Женя…
Просто я хочу писать с тобой хокку,
здесь – в библиотеке – на Крестовском
за овальным столом - сидеть около –
с левой стороны, а с правой – Риу.
Пусть он пишет первую строчку,
он – креативный.
А ты - переворачиваешь смысл вверх ногами,
и очень трудно тебе соответствовать.
Женя…
Ты такой мудрый и такой грустный,
что непросто
даже просто сидеть с тобой рядом.
Под твоим сумрачно-ясным взглядом тревожно очень –
как будто ночью никогда ты не спишь,
не считаешь нужным.
А время – летит, и ворон чёрный над тобой крУжит
(или – кружИт) – не знаю, как правильно.
Но только Жизнь истончается - реально,
и это – непоправимо…
И мимо–мимо проскальзывают часы и минуты.
А ты стоишь посередине своего собственного мира,
и удержать его – не в силах…
Да и желания нет такого - нет покоя в мире этом…
А время – жестоко, а скорее – бездушно…
Кожу отшелушивает – готовит к другой жизни,
где не нужны никакие покровы,
где все свободны снова и легко узнаЮт друг друга.
Там тебя ждут, Женя,
Очень хорошие люди – поэты
и очень плохие – маленькие весёлые черти…
Но это – ничего, не бойся.
Скоро всё успокоится, и все разойдутся.
Не надо, Женя...
Мы ещё вместе – пишем хокку в библиотеке -
на Крестовском – за овальным столом,
и ты сидишь около – с правой стороны –
как и положено ангелам,
даже если они немного – ну, самую малость – грешны…
Но это - ничего.
Это так по-человечески правильно –
как же иначе извлечь опыт из этой
подаренной нам жизни?
Только – пробовать и ошибаться, и снова пробовать
эту жизнь – на вкус.
Вечный искУс, или Искус – как там - правильно?
Я не помню…
Но твою ладонь – несколько отстраненную –
хватаю смело – без церемоний.
Помнишь?
«Мы это сделали!!!» - это когда написали
очень удачное маленькое хокку – почти Япония…
А потом я всё зачеркивала последнюю строчку,
и мы искали варианты вместе.
А Риу взглядывал отчаянно-нежно
и саркастически кривил губы: «Круги – под глазами…»
Ну, что ж, я – ЗА.
Но Женя сказал: «Круги на воде – это неплохо…»
И тут же снова захлопнул дверь в страну доверия
и ушёл в свой мир – непостижимо одинокий,
где по секундам отмеряется жизнь,
и пульс отсчитывает эти секунды: …тик-так…так-тик…
И надо успеть всё понять, зачем приходил в эту жизнь,
и надо успеть простить и с собой не утащить никого...
Ты же мудрый такой – маленький гордый мальчик
со взглядом монаха и запредельной тоской.
Ты ещё можешь шутить:
«Стану монахом...» - и все смеются,
и Риу делает квадратные глаза,
а я пытаюсь острить: «Зачем же так кардинально
менять свою жизнь?..»
А её осталось – только капли…
И георгин сбрасывает последние лепестки,
и сердце зажато в тиски, и немеют губы…
Ну, зачем же так грубо, Госпожа ЖИЗНЬ?
Или, простите, меня – не любите?..
Так – отпустите… Есть и другая
прекрасная и непостижимая Дама - СМЕРТЬ…
И узнать её при жизни – не мудрено,
даже совсем – просто:
взять вот так – решиться – и… умереть…
А ОНА – встречает тебя
и втягивает в свои зрачки чёрные…
И не надо смотреть на НЕЁ так обречённо –
ведь это – только мгновенье, а потом – всё сначала…
Это как будто корабль из дальнего плаванья
вернулся к причалу, а там его – встречают
все, кто ушёл ранее...
Их так много – гораздо больше тех,
что за гробом идут, плача…
Просто нельзя иначе…
Ты же понимаешь, Женя… Ты очень мудрый мальчик.
Не надо, ещё есть время – и мы – вместе
пишем хокку - здесь – в библиотеке,
на Крестовском - за овальным столом…