Замужество Канниты (Проза / фантастика)

     Это была первая брачная ночь Канниты. Она напряжённо лежала на новой, холодной постели и ждала своего супруга. Сегодня  Канните  исполнилось двадцать лет. День, когда все девушки Колоний становятся женщинами. Такой закон: Три года обязательной супружеской жизни.
     Со своим мужем Каннита знакома не была. Когда она узнала, кто выиграл право назвать её своей женой, она немедленно добилась разрешения посетить галерею героев и внимательно разглядела витаграфию Вумена. Каннита с сомнением покачала головой, изучая его фигуру, особенно пристально вглядываясь в наполнение его штанов. «Может быть, когда он был моложе, - думала она снисходительно, - он на что-нибудь и годился…»
     В общем, ничего хорошего ждать от этого брака ей не приходилось. Три года она как-нибудь вытерпит, родит ребёнка, если повезёт – двоих! А потом – Ларк, Ларк и Ларк!
     Ларк тоже выставлял свою кандидатуру на конкурс. Но он был молод, беден, и по решению брачной комиссии, не мог составить хорошей партии для такой первоклассной девушки, как Каннита. Но, Ларк любил Канниту. А Каннита любила Ларка. Предстояло три долгих года исполнения долга. Впрочем, Вумен ещё не самый страшный вариант. Он сегодня не смог лично присутствовать на брачной церемонии, но по визору Каннита ясно видела понимание в его глазах, и голос его – тихий и уверенный, внёс спокойствие в её душу… Но,  вот теперь эта холодная пугающая постель. Белый пластик простыней и наволочек мягко похрустывал при её неровном дыхании.
     В туалетном боксе зашумел душ. Сердце Канниты дрогнуло и забилось испуганной птахой в ставке. Шум воды затих. Беззвучно распахнулась дверь, и тёмный силуэт мужчины на мгновение загородил светлый проём. «Ах, если бы это был Ларк!» - Горько подумала Каннита и невольно подобралась, сжалась на постели, подтянула ноги ближе к телу, руки прижала к груди и зажмурилась, затаив дыхание.
     В темноте она почувствовала, как мужчина лёг рядом. Ей вдруг стало невыносимо гадко и, когда он осторожно прикоснулся к её плечу, она брезгливо дёрнулась и, вытянувшись всем телом, перевернулась на живот. И услышала из темноты прерывистое, тяжёлое дыхание. Ей тут же стало неловко и даже жалко этого человека. И она, повернув к нему лицо, тихо буркнула: «Извини!».
     Хрустнул пластик простыней, и тёплая рука крепко сжала её плечо:
     - Ты очень красивая, Каннита! Я тебя люблю!
     «Да, конечно, именно эти слова он и должен сказать», - подумала она, уже не испытывая прежней ярой неприязни к Вумену.
     Он осторожно погладил её по голове, задержал в ладони прядь мягких волос и надсадно вздохнул.
     - У тебя есть любимый? – Глухо спросил он.
     Каннита не ответила, только коротко кивнула. Вумен замер, но руку с плеча не отнял.
     Так они пролежали довольно долго. Постепенно Каннита успокоилась. Трудный, наполненный событиями свадебный день её утомил, и она стала засыпать. Мягкие волны сна подхватили её тело, и она с лёгкостью поплыла по  течению. Волны, лаская, нежно подталкивали Канниту туда, в безмерное далеко… Каннита сливалась с природой, распластывалась невиданной рыбой и скользила в настойчивых струях по течению к пенистому прибою. Шум океанской волны стоял в ушах. Сон невидимыми нитями сплетался с явью. Огромные, властные волны подхватывали её тело и, плавно накатываясь, играли ею, как мячиком на полосе прибоя.
     Каннита, против воли, страстно отдавалась ласкам, бессознательно, как кошка, подставляя своё тело под настойчивые руки. Но в какой-то миг волна схлынула с её разума и, очнувшись, она с ужасом обнаружила себя в объятиях Вумена. Жаркое тело его трепетало нетерпением, бурное дыхание волновало широкую грудь, которую она не сумела рассмотреть во время знакомства с витарафическим портретом. Он пылко ласкал её грудь и нежно, но решительно опрокидывал Канниту на спину.
     Яркой вспышкой сверкнула её ярость. Вздыбившись, как необъезженная кобылка, Каннита далеко откинула страждущие руки и сильными ногами сбросила Вумена с постели:
     - Нет! Нет! Нет! – В истерике забилась она. – Нет! – Уже не так уверенно. – Нет… - Заплакала она, по-детски беззащитно. – Нет, не сейчас…, не сегодня.… Нет…
                                                                  ***
     - Ну и как? – Спросила утром Мериам.
     - Никак, - зябко пожимая плечиком, отвечала ей Каннита.
     - Ты с ума сошла!?
     Мериам была близкой подругой. Замужняя женщина должна поддерживать связи с многочисленными замужними подругами. Мериам была замужем. Вот уже шесть дней. Она даже с утра считала себя беременной, хотя никому в этом ещё не призналась. Просто не представилось повода.
     На женскую половину вошла мать Канниты:
     - Неважно выглядишь, дочка!
     Каннита не выносила это «дочка»! Она встречалась со своей матерью несколько раз за всю жизнь, не считая первых двух лет, положенных для воспитания ребёнка с рождения. Каннита видела её в десятилетнем возрасте во время торжественной церемонии поступления в гимназию. Девочке было очень приятно, когда воспитательница сказала, что яркая, элегантная дама в первом ряду приглашённых – её мать. Потом были праздничные концерты – что-то около пяти. Мать неизбежно просила встречи и, с подобострастного разрешения директрисы, появлялась за кулисами и дарила дочери миниатюрную коробку с конфетами. Неизменно это оказывалась глазурь в шоколаде. Каннита всегда хранила подарок до тех пор, пока кто-либо из менее воздержанных подружек тайком не опустошал коробочку. Каннита проливала море слёз, обнаруживая пропажу, но жаловаться воспитателям считал унизительным для себя.
     До девятнадцати она так и не попробовала вкуса глазури в шоколаде. Последний раз Каннита встречалась с матерью вчера на брачной церемонии, где та появилась на несколько минут со своим мужем по любви (четвёртым по счёту) – министром обороны всего Содружества Колоний. И вечно её это «дочка»!
     - Нервы, - сухо ответила Каннита.
     - Ах, ну да, конечно! Дорогая! – Мать стремительно обняла её, на мгновение прижалась к щеке губами, привычно холодной рукой стёрла след морковной помады.
     «Осталось подарить мне глазурь в шоколаде». – Опустошённо подумалось Канните.
     - Знаешь, мы с Берком (это её четвёртый) сейчас срочно уезжаем, так что не сможем быть на кофейной церемонии. - Мать никогда не умела или не хотела найти повод к нормальному разговору. – А это лично тебе! – Она сунула в руки молодой женщине маленькую коробочку, и щебетнув на прощание, - Будь счастлива, дочка! – выпорхнула из комнат.
     Каннита снова осталась с Мериам. Она отстранённо посмотрела на подарок. На крышке красовалась заманчивая надпись «Глазурь в шоколаде». Слёзы неудержимо подступили к глазам Канниты. Нервно раздирая дорогую упаковку, трясущимися руками она добралась до сладостей и, давясь слезами, тут же, стоя посреди комнаты, стала поглощать эту  злосчастную глазурь. Не обращая внимания на обеспокоенную Мериам, она рыдала, ела конфету за конфетой, словно ей от этого должно было стать хуже. Точно мстила кому-то, непонятно за что…
     Мериам, наконец, догадалась, что с подругой неладно. Она быстро сбегала за помощью, и скоро Канниту усадили на широкий диван, вкололи успокоительного и оставили с тремя замужними подругами.
     - Ерунда! Небольшая истерика. – Сказала самая старшая из всей четвёрки – Анна, которая уже четыре месяца была замужем. – Со мною было что-то похожее. Это пройдёт.
                                                             ***
     На традиционной кофейной церемонии Вумен снова не присутствовал. Приглашённые были явно недовольны. Каннита благодарила пришедших за оказанную честь, за подарки, извинялась за отсутствие супруга, ссылаясь на срочный вызов по работе. Она уже превосходно владела собой. С холодным величием и породистой грацией разносила гостям кофе.
     В дальнем углу зала, за одноместным столиком, скрытый в тени колонны, сидел Ларк. Она точно знала – его не было в списке приглашённых. Машинально улыбнулась, как и всем остальным, и поставила перед ним порцию кофе. Он порывисто накрыл её руку своей и слегка сжал. «Единственная!» - Услышала Каннита. Она побледнела, но сдержалась и мягко, но решительно высвободила свою руку.
     Отсутствие Вумена не беспокоило её. Скорее наоборот. В сердце закралась надежда, что ночью его тоже не будет. День, тяжёлый свей бессмысленностью, кончался. И поздним вечером, распрощавшись с последними гостями, Каннита вернулась в супружеский блок. Наскоро совершила свой вечерний туалет и юркнула в постель.
     Она уже крепко спала, когда в душевой включился свет и послышался звук льющейся воды. Она не почувствовала, как муж опустился на постель рядом с нею и, ласки его рук, сплетаясь с её снами, унесли юную душу в заоблачные дали. Но тут – что-то тяжёлое надвинулось на её беспечный сон и, ещё не поняв причины беспокойства, Каннита открыла глаза. Нетерпеливое дыхание лежащего рядом мужчины  вывело её из сонного оцепенения. Она с отвращением, словно что-то мерзкое, отбросила его руку от своего бедра и нервно заправила задравшийся край ночного платья. Вумен замер. Даже дыхание его, казалось, остановилось. Помедлив, он как-то тяжело и неуклюже развернулся спиной к Канните.
      И ночь превратилась в один длинный и горький монолог. Ничто не могло остановить Канниту. Она говорила и говорила. Сначала, словно оправдываясь. Потом – просто доверяя свои горести малознакомому человеку – её мужу, которого она знала ни больше, ни меньше, чем всех остальных людей.
     Каннита с детства была скрытной и малообщительной девочкой. Когда ей исполнилось два года, в схватке с вагерами погиб её отец. Но, даже если бы он остался жив, вряд ли это имело бы большое значение. В колониях отцовские чувства были не в большем почёте, чем материнские, а матери не слишком усердствовали в проявлениях родительской опеки. Для заботы о детях считалось достаточно интернатов, электронных персональных нянек, вечерних детсадов и редких свиданий. Детям вменялось в обязанности любить и гордиться теми, кто произвёл их на свет, благосклонно принимать от них символы родительского внимания и поменьше думать о сантиментах – для колонистов это непозволительная роскошь.
     Правда, случались в колониях примеры длительных браков, когда дети воспитывались в семьях и, даже учась, вечера проводили с родителями. Но на эти отклонения смотрели настороженно и таких семей избегали. К тому же – дети, особенно девочки таких родителей никогда не получали высшей категории при выставлении кандидатуры на брак.
     С Каннитой на этот счёт всё обстояло нормально. Если бы не смерть отца и, (официально)  в связи с этим, преждевременные роды у матери, Каннита имела бы родного брата. Но мальчик умер, не получив даже имени, зато в родословной карте Канниты был поставлен ещё один плюс. Родить ребёнка в обязательном браке – значило подняться на ступень выше в общественном положении. Это удавалось далеко не всем. Родить двоих – непревзойдённая доблесть! Бабки и прабабки Канниты все имели по два ребёнка в обязательном браке. Но, будем откровенны до конца, в дальнейших многочисленных союзах детей у них больше не было, что, впрочем, не мешало всему роду принадлежать к Высшей касте генофонда колоний.
