Я еще совсем маленький мальчик, поэтому даже улыбки на лицах моих родных дарят мне ощущения покоя и тепла. Почти не интересуясь событиями, происходящим там внизу на арене, я весело смеюсь, протягивая руки весеннему, еще такому ласковому солнцу.
После утех, ласкающих взор, зрители, степенно разговаривая, расходятся по узеньким улочкам. Мужчины, в их числе и мой отец, подойдя ко всем известной в нашем городе кофейне, остаются выпить по чашечке ароматного кофе. Женщины и дети перемещаются в пространство многочисленных лавочек, расположенных на рыночной площади. Мы с мамой заходим в одну из таких лавочек и выбираем сладости. Покупаем аппетитную баклаву и золотистую халву. Мама отдает все служанке, и мы идем дальше, углубляясь в пропитанные чудесными ароматами закоулочки базара.
В лавочке персиянки сестре понравился браслет, и она примеряет его на свою изящную руку. Начинается неспешный торг…
Вдруг полог лавки резко отдергивается и входит группа людей. Их лица напряжены. Они что-то быстро говорят хозяйке на незнакомом мне языке и яростно жестикулируют. Я вижу, как вздрагивает мама, роняет из рук браслет сестра. Люди продолжают что-то говорить, и их речь сливается для меня в яростное жужжание назойливых и злых насекомых. Хозяйка лавочки, обернувшись к нам говорит:
- Я очень уважаю вашу семью, но сейчас в городской кофейне произошла ссора между мужчинами. Мне очень жаль, но Ваш муж во время горячего спора, который перешёл в битву, защищаясь, убил брата правителя страны. Советую Вам с детьми скрыться, пока будут происходить разбирательства. У меня есть потайная дверь, через которую вы сможете уйти.
Она подвела нас к двери, выйдя через которую мы оказались на дороге. Отныне дорога на долгое время стала частью нашей жизни. Это была дорога скитаний, страха за свою судьбу и судьбу близких и неуверенности в завтрашнем дне…
Какое-то время мы жили в доме дальних родственников. Они нас приютили, но не разрешали называться своими именами. Однажды, находясь в силу своего возраста в харим – возле мамы на женской половине, я вдруг ощутил смутную тревогу и выглянул в окошко. Во дворе дома спешивались с верблюдов несколько всадников-мавританцев. Я позвал мать. Она в ужасе закрыла лицо руками и с горечью произнесла:
- Это за нами!
Потом совладав с собой и мыслями, приказала служанке увести детей через черный ход и спрятать в загородном доме дедушки. Я сразу вспомнил этот дом, который большую часть времени в году пустовал. Он находился возле кладбища, и было такое чувство, что души дедушки и других великих и благородных предков всегда присутствуют рядом. Дом был огромным, и мы с сестрой любили беспечно бегать по нему, прячась и пугая друг друга.
Сейчас, действуя по приказанию матери, служанка молча увела нас в ночь. Я, было, попытался броситься к маме и прижаться к ее теплой, пахнущей сандалом руке, но она, погладив меня по голове, произнесла такие слова:
- Сын, ты теперь единственный защитник своей сестры. А я должна остаться – ведь я жена твоего отца и честь больше не позволяет мне спасаться бегством. Помни всегда, что твой отец был достойным человеком, а то, что произошло – это всего лишь деяния слабых и завистливых врагов.
Я вышел вслед сестре и служанке в ночь и долго брел по дороге, вдоль городской стены. И тут, вдруг заметил, что вследствие смятения чувств или моей детской невнимательности, оказался совсем один. Впереди меня виднелись две женские фигуры, закутанные в темные покрывала, но когда я решил окликнуть сестру по имени – услышал лишь смех. Затем незнакомым мне женским голосом было назидательно сказано:
- Мальчик, ты еще маленький, чтобы заигрывать с женщинами. Чей ты сын? Вот мы пожалуемся, и зададут тебе трепку!
От внезапно охватившего меня стыда я шарахнулся и отступил. Глаза едва видели признаки дороги. Зная, что если останусь здесь – враги меня найдут и, хотя, еще не осознавая, что может случиться вследствие этого, я понимал, что даже неизвестность действия и бездействия несоизмеримы.
