Сажусь и нервно вглядываюсь в лица каждого, рассматривая придирчиво, прикидывая, где может храниться граната или еще что-нибудь. На автомате уже, выдыхая часто-часто. Мать смотрит на меня подозрительно, но молчит – у нее тоже самое.
Вдруг заходят какие-то женщины в черном. Я поворачиваю голову в их сторону, и меня прошибает холодный пот. Смотрю на них, медленно сглатывая, неотрывно, следя за каждым движением. Начинает болеть живот, и ноги становятся какими-то мягкими, не моими. Кашляю долго и уже вроде переигрываю, но не могу остановиться, потому что боюсь страшно. Боюсь умереть, боюсь взорваться тут, ничего не сделав, не прожив жизнь свою любимую, единственную. Смешно, может, но я ужасно, до слез люблю жизнь и жить хочу долго и счастливо.
Нахожу руку мамы и сжимаю крепко-крепко. Женщины те говорят что-то и, кажется, смотрят на меня, а я смотрю на них и считаю, сколько остановок осталось до выхода.
Три, кажется.
Господи, хоть бы выжить. Хоть бы… хоть бы… хоть бы…
Впадаю в транс какой-то, странно. Или, может, я уже умерла? Не знаю. Слышу голос, объявляющий нашу станцию, вижу мать перед собой, зовущую меня. Думаю, реально ли это, или предсмертные иллюзии. Поднимаюсь и больно ударяюсь обо что-то, скривившись. Значит, реально.
И тут, знаете, кричать хочется. Я ЖИВА.
Бегу радостно, тяну родителей за собой к выходу. Они не понимают, смеются удивленно, а мне все равно, потому что я счастлива и хочу жить.
А через пару дней все повторяется.