Воспоминания, как разноцветные бусины в траве: наклонишься за одной, сразу примечаешь другую.
Воздух шоколадный от стрекоз. Полупрозрачные крылья с пятнышками на концах, синхронно движутся сотнями одинаковых отражений. Мое смятение постоянно, даже во сне, в звуке мерцающей музыки, смятой одежде, небрежно свисающей со спинки стула. Не хочу быть зеркалом без отражения. Если ты не отразишься во мне, я…
Смотрю на солнце, маленькое зимнее сокровище. Теплый оранжевый леденец. Никак не могу влюбиться. В небе тонут деревья и крики птиц. На сцене – зеркала. Пламя алого платья, просвеченное светом прожектора, белые лица актеров. Замедленные движения, запах пудры и музыка. Я в седьмом ряду. Счастье затопляет зал. Губы полуоткрыты, контур искрится золотом, глаза закрыты. Реальность, как выстрел, больно бьет в сердце. Надо возвращаться домой. За окнами автобуса…
Тьма и рваное небо. Я умру, но кто-то останется стоять в очереди в кассу, потеть и думать. В чем смысл нашей жизни? На балконе висячий сад. Срываю огурец с гордым именем Антонио. Максимилиано еще не дозрел. Ночью мне стало страшно. Сердце сжалось до боли, когда из динамика вдруг раздалась старая, как мое тринадцатилетнее счастье, мелодия. Песня, которую когда-то обожали. Слезы безысходной тоски по тому далекому солнечному миру сжали горло. Он звал, но мне нечего было ответить. Оно ко мне вернулось, но я не обернулась, и нету, нету больше детства у меня. Как больно заглянуть в этот мир грез вновь, но вернуться в реальность глухой дождливой ночью. Ночью, когда…
Одиночество людей, слепо тычущихся друг в друга безгранично. Тоска по живым. Вспомнился выжженный день у подъезда многоэтажки. Выхожу. Прямо на земле, наполовину скрытая ромашками сидит старуха. Она запела неожиданно звучным грудным голосом тоскливую русскую песню. Ее фигура настолько не вязалась с двором, залитым асфальтом, уставленным иномарками, что казалась призраком. Еще одна бусинка…
Ноябрь, как на древней китайской гравюре. Янтарные фонари на тонких ножках, первый пух медленно падает на землю. Вспомнилось детство, что-то теплое, уютное. Сказки, новогодняя елка с ароматом хвои и шоколада. Дорога высвечивается за деревьями. Огни фар кажутся фонариками, подвешенными на тонких ветвях. Я снова семилетний человек… Какое странное ощущение. Кажется, ты на дне, а серые громады домов – затонувшие корабли. Тишина, как на дне. Мы рождаемся, чтобы стать стариками. Или…
Музыка замирает на блаженной ноте, обрывающей что-то внутри. Взлетаю. Этот жгучий томящий миг – любовь. Сказка, которую знаешь наизусть. Не хочу просыпаться. Желтые цветы медленно разворачиваются в чашке с чаем. Они горьковатые на вкус. Слабый весенний аромат. Сны выводят из равновесия. Они так ярки и реальны, что просыпаясь, ловишь слова, сорвавшиеся с чьих-то губ, но не долетевшие до этого утра. Человек, как очаг, кто-то все время должен поддерживать в нем огонь. Иначе…
Мне показалось, что если ты сейчас промолчишь, слова уже никогда никому не понадобятся. Горьковатый вкус кофе и жженой травы. Моя душа больна весь день. Моя душа больна прощаньем. Небо желтое, а голос в трубке серый. Отними у человека сказку, и жизнь его станет невыносимой. Ничего, я знаю много сказок. Голубой мотылек прощания бился в окно. Вчерашний ветер…
Ты не можешь летать, просто потому, что тебе это никогда не приходило в голову. А я боюсь неба. Оно такое огромное, что чувствуешь себя в нем песчинкой. Облака невероятны, поглощают тебя целиком, и уже не знаешь, где ты. Хрустальный шар июля разбит на осколки. Скитания по городу, дрожь от скрипа открывающейся двери, потоки пыльного солнечного света и грустный сверчок в подвале. Тоска и усталость. Ты везде: в стопке сваленных на полу книг, в сохнущих за окном брюках, в белье, раскиданном по кровати, в пузырьке едкого одеколона, а я – только в солнечном луче на стене. На Москву идут танки. Подношу к губам остывший чай. В нем…
Тревога. Время ехать домой в темноту вечера. В жадное брюхо московского метро. В крики испуганных людей, в дым от взрывов. В суету неизвестности. В горле ком. Ты отпускаешь, прикрыв глаза, в позе усталого монарха. Ты не знаешь где сердце, пока оно не разбито. Кульминация – лифт. Ты в тапках, значит за дверью лифта пустота и одиночество. Разворачиваюсь к двери, глазам жарко. Вдруг, ты берешь за плечи и обнимаешь. Я отрываюсь от земли. Остаюсь…
В затхлом очаровании жизни. Темный мир тоски и острых углов. Дождь за окном вздыхает, грустит и томится. По утрам тысячелистник расцветает ледяными кристаллами, его белые купы сверкают на солнце серебряными одуванчиками. Что-то вот - вот должно случиться. Я прощаю, сдачи не надо. В окнах стоят слезы. Как страшно быть человеком. Как страшно стрелять вупор, бить по лицу и ненавидеть. Ненавидеть все вокруг. И смотреть на это, медленно растапливая на языке шоколадку. Мы больны. Больны ночными осенними дождями, талым снегом, пожухшими листьями и колючими холодными ветрами. Прощанием, разочарованием и пустотой. Доктор Время выпишет рецепт…
Снег глубокий и хрупкий. Улица, как открытка. Вот-вот появится Санта и одарит всех счастьем, как разноцветными конфетами. Смех разлетится пестрым конфетти. Снова весна, мой кораблик несется по темному ручью. Прошло сто лет, у смерти нет прошлого. Мокрый серый Арбат расцвел гирляндами ярких шаров. Первое апреля. Люди, хохоча, водят хороводы и танцуют. Незнакомые лица, на них радость. Румяные горячие бублики. Общий восторг. И снова прошлое встает туманом, застилая настоящее. Эй, ямщик! Снова дорога домой…
В настоящее. Ты знаешь, кто такой ямщик? Девочка мнется. Знаю, Человек, который делает ямки. Это двадцать первый век. Тот же жар белых крыл поднимает нас вверх, к звездам. Чему мы научились? Это было известно древним. Надежда на бессмертие. Каждый год час похищает день. Губительное лето прогоняет весну. Оно тоже погибнет, как несущая плоды осень. Вернется зимняя стужа…
И снова шоколадный от стрекоз воздух, потом тьма и рваное небо, маленький леденец солнца и радость весны на лицах. Я люблю это время, бесконечно люблю. Клянусь, что буду любить его в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас.