годом как будто больше под сердцем странная пустота. И на пит-стопе в текущем ралли жизнь даст отмашку, мол, без пяти. Но вдруг удастся найти реальность, где их однажды сошлись пути. Без всяких вычурных вариаций, намеков тонких и слов вериг, не изгаляться, не притворяться, а выпить кофе, поговорить…
Он разогреет остатки пиццы, отыщет в плеере старый хит. А что сегодня ему не спится, совсем не повод писать стихи.
2 место:
Шилова Елена (Leana).
Я написал бы…
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/275267/
Кровать пустует, на часах почти полтретьего.
Мигрень скребется в голове чумною крысою.
Я написал бы о любви, большой и трепетной,
О верной дружбе, доброте и бескорыстии,
О горизонтах, золотистой дымкой сотканных,
О белокаменных дворцах с резными башнями,
Да только дар мой не желает знать высокого,
Ему милей моей души застенки страшные.
Силки бессонницы верней любого карцера.
Сквозь муть реальности - иных созвездий сполохи.
Весна в разгаре, под окном цветут акации,
Но мне все чудится, что в доме пахнет порохом.
О чем ни силюсь рассказать, о чем ни думаю,
Из-под пера опять выходит злая исповедь.
И в однокомнатном прокуренном аду моем
Мечты становятся чудовищами исподволь.
Рассвет туманным молоком на стекла выльется.
Всю ночь ворочается бес в моей чернильнице.
3 место:
Шкодина Татьяна
Дочке
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/273103/
Что мне клады, золотые прииски,
Нефтяных магнатов миллионы?
Знаешь, как тихонько после выписки
Ты на шапке трогала помпоны?
Ранняя зима в снега укутала
Сонные кусты, деревья, крыши…
Серебрилось небо хрупким куполом,
Птичьими следами снег был вышит.
Ты спала... А в детской пахло свежестью,
Молоком, ромашкой и присыпкой.
Шумный мир казался нам нелепостью –
Радость золотой плескалась рыбкой.
И ночник, как робкий подосиновик,
В темноте маячил красной шляпкой…
Домовёнок в туфлях парусиновых
За тобой присматривал украдкой…
4 место:
Тимур Раджабов
Письмо в будущее
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/268041/
Я улыбаюсь в далёком где-то – веке ракет, а для вас – телег. Что там у вечности под корсетом, года трёхтысячного человек?
Мне тридцать пять. Горизонт – старение: скоро и мой посветлеет кров. Можно летать, растеряв оперение, лишь с неприветливых стенок в ров.
Старость – девица-ремикс на выданье. С "уровнем высшим" заподлицо, сколько людей щеголяют гнидами, лишь бы своё сохранить лицо.
Я закрываю глаза свои карие и представляю тридцатый век: в прошлом остался духовный кариес и чувствоплюйство людей-калек.
В храме моём – без икон и лавочки – пыльную обувь своей души я вытираю, терзая клаву, чьи буквы затёрты в сплошной ушиб.
Правда – не парна копытным слухам, осень седая – итогам лет. Хватит под старость святого духу честно признаться, что бога нет
там, где державят гламур и ботокс, девы равняются на чувих. Больно – это когда жестоко больно, что боли огонь затих.
Жестикулируя этой эклектикой там, где своими словами – пшик, напоминаю себе эпилептика, вдруг проглотившего слог души.
Я расскажу лишь Пина Коладе о том, что столичный пустынник скис, только поверить в своё же радио – то же, что резать себя в куски.
В городе этом довольно хворости: совесть – у честных попов и шлюх. Те и другие не жгут без хвороста: север – на севере, с юга – юг.
Неомываемым зурбаганом пристань глухая в «немытой» стране, только молчание барабана не говорит о любви и не...
Где не поют, а молчат красиво (солнцу не жарко, ночам – темно) аккузативом и аблативом номинативно трещит кино.
Мелочных днишек крупа темнеет - с(н)межных цариц-королев этикет: тысячи правд здесь одна «вернее» – вся голяком, голова – в платке.
Ты не уснул там, листая нюни? Я поднимаю здесь третий тост, чтоб сорок первые ваши июни не превращали любовь в блокпост.
Хочешь – копайся в суглинке книжном: был такой древний аул Москва, был интернет, и в угаре винном дым сигарет проникал в слова.
Корреспондент этой грустной песни, автор безумный, – не я, а жизнь... Ты там не кисни, дружище, если и для тебя белый свет закис,
если не синь под бровями росья, если не золото на голове. Это не к богу с таким вопросом, с этой гранатой – в другую дверь –
в мега-провинцию, в дымный гарлем, в громкого пастбища глухомань. Чарли упал – очень больно Чарли – в смехе кричат ему: «Ванька, встань!».
Хочется выйти из всех составов: клубов элитных, экспресса лет. Истина – там, где вина – отрава, там, где вина и в помине нет.
Стрелки часов продолжают виться... Кто их поймёт, эти все века: тридцать секунд и столетий тридцать – всё одинаково засекать.
Падать на каменную подстилку – дольно. Чем выше – тем больше доль. Время нанижет судьбу на вилку и перемелет годами боль,
выплюнет в очередную яму:
ползай - летай - улыбайся - в путь!
Вечность потрогать нельзя руками,
можно лишь нужное подчеркнуть.
5 место:
Виталий Айхалов
Твой дом
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/268135/
Когтями свай вцепившись крепко в почву
стоял твой дом. Надменно, на своём.
Лесок антенн на крыше, растопорщась,
царапал чёрной тучи окоём.
Веселье в доме шло. Точней, бежало
во весь опор, наотмашь и стремглав,
И лестница испуганно дрожала
шагам бегущих в резонанс попав.
На чердаке глухонемые птицы
высиживали в гнёздах пустоту.
В подвале мыши доедали " Вискас"
на тризне по усопшему коту.
А в окнах веселящиеся тени
кривляясь, пробивали лбом стекло.
Весь город отмечал грехоПаденье
Тунгусского Пришельца с НЛО.
Жизнь хохотала, булькала, кипела
с упорством пароходного котла.
...В душе, отстыковавшейся от тела,
он мне казался выжженным дотла...
В нём не было - тебя... Поверить сразу
не легче, чем во Царствие Твое,
без объявлений: "Я ушла на базу...
Ушла в запой... Ушла в небытие...
УШЛА К ДРУГОМУ ...
...Вот и вся разгадка
анаморфотных сказочных зеркал...
О, Господи..
Пошли ж ты мне взрывчатку
Я б этот дом взорвал взорвал взорвал
********************************************************************************