     Элита – вот основная причина, разлучившая Канниту с возлюбленным! Девушка высшей категории! Ах, Ларк! Ларк. Ларк.… Три года. Хватит ли у тебя сил дождаться?
                                                           ***
     Утром Вумен поднялся очень рано. Не включая свет, собрался и покинул комнату. Канита, утомлённая ночным монологом, проспала почти до обеда и была разбужена несчастной Мериам, у которой начались месячные.
     Подруга рыдала, оплакивая свою несостоявшуюся беременность, а Каннита безучастной куклой сидела на неприбранной постели. Когда Мериам успокоилась, Каннита заказала два обеда в свои комнаты. После десерта у них созрело решение прогуляться по оранжерее. Там же, в Парке Развлечений, они покормили золотых рыбок в бассейне, посетили коллективный киносеанс и, слегка уставшие, но довольные возвращались снова через оранжерею.
     Недалеко от выхода, среди пышных банановых листьев, Канниту окликнул Ларк. Каннита, не оглядываясь, заспешила прочь. Глупышка Мериам удержала её:
     - Это же Ларк! Он зовёт!
     - Ларк! Что ты делаешь, Ларк!? Не надо! – Каннита отчаянно вырывалась из
объятий. Пылкий юноша превратился в обезумевшего зверя.
     - Я люблю тебя, Каннита! Я не могу без тебя!
     - Я тоже люблю тебя, Ларк. – Канните вдруг показалось, что она говорит неправду. – Ларк! – Она позволяла себя целовать, не отвечая на страсть, отрешённо повторяя, - Ларк, Ларк, Ларк!
     - Ты моя, Каннита! Ты ещё не знаешь, Но ты только моя!!!
     - Мериам! – Каннита, ускользнув из объятий, бросилась вслед за подругой. – Мериам! Подожди!!!
                                                                        ***
      - Какой день сегодня дурацкий! Сначала ты плакала у меня. Теперь я у тебя! – Каннита улыбнулась сквозь слёзы.
      Подруги сидели в уютной гостиной. Муж Мериам вот-вот должен был прийти со службы, и пора было откланиваться. В столь поздний час по всем законам приличия замужняя женщина должна  находиться в своём супружеском блоке.
     - Знаешь, Анна кое-что рассказала про твоего Вумена. – Не удержалась Мериам, провожая расстроенную подругу до дверей.
     - Что рассказала? – Обернулась Каннита.
     - Не знаю, правда это или нет, но, говорят, что Вумен женился первый раз!
     - Ерунда! Ему уже тридцать шесть. Не был же он все эти годы монахом.
     - Говорят, - в этом году он впервые выставил сою кандидатуру на конкурс.
     - Он занимает слишком высокую должность. У него много обязанностей.
     -  Другим это не мешает менять жён каждые три года. А уж при высоком положении ещё и каждый раз брать себе молоденькую!
     - Мериам!
     - Я только повторяю, что говорят!
     - Что говорят?
     - Говорят, что в молодости Вумен был влюблён в девушку и поклялся ждать её все три года обязательного замужества, а она….
     - Разлюбила его?  – Каннита прикусила кончик языка.
     - Нет! Она умерла от родов, Каннита!
     - Ха, ха, ха… - Каннита поразилась своей реакции. Судорогой свело горло. Она схватилась обеими руками за шею и выбежала из комнаты Мериам.
     - Ты злая, Каннита! Ты злая!!! – Неслось ей вдогонку.
     В двери супружеского блока Каннита столкнулась с мужем Мериам  и, не извинившись, и не поздоровавшись, бросилась прочь.
