Только прощенья - ни нежности, ни защиты.
Ольга Родионова
«Отведи!» и «Согрей»! – с языка истуканные слоги, –
не молитвы, не просьбы – замшелые мантры ветрам…
Заблудившийся в ветре щенок сарафановый ноги
то оближет, то вычешет из сумадурящих трав…
Это – поле чудес.
Это – травы надежды горчалой.
Это – дикие кудри скелетов, хранивших тепло –
и убитых пожаром…
Тут ходит, как леший, печальник,
и ребёнковый страх нелогичный висит НЛО-м
в малахитовых лапах прохлады –
тоскливой, как совесть,
беззащитность и гордость (о, стражи! О, звери!)…
…здесь мы
фиолетово смотрим в себя, заверёвившись в поросль
одиночества, в стоны полёвок и в синие мхи…
Неотложная ночь пролетает на Сивке-корыте –
по янтарному полю, в ревущих глазах земляник,
чистотела, крапивы… – к тому, кто не просит защиты,
а прощения просит у сдобных детей земляных,
у беременной птицы (а в яйцах – живут парашюты-
убиваки мечты приземлением в море песка),
у зализанной взглядами лампочки в кофточке жуткой
из кримплена мошки и жуков,
у седого носка
с наколдованной нитками лилией прямо на пятке,
что боялась щекотки, но зря не боялась клещей
пустоты и покоя…
На поле танцуют палатки-
одиночки – в колодках,
в сапожках из просто-ночей,
и крапив,
и забудок,
и мачех,
и мальчиков сонных,
и телег,
и обид,
и не узнанных в дереве снов…
А вокруг – как кошмары – стоят и висят гарнизоны
разодетых в невидимы гирьки решальных весов, –
и качают, качают жеребчиков-жребиев малых:
«продолжение», «таинство», «нежность», «укор», «черствизна»…
Неотложная ночь ухмыляется ртом пятипалым
и мешает в дорожке молочной иглой голоса,
словно яд и лекарство – из спутанных ампул…
Кащеем
на яйце новых суток пергаментный воздух застыл…
И я тоже – Кащей.
И сижу, охраняя прощенье.
Попросить – нет ни смысла, ни сил.