Вдруг до меня донесся шум. По дороге, громыхая огромными колесами, проезжала повозка, запряженная двумя маленькими мавританскими лошадками. Неизвестность пугала меня, но решение возникло в моем мозгу, как будто помимо воли. Рывок – и я уже в повозке, инстинктивно накрываюсь куском какой-то ткани, на ощупь похожей на мешковину. Темнота поглотила меня и, плотно закрывая мои глаза, превратилась в сон.
Пробудившись, я не сразу понял, где нахожусь. Понимание приходит постепенно, привнося в мое существование опять ощущение неизвестности и тоски. Я высовываю голову из повозки и замечаю знакомую местность – это ведь окраина моего города. Выскользнув из повозки, бегу без оглядки в тесноту улочек из светло-желтого камня. Вот сейчас поворот налево и должен открыться взору парадный вход дедушкиного дома. Смотрю и не верю своим глазам – заветная дверь с внушительными зубцами и затейливым растительным орнаментом - передо мной. Подкатываю ближайший камень, становлюсь на него и, схватившись за массивное кольцо, отчаянно колочу им о двери, ударяя собственные ладони.
За дверью что-то шуршит, затем она со скрежетом отворяется, и я оказываюсь в объятиях нашей верной служанки. Она молча меня обнимает. Слезы текут по ее уставшему от испытаний, доброму лицу.
В доме больше никого нет, кроме служанки и сестры. Сестра заболела от всего пережитого и лежит, накрыта ворохом покрывал.
Мое чуткое ухо, приученное уже улавливать малейшие враждебные шорохи, внезапно различает неясные шумы, исходящие из темнеющего, обрамленного вьющейся розой, отверстия с узорчатой калиткой, ведущей во внутренний дворик и сад. Смутное воспоминание о том, что сад соседствует с деревенским кладбищем, логически наводит меня на страшную мысль, которая тут же подтверждается звоном стали по другому кованому металлу, из которого изготовлена защелка садовой калитки.
Меня охватывает страх и ярость и еще какое-то неясное, возбуждающее чувство. Еще мгновение и я увижу своего врага в лицо! Я делаю отчаянный рывок к стене, на которой расположены ступеньки для удобства зажигания факела. Рядом с факелом висит клинок дамасской стали, зловеще сверкая в огне. Калитка с тихим скрипом приоткрывается, и я вижу сбоку невысокую сухощавую фигуру мужчины, закутанного в черные одеяния. Это шпион, успевший каким-то образом выследить меня. Враг меня не видит из-за мерцающего света факела и игры теней. Он почти рядом со мной, на расстоянии вытянутой руки. Я уже слышу его тяжелое дыхание – дыхание зверя выследившего свою жертву. Его внимание сейчас поглощено предвкушением победы, что значительно снижает осторожность. Еще сам не осознавая того, что собираюсь делать, одновременно и почти бесшумно беру в левую руку факел, а правой хватаю клинок. Со всей силой отчаяния и безысходности, подчиняясь тяжести клинка, буквально падаю на врага. Вместе со мной, на него обрушивается поток огня и острой тяжелой стали. Последнее, что помню – страшный предсмертный крик врага и мое собственное удивление тому, что все произошло так легко. Далее – спасительная тьма.
Наутро я пришел в себя. Израненный из-за неловкого обращения с грозным оружием, лежащий на куче мягких перин, окруженный заботой двух женщин, тогда я впервые понял свое земное предназначение – защищать и принимать решения. Сейчас я уже давно взрослый мужчина, и также как мой досточтимый отец, занимаю важное место в управлении государством, являюсь человеком уважаемым и опытным воином, всегда готовым прийти на помощь своему народу, родным, близким. Но не будь того первого боя, случая, в котором мне пришлось принять свое первое взрослое мужское решение и отвоевать у судьбы свою жизнь и жизни дорогих мне людей, наверное, я до конца не осознавал бы это истинное предназначение.
***
Случай иногда меняет нашу жизнь или представление о ней, но случаен ли случай?