                                                                    ***
      Она вернулась к себе домой. Вумен уже был в постели. Тихо звучала музыка. Нежно играл цветными пятнышками «волшебный фонарь" в дальнем углу комнаты. Около кровати стоял столик, который украшала огромная ваза фруктов. Очищенное яблоко лежало на краю подноса. Каннита бросила свою сумочку на кресло и, стараясь ступать как можно тише, прошла в туалетную. Только плотно прикрыв за собою дверь, она  включила свет и, раздевшись, забралась под горячий душ.
     Она очень долго не решалась остановиться – то включала пенодуй, то массаж, задумчиво постояла под струями сушилки и зачем-то вытерлась полотенцем. Потом выключила свет, ещё потопталась в туалетной, кутаясь в мягкий, подогретый халат и, словно в другой мир,  вошла, переступив высокий порог туалетного блока.
     Она опустилась на краешек кровати и пошарила рукой по подносу. Вместо очищенного яблока нашла только огрызок. На ощупь оттыкала в вазе с фруктами яблоко и хотела уже очистить его, как из вазы на поднос мягко свалился банан. И она решила, что хочет банан. Зрелый фрукт без упрямства расставался со своей толстой шкуркой, и райский аромат наполнил комнату.
     - И мне! – Вумен притянул Канниту за талию.
     Она не отстранилась. Обернулась к нему, невидимому в темноте и, разломив банан, передала ему половину. И в толстом, мохнатом халате опустилась рядом с ним на простыни. Словно диковинный плод, вынул он её из махровой кожуры и сладким, неимоверно сладким показался ей первый поцелуй. Звучала любимая мелодия Канниты. В дальнем углу разноцветные фонарики мигали в такт музыке…
                                                              ***
     Посреди ночи в их супружеский блок постучали. Не позвонили, как обычно при срочном вызове, по внутренней связи, а именно постучали в дверь. Громко и требовательно. Волна необъяснимого беспокойства захлестнула  Канниту. Она села в постели, натягивая халат, и уже стала спускать ноги на пол, чтобы идти открывать, как дверь под мощным ударом разлетелась на куски и комнату наполнили незнакомые люди.
Безжалостный свет резанул по глазам. Каннита подтянула  ноги и осталась на кровати.
     - Каннита Мальба? – Осведомился у неё высокий офицер, не переставая светить в лицо фонариком. Она кивнула. – Кто находится рядом с вами?
     - Мой муж, Вумен Мальба. Что происходит? – Нервы отказались повиноваться. В надежде обрести поддержку, Каннита обернулась к мужу…
     …Заслоняя лицо от направленного на него света, сжавшись в комок, на постели сидел… Ларк…
     Безжалостный голос офицера проникал под кожу и миллиардами игл впивался в бесчувственный мозг. Невероятная, вселенская тишина поглотила душу Канниты. Тишина, которая звенела на разные голоса. Каннита слышала далёкий шум воды в незримых трубах, задушенное мяуканье кошки, вязкий плач младенца. И убийственным эхом отдавалось в голове нерешительное переступание с ноги на ногу многочисленного окружения.
     - Три дня назад ваш муж Вумен Мальба был убит. Сегодня нами обнаружен его…
     - Бо-оже-е! – Тихо позвали губы Канниты.
     Офицер решил, что она просит пить и отвлёкся, чтобы сделать распоряжение. Иначе, чем объяснить, что никто не сумел помешать дальнейшему?!
     В тревожно-неверном свете фонарей Каннита схватила с подноса на столике маленький серебряный ножичек и с силой вонзила его в незащищённую грудь молодого человека. Удар пришёлся прямо в сердце, и Ларка уже было не спасти, но она продолжала вновь и вновь терзать несчастную плоть. Из мелких ранок сочилась кровь, ртутными шариками разбегаясь по пластиковым простыням….  И только в том месте, где нож вошёл в самое сердце, из маленького пореза кровь не шла. Впрочем, это, как и всё остальное, уже значения не имело…                                                        
                                                                                              Марина Гаки 1992г.